Татьяна Марченко
Ёшка
– Стервятник!
– Пошла прочь, – ответил Иван и улыбнулся, – своими делами занимайся…
Он хотел уйти.
– Можно я приду сегодня к тебе? – с надеждой в голосе спросила Наташа, – я дождусь пока все уснут…
– Нет, – ответил Иван, не поворачиваясь.
Наташа ухватила его за руку.
– Ты же хотел ее, хотел! – истерически вскрикнула она.
Иван вырвал свою руку и холодно ответил:
– К ужину меня не ждите. Предупреди всех.
Наташа осталась в саду. По ее красивому лицу ручьем стекали слезы. Она так сильно любила своего графа, что была готова простить ему все. Как больно он ее ранил – об этом знала только она одна. Ей хотелось освободить свою измученную душу от этой безответной любви. Но каждый раз она лишь находила в себе новые силы, чтобы ждать.
Глава IV
За ужином собрались все, кроме Ивана. Наташа стояла у двери, пока господа рассаживались по своим местам.
Данта обратила внимание на девушку, стоящую в конце большой столовой и пристально смотрящую на нее. Она не понимала, чем могла вызвать такой интерес, к тому же, в ее не добром взгляде, была видна ненависть. Это взволновало Данту. Она и не догадывалась, что Наташа видит в ней соперницу.
Все расселись и дворецкий подал знак прислуге. Наташа не хотела уходить, но место женщин было на кухне, больше она не могла здесь оставаться.
– А что же Ивана Владимировича нет? – спросила Анастасия Павловна.
– Его сиятельство просили передать, чтобы ужинали без него, – поклонившись, ответил дворецкий.
– Что случилось? Они не здоровы? – продолжила Анастасия Павловна.
– Их сиятельство до заката в полях, – ответил дворецкий, опять почтенно поклонившись.
– Что ж, более ждать не станем, – вступился Владимир Кириллович, – начнем без него.
Когда Иван вернулся домой, он надеялся, что уже никого не застанет в столовой. Однако ужин слегка затянулся, и вся семья встретила его за столом.
– Сынок, ну где же ты был? – Елизавета Петровна встала из-за стола и обняла Ивана.
– В этом своем уединении ты совсем забыл о приличиях, – строго произнес отец.
– Владимир Кириллович, я прошу вас, – ответила Елизавета Петровна.
– Нет-нет, – проводив мать до места, Иван помог ей сесть, – пусть продолжает, – произнес он и сел во главе стола.
– Ваше сиятельство, – наклонившись над ухом Ивана, тихо произнес дворецкий, – изволите подавать?
– Да, я голоден, – ответил Иван, и устало откинулся на высокую спинку стула.
За столом вновь вкусно запахло.
– С вашего позволения, господа, – произнес Иван и принялся за еду.
– Иван Владимирович, вы не изволили ответить мне, – напомнил о себе отец, – я решительно желаю знать, где вы были? – он был настроен на ссору, от этого стал нелепо фамильярничать и обращаться к Ивану, как к чужому человеку.
– Набралось много дел. Я несколько дней не был в поле, в деревне у крестьян. Сегодня пришло время, – спокойно ответил Иван. – Такой ответ вас устроит, Владимир Кириллович?
– Папа, мама, – обратилась Анна, – разрешите нам с Кэт и Дантой идти в свои комнаты? Уже поздно, – она сразу почувствовала, что надвигающаяся туча – грозовая, и что если они не уйдут сейчас, то ливень намочит всех.
– Конечно, милые, – быстро поддержала дочку Елизавета Петровна и, благословив, обеих, отправила спать.
– Благословите, мама, – опустив голову, попросила Данта.
Анастасия Павловна привстала и поцеловала дочку в лоб.
– Спокойной ночи Данта, – произнесла она по-французски.
– Спасибо, мама, – ответила Данта и вышла вслед за Анной и Екатериной.
Иван проводил ее взглядом, но она так и не решилась посмотреть на него. Ей казалось, что если взглянет, тотчас сгорит от стыда. Уйти ей хотелось, и идея Анны пришлась по душе. То же самое решила и Анастасия Павловна. Она понимала, что это дела семейные и что лучше им обойтись без свидетелей.
– Позвольте и мне покинуть вас, господа, – поднявшись со стула, произнесла она, – день был долгий.
