Таня Нордсвей
Смоль и сапфиры
Джонатан покорно отдает мне свой меч в ножнах. Я принимаю его и внимательно осматриваю – меч кажется неплохим. Прикрепив ножны к поясу, следую за мужчинами. Джонатан оказался умнее нас с Кираном и оделся гораздо теплее. На вид ему не больше семнадцати, но он выше меня на полголовы и гораздо крупнее.
Кажется, прошла целая вечность с того момента, как я взбиралась по стене башни, овитой плющом и алыми розами, в спальню Кирана. Сейчас же мы спускаемся по лестнице, минуем зал и кухню и через потайной ход выходим в сад, где идем по тропинке, огибая раскидистые кусты и листья растений. Когда мы сворачиваем за угол и входим под тень вековых хвойных деревьев, темные кудри Кирана в полутьме кажутся еще черней. Вскоре начинается бескрайний лес, который тянется от фамильного гнезда Ердин и упирается в поле и крутой обрыв, где главенствует бурлящий синий океан.
Герцогство Ердин считается самым большим в Империи по протяженности земель, но главный замок почему-то находится на отдаленной точке владений – аккурат по границе. Возможно, это обусловлено скрытностью рода Ердин, а может быть, причина в том, что большую часть времени герцоги проводят в столице.
Я знала, что Киран прибыл в свой замок лишь на сутки. В столице его ждал Император и подготовка к войне с Таксодонией, чьи войска уже начали сжигать принадлежащие Империи деревни, поэтому Император не желал медлить. Кроме того, Киран приехал в свое поместье с минимальным количеством охраны и слуг – очень удачное совпадение, как я тогда посчитала.
Киран ведет нас через лес, мягко ступая по мягкой еловой подстилке, устилающей узкую тропинку. Свет луны освещает округу так ярко, будто на дворе не ночь, а день. Я запрокидываю голову, но вижу лишь маленький клочок звездного неба – кроны деревьев занимают почти все пространство.
Я стараюсь не отставать от Кирана и Джонатана, но получается плохо: они делают большие шаги, в то время как я быстро семеню ногами и постоянно смотрю вниз, дабы не зацепиться за выпирающие из земли корни. Вскоре я замечаю просвет между деревьями, и мы выходим на небольшую поляну, усеянную клевером и мелкими белыми цветами. Трава здесь невысокая и не будет мешать дуэли. Скорее всего, именно сюда и вел нас Киран.
Он выходит на середину поляны и оборачивается.
Джонатан занимает позицию на краю у ряда деревьев, чтобы было хорошо видно все, что происходит в центре. Он стоит довольно далеко, чтобы слышать слова Кирана, поэтому дальше все зависит только от меня и от герцога.
Киран стоит на месте и чего-то ждет. Серебристый свет мягко обволакивает его стройную фигуру, подчеркивая нечеловеческую красоту и яркие сапфировые глаза. Я вновь вспоминаю, что именно этот мужчина выкупил меня больше, чем за миллион таллинов, и начинаю чувствовать себя еще хуже. Вот как я, выходит, решила отплатить ему за великодушие.
Наверное, я должна что-то сказать или дать какой-то знак, но вместо этого продолжаю стоять, выкрадывая драгоценные минуты – возможно, последние в моей жизни.
Не сказать, что я искусна в дуэлях. Девушкам не пристало знать о таких вещах, как махать мечом и умирать на поле боя. К тому же им даже не позволялось вызывать мужчин на дуэль – драться со слабой женщиной считалось унижением для мужчины. Но я не слабая и не размазня, как часто шутливо называет меня Элем! Да и Киран вряд ли бы согласился на вызов, зная, что он исходит от женщины. Значит, он не учуял это по моей крови. Этот вывод немного приободряет меня.
Тем не менее кое-что о дуэлях я все-таки знала от Братства: если в течение двадцати минут оба противника остаются на ногах и вооруженными, то свидетели дуэли засчитывают это как ничью. Так что мне нужно лишь продержаться. Можно использовать уловки и приемы, главное не упасть и не допустить ошибки до того, как выйдет время.
Джонатан достает из кармана песочные часы и показывает, что готов засекать.
Киран обнажает меч и отходит на несколько шагов назад. Я следом достаю из ножен меч Джонатана и встаю в стойку, молясь богине Ночи, чтобы она и в этот раз мне помогла.
