Tani Shiro
Неизбежность
«Как пригнать на территорию облака? – лихорадочно соображала Ада, спрятав лицо в ладонях. – Нужно отправиться к морю и сформировать облако – но как довести его до западных земель? Для формирования облака нужны переинаты воды, но для ветра – переинаты воздуха. Нужно запросить у столицы ещё переинатов воды, а пока отправить переинатов воздуха создать ветер, потому что ветра почти нигде не было…».
Ветер. Ветра не было.
Адайль замерла, почувствовав, что ухватилась за верную нить размышлений. Протерев ладонью глаза, она внимательнее уставилась на карту. «Ветер – это движение воздуха. Если потоки воздуха в порядке, то почему нет ветра?..».
Пока они с Йованом пересекали центр западных земель была лишь удушающая жара и пекло – ни облачка, ни ветерка. Только потом, у самых границ западных земель появился хоть какой-то намёк на ветерок – было приятно ощутить его на себе после стольких дней жары.
Охваченная идеей, Ада наклонилась над картой, и нарисовала стрелку с направлением ветра в тех землях, где он был.
– Ветер!.. – звенящий от волнения голос Ады заставил умолкнуть разгоряченных взаимными обвинениями переинатов воздуха. – Там, где вы были, был ветер? – Ада переводила лихорадочный взгляд с одного недоумевающего лица на другое и постучала по карте, приглашая их сделать отметку. – Где? В каких землях? С какой стороны? Какой силы?
Энтузиазм от непонятной пока идеи, охватившей Адайль, передался остальным – это было лучше, чем ничего. Повинуясь порыву, один за другим переинаты делали отметки, и уже после пятой стало ясно: ветер движется по кругу, на самой окраине западных земель, по горному хребту – там, где засуха была не такой суровой. Весь центр западных земель был безветренным, хотя это открытая местность, и ветру ничего не препятствовало.
Охваченные возбуждением, переинаты смотрели то на карту, то на Аду. Отчаяние отступило: наметилась какая-то закономерность и затеплилась надежда.
Но что делать с этим дальше, Адайль не имела пока никакого понятия. Стараясь не поддаваться общему безмолвному давлению, она начала рассуждать вслух.
– В центре, – Ада решила сосредоточиться на карте, чтобы не встречаться с испытующими взглядами, – два дня тому назад стояла жара. На краю было не столь жарко, – рука Ады плавно следовала по карте за её размышлениями, – когда мы возвращались назад через центр, там все ещё была жара.
– Как в котле, – внезапно отозвалась старшая из сестёр Немонтан, Бейль. Ада встретилась с ней глазами, и впервые остро ощутила, как приятно иметь поддержку.
– Точно! – выпалила младшая из Немонтан, Ллойль. – В котором вода вот-вот забурлит!
«Забурлит. Кипяток. Огонь…». Ада чувствовала, что они встали на верный путь, но конец пока не был виден.
Переинаты воздуха переглядывались, подтверждая, что и у них в центральных землях было жарче, а на границах – холоднее.
«Холод на границах. Тепло в центре. Вода, которая вот-вот закипит…».
– Да, – подал голос местный переинат воздуха, но всего лишь третьего уровня, – воздуху свойственно создавать вихри…
«Вихри». Рядом! Решение совсем рядом – осталось только ухватить!
– Воздух не такая стихия, что осталась бы так долго на месте! – возразил ему кто-то.
– Это так, – согласилась Ада, всё ещё глядя на карту, – воздух очень подвижен: особенно вихрь…
– Но без ветра вихрю как двигаться? – продолжал спорить кто-то.
– А на равнине какой ветер? – спорил кто-то с ним.
«Рядом, рядом…».
– Ты ещё скажи, что вихрь за горы зацепился! – фыркнул Йован.
В голове Ады вспыхнуло. Она лихорадочно вцепилась рукава Йована, пытаясь удержать идею.