Мужчины встали в знак почтения.
– Конечно милая, – согласилась Елизавета Петровна, – доброй ночи.
– Елизавета Петровна, вы тоже можете идти в свои покои, – сказал Владимир Кириллович.
– А может, она не желает, – вступился Иван.
– Нет-нет, – заторопилась Елизавета Петровна, – я хочу уйти. Но попрошу вас исполнить мою волю, – она обратилась к своему мужу, зная его крутой нрав, – не ссорьтесь, это не приведет вас, ни к чему хорошему.
На ее глаза навернулись слезы. Графиня поднялась со стула. Владимир Кириллович и сыновья встали, но она горько махнула рукой в знак того, что ей эти условности ни к чему. Ей хотелось, чтобы в семье был мир и покой.
Когда дворецкий закрыл за Елизаветой Петровной дверь, Иван произнес:
– Да мы и не ссоримся. Верно? Просто не нужно все решать за меня.
– Знаешь Иван, а ты вырос не только внешне, – заметил Николай.
– Это не возраст, а неуважение, – поддержал брата Андрей.
– Не то и не другое, – ответил Иван, – просто это только мое дело.
– Но мы – твоя семья! – возмутился Николай.
– Семья? Раньше вы так не считали, господа! – Несмотря на то, что Иван был зол и возмущен словами отца, он старался сдерживать себя, заведомо зная, что это дает ему преимущество перед оппонентами. – Где был ты, отец, когда я просил разрешения вернуться в родной дом? В ответ ты прислал мне письмо в четыре слова: – «ты мне не сын». Ты отказался от меня тогда, когда я был никем. Никем, только твоим сыном. Когда у меня ничего не было. С чего же вдруг я нужен вам сейчас!?
Забыв о хорошем тоне, Иван стал обращаться к отцу на простое и привычное «ты». Глаза Владимира Кирилловича округлились. Его лицо выражало недоумение. Брови сдвинулись на лоб, рот приоткрылся от удивления. Он ничего не мог сказать в ответ. Обоим братьям было стыдно за то, что они когда-то толкнули отца отказаться от Ивана.
– Ты знатный дворянин. Держи себя равно своему титулу, – произнес Николай, некогда услышав эту фразу от Ивана.
– Кто-то желает сомневаться во мне, господа? – Иван улыбнулся.
– Ты не прав, – продолжал Николай, – я уже не говорю о твоем тоне, Иван. То, как ты обращаешься к папа… это… по меньшей мере возмутительно, – он запинался, старался обратить ситуацию в свою сторону, но Иван только улыбался.
– Иван, ты наш брат. И мы никогда не забывали об этом. Ты во многом не прав, – продолжал Андрей.
– В просьбе отца нет ничего странного. В том, что он просит тебя, – Николай запнулся на слове «просит», но потом, быстро взглянув на отца, добавил, – просит, объединить наши семьи. Вернее, мы одна семья. Да, мы некоторое время жили раздельно, но у нас одна фамилия и ты носишь наш титул, поэтому… – Николай запинался и путался в словах. Было очевидно, что он говорит не искренне. Но тут, на помощь ему пришел Андрей и сразу перешел в наступление.
– Иван, ты знаешь отца…. он не прощает. Тебе лучше подчиниться, ведь…
– Ваши просители настойчивы, – Иван обратился к отцу с усмешкой. После повернулся в сторону братьев и добавил, – я не нуждаюсь в его прощении. Я никому не подчиняюсь. Я великий граф Иван Владимирович Долгов. По-моему будет!
Иван бросил на стол салфетку. Стало понятно, что он собирается уйти.
– Если ты откажешься, мы уедем всей семьей, и больше никогда не увидимся!
Слова Николая прозвучали как угроза. Он знал, что их младший брат дорожит семейными узами. Но сегодня Иван был решителен и принципиален.
– Уезжайте, – холодно ответил Иван, – пусть мама и сестры останутся здесь, если захотят.
– Они не захотят, – грубо ответил Николай, – будь в этом уверен… брат, – он встал со стула и обратился к отцу. – С вашего позволения, папа.
