bannerbannerbanner
Убийство в День музыки

Таисия Кольт
Убийство в День музыки

Полная версия

Его искренние слова скорби бесцеремонно прервал маленький толстый мужчина, с трудом протиснувшийся в дверь шатра:

– Не многовато ли здесь народу?

Мы все в недоумении воззрились на странного коротышку.

– А вы кто такой? – с вызовом бросил ему Лорентин Перрен.

– Комиссар Филипп Дюпен к вашим услугам, – представился незнакомец, и я понял, что мой отпуск снова превращается в детективное расследование.

Глава 5

Оказавшись в центре внимания, комиссар, однако, ничуть не смутился.

– Я не занимаюсь поиском сумасшедших, молодой человек, – обращаясь к Лорентину Перрену, продолжил новый персонаж. – Но уверяю вас, по большей части все зверские убийства совершаются вполне нормальными людьми вроде нас с вами. Поэтому не тешьте себя пустыми иллюзиями, что какой-то псих, сбежавший из сумасшедшего дома, оказался случайно именно в этом месте, именно в то самое время, когда потерпевший был один, и ни с того ни с сего отправил его на тот свет. Наверняка тут мы имеем дело с тщательно продуманным убийством, не так ли, док? А что скажете вы, жандарм Оливье? И почему, я вас спрашиваю, столько посторонних на месте происшествия, а?! Это что, все подозреваемые, сговорившиеся размозжить своему приятелю голову?

Коротышка брюзжал, как старый дед, хотя, как мне показалось, на вид ему было не больше пятидесяти – лысый, с небольшой седой бородкой, он сразу напомнил мне Айболита из сказки Чуковского. Только тот был добрый и всех лечил шоколадками, а этот – беспощадный и злой, как Бармалей, который вот-вот съест нас за плохой проступок или сделает очистительную клизму, чтобы полегче было вытрясти признание.

Жандарм у входа, покраснев, начал было что-то лепетать, но толстяк жестом остановил его, заметив, что из глубины шатра выступил доктор Кюре.

– Комиссар Дюпен, давненько мы с вами не виделись, – промурлыкал доктор, пожимая руку неприятному полицейскому. – Если мне не изменяет память, в прошлый раз мне доводилось осматривать труп с похожими повреждениями черепа. Это было… дайте подумать… лет пять назад.

– Она вам изменяет, мой друг, – снисходительно ответил сыщик. – Труп с проломленной головой мы с вами наблюдали не пять, а шесть лет назад, как раз после моего юбилея. Помнится, я тогда быстренько раскрыл дело и арестовал того мелкого воришку. Его отправили в колонию для несовершеннолетних – печальная история. Первый раз пошел на ограбление магазина – пустяковое дело – и на тебе, напоролся на полицейского, случайно проходившего мимо.

– Да, жандарм тогда умер на месте: перелом правой височной кости, – закивал Кюре. – У вас и правда завидная память, комиссар. Что ж, надеюсь, в сегодняшней ситуации у вас тоже не возникнет трудностей и вы скоро его схватите.

– Его? Значит, убийца – мужчина? – прищурился коротышка.

– Его или ее. Я хотел сказать, убийцу. Но, вообще, судя по характеру раны, удар был сильнейший. Не представляю себе, какой должна быть женщина, чтобы его нанести. И главное, чем можно так расколоть череп?

– А что, орудие убийства не нашли? – глаза комиссара заблестели.

– Увы, – доктор развел руками. – Я тщательно осмотрел рану, работал в перчатках, чтобы не повредить улики, но не смог определить, чем парня ударили по голове. Что-то с острым углом, типа мраморной плиты или каменных часов. Знаете, такие с квадратной подставкой. Но в этом шатре явно нет ничего такого. Так что оставляю эту задачку вам.

– Принимаю. А что со временем смерти?

– Мертв уже около получаса. Думаю, парня убили около семи часов вечера, может, чуть-чуть позже. Удар был одиночный, жертва сидела спиной к убийце, видимо, ничего не подозревая, так как бедняга даже не успел обернуться или вскрикнуть. Его лицо абсолютно ничего не выражает, перед смертью Габен не испытал ни ужаса, ни страха. Ощущение такое, что он даже не понял, что с ним произошло. Так, что еще. Ах, да, никаких других следов насилия на теле я не обнаружил: ни синяков, ни ссадин, ни следов борьбы. Пока это все. Остальное узнаем после вскрытия.