Внезапно Киран улыбается и обращается ко мне:
– Неужели я не смогу видеть ваше лицо во время боя? Как печально.
Из моего горла вырывается гневный рык, и я фыркаю в маску. Еще чего! Если открою свое лицо, он сразу откажет мне в дуэли, а это мне совершенно не нужно.
– Надеюсь, вы не умрете от печали раньше, чем мы скрестим клинки.
Киран улыбается и кивает, давая знак Джонатану. Тот с другой стороны поля кричит:
– Начали!
Я жду, что Киран бросится нападать на меня, но он, к удивлению, остается на месте. Я поудобнее сжимаю рукоять меча, и мы оба начинаем медленно кружить по поляне. Когда Киран приближается ко мне, я делаю резкий выпад, но он ловко уворачивается. Лязг – и наши мечи скрещиваются. Пара отраженных ударов – и мы снова кружим вокруг друг друга. Мне кажется, что он разгадал мой план касаемо ничьи и решил подыграть. От этого я еще больше злюсь, но продолжаю следить за каждым его движением.
Наш бой похож на танец, и Киран прекрасно это понимает, поскольку на его лице играет ухмылка. Но даже несмотря на то, что он стремится мне подыграть, мои силы иссекают прямо на глазах. Рана на боку снова открывается, начинает сочиться кровь, пятная мою рубашку. Боль становится нестерпимой, а перед глазами пляшут черные пятна, что мне едва ли удается удерживать себя в сознании.
Тут я попадаюсь на один из обманных маневров Кирана, открывая ему раненый бок, куда он и наносит удар. От вновь вспыхнувшей боли я падаю на колени, скорее уж машинально прикрываясь мечом как щитом, а свободной рукой срываю с лица маску, из-за которой мне трудно дышать. Мой затянутый пеленой взгляд встречается с яркими сапфировыми глазами Кирана, и я слышу, как он опускает свой меч со словами:
– Наконец-то я увидел ваше лицо. Надеюсь, теперь я могу предложить вам выгодное соглашение, прелестная незнакомка?
Глава 6. Соглашение
Его слова эхом отдаются у меня в голове, пока мир перед глазами быстро кренится набок. Я сквозь размытую пелену вижу, как Киран наклоняется ко мне, и на грани потери сознания выдыхаю «Да», хотя уже не понимаю ни смысла сорвавшегося с губ слова, ни что со мной происходит. Все мысли в голове разом начинают гаснуть, словно кто-то задул их, как свечи.
Будто сквозь толщу воды слышу голоса герцога и Джонатана:
– быстрей! Надо отнести ее в замок.
– Ваша Светлость, у нее сильное кровотечение. Нам нужен тот отвар.
– Быстрее, Джон!
Внезапно я ощущаю тепло и чьи-то крепкие руки, поднимающие меня с земли. Моя голова безвольно запрокидывается назад, и через мутную пелену еще теплящегося рассудка я смотрю на звездное небо. Вот смерть и догнала меня. И я наконец-то поддаюсь ей, чувствуя холодные когти, стремящиеся захватить меня в свою власть. Конечно, я часто размышляла о смерти, но не думала, что так скоро окажусь на ее пороге.
Жрецы в храме говорили, что перед отходом в иной мир видишь свет. Ты идешь на него в объятия к Пяти, пока мимо проносятся твои самые светлые воспоминания. Возможно, все дело в том, что я больше не молюсь этим богам, потому что вместо света я вижу тьму – вязкую и противную. Она окутывает меня, затягивая в недра потаенных страхов, снова и снова прокручивая моменты, которые я предпочла бы забыть. Я вновь оказываюсь на той злосчастной тренировке несколько месяцев назад, где в поте лица веду тренировочный бой со своим наставником Алексом. Луна восходит за небольшим окном зала, возвещая о том, что ночь вступает в свои права. Мой Дар начинает проявляться, благодаря чему движения становятся плавнее, а шаги – практически бесшумными. Это дает мне фору и позволяет выиграть эту схватку.
Обрадованная победе, я не сразу замечаю, что мы больше не одни в тренировочном зале. Только когда слышу за спиной холодный голос, отчеканивший мой приговор, я оборачиваюсь и вижу кардинала Эмилио, который наблюдает за мной:
– Эту девушку перевести в мой отряд, – говорит он стоящему рядом Антонио, прожигая меня насквозь серыми глазами.