Николай вышел из комнаты. В гостиной он встретил Алену. Она поставила бокал с вином на маленький столик у кресла, в котором обычно по вечерам сидел Иван, и хотела уйти, но Николай обозначил свое присутствие и Алена остановилась. Она повернулась к барину и присела в поклоне. Потом, не поднимая глаз, направилась к выходу. Николай за несколько шагов обогнал ее и оттолкнув от двери, прошел в нее сам.
Алена ударилась о стену и выронила из рук поднос, но Николая это ни сколько не смутило. Он нервно зашагал по лестнице в свою комнату. Дрожащими руками Алена принялась собирать разлетевшиеся с подноса салфетки. Из кухни вышла мадам Марин и, опустившись на колени, помогла ей.
– Я справлюсь, – еле сдерживая слезы, прошептала Алена.
– Ничего, ничего, – ответила мадам, – это сейчас у них время такое. Главное, чтобы графа нашего не обидели, – шептала она, – стервятники, поналетели…
Оставшийся за столом Андрей молчал. Он был растерян и не ожидал, что Иван сможет один противостоять двум старшим братьям и, самое главное, строгому отцу, которому они с Николаем перечить не смели и выполняли его волю безоговорочно.
Отец тоже не ожидал получить отпор. Старый граф действительно не слышал в жизни слова поперек своей воли. Он немного медлил после ухода Николая, а потом сказал:
– Пожалуй, нам больше нечего делать в этом доме…
Граф поднялся со стула, ему на помощь кинулся дворецкий, но он оттолкнул его и важно прошагал к двери.
Андрей привстал, чтобы проводить отца, а Иван даже не повернулся в его сторону.
– Знаешь, я не перестаю удивляться, тому, как сильно ты изменился. Ты стал самостоятельным, даже слишком, – с досадой сказал Андрей.
– Мне уже двадцать три…
– Тебе еще двадцать три, – перебил Андрей, не дав Ивану произнести ни слова больше, – мне двадцать семь, но даже теперь я не перечу отцу, потому что знаю, как это может обернуться.
– Как? Андрэ, ты испугался? Ты испугался этого больного старика? Он уже еле ходит. Он всю жизнь командовал нами, не давая шагу ступить без его позволения.
– Послушай, Иван, то, что ему осталось совсем не много знают все, и даже он сам. Именно поэтому, он хочет, чтобы мы были вместе.
– Андрей, зачем вы пытаетесь так сильно наказать меня? Зачем вы так меня обманываете? Ведь он и видеть меня не хочет. Это все вы с Николаем. Что вы придумали на этот раз, я не знаю, но вам нужны деньги, а не моя братская любовь, – с болью в голосе произнес Иван, – как можете вы так поступать со мной? Вы едете так далеко спустя столько лет, чтобы еще раз сделать мне больно? Почему просто не попросите?
Откровенность Ивана не знала предела. Он давно забыл свои детские обиды, но встреча с братьями заставила его вспомнить все.
Андрей не был готов к такому разговору. Им с братом казалось, что они продумали все: как они приедут к Ивану и тот встретит их с распростертыми объятиями, и будет рад тому, что семья снова воссоединилась. И им не составит труда уговорить брата выполнить волю отца. Но Иван был не из робкого десятка, наверное, именно потому в свои двадцать три он добился больших успехов.
Андрей выдержал паузу, в нем кипела злость, он не мог совладать с эмоциями.
– Ты слишком удачлив, Иван, – вдруг ответил Андрей с завистью.
– Отцепись от отцовских штанов и ты тоже найдешь свое счастье.
– Наш титул – это все, что у нас с Николаем есть, – с досадой вскрикнул Андрей, – Ты же намного моложе нас, а у тебя уже есть все, что наш отец копил годами.
– Я готов… поделиться с вами всем, что у меня есть, – уже спокойно продолжал Иван, – взамен я прошу лишь не ненавидеть меня так сильно…
– Я помню, в детстве мама всегда выделяла тебя среди нас. Я помню, как на тебя смотрели наши служанки. Мне всегда было интересно, за что женщины так любили тебя!?
– Разве ты был обделен любовью нашей матери? Или ты помнишь всех наших служанок?
– Прошло много лет, – будто не слыша, продолжал Андрей, – и мы видим тебя богатого и успешного…
– Мне жаль, мой брат. Вас с Николаем.
– Пожалей себя. Ты один!
– У меня еще все впереди. Позже ты поймешь это.