– Именно! – воскликнула Ада, вперившись взглядом в опешившего Солара. – Воздушный вихрь, поток горячего воздуха, оказался неспособен пройти через горный хребет! – затараторила она, глядя Йовану то в левый, то в правый золотистый глаз, и всё крепче сжимая ткань его рукавов. Во что бы то ни стало она должна была донести свою мысль: так боялась она её забыть. – Вихрь застрял! Ему нужно подняться выше, чтобы развеяться! Нужно нагреть воздух ещё сильнее!
Она выпалила решение, пришедшее ей в голову, и резко повисла тишина: все пытались осмыслить слова Адайль. Она вглядывалась в лица, по-прежнему крепко сжимая рукава Йована: сейчас это было единственное, в реальности чего она могла убедиться, единственное, за что она могла ухватиться.
Адайль переводила взгляд с одного лица на другое, а мысли продолжали лихорадочно метаться в голове: «Я права? Или нет? Это может быть так? Или нет?».
Пройдясь взглядом по всем, Ада вновь взглянула на Йована, и по его глазам поняла: её теория может быть правдой.
Лишь после этого Адайль смогла выдохнуть и разжать побелевшие костяшки пальцев. Рукава были безнадежно измяты, переинаты воздуха охвачены смятением, зато разум Адайль стал спокоен, как никогда.
– Значит, решено, – взяла себя в руки глава экспедиции, и отдала долгожданный приказ твёрдым, полным уверенности голосом. – Поднимем этот вихрь.
Глава 10. Двое злящихся
Эйтан проснулся в отвратительнейшем из настроений, но твёрдо вознамерился преодолеть это.
«Величие человека определяется величием его врага» – так наставляли его с детства.
«Масштаб человека определяется масштабом проблемы, которая может вывести его из себя».
«Правитель не может себе вести себя как простой человек. Даже если это пока будущий правитель».
Звучало здорово, но помогало слабо.
«Возьми себя в руки, – внушал себе Эйтан, прежде чем выйти из спальни. – Не может быть, чтобы тебя выбила из колеи такая мелочь».
Хотя то, что произошло вчера вечером, мелочью назвать можно было с трудом.
Направляясь в кабинет, Эйтан держал лицо: был со всеми вежлив и приветлив, как и подобает будущему великому. В награду перед самым кабинетом его ждал приятный сюрприз.
– Ас Второй! – обрадовался Эйтан, неожиданно встретив наставника в коридоре. Второй из Совета Восьми был переинатом воды, и лучшее, что могло бы случиться этим безрадостным утром с Эйтаном – это незапланированный урок, позволявший, ко всему прочему, отложить тяготившую рутину, которую Эйтан делал вместо Адайль. – Если бы меня предупредили, вам не пришлось бы ожидать так долго в коридоре! Прошу вас, – Эйтан поспешно распахнул двери кабинета перед учителем, – проходите…
– Ас Импенетрабил, – почтительно склонил голову Второй, заглянув в кабинет, но медля зайти, – я не смею отвлекать вас от важных дел. Если бы я знал, что вы жаждете урока, то прибыл бы во дворец незамедлительно. Однако, сегодня дела привели меня к Адайль Небула.
Гадостное настроение Эйтана моментально вернулось и дало о себе знать горечью во рту: стало неприятно от осознания, что дверь, которую он удерживал открытой, принадлежала кабинету, в котором чаще можно было застать Адайль, чем наследника правящей семьи. С другой стороны, это было логично: неинициированная Небула могла лишь заниматься бумажными делами, в то время как Эйтан посвящал всё время тренировкам, – только поэтому, а не потому что он отлынивал от рутинных дел, Эйтан редко находился в кабинете.
Но всё же неприятно было обмануться в ожиданиях. Повисла неловкая тишина.
Пытаясь подавить отвратительное настроение, Эйтан неловко улыбался. Он пытался придумать красивый ответ, но вместо этого отметил про себя, что с самого детства всегда было так: учителя, едва завидев на горизонте Адайль, тут же бросались к ней. Им всегда было, что ей сказать: даже учителю фехтования и военного дела. Будто это она была из рода правителей или должна была стать великой…
– Небула вернулась с западных земель вчера вечером, и пока вынужденно отдыхает, – уведомил учителя Эйтан, чувствуя, как растёт раздражение от всплывших воспоминаний. – Но я всё равно приглашаю вас остаться, – Эйтан улыбался, стараясь подавить гадостное ощущение, охватившее его.