Попрощавшись с комиссаром, доктор в сопровождении медсестры покинул шатер. Проходя мимо Натали, Беатрис слегка заметно вздрогнула, но ничего не сказала и даже не взглянула на нее, но я почувствовал между ними сильную антипатию, как будто два одноименных заряда оттолкнулись друг от друга.

Натали дернула головой и бросила гневный взгляд в сторону Беатрис, когда та скрылась за дверью.

– Лицемерка! Строит из себя наивную дурочку. Такой невинный вид, куда деваться! Как будто мне неизвестно про ее шашни с Пьером! Знаю я, какие эти медсестры на самом деле!

– Натали, что на тебя нашло? Сейчас не время выяснять отношения. Это тебе не к лицу, тем более тут посторонние, – Лорентин боязливо глянул на комиссара, но тот даже виду не подал, что его интересуют наши разговоры, тем более бабьи разборки.

Филипп Дюпен прошелся кругом по всей гримерке, лишь мельком взглянув на то место у стола, где все еще лежал бедный Пьер. Потом комиссар потянул носом воздух, присел на корточки и поднял цветную повязку, брошенную Натали.

– Полагаю, это ваше, мадемуазель?

– Сейчас не принято обращаться к незамужним девушкам «мадемуазель», – огрызнулась девушка.

– Хорошо, как же тогда?

– Просто Натали или мадам Арно.

– Если вам так угодно, то извольте, – снова промурлыкал комиссар и стал походить на хитрого кота перед прыжком за мышью. – Так это ваша вещь, Натали?

– Моя, – буркнула певица. – Как вы догадались?

– У вас очень яркое и красивое платье: сразу видно, что вы выступали сегодня на концерте. Повязка тоже броская и необычная, я решил, что она легко сошла бы за хорошее дополнение к вашему романтичному и экстравагантному образу.

– Вы правы, моя это повязка. Я сбросила ее в отчаянии, когда осознала, что Пьера больше нет. Ведь он был моим женихом.

– Сочувствую вашей утрате, Натали, – скорбно произнес Филипп Дюпен. – Вы, наверное, много времени проводили вместе, и на сцене, и в обычной жизни.

– Да, – певица улыбнулась. – Пьер был романтиком, часто не спал ночами – придумывал новую музыку и слова к песням. Что-то он исполнял сам, что-то дуэтом со мной. Но всегда это были мелодии, идущие от сердца. Поэтому группу так любят. Поклонники ценят наше творчество, ведь оно выражает наши истинные чувства. Все дело в том, что искренность на сцене нельзя не заметить.

– Вижу, у вас и правда был гармоничный союз, – закивал комиссар. – Не представляю себе, что вы почувствовали, когда первой обнаружили тело. Не каждый способен трезво соображать в такой ситуации. А вы не растерялись – вызвали и врача, и полицейских.

– Вообще-то, тело первым обнаружил я, – признался я. – А Натали пришла буквально через пару минут. Я не знал, как во Франции звонить в экстренные службы, поэтому попросил помощи у девушки.

Дюпен метнул на меня недовольный взгляд: видимо, его расстроило то, как я беспардонно вмешался в его диалог с певицей. Однако комиссар все же натянуто улыбнулся и подошел ближе ко мне.

– Вы иностранец, месье?

– Да, я приехал только сегодня утром. Надеялся хорошо провести время на празднике, хотел посмотреть на игру ребят из группы, и вот как все обернулось.

– Так, а вы хорошо знаете этих музыкантов? Раньше встречали кого-нибудь из них? – продолжал Дюпен.

– Нет, я познакомился с ними всего несколько часов назад благодаря своей подруге Валерии Жуковой, она собирается замуж за одного из членов группы.

– Да, Валерия – моя невеста, – поддакнул Робер, который проскочил в палатку сразу после комиссара и теперь сидел рядом с Валерией. Моей подруге стало гораздо лучше, хотя лицо все еще было красным от слез, и она периодически шмыгала носом.