– Отец никогда не благословит тебя. Твое «царство» не будет длиться вечно, когда-нибудь к тебе, Иван, придет горе, и тогда я приеду, чтобы посмотреть, как сломается твое самолюбие.
– От чего вы так слепы? – удивлялся Иван, – Андрей, у вас с Николаем есть все для того, чтобы начать самостоятельную жизнь. Вы найдете свое счастье, когда станете независимы от отца.
– Наше с Николаем положение намного хуже, чем думает наш отец, – вдруг признался Андрей. Он быстро поднялся со стула, сунул обе руки в карманы и стал ходить туда-сюда. Правда, в которой ему пришлось признаться, злила и унижала его одновременно.
– От чего так вышло?
– Это долгая история. Наверное, когда-нибудь я обязательно покаюсь перед тобой, – ответил Андрей и хотел уйти, но Иван окликнул его.
– Андрей!
Андрей остановился и повернулся к брату. Мысль о том, что братья стали заложниками их сложившегося материального положения, не укладывалась у Ивана в голове.
– Вы должны жениться по любви.
– Политика и любовь не совместимы, – с грустью ответил Андрей.
– Я помогу.
Андрею нечего было ответить. Поражаясь спокойствию и великодушию Ивана, он молча вышел из комнаты. Дворецкий открыл дверь и проводил его взглядом.
После ухода Андрея, Иван остался сидеть за столом, но есть ему уже не хотелось, а когда быстрые шаги брата утихли в гостиной, тот зверь, что рвал и метал в душе Ивана, вырвался наружу. Он со злостью ударил по столовым приборам, лежавшим перед ним. Раздался лязг ложек и вилок и звон битого хрусталя, а по ладони стекла тонкая струйка крови.
Глава V
По дороге, лежащей через лес, промчался всадник. Он уверенно поворачивал своего коня на нужные тропы, словно бывал в этих местах много раз. На дорожной развилке в поместья Ивана и соседнее незнакомец повернул в сторону усадьбы герцогини Виктории и поскакал так, будто боялся не успеть.
У ворот его сразу впустили. Он подъехал к дому, быстро спешился и почти бегом поднялся по ступенькам к двери.
Войдя в дом, он скинул с себя плащ и перчатки. Дворецкий тут же унес их. Мужчина осмотрелся вокруг и направился к лестнице. Едва ступив на нее, он почувствовал на себе чей-то взгляд. Гость поднял голову и увидел Викторию.
– Ты? – удивилась она.
– Думала, что я тебя не найду?
На вид ему было около сорока. Высокий мужчина с глубокими черными глазами бегло осмотрелся. Убедившись, что они в гостиной одни, улыбнулся. Статный, с важной выправкой, он был довольно привлекательной наружности. Гладко-зачесанные черные волосы были аккуратно собраны в хвост. Над правой бровью блестел шрам, и это делало его лицо суровым. Граф, Филипп Яковлевич, пользовался популярностью при дворе, особенно у женщин, но ему нужна была только Виктория.
– Молчишь? Милая, тебя так трудно удивить. Неужели это все же произошло? – поднимаясь вверх по лестнице, с наигранной иронией спросил Филипп.
Он приблизился к испуганной Виктории и обнял ее за талию. Она уже немного расслабилась, но в этот момент Филипп с силой сжал свои руки.
– Удивлена? – прикрикнул он.
– Немного, – тяжело выдохнула Виктория.
Филипп наклонился к ней, чтобы поцеловать, но Виктория отвернулась. Он удивленно заглянул ей в лицо.
– Что не так?
– В доме полно гостей. Нас могут услышать.
– Я знаю, что все они размещены в гостевом доме, – ответил Филипп, – в этом огромном доме, ты одна!
Филипп некоторое время смотрел ей в глаза, потом хитро улыбнулся. Его руки скользнули вверх по ее спине и в следующую секунду он что есть силы вцепился в ее платье, рванул и оно разошлось на две половины, до самой юбки. С губ Виктории сорвался тихий стон. Филипп повалил ее на лестницу, грубо сдернул расползшейся корсет, заломил руки, жадно целовал грудь. Виктория отворачивалась и изредка стонала, от его грубых движений. Она стиснула зубы, чтобы не закричать, не привлечь внимание гостей и не разозлить Филиппа еще больше.