«Её нет, но я-то вроде здесь».
– Нет, я не посмею нарушить ваше расписание, – засуетился Второй. – Тем более, из-за отсутствия госпожи Небула у вас намного больше работы…
Эйтан дернулся, сдерживая своё отвратительное настроение из последних сил. Как будто у наследника правящего рода работы было меньше, чем у какой-то Адайль Небула. Или работы у неё было настолько много, что стало бы сложно замещать её.
– И всё же, – Эйтан пошел на принцип, и улыбался учителю, как улыбается кошка замеченной мышке, – я настаиваю. Идёмте, – повёл он рукой в сторону кабинета, – хотя бы выпьем чаю.
«Только попробуй отказать мне!».
– Прошу прощения, ас Импенетрабил, но я хотел бы получить ещё аудиенцию у правителя. Не буду вас отвлекать. До следующей встречи.
Эйтан от всего сердца улыбался с холодком, не сулящим ничего хорошего. «Трижды. Ты трижды отказал мне. Я запомню тебе это, не сомневайся».
– Не смею вас задерживать, – Эйтан кипел внутри от холодного гнева, и в то же время возбужден от злорадства: «Второй не застал свою драгоценную Небула, а дева пророчества не получила важного урока – так им и надо обоим».
Глядя вослед удаляющемуся наставнику, Эйтан вспоминал спины учителей, снова и снова устремляющихся к Адайль, и её вечно безрадостное, обречённое лицо, будто всё ей в тягость. Она всегда была немного заносчива, эта дева пророчества.
Но со вчерашнего дня у неё прибавилось имён. «Спасительница запада», «побивательница вихрей», «повелительница пламени», «разгоняющая небеса» – как только не приветствовали её вчера. Вернулась всеобщая героиня – обгоревшая на солнце, с красным носом и лбом, в пыльной, истрёпанной одежде, измотанная и обессиленная, но одолевшая засуху на западных землях.
Укравшая его задание. И его славу.
«Признаю, – думал Эйтан, усаживаясь за стол, – у неё ловко вышло». Сам он, будучи на западных землях, не думал, конечно, ни о каких воздушных потоках, ни о каких-либо вихрях, и что они могут зацепиться за горный хребет. Оказывается, воздух может вести себя и так – сформироваться очень большим вихрем, перемещаться на большие расстояния, и застрять, не имея возможности преодолеть горную цепь. И может очень, очень долго стоять на месте, вращаясь, и не пуская другие воздушные потоки. Эйтан никогда не слышал о таком, и снимал перед знаниями Небула шляпу. Видимо, всё же не зря она столько училась.
Но использовать повсеместно, а не частично, переинатов воды, которые вывели бы на поверхность источники, казалось ему всё же более приемлемым решением, чем собрать переинатов огня и воздуха, и нагревать небеса больше восьми часов кряду. «Это не потребует слишком много лихора» – так она, кажется, говорила, про вывод источников? Огненный столб, придуманный ей – безумие чистой воды, но Эйтан не отказался бы взглянуть на это вживую.
«Что толку думать об этом, – подводил черту размышлениям Эйтан, перебирая документы на столе. – Западные земли теперь в порядке. Пора приниматься за другие дела».
Тем более, что отчасти Второй был прав – работы было очень много, и большинство заданий действительно инициативы Адайль. Эти дела отнимали уйму времени, потому что Эйтан не знал всей подноготной, и посему принял решение, что займется ими немного позже, после того, как разберётся со своими делами. Своей работы за эти полторы недели у Эйтана было очень много – вот отложенные дела Адайль слегка и поднакопились.
«Уже и браться не стоит, – убеждал себя Эйтан. – Коли «разгоняющая небеса» вернулась, то имеет смысл оставить ей самой решить их – у неё, владеющей всей информацией, это получится быстрее».
