Татьяна Андреевна Бердникова
Проклятый граф. Том III. Тайна баронета

– Стой, дурак! – зарычал он, едва удерживая рвущуюся в бой пантеру, – Ему только того и надо, он убьет тебя! Да стой же ты, упрямец чертов!

На пальце его, поймав и отразив солнечный свет, ярко сверкнуло кольцо с опалом. Чеслав, с интересом прищурившись, прижал пальцы к губам и неожиданно широко, как-то очень заинтригованно улыбнулся.

– Так вот, как в нем должно засиять солнце… – негромко вымолвил он, и хранитель памяти, отчаянно борющийся с пантерой, замер, недоверчиво взирая на него. Оборотень быстро провел языком по нижней губе и, пытаясь сдержать улыбку, вежливо приподнял брови.

– Итак, ты нашел его… Винсент, – имя собеседника в его устах прозвучало с какой-то особенной, очень странной интонацией. Анхель, кажущийся совершенно безучастным к происходящему, довольный ролью наблюдателя, но не участника, едва заметно прищурился и чуть-чуть выпрямился. Со стороны прочих участников событий это осталось незамеченным.

– Ты нашел и надел его, – продолжал, казалось, размышлять вслух Чеслав, – И что же, как ощущения?

– О чем ты говоришь? – Винсент, теряющий нить повествования, наверное, также, как и Ричард только что, нахмурился, – Откуда тебе вообще известно, что мы нашли этот перстень?

– За вами следили, – последовал безмятежный ответ, и взгляд желтых глаз скользнул куда-то наверх и немного вбок, туда, где высилась одна из башенок Нормонда. Хранитель памяти машинально глянул туда и на секунду замер. На крыше, на самом ее краю, восседал огромный черный ворон, слишком знакомый, чтобы не быть тотчас же узнанным.

– Так и знал, что птичка не спроста… – пробормотал он и, упрямо мотнув головой, сжал освободившуюся, ввиду успокоения пантеры, руку в кулак, – Ну, так и что? Даже если я решил надеть эту безделушку, тебе-то что за дело до этого?

Чеслав неожиданно резким движением поднял подбородок и, прищурившись, свысока взглянул на собеседника. Губы его растянула насмешливая, удивленная улыбка.

– Так ты не знаешь… – он закусил губу и слегка покачал головой, – Как интересно. Выходит, провалами в памяти здесь страдает не один, а сразу двое! – он негромко рассмеялся, весело сверкнув глазами, – Хранитель памяти, лишенный памяти – пожалуй, это самое удивительное зрелище, что я видел в жизни, а видел я немало, можешь мне поверить! Прошу, ответь мне… – он провел указательным пальцем по нижней губе и заинтересованно склонил голову набок, – Где он был? Этот перстень? Видишь ли, Курк известил меня о вашем визите в домик старого мага, но подробностей он, увы, не видел.

Винсент, хмурый и мрачный, как небо в пасмурный день, на краткое мгновение сжал губы. Несколько секунд он явственно колебался, не зная, отвечать ли на заданный вопрос или же гордо проигнорировать его, однако, в конечном итоге, решил, что ничего особенно важного сообщить он бы не сумел в любом случае, просто по причине своего незнания.

– В камине, – он слегка пожал плечами, всем видом демонстрируя, что не придает этому ни малейшего значения, – Никогда бы не подумал, что такого, как ты, интересуют украшения.

– О, меня они интересуют ничуть не меньше, чем мастера! – Чеслав, воодушевленный и какой-то странно радостный, немного взбудораженный, весело тряхнул огненно-рыжей шевелюрой, – Значит, в камине… Что же, это многое объясняет. Хотя бы то, почему его не смог обнаружить я… – он моргнул и, вероятно, не желая раскрывать все карты сразу, оглянулся по сторонам, медленно поднимая пистолет, – Так… На чем мы остановились?

– Он слишком ценен, – голос, раздавшийся несколько сбоку, заставил оборотня, отвлекшись от своих мыслей, да и действий, удивленно покоситься на говорящего. Альберт, поймав его взгляд, спокойно улыбнулся.

– Пощади его… Че́слав.