Утром, она проснулась одна. В спальню тихо пробралась Люси.
– Уже не спишь? – спросила она тихим шепотом.
– Нет.
Люси прошла к окну и открыла занавески. Яркое солнце осветило комнату. Виктория закрылась от его света рукой.
– Который час?
– Без четверти десять. Как хорошо, что ты живешь в этом отдельном доме, – сказала Люси, – вчера вас никто не слышал.
Девушка искренне сочувствовала своей хозяйке. Она подошла к кровати и села на край. Виктория одобрительно подобрала одеяло, уступая ей место.
– Как он узнал, что я вернулась в Россию? Что поселилась здесь?
– В России, он влиятельнее тебя. Но мы найдем способ, как присмирить его.
– Да, здесь я гостья, – сожалела Виктория, – общество любит мои приемы, а не проблемы.
– Я тут поспрашивала, – зашептала Люси, – плохи его дела. Филиппу нужны деньги, – говорят, что он крупно проигрался в карты.
– Это точно?
– Точно! А самое главное – кому? Какому-то молодому графу. И совсем недавно.
– Какому графу, Люси? – нервно переспросила Виктория.
– Не узнала. Знаю только, что деньги очень большие, и Филипп подумывает расстаться со своим имением в Москве.
– Дааа?! – протянула Виктория, – значит, деньги действительно большие.
– Еще княгиня Литовская сказала, что выплатит за него этот долг, если он женится на ней, – хихикнула Люси.
– Пусть бы женился. А где он сам?
– Филипп? С утра ездил в соседнее имение, кучер доложил. По-моему, они с молодым графом знакомы. Может, он хочет занять денег у него?
– Говоришь, поехал к графу по соседству? – переспросила Виктория с хитрой улыбкой на лице. Она встала с постели. Люси тут же засуетилась, подавая ей пеньюар.
– Не надо, – Виктория подошла к окну своей спальни и посмотрела в сторону соседнего поместья, – платье подавай!
Глава VI
В эту ночь Иван почти не спал. Временами его клонило ко сну, но потом он снова просыпался. Лишь под утро ему удалось крепко уснуть. Ему приснился странный сон: будто он бежал от кого-то. Видел ту босую девку в рубахе с длинными волосами. Потом женщину в плаще с накинутым на голову капюшоном. Иван узнал в ней ту наездницу, что налетела на него прошлой ночью. Он заблудился в черном лесу, искал как выбраться. Видел впереди Данту, подошел к ней, дотронулся до плеча и вдруг услышал вой.
– Волки, – ужаснулась Данта.
– Здесь не водятся волки, – пожал плечами он.
Но в этот момент жуткий волчий рык раздался так близко, что он вздрогнул, вырвался из сонного плена и резко поднялся, в холодном поту, словно он, действительно, пробегал всю ночь.
Солнце еще не встало. Свет только-только стал пробиваться, разжижая сумрачную серость. Иван понял, что это всего лишь сон и, все еще тяжело дыша, снова откинулся на подушку, раскинул руки в стороны и закрыл глаза. Уснуть он больше не смог. Встал еще до того, как в доме проснулся кто-то из семьи. Велел оседлать Ветра и поскакал в поле, чтобы развеять мысли о сне.
Николай тоже проснулся рано и спустился в гостиную. Кроме Алены в ней никого не было. Она старательно натирала длинный стол с массивными резными ножками и не услышала, как он приблизился к ней.
– Где Иван Владимирович?
Алена быстро повернулась и присела в поклоне.
– Его сиятельство уехали в поле до рассвета, – ответила она и заторопилась уйти, но Николай поймал ее за руку и с силой оттолкнул к стене. Девушка тяжело выдохнула, а Николай прижал ее своим телом и заломил руки, чтобы она не сопротивлялась.
– Вольная значит? – со злостью прошипел он.
Николай не мог простить Ивану вчерашнего разговора и застав Алену одну, решил выместить кипевшую злобу на нее.
– Что же ты такая неласковая к своему хозяину?
– Вы мне не хозяин, – ответила она.
– Я брат твоего хозяина, значит, и твой.
– Вы ненавидите своего брата, вы враги. А враг моего хозяина – мой враг, – выпалила Алена глядя в его глаза.