Его слова пробуждают воспоминания о прошедших нескольких месяцах, позволяя им проноситься перед внутренним взором. Будто наяву чувствую противные прикосновения рук к моим бедрам, когда меня властно усаживают на чьи-то колени, даже не спросив разрешения. Слышу прорезавший воздух свист от пощечины, которую влепляю придурку из Лезвий – он решил, что меня привели в их ряды для их увеселений. Снова и снова вижу, как ввязываюсь в потасовку, в ходе которой мне удается сломать мерзавцу нос (занятия с Алексом не прошли даром) и вырваться из омерзительной хватки.
Эти разборки стали первыми в череде того, через что я прошла в качестве члена Лезвий. Ашер и Гириш, эти придурки, так просто не планировали отставать от меня. Они превратили мое существование в настоящий ад, поэтому сейчас, когда меня баюкает в руках сама смерть, я не оказываю сопротивление. Забвение – лучший исход для уставшей и истерзанной души, которая трепещет у меня в груди вместе с сердцем, давно израненным тысячами игл моих утрат.
Возможно, так будет даже лучше. В таком случае мне не придется, надрываясь, копить на залог, чтобы выйти из состава Лезвий. Именно такое условие поставил мне кардинал, когда месяц назад я приползла просить его отпустить меня обратно к Шептунам. Деньги или вечные страдания, на которые меня обрекли всего несколько его слов.
Тем не менее на чаше весов всегда оставалась сила, которой не подвластны оба этих пункта.
И этой силой была смерть.
Ночной воздух треплет мои волосы в последний раз, а потом Киран заносит меня в замок. К этому времени мне уже становится все равно, что случится дальше. Сознание окончательно отключается, даруя блаженное успокоение.
***
Холод.
Он оплетает меня своими сетями, забираясь прямо под кожу. Сковывает сердце и легкие, замедляя дыхание.
Запах полыни щекочет ноздри, а потом что-то горькое вливается мне в рот. Тело не реагирует, отказываясь глотать, но гадкая жидкость сама течет в горло, вниз по гортани, туда, где делает последние удары остывающее сердце.
Нарастает жар, который охватывает каждую частичку меня, словно пожар. Сознание отдаляется, позволяя мне лишь наблюдать за тем, как мое тело борется со смертью.
Я не чувствую ничего. Совсем ничего.
Никак не реагирую на борьбу организма и продолжаю смотреть.
Горю, горю, горю.
Потом вновь приходит забвение.
***
– Как думаешь, она скоро очнется? – слышу взволнованный голос, находясь между забытьем и бодрствованием.
– Джон, всему свое время. Это чудо, что мы вытащили ее с того света.
– Она выглядит бледной.
– Разумеется. Она потеряла много крови.
Из-за их голосов гул в голове нарастает, принося с собой боль. Я хочу повернуться и накрыться подушкой, чтобы заглушить звуки, но тело окоченело и не слушается меня.
– А может…
– Помолчи, Джон.
Я слышу шорох и пытаюсь разлепить веки, но это оказывается не так-то просто. Глаза слезятся, в горле першит, а из моего горла вырывается сдавленный хрип.
– Киран! – раздается возглас Джона, и я оказываюсь во власти запахов хвои, грозы и моря, которые обволакивают меня, как мягкое покрывало.
Наконец, мне удается открыть глаза, и я мутным взглядом смотрю на лицо Кирана, склонившегося надо мной. Он меняет тряпку на моем лбу на мокрую, пока я пытаюсь прохрипеть:
– Воды…
Возле моих губ тут же появляется стакан, до краев наполненный живительной влагой. Киран приподнимает рукой мою голову, и я жадно глотаю воду. Пью и пью, пока сосуд не пустеет, а потом в меня снова вливают какую-то настойку, от которой во рту разливается неприятная горечь. Я закрываю глаза и откидываюсь на подушки, заботливо подоткнутые под мою голову. Даже не пытаюсь разобрать перешептывания Кирана и Джона, потому что тело вновь охватывает волны жара. Настойка растекается по организму так быстро, что я не успеваю подготовиться, – просто дышу через рот, как выброшенная на берег рыба. Кровь и огонь смешиваются воедино, внутренние органы медленно закипают и…
Внезапно все отступает, будто не было этой пытки вовсе.