– Подождите! – шикнул на него комиссар. – Мне требуются исключительно факты, касающиеся следствия. Давайте не будем отвлекаться. Я еще не закончил с мадам Арно, а вас здесь уже целая толпа! И всех, заметьте, надо допросить!

Сыщик резко ткнул пальцем в Лорентина.

– Вы! Расскажите мне, что вам известно о случившемся.

Клавишник вышел вперед, скрестив руки на груди.

– А что говорить? Я ничего не знаю. Я был на сцене, когда все случилось.

– Откуда же вам известно, когда именно произошло убийство? – промурлыкал комиссар, прищурив правый глаз.

– Это очень просто, – не смутившись, продолжил молодой музыкант. – Мы отыграли половину концерта, а потом был перерыв на двадцать минут примерно с 18:40 до 19:00. Могу сказать точно, что я не заходил в гримерку в перерыв. Последний раз я видел Пьера, когда тот скрылся в этом шатре около 18:50. Сделав передышку и выпив кофе, мы все вернулись к своим инструментам, а Пьер – нет. Мы исполнили без него одну композицию, а потом Натали пошла за нашим лидером. Без него не было смысла выступать дальше. Но обратно на сцену Натали не вернулась. Мы с Робером сыграли еще несколько вещей, так как не знали, что произошло, и не хотели останавливать выступление. Потом приехал доктор и полиция, публика стала тесниться у шатра, и мы догадались, что стряслась беда. Концерт пришлось прервать. А придя сюда, мы наконец узнали о том, что наш друг погиб. Вот и все.

– Хорошо. Назовите ваше имя и поясните, какова ваша роль в группе?

– Лорентин Перрен, играю на синтезаторе и делаю аранжировки. Бо’льшую часть песен мы писали совместно с Пьером.

– Так, а что скажете вы? – Филипп Дюпен подошел к Роберу.

– Все то же самое, – устало тряхнул головой гитарист. – После перерыва я не видел Пьера. Когда Натали покинула сцену, нам с Лорентином пришлось как-то выкручиваться. Мы пытались вытянуть концерт на себе и ничего о случившемся не знали. Просто мороз по коже прошел, когда я услышал, что стало с бедным Пьером.

– Где вы были с 18:40 до 19:00?

– Мы все отправились в кафе рядом с площадью, провели там почти все время, потом вернулись на сцену. Пьер не ходил с нами, он всегда любил пить пиво в перерывах. Я зашел в гримерную перед вторым нашим выходом, сказал Пьеру, что скоро начинаем, но он не ответил. Я решил, что у него, как всегда, разболелась голова – тем более после пива. Я не стал его тревожить и немедленно ушел готовиться к выступлению. Больше Пьера я не видел. И, простите, я забыл представиться. Меня зовут Робер Бенуа – гитарист группы «Амарант».

 

– Благодарю за подробное описание. Ну а вы, мадемуазель? – елейным голосом обратился Дюпен к Валерии. – Когда вы в последний раз видели Пьера Габена живым?

Валерия задрожала и прикусила губу.

– Простите? – судорожно переспросила она.

– Я спросил, когда вы видели Пьера Габена живым, то есть до того, как ему размозжили череп.

– Извините, мне что-то нехорошо, – Валерия закатила глаза и снова побледнела. – Можно я отвечу на ваши вопросы немного позже?

– Конечно-конечно. Это не допрос, – комиссар недобро прищурился. – Я выясняю некоторые обстоятельства дела, не более. Завтра я жду вас всех в полицейском участке, там запишу показания каждого. Разрешите мне только зафиксировать ваши имена и фамилии с адресом проживания и телефоном, это обычная процедура в таких случаях.

– В делах об убийстве, вы хотите сказать? – Натали грустно усмехнулась и забрала свою повязку из рук комиссара. – Когда вы вошли сюда, вы сказали, что подобное вряд ли сотворил какой-нибудь сумасшедший. Но вы ошибаетесь. Никто больше не мог убить моего жениха, никто, вы слышите? Только умалишенный способен на такое зверство! Или закоренелый преступник, сбежавший из мест заключения. Да никто из жителей Гурдона или Деганьяка не поднял бы руку на Пьера! В этом просто нет смысла, никакого смысла!