– Вот как?! Думаешь, если вольная, значит, все можешь? Но так даже интересней.
Николай еще сильнее прижал девушку и силой поцеловал, но она тут же укусила его за губу.
– Дрянь! – вскрикнул он, отшатнувшись от Алены.
Он дотронулся до губы и увидел на пальцах кровь. Девушка испуганно окинула взглядом графа и шепнула:
– Прост…
Она не успела договорить. Сильная пощечина прервала слова. Алена громко вдохнула, а через секунду, теряя сознание, сползла по стене.
Николай оглянулся по сторонам. Убедившись, что никто этого не видит, поднял Алену на руки и понес в комнату для прислуги. Уложив ее на одну из кроватей, он вернулся к двери и запер ее. Девушка все еще была без сознания. Николай грубо задрал юбки ее платья, торопливо протиснулся между ее ног, дрожащими руками расстегнул свой ремень. Алена простонала. Боясь, что она придет в себя, он снова ударил ее по лицу. Звонкая пощечина приглушила стоны. Он сделал несколько грубых рывков и с силой вошел в нее. Зная, как эта девушка дорога Ивану, причиняя ей боль он испытывал особое удовольствие и еще долго не мог остановиться и насытить свою жалкую похоть.
В столовую вошла мадам Марин.
– Где запропастилась эта лентяйка Алена?
– Наверное, ушла в деревню, навестить брата, – предположила Наташа.
– Посмотрите там на курицу, следите чтоб не передержали. Его сиятельство не любят, – командовала мадам Марин.
На кухне было много прислуги, все они суетились с утра до вечера, стараясь угодить одному человеку – молодому графу. Теперь, когда в доме были гости, суеты было особенно много.
Иван вернулся из поля еще до завтрака. Некоторое время он провел в своем кабинете. Как оказалось, у него был гость.
К завтраку он вышел, когда уже вся семья собралась за столом. Иван поцеловал руку матери, потом княгини Анастасии Павловны, повернувшись к трем прекрасным, молодым девушкам, почтенно кивнул головой.
– Доброе утро, господа!
Он сел во главе стола.
– Что у тебя с рукой, сынок? – поинтересовалась Елизавета Петровна.
– Я был в кузне, – ответил Иван, – неудачно отлетел кусок металла. Ничего страшного, просто порез.
Иван отвел взгляд, боясь быть уличенным во лжи. Порез от битого хрусталя напомнил ему о вчерашнем неприятном разговоре с братьями.
– Тебе следует быть осторожнее.
– Я осторожен. Не волнуйтесь, мама.
Дворецкий склонился над ухом Ивана, прося позволения подавать завтрак.
– Я не видел Алену, – шепнул Иван.
– Плохо себя чувствует, – тихо ответил дворецкий, – велеть явиться?
– Нет, подавай завтрак.
Сидящий рядом Николай усмехнулся и опустил голову, чтобы не выдать себя. Иван и Данта продолжали переглядываться незаметно для всех. Иван чувствовал, что его тянет к ней, она ему нравиться. Проходя мимо, он будто случайно задевал ее руку или плечо. Эта юная девушка по-настоящему волновала его. Он хотел чаще бывать с ней, но при этом больше не позволял себе вольностей, чтобы не пугать.
– Утром я слышал, как подъезжала повозка, – поинтересовался Николай.
– Меня навестил мой друг, – ответил Иван.
– Невероятно, – удивилась Катерина, – ты живешь так далеко от города, но здесь у вас так оживленно.
– Мой друг проездом. Остановился в соседнем поместье. Меня решил навестить с утра. Он знает, что я встаю рано.
– Что же он не остался завтракать с нами? – спросила Елизавета Петровна.
– Он приехал этой ночью. Устал с дороги. Я пригласил его сегодня к нам на ужин.
Иван замети интерес в лицах собеседников, всем хотелось увидеть этого друга.
– Сынок, завтра мы с Владимиром Кирилловичем уезжаем, – с грустью в голосе заговорила Елизавета Петровна.
– Вы можете не ехать, если не хотите, – ответил Иван.
– Что значит – не ехать? – сурово переспросил Владимир Кириллович.
– Да то и значит! Мы не виделись несколько лет, а вы, папа, не можете справиться со своими принципами?!
– Иван, ты не прав, – вступился Николай.