Молодой человек медленно повернул голову в сторону мага и, немного склонив ее набок, быстро улыбнулся. Глаза его странно блеснули – Чеславу то ли нравилось, что ударение в его имени поставили на другое место, то ли нет.

– Хорошо, – негромко отозвался он и, вновь глянув на хранителя памяти, пожал плечами, – В его смерти резона для меня нет, – он пытливо вгляделся в противника, и улыбка его стала довольной, – И раз уж ты слишком ценен для мастера…

Татьяна, наблюдающая все происходящее с величайшим напряжением и, вместе с тем – с невольным интересом, возрастающим, казалось, все больше от слова к слову нового знакомого, растерянно покрутила головой.

– Но почему «Че́слав» … – пробормотала она, очень тихо, как ей показалось, однако же, для оборотня, обладающий воистину волчьим слухом, весьма различимо. Живо обратив внимание на новую собеседницу, он вежливо склонил голову.

– Потому, что это мое имя, мадемуазель. Че́слав Вилкас, к вашим услугам. Однако же, предпочитаю, чтобы меня называли Чесла́в, – в улыбке, цветущей на его губах, явственно отразилась насмешка, – К французской речи я с тех пор уже привык…

Девушка вздрогнула, непроизвольно сглатывая. Воспоминания о том вечере, о той страшной ночи, что она была вынуждена пережить, вернувшись в прошлое при помощи браслета, память о мимолетном знакомстве с человеком, тогда представившейся ей вымышленным именем, нахлынула на нее, заставляя снова ощутить трепет.

– Вы… – голос ее дрогнул, однако же, она попыталась скрыть это, – Вы тогда сказали… «Скоро все закончится». Вы… имели в виду не бал, да?

Чеслав удивленно хлопнул глазами. На лице его явственно отобразилась попытка вспомнить собственные слова, произнесенные три сотни лет назад.

– Я так сказал?.. – озадаченно переспросил он и, предпочитая не заострять внимания на этом вопросе, равнодушно пожал плечами, – Ну, что ж, вполне возможно. Не нахожу, увы, это чрезвычайно важным… Но сколько здесь разговоров! – он приподнял, было, раненую руку, дабы коснуться пальцами лба, однако, смог лишь чуть скользнуть ими по собственной щеке. Рана все-таки мешала ему полноценно двигаться.

– Вместо действий вы, я вижу, предпочитаете речи, – продолжал, между тем, оборотень, – И это при том, что господин граф по сию пору молчит, хотя и действий никаких не предпринимает… – он чуть ухмыльнулся. Намек на прозвучавшие некогда слова Анхеля, утверждавшего, что Эрик предпочитает пустую болтовню делу, был слишком очевиден, чтобы его могли не узнать все присутствующие, включая и самого вораса. Последний едва заметно дернул уголком губ, устремляя все внимание на молодого графа. Видимо, слова Чеслава с одной стороны не слишком нравились ему, коль скоро отражали его собственные, почти повторяя их, но с другой, именно поэтому перекликались с его собственным мнением, заставляя ждать реакции от блондина, ждать с большим интересом.

– Каких действий ты ждешь от меня? – Эрик, сделав небольшой шаг вперед, оставаясь позади Винсента, однако же, вставая перед Татьяной и Владиславом, развел руки в стороны, – У меня нет оружия, чтобы противостоять тебе, и я слаб. Я лишен сил. Мы втроем, – он кивнул в сторону молодых людей за своей спиной, – Находимся под защитой стен замка, а единственный, против кого я бы мог выступить… – здесь его взгляд уперся в Альберта, – Предпочитает пока не вступать в бой.

– Господину графу дали возможность проявить свое красноречие, – Анхель, не удержавшийся от язвительного замечания, ухмыльнулся и со вздохом покачал головой, – Как благородно…

– Я люблю быть благородным, – незамедлительно отозвался Чеслав, даже не обернувшись к нему и, скользнув взглядом по личностям, под защитою стен замка не находящимся, задумчиво коснулся стволом пистолета собственных губ, похоже, выбирая, кто из них достоин стать его жертвой.