Девушка разразилась рыданиями. Находясь ближе всех к ней, я приобнял ее и слегка встряхнул. Певица немного успокоилась, но по-прежнему смотрела на комиссара враждебно и недоверчиво.

– Я учту ваши слова, Натали, – просто ответил сыщик, – вы лучше других знали погибшего, значит, вам можно доверять. Но у каждого человека есть то, что он скрывает. Возможно, ваш жених не все говорил вам, вероятно, и у него были свои тайны. А любая тайна может привести к непоправимым последствиям для того, кто ею обладает.

– Чужая душа – потемки, в этом вы правы, – Натали шмыгнула носом. – Что ж, тем сложнее вам будет отыскать убийцу. Уверена, вам каждый в деревне скажет то же, что и я. Пьер был хорошим человеком, со своими недостатками, но из-за этого не лишают жизни.

– Поживем – увидим, – сухо произнес Дюпен. – Мне придется копаться в грязном белье – много нелицеприятного вылезет наружу. Мало не покажется, будьте готовы. Прошу вас всех оставить свои координаты моему помощнику – он дежурит у входа, – и можете быть свободны. Встретимся завтра в участке.

Я, как и остальные, понуро поплелся к выходу, но голос коротышки заставил меня застыть на месте.

– А вы, месье, который первым обнаружил труп, пожалуйста, останьтесь.

Валерия и музыканты с удивлением и страхом посмотрели на меня и торопливо покинули шатер, а я повернулся к сыщику и уставился ему прямо в глаза. Если он думает, что я что-то скрываю, пусть попробует это доказать.

Глава 6

В шатре из живых остались лишь мы с комиссаром, оттого я почувствовал себя словно мышь в мышеловке, которую вот-вот сожрут или скормят хищникам. За то короткое время, что мы с Филиппом Дюпеном успели пообщаться, я понял, что передо мной человек с железной хваткой. Он не остановится ни перед чем, для того чтобы арестовать подозреваемого в убийстве Пьера, причем, кем именно окажется этот подозреваемый, сыщику абсолютно все равно. Ему нужен преступник, любой, мало-мальски подходящий на эту роль, и в погоне за убийцей комиссар пройдется по всем, лишь бы найти хоть малейший намек или зацепку. И этого комиссару будет вполне достаточно, чтобы упрятать за решетку кого угодно, даже меня.

Видимо, в глазах французского полицейского я, как никто другой, подходил на роль убийцы: нездешний, сомнительного рода занятий, первым оказался рядом с трупом. Ход мыслей комиссара Дюпена показался мне логичным, и я, разумеется, с радостью одобрил бы его выбор, если бы сам не находился на месте того, кого первым заподозрили в совершении тяжкого преступления.

– Что ж, месье, давайте начнем с начала, – прищурился Дюпен, вальяжно рассевшись на одном из складных стульев. – Как ваше имя, и для чего вы пожаловали в Гурдон?

Я откашлялся.

– Меня зовут Марк Аполлонов, я пишу детективы. Не то, чтобы я очень популярный писатель, но один мой роман должны скоро издать.

– И вы, простите, отправились во Францию за новым сюжетом?

– Да, получается, что так. К сожалению, я не такой гений, чтобы писать, не выходя из своей комнаты. Потому приходится посещать новые места, чтобы яркие впечатления вдохновляли на оригинальные сюжеты. Современная публика не жалует, когда им рассказывают о том, что происходит у них под боком на соседней улице, это они и так каждый день видят; нет, избалованные читатели жаждут историй со страстями, которые бурлят где-то за океаном, или в старинном французском замке, или на палубе теплохода. Можно продолжать до бесконечности.

– Хм, я уверен, что такие сюжеты всегда в выигрыше, – усмехнулся комиссар.