Минуту я не двигаюсь, а потом распахиваю глаза и удивленно осматриваю свое тело: не осталось и следа от раны на боку.
Лавина воспоминаний накатывает на меня, что окончательно дезориентирует. Что за темную магию они применили, чтобы так быстро исцелить меня? Почему вообще вылечили?
Я вскидываю голову на Кирана, стоящего возле письменного стола. Джонатан напряженно сидит в кресле и наблюдает за моей реакцией, точнее за тем, что я ничего не понимаю и, видимо, никогда не пойму.
Мужчины молчат. Как и я.
Тишина между нами повисает тягучим киселем.
Я отмечаю, что лежу, грязная от крови и с задранной рубашкой там, где раньше была рана, на кровати в спальне герцога. На красивом лице Кирана не отражается ничего, что подсказало бы мне, о чем он думает и какое решение принимает. Еще минуту мы молчим, а потом он отдает приказ:
– Джонатан, выйди.
– Что? – непонимающе восклицает Джон и взлетает с кресла. – Но почему?
– Выйди. Без пререканий, – сурово чеканит Киран, безотрывно глядя на меня. Под его взглядом я невольно съеживаюсь. – И не вздумай подслушивать.
Джонатан подчиняется и, напоследок бросив на меня взгляд, скрывается за дверью.
Киран Ердин делает шаг ко мне.
– Как вас зовут?
Либо у меня галлюцинации, либо его голос и правда стал звучать мягче.
Я поджимаю губы, раздумывая, какое имя назвать, как вдруг слышу собственный голос:
– Лайла.
Настоящее имя, с такой легкостью слетевшее с уст, пугает меня. Никто не называл меня так почти тринадцать лет.
– Приятно познакомиться, Лайла, – говорит Киран. Он берет стул, разворачивает его спинкой ко мне и усаживается сверху. – Полагаю, вам известно, кто я, но все-таки представлюсь. Киран Ердин.
– Взаимно, Ваша Светлость.
– Итак, Лайла, думаю, мне ясна причина того, почему вы оказались в моих покоях и для чего вызвали на дуэль. Но зачем вам понадобилась моя смерть? Не разъясните?
– Я член Братства Молчаливых из отряда Лезвий. Вы… были моим заданием.
– Неожиданно. – Киран удивленно приподнимает черные брови. – Вам настолько нужны эти деньги, что вы решили пойти на это?
Я молчу, сжимая в руке белоснежную простынь, под испытующим взглядом герцога.
Почему он до сих пор не убил меня или не сослал на рудники?
Я запоздало вспоминаю его странное предложение, но сомневаюсь, не было ли это игрой моего воспаленного сознания.
Между тем Киран продолжает:
– Вы знаете, кто я и на что способен.
– Да, знаю.
– И вы прекрасно понимаете, что я не могу вас отпустить, пусть я и спас вашу жизнь.
– Понимаю.
Он хмурится и, поднявшись, отходит к окну.
– Рана у вас на боку была нанесена до нашей дуэли. Кем?
– А какое вам до этого дело, Ваша Светлость? – бурчу себе под нос, но Киран, прекрасно все расслышав, разворачивается ко мне лицом.
Отлично! Пускай знает, что мне не нужна его жалость. Я больше не трусиха, какой была три года назад, и теперь не буду растекаться лужицей от одного его взгляда. Еще несколько часов назад я была на пороге смерти. Не думает же он, что после такого во мне осталась хоть толика страха?
– Не хотите – не говорите.
– Не хочу. – Я с вызовом смотрю на него.
Киран внезапно переводит тему:
– Раз я не могу отпустить вас и вы у меня в долгу, тогда я выдвину предложение. Не знаю, как иначе с вами поступить.
Я хочу огрызнуться, но одергиваю себя, понимая, что этим могу ухудшить свое положение. Я должна выслушать его и узнать, чего мне стоит ожидать. Зачем сразу рубить с плеча?
– Сегодня днем я отбываю в Лаидан на имперский бал. Я уже раздумывал найти особу, которая бы сыграла роль моей невесты, чтобы отвести слухи о моей персоне. И судьба явно благоволит мне, облегчая поиски. Спутницей будете вы, и останетесь ею на следующие три месяца. Таким образом мы будем, так сказать, квиты.