– Вы правы, господин Эрик, правы… – рассеянно вымолвил он, останавливая взор на пантере. Винсент, заметив это, поторопился встать перед ней, расправляя плечи. Давать друзей в обиду он не собирался.

– Убить вас было бы слишком просто, и чересчур скучно – вы безоружны, вы глупы, и вы даже не пытаетесь сопротивляться… Пожалуй, я уделю внимание более интересным противникам. Винсент… – взгляд желтых глаз метнулся к лицу хранителя памяти, – Отойди.

– С чего бы это вдруг? – Винсент, умеющий, когда надо, не уступать в дерзости речей ни Роману, ни Людовику, ни, уж тем более, какому-то рыжему оборотню, ухмыльнулся и, как будто бы в раздумье, поднял глаза к небу, – Ах… да-да. Твой хозяин велел тебе не драться со мною, жаль-жаль…

Лицо Чеслава мгновенно изменилось. Из-под маски вежливости, мягкости и почти что приветливости, снова показалось на свет жестокое и непримиримо-яростное существо. Последние слова собеседника определенно задели волчью гордость – никаких хозяев он не признавал, и мастера таковым отнюдь не считал.

– Но, надеюсь искренне, ты не думаешь, что это помешает мне переломать все твои кости и ткнуть тебя носом в грязь, рыжая сволочь? – Винсент опустил взгляд и чуть сузил глаза. Принимать облик льва он сейчас не собирался, хотя и был уверен, что, пребывая в звериной ипостаси, запросто справится с волком – доказательства тому в прошлом его имелись, однако же, не сомневался и в том, что и будучи человеком легко выполнит свою угрозу.

– Отличное направление мыслей, Винс! – Роман, некоторое время хранивший молчание, воодушевленный заявлением хранителя памяти, широко улыбнулся, делая шаг ближе к Чеславу, – Нет, безусловно, с джентльменской точки зрения я бы должен был вытурить тебя куда-нибудь в замок, велев захватить еще и моего братика с его верной супругой, нашего раненного и даже, быть может, его кошечку… Но, так и быть, лучше я помогу тебе исполнить твое обещание. А то будет как-то неприлично, если ты вдруг его нарушишь, не правда ли?

Ответить Винсент не успел. За спиной Романа раздалось негромкое покашливание, и юноша, быстро обернувшись, едва успел уклониться от летящего точно ему в челюсть крепкого кулака.

Людовик, нимало не разочарованный своим промахом, очаровательно улыбнулся и развел руки в стороны.

– Прости, братик. Но дядя не очень хочет, чтобы ты обижал его нового песика, поэтому он очень просил меня обидеть тебя.

– Противником больше, противником меньше… – Чеслав вздохнул и, покрутив на пальце пистолет, пожал плечами, – Как быстро меняется дислокация. Скажите, мастер, а как мне вести себя, если вот этот… – он окинул хранителя памяти многозначительным взглядом и вежливо кашлянул, – Человек будет пытаться переломать мне ребра?

Альберт в ответ мягко улыбнулся, приподнимая руку в изящном жесте.

– У него не будет на это времени, – тонкий палец мага прочертил в воздухе линию от вораса к хранителю памяти, и глаза его загадочно блеснули, – Анхель займется им. Твоим же противником будет, полагаю, кто-то другой…

Чеслав, в последний миг заметив рядом с собою пантеру, быстро отпрянул. Острые клыки большого хищника с громким клацающим звуком сомкнулись там, где мгновение назад была его правая рука.

– Ловкая тварь… – ухмыльнувшись, прошептал он и, сжав и разжав пальцы простреленной руки, немного ссутулился, будто бы сам готовясь атаковать, – Что же… Посмотрим.

Эрик, все это время и в самом деле не принимавший в сражении никакого участия, даже не блиставший так обрадовавшим вораса красноречием, заметив, как уверенно Альберт распределил пары неприятелей, понял, что настал его черед.

– Надо полагать, мне в противники ты определяешь себя, – задумчиво произнес он и, слегка качнув головой, расправил плечи, – Что же, я готов, дядя. Мне кажется, в прошлый раз мы не завершили… наш «танец».