– Да, поэтому я стараюсь идти в ногу со временем и не разочаровывать моих поклонников. В этот раз я остановился на милом местечке Деганьяк. Эта деревушка меня привлекла своей самобытностью и маленьким числом жителей. Гостиничный номер я снял в соседнем Гурдоне, чтобы иметь возможность запечатлеть в своем романе типажи как деревенских, так и городских жителей.

– Никогда не понимал таких людей как вы: ну разве это работа – писать книжонки? Но, надо сказать, звучит достоверно, цель вашего приезда не кажется мне подозрительной. Вам, видимо, приходится много путешествовать. Давайте выкладывайте, когда вы приехали и что делали до концерта?

– Сегодня рано утром я прилетел из Москвы в Тулузу и сел на поезд на железнодорожном вокзале. Здесь на станции меня встретила моя подруга Валерия Жукова и отвезла на машине до гостиницы. Затем я немного отдохнул и пошел в бар «Нуар», где и познакомился с группой «Амарант». Ребята эти показались мне творческими и увлеченными – настоящие музыканты, которые обожают то, чем они занимаются. А как их любит публика! Да вы и сами, наверное, видели. Пьер был кумиром местных жителей, их гордостью. Честно, не понимаю, кто мог так жестоко убить бедного парня.

– У всего всегда есть причина. Найдем причину – найдем и убийцу, – самоуверенно произнес детектив. – Поверьте мне, преступления всегда имеют под собой почву, иногда гнилую, иногда всхожую. Я как хороший агроном должен выискать зародыш, дать ему прорасти, и тогда то, что вылезет на поверхность, будет самым мощным доказательством и безошибочно укажет нам на преступника.

– Вы имеете в виду мотив? – растерянно пробормотал я, несколько обескураженный такими странными метафорами обычного полицейского.

– Да, мотив, или побуждающий фактор. Даже сам преступник не всегда может четко определить и назвать мотив, толкнувший его на преступление. Например, мужчина убивает свою жену топором. Просто в один из вечеров приходит с работы и, видя ее мирно спящую, хватает топор и кромсает ей череп. Потом он клянется, что не знает, что на него нашло и почему он это сделал. Но на самом деле, если хорошенько расспросить этого беднягу, то окажется, что жена два раза уходила к другому, вернулась лет десять назад и все это время хранила верность супругу. Но в день убийства у их дома околачивался какой-то строитель – ремонтировал что-то на крыше, а один из прошлых любовников жены был строителем-кровельщиком. Появление незнакомого рабочего в поле зрения мужа напомнило последнему о слабости и неверности жены, гнев и злоба вскипели в нем, и давно забытые раны вскрылись за несколько секунд, породив густой гной отрицательных эмоций. Они-то и толкнули этого скромного гражданина на нелепое убийство, для которого, как он сам считает, не было причин. А все потому, месье Аполлонов, что, когда все закончилось, психоэмоциональный фон несчастного убийцы вернулся в прежнее нормальное состояние, а сам мясник снова стал любящим и нежным мужем, в ужасе осознающим, какую страшную вещь он сотворил.

Слова комиссара вызвали у меня странные ассоциации. Мне вдруг показалось, что я понимаю, о чем он говорит, и даже могу привести пример того, как убийство Пьера тоже могло быть порождением такого гнева.

– Вы что-то вспомнили? – насторожился Дюпен, увидев, как я нахмурился. – Если вы знаете что-то, что подскажет мне, в каком направлении искать, я буду крайне благодарен. Вы писатель и потому умеете подмечать разные мелочи, любите изучать людей и их характеры. Здесь может сыграть роль все, что угодно, даже случайно брошенная фраза или косой недоброжелательный взгляд.

Конечно, я вспомнил эпизод в кафе, когда Валерия о чем-то просила Пьера, а тот отказал ей в довольно грубой форме. Но было ли это как-то связано с убийством? Этого я не мог знать наверняка, поэтому решил не впутывать Валерию, сделав вид, что крепко задумался. Тут на ум пришел другой момент, и я решил рассказать о нем комиссару.

– Да, я кое-что припоминаю. В перерыв я отошел купить себе воды в кафе неподалеку. Около бара стояли Лорентин и Робер, они о чем-то оживленно разговаривали, причем Робер убеждал в чем-то клавишника.