Но кипа документов, которые он намеревался ей передать, толщиной давила на совесть. К слову, из своей экспедиции в западные земли Эйтан вернулся к чистому столу – Адайль ничего ему не передавала. Может быть, и стоило начать пару её дел…
От угрызений совести его спас стук в дверь: и настроение Эйтана сразу заметно улучшилось – ведь вместе с «побивательницей вихрей» с запада вернулся и Йован.
– Скорей заходи! – крикнул Эйтан. – Я уж думал, ты совсем не придёшь, – улыбнулся он широко, горячо приветствуя друга.
– А хотелось, – ответствовал в привычной для него дерзкой манере, Йован, усаживаясь в кресло напротив. – Ради такой великой победы мог бы и дать выходной герою!
Йован тоже обгорел, лицо его осунулось от постоянного применения лихора и той безумной прожарки неба. Разница между их экспедицией и экспедицией с Небулой была налицо. Видимо, там было настоящее приключение – и Эйтан тут же обзавидовался.
– Герою! – не подавая вида, передразнил он. – Вам просто повезло, что этот безумный план сработал… – Йован изменился в лице, и Эйтан тут же осёкся: – Что такое?
А Йован вспомнил момент, когда они в долине западных земель перестали формировать огненный столб, и, обессиленные, ждали результата. Все переинаты были настолько вымотаны, что не могли даже пошевелиться от усталости и просто лежали на земле без движения, напряженно вглядываясь в чистейшие небеса. Спустя время нашлись силы поесть, у кого-то – поспать, но небо так и не менялось. Затем появились силы и говорить, и роптать, и бросать косые взгляды на главу экспедиции. Все ждали чуда, а оно никак не наступало.
Сильнее всех отсутствие видимого результата давило на Адайль: она тоже не ела, не спала, и лишь без конца металась туда-сюда по лагерю, решая возникающие проблемы и сбегая таким образом от ожидания. К полудню следующего дня она выглядела совершенно обезумевшей, и Йован пытался её вразумить: но отвечали ему лишь серые глаза, наполненные отчаянием и страхом. Она не могла произнести и слова от напряжения, искусала до крови губы, не могла разжать кулаки, опустить плечи: и на любую просьбу остановиться ответом был взгляд лихорадочных глаз.
Когда среди переинатов начался гневный ропот о неудаче, Йован всерьёз испугался: быстро прикинул, где перемещающие сандалии, и сколько нужно времени на шнуровку, хотя и осознавал, что ему не хватит лихора, чтобы унести Аду далеко. В крайнем случае, решил он, можно биться и на кулаках, как обычные люди: лихора для битвы переклинаний всё равно ни у кого не было, а пару-другую раз вмазать по лицу он бы смог. Глядишь, это бы и других остановило.
Возмущение росло, крики становились громче, круг недовольных уплотнялся. Из него было уже не выбраться. Йован пытался заслонить собой Адайль, быстро озираясь и ожидая первого удара. Сердце молотилось, как бешеное. Было очень страшно.
И тут подул ветер.
Первый же порыв унёс всё недовольство – миг тишины, миг на осознание – и лагерь наполнился ликованием и радостными криками. Первый же порыв ветра убедил всех в том, что всё удалось: всех, но не Адайль. Переинаты, за миг до этого кричавшие с перекошенным от гнева лицом, теперь обнимались, праздновали и хохотали, – и лишь Адайль продолжала обеспокоенно вглядываться в небеса. Её слегка трепали по плечу, поздравляли – про свой ропот о бесполезности «безумных фокусов столичной штучки» уже и думать забыли.
Шли часы: переинаты, восстанавливая силы, прогуливались вокруг лагеря, ходили купаться на реку, отдыхали и общались. Адайль же по-прежнему отказывалась от еды, воды, отказывалась закрыть глаза хоть на миг. Йован не знал, что делать, как ей помочь и у кого просить помощи.
Все разрешилось только к вечеру, когда на горизонте показалось большое грозовое облако, быстро надвигающееся на долину. Раздался оглушительный раскат грома.
По лагерю пронёсся счастливый вопль, все снова радовались, кричали и обнимались, и лишь одна Адайль Небула горько разрыдалась.