Альберт, судя по всему, вообще на некоторое время забывший, что племянника у него три, а не два, медленно перевел взгляд на молодого графа и, скупо улыбнувшись, мягко провел подбородком косую линию, одновременно склоняя голову набок и пытаясь мотнуть ей.

– Нет, – ответ его прозвучал коротко, хотя и уверенно, и маг, ощутив острую необходимость предоставить пояснения, с легким вздохом продолжил, – Увы, сегодня нам с тобою, дорогой племянник, означена лишь роль сторонних наблюдателей, зрителей – так можно сказать. И я бы просил тебя не пытаться вмешиваться в ход представления.

– Однако, если ты попытаешься мне помешать, схватки не избежать, – Эрик, позволив себе легкую, полу-удивленную усмешку, повернул голову немного вбок, – Ты же догадываешься, что я не намерен позволить тебе удержать меня?

Ответом ему послужил негромкий, бархатистый смех. Альберт, глядя на племянника откровенно насмешливо, казалось бы, забавляющийся его словами, как и его поведением, вежливо приподнял брови.

– Так ты не заметил? – он кашлянул, подавляя новый смешок и, приняв на себя вид умудренного жизнью старца, мягко продолжил, – Я очень дальновидный человек, Эрик. И догадаться о том, что ты, или Татьяна, или, может быть, даже Владислав пожелаете оказать помощь своим друзьям, было совершенно нетрудно, посему я решил предупредить это… Но раз уж для тебя это тайна, что ж, – он поднял руку и, положив ее себе на плечо, легко махнул двумя пальцами вверх.

Эрик ошарашенно отпрянул. Вокруг них троих, вокруг тех, кто находился, как выразился сам граф, под защитой стен замка, из ниоткуда взялась большая клетка с толстыми прутьями. Пространство между ними, казалось бы, вполне позволяло проскользнуть наружу худощавому человеку, к каковым молодой человек имел право относить себя, однако, когда он приблизился к такому проходу и попытался просунуть между прутьями руку, пальцы его наткнулись на невидимую, незримую, но вполне осязаемую преграду.

– Мы… – потрясенно начал, было, он, однако, дядя его опередил.

– …в клетке? – продолжил он, не скрывая улыбки несколько самодовольной, вполне удовлетворенной результатом собственных действий и, отвечая на собственные слова, кивнул, – Да, Эрик, да, мой милый, храбрый племянник. Я не хочу, чтобы кто-то из вас троих мешался под ногами у моих друзей.

Эрик, всегда такой выдержанный, спокойный, по сию пору сохранивший в своем характере остатки того хладнокровия, что владело им на протяжении трех сотен лет, раздраженно ударил по невидимой преграде кулаком. Затем подумал с секунду и, дополняя первый удар, стукнул еще и ногой. Преграда осталась к действиям молодого графа абсолютно равнодушной, а Владислав, глядя на это, невесело хмыкнул.

– Можешь даже не пытаться. Я уже как-то побывал в такой клетке – тут можно хоть отбить руки и ноги, а все равно остаться взаперти. Физической силе она не поддается… Скажи спасибо, что нас, во всяком случае, слышно.

– Спасибо, – сумрачно бросил в ответ граф и, тяжело вздохнув, предпочел уделить внимание происходящему снаружи.

Татьяна, осторожно покинувшая, как ей казалось, безопасное пространство за спиною Влада, подошла к мужу и, мягко взяв его за руку, улыбнулась смущенно и словно бы виновато.

– Зато мы не пострадаем…

Громкий и резкий звук выстрела отвлек ее внимание и заставил испуганно напрячься. Стрелять мог только Чеслав – ни у кого другого просто не было в руках оружия, а учитывая, что на него нападала пантера, а мимо цели оборотень пока еще не попадал, опасение за Дэйва, затопившее душу девушки, было вполне обосновано.

Однако, вопреки ожиданиям услышать визг раненой пантеры, слуха ее неожиданно коснулся удивленный болезненный вскрик.

Дэйв, как оказалось, тоже был не так-то прост. Гибкой черной тенью ускользнув от пули, он метнулся к противнику и, не дожидаясь следующего выстрела, сомкнул страшные зубы на его запястье.