Пытаясь подняться с кровати, я путаюсь в одеяле и чуть ли не валюсь на пол. Киран дергается в мою сторону, но я успеваю принять устойчивое положение и смотрю на него во все глаза.
Он что, шутит?
Но на его ослепительно красивом лице нет и доли насмешки.
– Повторите, пожалуйста, что вы только что сказали, – прошу я, с трудом ворочая языком.
– Вы отправитесь со мной в столицу и сыграете роль моей невесты.
Я сажусь на постели и медленно качаю головой, переваривая услышанное. Сложившаяся ситуация настолько абсурдна, что из меня вырывается смешок.
– Я сказал что-то смешное? – Его низкий, бархатистый голос звучит строго, но в этот момент мне все кажется смешным.
О великая Ночь!
Что вообще движет этим мужчиной? Неужели он решил поиздеваться надо мною? Что за глупое предложения из разряда саярских сказок про простушек, выходящих замуж за прекрасных принцев?
– Просто скажите, что вы шутите, – наконец произношу я, стараясь заставить голос звучать ровно, но, несмотря на все мои попытки, в нем слышатся истеричные нотки.
– Я предельно серьезен, – говорит Киран таким тоном, что все веселье мигом растворяется и у меня стынет кровь. – Вы хоть понимаете, что за подобное я могу сослать вас на рудники или приговорить к иному наказанию? Вы покушались на второе лицо Империи, на побратима Императора.
Выражение его лица суровеет, и этот момент мне становится страшно за свою жизнь. Я ведь и правда влипла по самое горло, как и в нашу первую встречу. Он вообще не обязан мне ничего предлагать. В конце концов, это я собиралась убить члена Имперского совета.
– Что теперь со мной будет? – испугано спрашиваю я, понимая, что он вряд ли простит мне оскорбление его чувств.
– Значит, вы отказываетесь от моего предложения?
– Да. Ой, то есть нет! – быстро исправляю себя. – Но зачем вам это? Зачем пускать убийцу в свой дом?
– Не думаю, что вы хотели перерезать мне горло по каким-то своим личным мотивам. Кроме того, я уверен, что такая хрупкая девушка, как вы, не сможет нанести мне вред в моем же собственном доме. – Киран стучит пальцами по столу. Без маски на лице и в легкой рубашке с закатанными по локоть рукавами, обнажающими мускулы, он еще больше привлекает меня своей нечеловеческой красотой. – Вы сыграете роль дальней родственницей моей бабушки, в которую я влюбился с первого взгляда. Очаруете всех присутствующих на балу. Не переживайте, со всем этим я вам помогу.
О, Ночь! Он даже не представлял, что все как раз наоборот. Это ведь я, как дурочка, влюбилась в него с первого взгляда еще тогда, на аукционе.
– Я расскажу, как не вызвать подозрения Совета и как правильно вести себя со знатью. Если нужны деньги, то при хороших обстоятельствах и прекрасно исполненной роли я дам вам сумму, которая поможет исчезнуть из поля зрения светского круга и начать новую жизнь. Три месяца – и свобода в ваших руках. Я забуду обо всем, что случилось сегодняшней ночью, и мы больше никогда не встретимся.
Я цепляюсь за эту возможность, но потом меня захлестывает волна ужаса. Если там будет Совет, то и кардинал тоже!
– Кажется, я не смогу вам помочь…
– Это еще почему?
– Кардинал Эмилио знает меня лично. – И, что еще хуже, прекрасно помнит, как я унижалась перед ним, прося вольную.
– Кардинал в отъезде, и его не будет на грядущем мероприятии.
– Но ведь наш договор рассчитан на три месяца! За это время он вернется, и… и…
– Что?
Я стараюсь не встречаться с ним взглядом – помню, что его глаза словно колдовские, и в них можно утонуть безвозвратно. Превратиться в мямлю, которая не в состоянии нормально объясниться с ним.
– Если в течение недели кардинал не получит от меня вестей, то решит, что я сбежала, и пошлет по моему следу других членов Лезвий. А им нужен только мой труп. Как будто вы не знаете, как ведет свои дела кардинал.
– К сожалению, немного знаю. Не переживайте, эту проблему мы тоже решим.
– Как?