– Всё хорошо, – импульсивно обнял её Йован, неотступно следующий за ней последние сутки. Он одновременно и радовался, что её состояние, наконец, изменилось, и в то же время боялся, не стало ли хуже. – Всё хорошо. Всё хорошо, – повторял он, прижимая её все крепче, и поглаживая по спине. – Уже всё в порядке…
Адайль рыдала в голос, Йован безуспешно пытался её утешить. Её голос на выдохе гулко резонировал в его будто опустевшей груди. Все вокруг счастливо хохотали, носились, поздравляли друг друга, и никому не было дело до того, как несчастна организовавшая всё это.
– Ничего! Не! В! Порядке! – отрывисто, между судорожными всхлипами, цедила Ада ненавидящим тоном, но ненависть эта была адресована не Йовану. – Я! Ошиблась! – Горько выплюнула она причину своей злости, и закрыла лицо руками, провалившись во вторую волну истерики. – Мне просто повезло!..
То, как она это произнесла, и какой она в тот момент была, врезались Йовану в память. Ему не приходилось ещё встречать человека, что ненавидел бы себя столь сильно.
«Интересно, – подумал Йован, сидя в светлом кабинете в столице, глядя в глаза своему дорогому другу и брату, – а Эйтан видел Аду такой?».
И что-то подсказывало ему, что Эйтан не видел. И вообще крайне мало знает о своей невесте.
Поражало Йована и осознание, что они оба – и Эйтан, и Адайль – уничижительно относились к достижениям последней. Оба они были убеждены, что она не сделала ничего выдающегося, оба относились к ней пренебрежительно.
«Какое сомнительное взаимопонимание, какое губительное единодушие. На чём же оно основано? Когда Ада успела так глубоко разочаровать в себе их обоих?».
«Если поставить их рядом, – подумалось Йовану, – то они будут больше похожи на брата с сестрой, чем на жениха с невестой». Темноволосые, светлоглазые, невысокие; выросли вместе, борются за внимание правителя, при встрече – собачатся. Они – родные в какой-то степени, но вовсе не так, как все от них ждут.
Пауза в разговоре сильно затянулась. Эйтан выжидающе и обеспокоенно смотрел на друга, пока тот блуждал в своих мыслях.
Глядя в это заинтересованное лицо, Йован вдруг чётко осознал – Эйтан ничего не знает об Аде, именно поэтому он ждёт от Йована прежних разговоров: перемыть кости деве пророчества и тешить себя фактом, что они-то – переинаты, а у неё даже инициации не было. При мысли об этом стало тошно. Йован до экспедиции ни разу даже близко не видел Адайль, она никак не могла ему как-то насолить: так отчего же он поддерживал Эйтана, заочно унижая её?
Раньше Йован не знал Адайль – а теперь знает. И то, что Эйтан по-привычке уничижительно о ней говорит, сейчас крепко его разозлило.
– Повезло? – тон Йована, наконец, разомкнувшего уста, был просто ледяным: он не додумался тогда, в поле, похвалить рыдающую в его объятиях Адайль, доказать ей, что конец засухи действительно её заслуга, но Эйтана-то он вразумить обязан. – И в чём же?
Эйтан, обескураженный внезапной вспышкой гнева в друге, не успел ответить – Йован продолжил с той же, плохо скрываемой, ледяной яростью в голосе:
– Мы прошли все западные земли по воздушным потокам, но не обнаружили никаких отклонений, – раньше Йован не позволял себе говорить, пока не ответит друг, но сейчас ему было все равно. – Уже на этом переинаты воздуха – я в том числе – сдались. Мы, – выделил голосом Йован, – переинаты воздуха – не видели проблемы, понимаешь?
Эйтан открыл рот, но ответить не успел.
– Мы никогда, – продолжал Йован, как ни в чём не бывало: Ада не стала бы слушать, но Эйтан выслушает, – не сталкивались ни с чем подобным. И сам факт того, что Ада, – Эйтан вздрогнул, когда услышал, как его друг называл Адайль коротким, детским именем: он сам никогда не называл так ту, что станет его женой, – не являясь переинатом воздуха, да и переинатом в принципе, предложила новую для всех теорию – это просто потрясающе.