Оборотень, по всему видно, даже не предполагавший возможности такого варианта развития событий, не сдержал вскрика.

– И вправду ловкая… – прошипел он и, тряхнув рукой, попытался сбросить с нее пантеру, как обычную кошку. Он был силен, много сильнее обычного человека, да и боли от укуса испытал явно меньше, чем испытал бы простой смертный, однако же, Дэйв, готовясь к атаке, успел продумать все до мелочей. Выпустив, почти выплюнув руку парня, пантера метнулась вперед и, сбив врага с ног, практически вытянулась в струну, дабы дотянуться до его горла и разорвать его… но встретила лишь густую шерсть.

Под нею, немного придавленный весом дикой кошки, уже раздраженно рычал большой рыжий волк, в этой ипостаси, похоже, не умеющий скрывать свои эмоции. Сбросив с себя неприятеля, он мгновенно вскочил на лапы и изготовился к броску.

Между тем, Винсент, в противники коему был означен Анхель, с очевидно недовольным видом созерцал последнего. С ворасом ему хватило общения еще в прошлый раз, когда он был вынужден, пребывая в облике льва, глупо вертеться и подпрыгивать, силясь поймать паука, и сейчас связываться с ним хранителю памяти не хотелось совершенно, однако, выбора, судя по всему, ему не предоставляли. Альбинос определенно вознамерился выполнить повеление мага и, скорее всего, не позволит ему ускользнуть. Что же, есть слабая надежда, что в человеческом облике паука поймать будет немного проще…

Винсент вздохнул и твердо взглянул на противника. Тот, дожидавшийся с самым, что ни на есть, вежливым, немного снисходительным видом окончания размышлений мужчины, тонко улыбнулся и мягко шагнул вперед. Выглядел Анхель сейчас и в самом деле истым дворянином. Высокий, стройный, облаченный в пальто с застегнутым наглухо воротником, со светлыми волосами, бледный, он абсолютно не казался хоть сколь-нибудь серьезным противником, однако же, взгляд выдавал в нем убийцу. Быстро обежав глазами фигуру хранителя памяти, альбинос склонил голову набок, и улыбка его стала неприятной.

– Кажется, в прошлый раз мы с вами не закончили наш разговор, месье… де ля Бош? – в бледно-зеленых глаза сверкнула и тотчас же погасла странная, очень опасная искра, жестокая ненависть, казалось бы, решительно не обоснованная в данный момент.

– Не закончили, – Винсент, совершенно не испытывающий сейчас желания разбираться в чувствах вораса, даже обращенных к нему, легко кивнул и, усмехаясь, продолжил, – Если мне не изменяет память, вы предпочли играть с кошкой, месье Анхе́ль, презрев наши с вами разговоры.

– Надеюсь, на сей раз этого не случится, – Анхель, чья улыбка стала шире, а взгляд – более колким, немного приподнял подбородок, – Однако… не стоит тянуть время, я не люблю этого. Это не моя прерогатива… – его правая рука взметнулась в воздух, и Винсент замер. В прошлый раз жест этот не предвещал ничего хорошего, возможно, что и сейчас…

Он не ошибся.

Быстрым, легким и точным движением молодой мужчина, его противник, опустился на одно колено, легко проводя пальцами по травинкам у своих ног.

– Dum spiro spero… – сорвался с его губ шепот, и он, резко дунув, неожиданно продолжил, возвышая голос, – Interfectorem occidere!

Вспыхнуло пламя. Яростное, жестокое, оно, как волна, покатилось от ног вораса и, повинуясь только его молчаливой воле, окружило хранителя памяти, но не кольцом, как в прошлый раз. Теперь огонь вытянулся по обе стороны от него высокими стенами, отгораживая от прочих противников, создавая подобие клетки, ангара, куда можно было попасть разве что со стороны замка, то есть, из-за спины хранителя памяти, и куда, понятное дело, никого бы не подпустили. Винсент, с насмешливой улыбкой созерцающий это, слегка покачал головой. Он ведь знал, он помнил еще с прошлых раз, что пламя, создаваемое Анхелем способно играть лишь одну роль – оно может только освещать, но не способно сжечь или опалить. И поведение вораса сейчас, его наивная вера в такую силу казалась почти смешной, очень странной… Но дополнительные слова внушали некоторое подозрение.