– У меня тоже есть связи. Поверьте, – усмехается Киран, – они гораздо лучше, чем у вашего драгоценного кардинала. Не плачьте, я не причиню вам вреда. – Он вытаскивает из кармана висящего на стуле камзола белоснежный платок и протягивает мне. Только после его слов я понимаю, что по моим щекам катятся слезы. Ну вот, теперь я точно в его глазах какая-то размазня! – Я еще не стал таким чудовищем, каким меня рисует молва.
Я беру из его руки платок и вытираю лицо.
– Для чего я вам? Только скажите правду.
Стержень, который появился во мне за последние несколько лет надламывается, и я вновь ощущаю себя напуганной шестнадцатилетней девчонкой. Где я, а где он? У меня ничего нет за душой, в то время как он – один из влиятельнейших людей Ладоргана.
– Полагаю, ваше присутствие сможет внести что-то новое в застоявшееся болото лицемеров.
Так вот как он отзывается об аристократии, в которую вхож сам? Этот мужчина не перестает меня удивлять.
– Рад, что смог развеселить вас, раз уж довериться мне вы не смогли и не раскрываете имен своих обидчиков.
Я делаю ошибку и смотрю в его глаза, тут же оказываясь в плену сапфировых омутов. И начинаю рассказывать ему все, как на исповеди:
– Кардинал взял меня в Лезвия совсем недавно, и я там единственная девушка.
– Вот как? – мягко говорит Киран и, не разрывая зрительного контакта, присаживается на край дубовой лакированной столешницы.
– И меня приняли… не очень хорошо. С новыми братьями… – последнее слово проговариваю жестче, чем планировала, и это не укрывается от внимания герцога. – Мы не поладили. Поэтому у нас случались стычки, а эта рана – результат последней из них.
– И часто они наносили вам раны, которые могли стоить жизни?
– На самом деле… это не важно. Я не… – Мне хочется сказать, что я не понимаю, зачем ему все это и почему он так ко мне относится, но резко обрываю себя. Не рассказывать же ему, как я добиралась до его замка пешком по мрачному лесу из небольшого поселения, где до этого отлеживалась с кровоточащей раной? Или почему меня занесло так далеко от столицы, ведь я абсолютно не планировала ее покидать? – Я хотела уйти из братства, но для этого надо заплатить выкуп кардиналу. Баснословную сумму…
– Ради которой вы и решились на мое убийство, – заканчивает за меня Киран, и я вздыхаю. – Эмилио, как погляжу, редкостный подонок.
Я прячу за кашлем горький смешок, осознавая, что мы впервые сошлись во мнениях.
Возможно, Киран Ердин на самом деле не так плох, как о нем судачат на столичных улицах. Во всяком случае, я начинаю видеть его в другом свете, хоть и понимаю, насколько это глупо. Я повелась на его учтивые речи и вежливость, пусть даже мое положение не выше его прислуги. Тем не менее он сейчас здесь и внимательно слушает меня, в то время как я лежу на его кровати. На простынях, где он около часа назад спал совершенно нагой.
И не собирается отсылать меня на рудники.
– Лайла, тогда мое предложение будет выгодно вдвойне. – Киран выдергивает меня из мыслей, которые явно устремились в неприличном направлении. – Все будут считать вас мертвой, и вы сможете начать жизнь с чистого листа.
Что, собственно, я всю свою жизнь и делала. Уже не впервой.
– Вы гарантируете, что кардинал меня не узнает? – с сомнением уточняю я. Понимаю, что даже если меня отмоют и нарядят в изысканные наряды, то я вряд ли сумею изменить внешность так, чтобы герцог меня узнавал, а кардинал – нет.
– Обижаете.
Он берет с письменного стола бумагу и перо, а затем что-то быстро пишет на нем. Сворачивает пергамент в трубочку и насвистывает мелодию, после чего за окном слышится хлопанье крыльев. На подоконник приземляется хищная птица не крупнее ворона. Судя по острому клюву, характерному окрасу с темно-охристыми морфами на оперенье и особому строению головы, на свист герцога прилетел канюк.
В детстве приемный отец учил меня различать птиц, потому что они были незаменимыми помощниками при уничтожении грызунов. Он сам очень любил канюков, особенно распространенных в Саяре, и даже вырезал их фигурки из дерева для городских ярмарок.
Киран крепит к лапке птицы послание и надежно привязывает его, после чего хищник исчезает в ночи.