Эйтан никак не мог понять, чем он так разозлил друга. Йован продолжал:
– И она не просто предложила теорию, но и сумела убедить в её верности правителя – раз он отправил ресурсы. Ни ты, мой друг, ни я, не смогли добиться такого, если помнишь.
– Ещё бы не помнить… – Эйтану становилось не по себе. Йован был сам на себя не похож: что случилось в той экспедиции, раз он так зол на Эйтана?
– И при всём этом, – снова перебил его Йован, – сколь бы безумной не была её теория, Ада оказалась права! Страхатая небыть! – Эйтан вздрогнул: Йован выругался, что за ним было крайне редко. – Она была права! Она спасла всех этих людей, потому что старалась всё, что может! Не сдалась, вывернулась наизнанку, и сделала!
Эйтана снова кольнуло под рёбрами. Его лучший друг, с которым они знакомы ближе всех, побыл две недели с Адайль – и вот, Эйтан уже во многом его не узнаёт. Насколько коротко они с Небулой сошлись, и что там было за общение, раз Йован больше не в состоянии держать себя в руках по пустячному вопросу?
«Ещё и называет её коротким именем – как будто имеет на это право!..».
– Мне сказали, что это ты первый высказал идею о том, что вихрь зацепился за горы! – Эйтану порядком надоело получать упрёки, и он решил напомнить другу об его заслугах. – Она просто-напросто присвоила твою идею!
– Я пошутил! – взвился Йован. – Я сказал это смеха ради! А заслуга Адайль в том, что она развила эту идею до конца, и добилась её реализации! Она почувствовала зерно истины – и оказалась права! Она это сделала – она, не я!
– Ладно, права: и что дальше-то? – пошёл на мировую Эйтан. – Спасла западные земли – молодец. Задействовала кучу переинатов и одолела засуху чужими руками – честь ей и хвала. Делов-то! Мы с тобой тоже так смогли бы: даже вдвоем бы справились, правда же?
Йован вновь повёл себя непредсказуемо. Его лицо потемнело.
– Я был там, – мрачно произнёс он, – и это было не так легко, как ты думаешь.
– Йован! – Эйтан не узнавал друга. С детства между ними не было ссор, а тут не разговор – а одно сплошное недопонимание из-за Небулы, будь она неладна. – Друг, ты же понимаешь, что я имею в виду!
– Понимаю, – так же мрачно ответил Йован, не принимая протянутый Эйтаном в разговоре мостик к дружбе, поднялся с места. – Но, если ты думаешь, что я поддержу твоё заблуждение об Аде и дальше, ты ошибаешься. Пожалуй, я пойду.
«И ты туда же! Сначала Второй, теперь ты!..».
Плохое настроение, доселе сдерживаемое усилием воли, рвануло.
– Отлично! – выпалил Эйтан. – Ступай! Катись к своей драгоценной героине!
Йован показательно встал с места. Эйтан в ярости схватил документы, которые отложил для Адайль.
– И это ей передай!
Документы, которые швырнул Эйтан, разметались во все стороны: Йован, демонстративно защитившийся переклинанием, холодно глядел на Эйтана.
– Мне кажется, – помолчав, сказал Йован, – ты недооцениваешь то, что там случилось.
– А ты – переоцениваешь! – рявкнул, не сдерживаясь, Эйтан. Теперь он не стал принимать попытку примирения. – Ступай!
Йован ушел, не сказав ни слова. Эйтан мгновенно пожалел о том, что вышел из себя. Всё должно было пройти не так.
«Нужно будет потом извиниться перед ним, – решил Эйтан. – Он действительно проделал большую работу. Нужно будет расспросить, как им удалось сформировать огненный столб такой высоты, и какого это было».
И стало немного легче.
«Йован устал. Ему нужно просто отдохнуть».
Подальше от Адайль Небула.