– На сей раз оно жжется, Винсент, – голос Анхеля, спокойный и негромкий, пробился сквозь гул пламени, и экс-мажордом усмехнулся, – Не советовал бы проверять, признаюсь.

Хранитель памяти, искренне растерявшийся – не испугавшийся, но обескураженный столь внезапной и серьезной угрозой, – сделал непроизвольный шаг назад и… к собственному изумлению едва не упал, запнувшись обо что-то теплое, мягкое и пушистое.

– Однако… – медленно вымолвил он, стараясь спрятать улыбку, – Это должно было пугать меня, пока я был в облике льва. Если ты как-нибудь случайно не заметил, сейчас все иначе.

– Я был бы не против, если бы ты принял этот облик, – не остался в долгу ворас, – Мне понравилось кататься у тебя на спине… Но, впрочем, заставлять не стану. И, если ты полагаешь, что мое пламя способно сжечь или опалить тебя лишь в зверином виде, ты…

Кем Анхель считает своего противника, узнать так никому и не пришлось. Из-за его спины, мимолетно потершись о ноги, плавно и грациозно выступила песочно-рыжая кошка и, оглядев стоящего перед ней мужчину с ног до головы, мигнула, негромко сообщая ему:

– Мяу.

Девушка, взволнованно наблюдающая за этой, еще не начавшейся, но уже такой страшной битвой, довольно улыбнулась, не пытаясь сдержать вздох облегчения. За прошедший год она, изо всех сил пытаясь освоить премудрости владения комплектом своих опасных украшений – браслетом и кулоном, все-таки сумела добиться одного, пусть и не очень большого, но все же результата. Сознание кошки с некоторых пор, если и не стало для нее открытой книгой, было все же более открыто, чем прежде, и в некоторых случаях, когда строптивая и своенравная любимица соглашалась, Татьяне удавалось даже призвать ее, просто произнеся мысленно ее имя. Сейчас же имя ее девушкой было повторено многократно, она буквально просила Тиону о помощи и та, решив, что в такой ситуации можно и согласиться прийти, явилась, дабы дать бой противному пауку.

Анхель, отступив на шаг, издал неприятное, свистящее шипение. Его светло-зеленые глаза смотрели прямо в ярко-изумрудные глазищи кошки и, судя по всему, им обоим этот зрительный контакт был очень неприятен.

– Не люблю кошек… – прошипел ворас, делая еще один шаг назад и взирая на шагнувшую, вопреки ему, вперед, любимицу Татьяны с откровенной ненавистью.

С огромным интересом и удовольствием созерцающий поле боя маг, заметив кошку, слегка вздохнул и равнодушно качнул головой. Судя по всему, Тиону за серьезного противника он не считал и даже, возможно, не был прочь внести в жестокое сражение одну маленькую пушистую нотку.

Внимание его, отвлеченное ненадолго, снова обратилось к Дэйву и Чеславу, схватившимся в жестокой схватке, в то время как дочь его с гораздо большим интересом созерцала Романа и Людовика, схватка между которыми, тихо завяв еще где-то в самом начале, удивительным образом трансформировалась в совершенно мирный и спокойный разговор.

Луи, некоторое время с интересом созерцавший общение хранителя памяти с ворасом, в процессе этого созерцания успевший добыть из кармана свое обожаемое резиновое колечко-эспандер и рассеянно покручивающий его теперь на пальце, вопросительно глянул на стоящего напротив брата.

– Ты думаешь, Винс справится с ним?

Роман, расслабленно опирающийся на меч, выпавший из его руки в момент атаки оборотня, но вновь подобранный, равнодушно пожал плечами.

– Ну, не знаю насчет Винса, но кошечку-то он точно боится. И правильно, кстати, говоря, делает. Ты помнишь, как она потрепала его в прошлый раз?

Людовик жизнерадостно хохотнул и, подбросив колечко, поймал его, одновременно кивая.