– Думаете, они ругались?

– Нет, скорее, спорили. Лорентин поначалу не соглашался с коллегой, но тот все же немного погодя убедил Лорентина, и они пришли к согласию. Потом к ним присоединилась Натали, и втроем они удалились к сцене.

– И все? – разочарованно протянул Дюпен.

– По-моему, да, хотя нет, постойте, Робер выбросил какую-то бумажку в урну рядом с кафе.

– Хорошо, это может пригодиться.

– Погодите, – насторожился я. – Вы что же, подозреваете кого-то из музыкантов? Они же не могли этого сделать!

– Почему? – комиссар хитро прищурился.

– Ну, во-первых, все они были на сцене, когда Пьера ударили по голове.

– Допустим. А во-вторых?

– А во-вторых, у них дружный сплоченный коллектив. Я не допускаю мысли, что кто-то из них мог пойти на такое зверство. Зрелище было просто ужасное! Убийца наверняка какой-то сумасшедший, например, фанат группы, который слетел с катушек и просто размозжил Пьеру череп. Столько людей с нарушенной психикой свободно разгуливают по улицам, а мы об этом даже не догадываемся! И ведь любой из них в какой-то момент может нанести смертельный удар!

Комиссар Дюпен снисходительно похлопал меня по плечу.

– Мне ясна ваша позиция, месье Аполлонов. Валить все на сумасшедших – это самая распространенная ошибка обывателей вроде вас. Вам трудно принять тот факт, что самые близкие люди могут быть и самыми опасными. Вы смотрите на мир сквозь розовые очки: верите в дружбу, верность и честность. Это правильно и очень соответствует вашему возрасту и роду занятий. Но я полицейский и не могу исключать музыкантов из числа подозреваемых только потому, что никто из них не выглядит жестоким и хладнокровным убийцей. Скажу вам больше, я в первую очередь подозреваю именно его друзей, коллег по творческому цеху. Вы не заметили, какие между ними странные отношения? Клавишник слишком уж усердно утешал певицу. А вторая девушка чересчур нервничала, да и была, прямо скажем, не в лучшем виде. Не удивлюсь, что она что-то знает, но боится, что это могут интерпретировать не в ее пользу. Надеюсь, завтра я смогу ее разговорить. А теперь расскажите, что было дальше. После того, как вы вернулись к сцене после перерыва.

Я сосредоточенно сдвинул брови.

– Я пришел, когда ребята все были уже на сцене, все, кроме Пьера, разумеется. Затем я увидел Валерию, она торопилась к шатру, сказав мне, что у Пьера разболелась голова и он попросил ее купить таблетки.

– Что за таблетки?

– Я не знаю, я даже не посмотрел. Мы вдвоем подошли к шатру, и Валерия исчезла внутри. Но почти тут же вышла с ужасно бледным лицом и неожиданно потеряла сознание. Мне пришлось внести ее внутрь и положить на стулья. Только потом я заметил, что саксофонист сидит неподвижно и тихо. Это было, конечно, странным. Приблизившись к нему, я обнаружил, что парень мертв. Пульса не было, да и вряд ли можно выжить с такой пробоиной в черепе.

– Так-так, – комиссар почесал подбородок, – вот вам и первый подозрительный момент – таблетки. Вокалист мог специально отослать Валерию, чтобы встретиться с кем-то, и этот кто-то укокошил беднягу. Или это ваша подруга убила Пьера до вашего прихода, а затем, когда вы застали ее около палатки, притворилась, будто она только что вернулась из аптеки. Вы же мне сами сказали, что не заметили, были ли таблетки в руках у девушки. Естественно, когда она разыграла маленькое представление с обмороком, вы поверили, что Валерия обнаружила труп только что. Вам и в голову не пришло, что она сама замешана в убийстве.

 

Я попытался громко протестовать, но комиссар замахал на меня руками.

– Остыньте, молодой человек. Я просто излагаю свои мысли вслух. Это всего лишь версия. Я не обвиняю вашу соотечественницу, я хочу показать вам, что даже она может быть причастна к злодеянию. Но вернемся к описанию событий. Я так понимаю, что прошло довольно много времени, прежде чем Лорентин и Робер дошли до гримерной. Почему же музыканты за это время так и не хватились убитого?