По моему скромному мнению, у герцога довольно странные предпочтения в почтовых птицах. Для подобного рода переписки обычно используются голуби или на худой конец вороны. Но чтобы канюки…
– Я послал за моим хорошим другом, – сухо проговаривает Киран, и я нахожу в его профиле сходство с пернатым хищником. – Скоро он прибудет сюда и решит проблему с кардиналом. Могу заверить: при встрече он даже не вспомнит, кто вы такая.
– Значит, вы решили все за меня? – с вызовом спрашиваю я.
– А вы разве не дали на это свое согласие?
Я делаю вид, что не слышала его вопроса, и начинаю рассматривать внезапно заинтересовавшую меня картину, висящую на стене напротив.
За стенами замка слышатся отдаленные раскаты грома, и я в глубине души надеюсь, что гроза не придет сюда. Ветер тем временем усиливается и проникает через раскрытое окно в покои герцога, шелестя бумагами на столе. Киран берет их в руки и пробегается взглядом по строчкам.
– Что ж, – подытоживает он, увидев, что я не собираюсь отвечать. – Полагаю, мы все обговорили, и вы можете идти.
– Куда? – не понимающе спрашиваю я, отрываясь от созерцания изображенного на полотне обрыва, внизу которого бушует темно-синее море, отражающее шторм в моей душе.
– К ждущему за дверями Джонатану, который проводит вас в свободные комнаты и позовет служанку, чтобы она помогла со всем необходимым. Мы отбываем после завтрака. – Его губы трогает улыбка, и на щеках проявляются ямочки. – Или вам настолько понравилось в моей кровати, что вы не хотите ее покидать?
Стыд обдает меня жаркой волной, пригвождая к месту. Внезапно мне хочется немного осадить герцога и показать ему, что я не бедная овечка, которую он явно видит во мне.
– Вообще-то у меня есть возлюбленный! – нагло выдаю я, мысленно прося прощение у Элема за то, что окрестила его своей парой. Во всяком случае, нас связывает исключительно дружба, но ради такого можно и немного приврать.
Киран поднимает голову и смотрит на мои губы. Усмехается, качая головой, а затем снова утыкается в бумаги. Словно чует мою ложь и ни капельки в нее не верит.
– Теперь у вас есть жених. Полагаю, ваш возлюбленный либо примет это, либо больше не будет вашим. – Мне кажется, или я слышу в его тоне смешинки? – Правда, есть еще один вариант. Вы ему ничего не расскажете.
– Как будто у меня есть выбор!
– Разумеется. Он всегда есть. Так вы желаете написать письмо своему ненаглядному?
– Нет, – отрезаю я. – Я желаю покинуть ваши покои прямо сейчас, что, собственно, уже и делаю.
Я встаю с кровати и, забыв про учтивость и манеры, упрямо направляюсь к дверям, но моя координация из-за кровопотери дает сбой. Я спотыкаюсь о ковер, и с моих губ срываются проклятья, которые, разумеется, не пристало говорить благовоспитанным леди. Но я такой и не была.
– Лайла! – Его окрик застает меня у самой двери, заставляя обернуться. – Вы умеете ездить верхом?
– Нет.
Сущая правда.
Конечно, у нас в деревне была кобыла, но ее запрягали только в телегу, а за два года в столице я так и не удосужилась приобрести этот ценный навык, предпочитая пользоваться средствами передвижения, не требующими моего непосредственно нахождения в седле.
– Тогда поедете со мной на моем коне. Я планировал отъезд без привлечения лишнего внимания, тем более что не выношу карет и медленной езды.
Я не знаю, что ответить на такое, поэтому молча выхожу, даже не поклонившись, и закрываю за собой дверь.
Мне-то теперь что? Пусть сам разбирается с этой кашей. Это ему надо сделать так, чтобы деревенская простушка не опозорила его на балу перед самим Императором, а перед этим не свалилась по дороге с его седла.
Хотя кому я вру? Предвкушение того, что следующие три месяца я буду его невестой, буду жить рядом с ним и танцевать на балах, приятно отдается в моих костях. Пусть даже интуиция подсказывала мне, что я опять ввязываюсь в то, о чем потом буду жалеть.
Возможность снова быть кем-то другим, а не собой, радует и пугает до дрожи одновременно.