– Еще бы! Такой помятый был, я, честно, еле сдерживался от смеха. Хотя тогда мне пришлось дядю лечить, так что посмеяться было некогда… – он разочарованно вздохнул и на секунду сжал губы, – Обидно, правда.

Альберт, бросивший на племянника, которым, как он полагал, он может гордится, мимолетный взгляд, недовольно нахмурился. Болтовня о всякой ерунде, да еще и такая миролюбивая, в планы мага решительно не входила и он, не желая терпеть их крушение, предпочел напомнить своему ученику о его обязанностях.

– Людовик!

– Дядя, отстань, – мгновенно отреагировал парень и, недовольно передернув плечами, даже поморщился, – Что ты все время меня воспитываешь? Тут вон у всех на глазах разгорается волнующий бой дяденьки с маленькой кошечкой, где видно просто потрясающее равенство сил, а ты, вместо того, чтобы смотреть, пристаешь ко мне. Не буду я драться, я не в настроении.

Виконт, абсолютно довольный словами младшего брата, слегка ухмыльнулся и, прищелкнув языком, неодобрительно покачал головой.

– Однако же, дядя бессовестный. Как можно просить моего младшего братика обидеть старого и больного меня?! Кстати, насчет равенства сил ты загнул – кошка определенно сильнее.

– Нда? – молодой маг с видимым сомнением окинул взглядом атлетическую фигуру отступающего перед кошкой Анхеля, перевел взгляд на его маленькую противницу и, вздохнув, кивнул, вынуждено соглашаясь со словами Романа, – Да, ты определенно прав… Вон как он ее боится-то! Кстати, – неожиданно осознав все слова брата полностью, он с удивлением перевел взгляд на него, – Так ты, значит, признаешь себя старым? А как же коврик?

– В коврике сейчас делают дырочки, – отмахнулся юноша, мельком глянув на рычащих волка и пантеру, – Но, если от него что-то останется, – обещаю, коврик у меня будет. А я своих обещаний не нарушаю!

– Ага, конечно, – саркастически отреагировал Людовик, – А краски-то мне так и не подарил.

– Какие еще краски? – Роман, на сей раз совершенно искренне не понявший слов собеседника, пару раз недоуменно моргнул. Тот фыркнул и, скрестив руки на груди, так, чтобы рука с эспандером была сверху, пару раз стукнул себя последним по плечу.

– И это называется «не нарушаю обещаний»… Да ты про них даже не помнишь, остолоп!

Молодой человек, абсолютно недовольный такими заявлениями, гневно сдвинул брови.

– Да кто ты такой, чтобы так обращаться с виконтом де Нормонд, мальчишка?!

– Всего лишь родной брат этого самого виконта, – хладнокровно отреагировал молодой маг и, грустно вздохнув, слегка понурился, опуская голову, – Вот так всегда, еще и тему переводит… Стало быть, красок мне не видать. Что ты их, Цепешу, что ли, отдал, да? Тогда подари мне его мотоцикл!

– Стоп! – Роман, осененный внезапной идеей, воздел руку в останавливающем жесте, – Так ты про краски, которые вымогал на пятнадцатилетие? – дождавшись согласного кивка, он слегка погрозил юноше пальцем, – Нехорошо издеваться над старшими! Моя память не выдерживает такого надругательства и отказывается дарить тебе мотоцикл.

– Жмот, – моментально отреагировал Людовик, – Хотя ты все равно не помнишь, когда у меня день рождения.

– А вот и помню! – виконт, искренне возмущенный таким необоснованным наездом, упер одну руку в бок, – Ты родился… ээ…

Молодой маг удовлетворенно кивнул.

– Вот именно. Да чего с тебя взять, если ты и дни рождения отца с матерью вечно путал, еще удивительно, как себя с Эриком местами не менял!

– Отец с мамой родились с разницей в несколько дней, – недовольно отозвался Роман и, подняв руку, провел пальцами по волосам, немного взлохмачивая их, – А вот с тобой рядом никто не рождался, я же помню… Когда же это… Черт, я же точно помню!