Я пожал плечами, недоумевая, как ловко хитрый Дюпен сумел обвинить во всем Валерию, используя мои же собственные слова.

– Комиссар, я этого не знаю. Но ребята, по-моему, уже ответили вам. Они не хотели прерывать выступление, поэтому, поняв, что Натали не вернулась, оставались на сцене до тех пор, пока не приехала полиция. Только после этого стало ясно, что что-то стряслось.

– То есть после Валерии и вас в шатре появилась Натали Арно?

– Да, она зашла буквально через минуту после того, как я обнаружил мертвеца. Не поверите, но я так растерялся, что поначалу даже не сообразил вызвать скорую. Видимо, на меня нашло временное помешательство от вида крови. Но у Натали оказались крепкие нервы, ведь это она вызвала доктора и полицию. Если бы она не справилась с собой после страшного потрясения, то я, право, не знаю, что бы я делал один с двумя убитыми горем девушками. Наталье было тяжелее всех нас, ибо они с Пьером собирались пожениться.

Комиссар погладил подбородок.

– Да, она так сказала. Но после смерти ее жениха утешитель быстро нашелся.

– Лорентин Перрен чуткий и добрый человек, потому просто хотел подбодрить девушку.

– Как же рьяно вы их защищаете, вам бы работать адвокатом, – Дюпен усмехнулся. – А что скажете про второго типа, который ухаживает за Валерией Жуковой?

– Они обручены, но подробностей я не знаю. Мы же с Робером только сегодня познакомились, а Валерия не слишком-то откровенничала со мной в переписке. До сегодняшнего дня мы не виделись с моей подругой несколько лет.

– Понимаю, старые знакомые, – Филипп Дюпен неприятно скривился. – Люди меняются с годами, месье Аполлонов, и не всегда в лучшую сторону. Так что не спешите с пеной у рта защищать свою подругу. Возможно, она стала совсем другим человеком, а вы до сих пор помните ее такой, какой она была в годы вашей юности.

– Допустим, – недовольно отозвался я. – И что из этого следует?

– Ваша подруга могла не все вам рассказать. Валерию сильно расстроила смерть Габена. Я бы даже сказал, что она испытала шок. Невольно закрадывается мысль об их возможных близких отношениях. Вы, случаем, не знаете, раньше между ними ничего не было? Я имею в виду любовную связь.

Я с достоинством вскинул голову.

– Комиссар, вы, к сожалению, задаете мне вопросы, на которые я просто не в состоянии ответить. Откуда мне знать подробности личной жизни убитого? Я уже сказал, что не видел Валерию несколько лет. Мы редко переписывались, и я обратился к ней в первый раз за долгое время, только когда решил приехать сюда. Ваши инсинуации, простите, кажутся мне нелепыми и беспочвенными. Если вы что-то подозреваете, то вам следует спросить саму Валерию. Она честная законопослушная девушка и не будет ничего скрывать. Только не забывайте, что копаться в чужом грязном белье не так-то приятно: может вылезти много такого, что не столько поможет следствию, сколько испортит жизнь людям, по чистой случайности оказавшимся втянутыми в эту неприятную историю. А теперь скажите, я могу идти?

Филипп Дюпен внимательно с видом охотника, оценивающего добычу, посмотрел на меня, а потом небрежно кивнул с явной ухмылкой.

Приняв это за разрешение, я не стал больше ничего говорить и прошел мимо детектива к выходу.

– Месье Аполлонов, – услышал я уже у самого порога.

– Что? – я резко повернулся.

– Не забудьте оставить адрес своего пребывания здесь в Гурдоне моему помощнику. Вдруг вы мне еще понадобитесь.

– Хорошо, – процедил я и быстро покинул шатер.

На улице стало прохладно, и я поежился. Помощника комиссара нигде не было видно. Я обошел палатку кругом, но никого не встретил. Все как будто испарились, хотя еще полчаса назад тут была куча полицейских и толпа праздных зевак.