– А кто прав? Он? – Иван кивнул на отца. – Когда он перестанет распоряжаться ее жизнью? Вашими жизнями?
За столом повисла пауза. Никто, кроме Елизаветы Петровны, не разделял мнения Ивана. Всем была привычна забота, а вместе с тем и полное подчинение воле отца. Никто не был так свободолюбив, как Иван, и потому не видел в сложившемся устое изъяна. Поэтому правда Ивана правдой была только для него.
– Иван, сынок, – еле сдерживая слезы, произнесла Елизавета Петровна. Ее сердце разрывалось от обиды на эту правду, и в то же время – от гордости за сына, который так отчаянно пытался защитить ее.
Иван встал. Выпрямился во весь рост и гордо поднял голову. Как обычно скрестил обе руки за спиной, широко расправив при этом грудь.
– Дамы, – произнес он с почтением и поклонился. Не сказав больше ни слова, он вышел из столовой.
Иван направился к заднему двору, где у дверей его уже ждал оседланный Ветер. Под уздцы его держал молоденький конюх.
– Барин, – поклонился он графу.
Иван не ответил ни слова, и на ходу вскочив в седло, умчался в сторону деревни. Наташа проводила графа взглядом и хотела вернуться в дом, но увидев, что к двери приближались Анна с Дантой, поторопилась скрыться. Она вернулась на задний двор. Проходя мимо конюшни, увидела, как Никита начищал бока игривого жеребца и все время следил за ней, хитро улыбаясь.
– Чего уставился? – фыркнула Наташа.
Никита отставил ведро воды, откинул щетку и, снимая рубаху, направился к ней. На ходу вытирая лицо и руки, он закинул ее на плечо.
– Нравишься, вот и смотрю, – остановившись прямо перед ней, ответил он.
Наташа усмехнулась. Гордо откинула волосы и пошла в сад.
Он оглядел ее с ног до головы, и пошел следом. Она услышала шаги и оглянулась. Никита был уже близко и Наташа, что есть силы, бросилась бежать в густые деревья. Ей удалось быстро скрыться в них. Она слышала, как где-то рядом рыскал Никита, но никак не мог ее найти. Стало тихо. Наташа переждала еще несколько минут, высунула голову из кустов, чтобы посмотреть, ушел ли он, но он не ушел. Парень был совсем близко, и как только она показалась, Никита бросился бежать в ее сторону и на этот раз, быстро настигнув, повалил на траву.
– Думала, обманешь?
– Пусти, иначе закричу!
– Да кто тебя услышит!?
– Здесь недалеко гуляют хозяева, – пыталась усмирить его Наташа.
– Думаешь, они бросятся тебе на помощь?
Никита не обращал на ее крики внимания.
– Да ну тебя. Надоел уже. Чего ты привязался ко мне?
– Люблю я тебя, – уже тише и серьезнее ответил Никита.
– Каким местом? – отталкивая его руки, произнесла Наташа, – Каким всех девок в деревне перелюбил?!
Она звонко рассмеялась.
– А ты – хозяина, – ответил Никита, и ее смех тут же стих.
– Уйди, а то дождешься, я к барину пойду.
Никита отпустил Наташу и сел на траву рядом с ней.
– Да нужна ты ему, – с сожалением произнес он, – барин тебя в дальнее имение сошлет. Это решено уже.
– Там хоть тебя не будет, – фыркнула Наташа, поднимаясь с травы.
– Я тебя и там найду. Хоть куда спрячься – найду!
Никита поднялся на ноги. Наташа встала перед ним.
– Несчастный конюх! Конюх, ко… – злобно выпалила она.
Устав от ее бесконечных унижений, Никита почувствовав в себе прилив злости и дал ей пощечину, чтобы хоть как-то заставить ее замолчать.
– А, – всхлипнула девушка, схватившись за лицо.
Уже в первые секунды Никита искренне пожалел о том, что не смог сдержать себя. Наташа зарыдала и хотела убежать, но он схватил ее за руки и сильно прижал к себе.
– Прости меня, прости…
Наташа рыдала не от боли, а от обиды. От обиды даже не на самого Никиту и не на то, как он грубо и по-крестьянски просто добивался ее. Она рыдала от того, что была не нужна любимому графу.
– Ты прости меня, – как-то растеряно произнес Никита, – мы ведь с тобой в этом так похожи.