Альберт, некоторое время еще лелеявший надежду возвратить внимание младшего из племянников к событиям текущим, старательно отвлекая от дел далекой старины, наконец вздохнул и, сознавая, что эта надежда определенно пошла прахом, махнул рукой в сторону весело болтающих молодых людей. Интерес его к ним был утрачен.

Внимание мага вновь обратилось к событиям куда как более увлекательным и захватывающим, ибо прочие пары противников все-таки предпочитали словам действия. И, если ворас, пятящийся от кошки, однако, ловко не покидающий огороженного им самим пространства, особенного любопытства в нем не вызывал, то вот бой пантеры и волка, бой жестокий и кровопролитный, действительно казался магу стоящим наблюдения.

Пантера, с уже изодранным в кровь боком и прокушенным ухом, теряющая на глазах устойчивость, отскочила от врага и, яростно рыча, хлестнула себя хвостом по здоровому боку. В пылающих гневом желтых глазах ее определенно виделась угроза, которой, однако, ее враг внимать не собирался. Он ответил на злость неприятеля неприветливым, негромким ворчанием, в которое, как, во всяком случае, показалось наблюдающим за ними зрителям, причудливо вплелась откровенная насмешка. Создавалось впечатление, что Чеслав снисходительно интересуется, что же намерен предпринять его противник, сам уже с явным трудом удерживаясь на ногах. Сам-то он, к вящему сожалению многих созерцателей, отделался, можно сказать, легким испугом и из этого боя выходил явным победителем. Лишь тоже надкушенное ухо, да легкая хромота, во время которой он слегка припадал на левую переднюю лапу, в общем-то, пострадавшую еще когда оборотень пребывал в человеческой ипостаси, говорили о том, что пантера вовсе не принимала на себя роль бойцовской груши и сопротивление противнику предоставила сполна. Однако же, беспокоящийся за хозяина, очень привязанный к нему, хранитель памяти никак не мог полностью сосредоточиться на битве, уделить ей больше внимания, а это вполне могло грозить самым плачевным исходом.

– Дэйв… – чей-то хриплый голос, оборвавшийся надсадным булькающим кашлем, внезапно вмешался в битву, легко прекращая ее. Пантера, дернувшись, словно от удара, резко обернулась, как-то сразу забывая про остающегося за спиной врага. Последний же, впрочем, не планируя нападать, неприязненно оскалился в сторону приподнимающегося с очевидным трудом, упираясь ладонями в землю, Ричарда. Трава под ним покраснела от крови, некогда белая рубашка была сплошь покрыта бурыми подтеками, а черные волосы, и без того лежащие не слишком аккуратно, растрепались еще больше, и несколько прядей их, упав на мокрый от холодного пота лоб мужчины, прилипли к нему, застывая причудливыми изгибами.

Дышал он с трудом, иногда, казалось, вообще забывая, что нужно делать это, да и кровь, появившаяся после кашля на его губах, виделась отнюдь не признаком хорошего здоровья и самочувствия.

Эрик, стоящий практически вплотную к клетке, касающийся пальцами невидимой преграды между ее прутьями, скрипнул зубами. За прошедший год Ричард успел стать молодому графу, как, впрочем, и другим обитателям замка, настоящим другом, верным и преданным, очень дорогим и близким человеком, практически родственником, и сейчас смотреть, как он почти умирает, было просто невыносимо. Эрику чудилось, что душу его режут на части, казалось, что это он сам умирает, что именно его ранили, да еще и так сильно.

Вне себя от бессилия, он ударил кулаком по невидимой преграде и, сжав губы, покачал головой.

– Впервые жалею, что у меня уже нет той силы, что прежде… – прошептал молодой человек, не сводя взгляда с находящегося, казалось бы, совсем недалеко от них и все-таки вне зоны досягаемости, оборотня.

– Думаешь, будь ты также силен, смог бы пробить ее? – Влад, искоса глянув на «сокамерника», невесело усмехнулся и отрицательно качнул головой, – Нет… Будь все так просто, Альберт бы не посадил нас сюда. Я думаю, что эта штука, – он ткнул кулаком невидимую стену и вздохнул, – Будет покрепче самого прочного сплава.