Где-то справа слышались поющие голоса и вальяжный смех. Значит, для кого-то праздник все же продолжался. Что ж, убитый музыкант был всего лишь песчинкой в водовороте жизни, и после его ухода наша планета Земля не перестала вертеться. Но мне однозначно было не до веселья.

Я устало опустился прямо на асфальт возле шатра, вытянув ноги. Мне ужасно хотелось пить, но моя бутылка с водой осталась в палатке, либо ее забрала Валерия. Как же все-таки могло так случиться, что убийство произошло практически у всех на виду, но никто ничего не заметил? Какой-то человек-невидимка прошел у всех под носом, убил музыканта, а потом так же незаметно скрылся, не оставив после себя никаких следов.

Бесцельно рассматривая основание шатра, я вдруг заметил какой-то предмет, торчавший из-под днища. Видимо, гримерная ставилась наподобие туристической палатки, и ее дно не слишком плотно прилегало к земле, отчего мусор, бутылки и другие мелкие предметы забивались туда.

Протянув руку, я схватился за какую-то почерневшую рукоятку. Вытащить неизвестный предмет оказалось не так-то легко, ибо находка была довольно тяжелой, я бы даже сказал, неподъемной. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы извлечь это чудо наподобие сковородки. Найденная вещь между тем показалась мне странной. Кому могло понадобиться тащить на праздник сковороду? Да еще и такую увесистую. Я, кажется, раньше видел похожую у моей бабушки: сковорода больше походила на прямоугольный противень с двумя ручками и была вся покрыта копотью и засохшим пригаром.

Рассмотрев свою находку со всех сторон, я положил сковороду на землю, не зная, куда еще ее можно пристроить. Возможно, стоило вернуться и показать ее комиссару, но мне не очень-то хотелось снова видеть довольную ухмылку Филиппа Дюпена. Поэтому я решил не связываться с ним и поскорее уйти подальше от этого гиблого места. Пора было в отель, завалиться в кровать. Иначе я бы уснул прямо на холодной земле, настолько я был расстроен и измотан.

– Боже ж ты мой, где вы ее нашли? – воскликнул неожиданно появившийся из-за угла шатра смешной кучерявый парень с огромными мускулистыми руками. – Я уже и не надеялся ее больше когда-либо увидеть.

– Это ваше? – недоуменно спросил его я, переведя взгляд на странную сковороду. – Но что это такое?

– Противень для выпечки пирожных и круассанов. Он достался мне от моей прабабушки, и я берегу его как зеницу ока. Но вчера моя бесценная чугунная помощница пропала, и вот я вижу ее в ваших руках. Просто чудо какое-то! И главное, я шел сюда совершенно случайно, мне, знаете ли, стало интересно, что тут произошло, из-за чего отменили концерт. Так где же вы нашли противень?

– Лежал тут, под шатром. Я даже не понял, что это такое и почему его спрятали здесь, в таком неподходящем месте.

– Наверняка это происки моего хозяина, месье Рамо, – убежденно закивал парень. – Он давно хочет выманить у меня рецепт моего самого лучшего пирожного «Виолет», но я под страхом смерти не выдам секрет, ведь еще моя прабабушка придумала чудесный крем для вкуснейшего десерта. И я, без всякого сомнения, не собираюсь ни с кем делиться рецептом, даже с месье Рамо.

– Вы печете пирожные? – догадался я.

– Ага, пирожные, торты, круассаны, хлеб. Я работаю в пекарне Люсиана Рамо в деревне Деганьяк неподалеку отсюда. Сегодня мой патрон разрешил мне закрыть лавку пораньше и приехать сюда на концерт. Подозреваю, что и сам месье Рамо в Гурдоне: он не пропускает ни одного праздничного мероприятия, особенно если оно сопровождается массовыми гуляниями и громкой музыкой.

– Понятно, – я улыбнулся, поднялся с земли и отряхнул брюки. – Очень рад, что ваша пропажа нашлась. Правда, не совсем понятно, как она оказалась здесь…

– Все благодаря вам! – возбужденно перебил меня парень. – Спасибо огромное! Меня зовут Жюлиан Турнье, можно просто Жюль.

Рейтинг@Mail.ru