Глава 11. Треснутый кувшин
Вылазка на северо-восток затянулась и заняла гораздо больше времени, чем представлялось изначально: дороги развезло от осенней слякоти, и им приходилось останавливаться в каждом посёлке, чтобы привести всё в порядок. Может, оно и к лучшему – так было меньше соблазна проехать очередное мелкое селение и пропустить человека, которого Эйтану наказал разыскать правитель. Но как только ляжет глубокий снег, продолжать станет невозможно – Эйтан не сумеет выполнить поручение отца. Возможно даже, последнюю волю.
Правитель был уже совсем плох: даже не поднимался с постели. Все вокруг говорят, что его забирает та же болезнь, что забрала когда-то и мать Эйтана. Йовану было и жаль наблюдать такой конец великого человека, с другой стороны – все умирают рано или поздно. У правителя была достойная жизнь, славные победы и достижения; есть наследник, для которого всё подготовлено – мир и благоденствие на подответственных землях, элита переинатов в помощниках, дева пророчества в невестах – не о чем жалеть. Поэтому правитель может позволить себе чудачества – отправить сына инкогнито на границу с землями внешних переинатов, чтобы разыскать какого-то очень важного человека. Столь важного, что ради него можно пренебречь риском не проститься с сыном в смертный час.
Дело было внутрисемейным, поэтому Йована в детали дела не посвятили. Он был при Эйтане просто как компаньон в пути.
«Может, это и к лучшему, – Йован старался во всем искать положительную сторону, чтобы окончательно не раскиснуть, – в последнее время дел было невпроворот. Хоть отдохну».
И тут же усовестивился, ведь за них всех в столице работать осталась Ада.
«Она умная, – мыслил позитивно Йован: посреди хмурого неба и хлюпающей грязи он мог развлекаться лишь этим, – поэтому наверняка со всем справится».
Последние пару лет, пока она замещала Эйтана, отправляющегося в экспедиции, – они всегда возвращались к пустому столу. Каждый раз это Йована восхищало: «Как она ухитряется ещё и свою работу делать?». Он старался быть лучшим помощником для будущего великого, но на месте Эйтана выбрал бы в помощники Адайль: у неё ловко получалось планировать дела и разбираться с ними.
«Почему он до сих пор этого не сделал?».
Небо продолжало хмуриться, грязь под ногами – хлюпать. На поминках бывает веселее.
– Почему ты не взял в помощники Аду? – спросил Йован у Эйтана в лоб, не удосуживаясь придумать подводку к теме. Очень уж скучно: за эту экспедицию они с Эйтаном обсудили всё, что можно было обсудить, и говорить друг с другом им порядком надоело – так что можно было без лишних церемоний.
Эйтан непонимающе оглянулся на своего друга: он до этого думал о чём-то своём. Поразмыслив, он решил сказать правду:
– Отец не разрешил.
Скуку Йована как рукой сняло.
– Почему? – оживился он. Диалог представлялся весьма занимательным.
Эйтан пожал плечами.
– Ты знаешь его: запретил и всё, – и отвернулся к дороге.
Но Йован не был намерен так быстро отпустить соломинку, спасающую его от безмерной тоски и чмокающей грязи.
– Но, стало быть, ты просил её в помощники?
Эйтан не отвечал. Йован раззадоривался всё больше. «Притворяешься равнодушным к ней, но ведь это не так!».
С того дня, как Ада победила засуху на западных землях, число её сторонников выросло: даже самые заядлые скептики признавали, что работу она проделала уникальную, проливающую свет на многие тёмные пятна о мире. В глаза и за глаза они расхваливали деву пророчества, стремились пообщаться и подружиться: но Ада оставалась холодной и беспристрастной. Успех не вскружил ей голову, популярность она не использовала, а при вынужденном разговоре о засухе часто упоминала вывод источников на поверхность, повторяла, какой это огромный был вклад в общую победу и то, что это был план Эйтана.
Такое поведение и будущего великого проняло: убедившись, что его позиции как наследника ничего не угрожает, он не мог не признать заслуги Адайль. Йовану того и надо было: как раньше, сплетничать с Эйтаном у Ады за спиной, больше не приходилось.
– Признавайся, когда успел? – Йован догнал Эйтана, и заглядывал ему в лицо: можно убить двух зайцев разом – разогнать скуку, подкалывая друга, и узнать, как далеко он продвинулся в симпатии к своей невесте. – О, а, может быть, ты и не один раз просил?