– О чем ты? – сквозь слезы, спросила Наташа.
– Ты не нужна ему. Я не нужен тебе, – Никита страдал от того, что он сделал, – прости меня.
Он легко поднял Наташу на руки и прижал к себе, виновато опустив голову ей на грудь.
Глава VII
В деревне шли приготовления к празднику – проводам весны. Люди украшали свои дома полевыми цветами, во дворе, как обычно ставили один общий, длинный стол. На каждый праздник Иван сам отправлял из своего стада, несколько голов коров и десяток овец. В такие дни даже бродяги с дорог приходили, чтобы поесть, и Иван никому не отказывал.
В стороне от стола молодые девушки и парни укладывали ветки для костра. В разгар этих приготовлений приехал и сам хозяин. Иван важно въехал в деревню на своем Ветре. Едва завидев его, крестьяне отвлеклись от работы, чтобы приветствовать барина.
Иван счастливо улыбался и подмигивал девушкам. Они хохотали и красовались перед молодым графом. Он спешился. К нему подбежал молодой парнишка и ухватил его могучего коня под уздцы.
– Держи его крепче, Данила, – шутливо сказал Иван и пошел к столу, – больше, больше, – подбадривал он ребят, укладывавших ветки на костер, – чем жарче пламя от костра, тем жарче лето! Хочу, чтобы огонь был виден за десятки верст!
Иван подошел к столу, где полноватая женщина с невероятно добрым лицом мешала тесто. Завидев Ивана, она улыбнулась. В уголках глаз появились мелкие морщинки, которые ей так шли. Из-под платка, виднелись пряди гладко причесанных, седоватых волос. Карие глаза блестели при свете яркого солнца. Иван наклонился через стол и поцеловал ее в лоб.
– Здравствуй, Тая, – он улыбнулся и сел перед ней на длинную лавку.
– Улыбается лицо твое красивое, а душа плачет, – ответила женщина.
– От чего же не пожелаешь мне здравия?
– Здравствуй, сынок, здравствуй!
– Почему ж ты так говоришь?
– Я ведь все вижу. Что-то происходит с тобой, – покачав головой, ответила Тая.
– Я знаю, чувствую это, но не могу понять, что именно, – вдруг признался Иван, – помоги мне.
– Если бы не твои сны, ты бы и не пришел ко мне, – с сожалением в голосе проговорила она, – просто о моем здоровье справиться. Забыл ты свою Таю, – с обидой договорила она и стала мыть руки от муки.
– Не обижайся. Я совсем потерян. Чувствую, происходит что-то. Не знаю что. Потерял сон, покой. Одно спасение теперь у меня…
– Данта?
– Она. О ней все время думаю.
– Да, она красивая, – вытирая руки о белый фартук, подтвердила Тая.
– Откуда знаешь?
– Видела. Да и говоришь все о ней и о ней, – Тая выдержала секундную паузу, – ну, пойдем же, посмотрю, что с тобой, где сон свой оставил.
Иван встал и пошел за женщиной в ее небольшой домик. В это время его конь заржал. Иван резко оглянулся и увидел, как крепкий парнишка в широкой рубахе насилу справлялся с жеребцом.
– Держи, держи его, Данила! – весело крикнул Иван, – сумеешь покорить моего скакуна, станешь настоящим мужчиной! Возьму тебя к себе во служение, если продержишься в седле до моего возвращения, – шутливо проговорил он и вошел в дом вслед за Таей.
Вокруг Данилы стал собираться народ. Все знали, что усмирить коня Ивана мог только он сам, но Данила всегда отличался силой, смелостью и находчивостью. Он во всем хотел быть похожим на своего барина. Выполнить его поручение для парня было дело чести. Он что есть силы пытался вскочить на коня, но каждый раз падал. И даже после этого не останавливался. Из толпы то и дело слышались выкрики:
– Давай, Данила, не подведи барина!
– Докажи, что ты мужчина!
В толпе появился Никита, он важно сложил руки перед собой и заявил:
– Этот жеребец, как преданный пес, никого к себе не подпустит и не даст себя оседлать! Никому, кроме барина.
– Посмотрим, может, Данила сумеет.
– Я не сумел, – уверенно ответил Никита, – куда там юнцу?