Эйтан старательно избегал его взгляда, но лицо его выдало, став пунцовым. Йован расхохотался и был намерен выжать всё, что мог, из этой ситуации. За последние пару безрадостных дней у него, наконец, появился повод улыбаться.
– Значит, ваша непроницаемость всё-таки оказалась настолько прозорливой, что просила в помощники ту, что взрастит величайшего…
Услышав пророчество Адайль, Эйтан внезапно окрысился. Сверкнув глазами, он уставился на Йована.
– Я не дурак, Йован, не слепой и не глухой! – Солару пришлось отшатнуться, но он был в полном восторге – уже успел подзабыть, что у друга бывает иное выражение лица, кроме непроглядной тоски и разочарования. – Я прекрасно осведомлён, что она – самая эрудированная девушка столицы, способная найти выход практически из любой ситуации и просчитать всё на пару ходов вперёд! Она прекрасна в деловой переписке, может аргументированно и мягко убедить любого! – «Экая пылкость, – улыбался Йован, – а притворяешься ледышкой!». – Её пророчество открывает любые двери, поскольку всем есть что сказать «той, что взрастит величайшего»! Какие это даёт перспективы! Что там какой-то «будущий великий»! Он будет здесь и сейчас, но величайший же будет за ним!
«Вот ты разошелся!» – удивлялся Йован, и не перебивал: пусть выговорится.
– Конечно, – выдохнул Эйтан, и взял себя в руки, – в том, что она получила такое влияние, нет её вины. Я тоже должен был приложить усилия, чтобы получить такое признание: должен был лучше учиться, поднатореть в науках, вместо того, чтобы налегать на атакующие переклинания. Если бы её инициировали, даю руку на отсечение, она бы и в этом нас с тобой превзошла.
Йован забеспокоился: разговор свернул явно не туда, судя по горькому тону, которым были произнесены последние слова.
– Брось, – попытался он вразумить Эйтана, – Ада хороша, но не идеальна.
Сам Йован прекрасно помнил, как она металась по тому полю, выжженному огнём, и ждала дождя. Эйтан лишь горько ухмыльнулся:
– Но выглядит идеальной.
«Отчасти так и есть,» – подумал Йован, вспомнив пересуды об Аде в обществе. Поскольку сама Ада близко почти ни с кем не общалась, её окружал флёр таинственности и надуманности.
– Ну, и разве это плохо? – примирительно пожал плечами Йован. – Для тебя ведь это – сплошное преимущество! Все её лучшие свойства станут твоими, когда вы поженитесь.
Йован улыбался, стараясь приободрить друга, но, произнеся последние три слова, почувствовал себя как-то странно. Губы улыбались, но на сердце стало погано.
Эйтан вновь горько ухмыльнулся, и, ничего не отвечая, продолжил путь.
Йован же вместо развлечения приобрёл мерзкое чувство, поселившееся в груди. Недовольство, беспокойство, гнев, раздражение? Всё вместе и одновременно ничего из этого.
«Да когда же уже кончится этот север!».
Ближе к вечеру они остановились в селении, где даже был постоялый двор. Поужинав, Эйтан отправился на свои поиски, Йован остался в комнате, предоставленный сам себе и своим мыслям.
Которые, разумеется, были связаны с Адой и Эйтаном.
Йован пытался понять, что так тяготило Эйтана, чтобы понять, как помочь другу.
«Конечно, – рассуждал он, – может быть обидно, что тебя помолвили ещё в детстве, не дав ни возможности, ни свободы выбора. Но, с другой стороны, твоя невеста не абы кто – а человек, предназначенный тебе Миром: у вас двоих в мире есть пророчество. Ты станешь великим, она взрастит твоего величайшего – понятно, куда идти, зачем вставать по утрам. И пророчества не абы какие: а «великий», «величайший» – уж почему бы им не следовать? Да и, положа руку на сердце, доставалась почти идеальная жена, воспитанная специально для правителя: надёжная, верная, умная, способная. Симпатичная даже: вот бы ещё почаще улыбалась…».
