Тахира Мафи
Зажги меня
Tahereh Mafi
FRACTURE ME
IGNITE ME
Печатается с разрешения автора и литературных агентств Writers House LLC и Synopsis.
© Tahereh Mafi, 2013, 2014
© Художник. В. Ненов, 2014
© Издание на русском языке AST Publishers, 2014
Сломи меня
Глава 1
– Адди! Адди, просыпайся, Адди…
Я со стоном перекатываюсь на кровати и потягиваюсь, протирая глаза ладонью. Еще слишком рано.
– Адди…
Находясь все еще в полусне, я хватаю Джеймса за воротник и дергаю вниз, засовывая его голову под одеяло. Он кричит, а я смеюсь, заворачиваю его в простыни, откуда ему уже не выбраться.
– Прекрати-и-и-и! – визжит он, молотя кулачками по простыни. – Адди, немедленно выпусти меня отсюда…
– Послушай, сколько раз я уже просил тебя – не называй меня так!
Джеймс пытается ударить меня через одеяло. Я поднимаю его, подбрасываю в воздух, и он кричит, бешено работая ногами.
– Какой же ты противный! – вопит он, извиваясь в моих крепких объятиях. – Если бы Кенджи был здесь, он тебе бы ни за что не позволил…
При этих словах я застываю на месте, и Джеймс сразу же это понимает. Он успокаивается у меня на руках, и я отпускаю его. Он выпутывается из простыней, и мы молча смотрим друг на друга.
Джеймс часто моргает. Нижняя губа у него дрожит, и он прикусывает ее.
– Ты не знаешь, с ним все в порядке?
Я отрицательно мотаю головой.
Кенджи до сих пор находится в медицинском отсеке. Никто точно не знает, что именно с ним произошло, но разные слухи уже поползли. Люди перешептываются, выдавая одну теорию за другой.
Я смотрю вперед на стену. Джеймс еще что-то говорит, но я слишком отвлекся и не обращаю на него внимания.
Мне очень тяжело поверить в то, что Джульетта смогла вот так причинить боль другому человеку.
– И все говорят, что он сбежал, – слышу я голос Джеймса.
Вот это меня уже тревожит.
– Что? – Я обеспокоенно поворачиваюсь к нему. – Как это?
Джеймс пожимает плечами:
– Я не знаю. Говорят, вырвался из своей комнаты.
– О чем это ты говоришь? Как он мог вырваться из комнаты?..
Джеймс снова пожимает плечами.
– Я думаю, что ему не захотелось больше тут жить.
– Но… как это возможно? – Я хмурюсь, я в смятении. – Может ли это означать, что ему стало гораздо лучше? Тебе кто-нибудь говорил, что ему уже лучше?
Теперь Джеймс в растерянности.
– А тебе хочется, чтобы ему стало лучше? Мне всегда казалось, что ты его недолюбливаешь.
Я вздыхаю. Провожу ладонью по волосам.
– Конечно же, он мне очень нравится. Я понимаю, что мы не всегда с ним ладили, но тут у нас такое стесненное пространство, а у него всегда имеется мнение по любому вопросу…
Джеймс как-то странно смотрит на меня:
– Значит… ты уже не хочешь убивать его? Ты же всегда говорил, что тебе так и хочется убить его.
– Ну, я же говорю это не серьезно. – Я пытаюсь сдерживать себя и не закатывать глаза к потолку. – Мы же с ним долгое время были самыми настоящими друзьями. Я сейчас очень беспокоюсь за него.
– Ну ладно, – осторожно произносит Джеймс. – И все-таки ты какой-то странный, Адди.
Тут я уже не могу сдержаться и смеюсь.
– Почему это я странный? И хватит, перестань называть меня Адди. Ты знаешь, что я не люблю, когда…
– Да, но я никак не могу понять почему, – обрывает он меня. – Мамочка всегда называла тебя Адди…
– Да, но мама умерла, ее больше нет, верно? – Голос у меня становится жестким. Руки сжаты в кулаки. Но, увидев выражение лица братишки, я тут же жалею о том, что был настолько грубым с ним. Я разжимаю кулаки. Глубоко вздыхаю.
Джеймс шумно сглатывает.
– Прости, – тихо говорит он.
Я киваю и отворачиваюсь.
– Ладно. И ты меня прости. – Я надеваю рубашку. – Значит, Кенджи сбежал, да? Не могу поверить, чтобы он просто так вот взял и ушел, бросил нас всех.
– А зачем Кенджи уходить? – спрашивает Джеймс. – Мне показалось, ты даже ничего не знаешь о том, как он себя…
– Но мне показалось, что ты сам только что сказал…
Мы замолкаем и смотрит друг на друга.
Первым тишину нарушает Джеймс.
– Я сказал, что это Уорнер сбежал. Все говорят, что это случилось прошлой ночью.
Я слышу это имя, и меня тут же охватывает злость.
– Оставайся здесь, – говорю я, кивая Джеймсу, и быстро обуваюсь.
– Но…
– И никуда не уходи, пока я не вернусь! – кричу я и бросаюсь к двери.
Вот ведь ублюдок. Я не могу в это поверить.
* * *
Я громко стучу в дверь Касла, и тут меня замечает Иан, идущий по коридору.
– Его здесь нет, – сообщает он, не останавливаясь.
Я хватаю его за руку:
– Это правда? Уорнер от нас сбежал?
Иан вздыхает. Сует руки в карманы. Потом нехотя кивает.
Мне хочется проломить кулаком стену.
– Мне пора идти переодеваться, – говорит Иан, отделываясь от моей руки. – Тебе, кстати, тоже. Мы выступаем сразу после завтрака.
– Ты серьезно? – спрашиваю я. – Мы все равно пойдем сражаться, несмотря на все то дерьмо, которое тут происходит?
– Конечно, мы будем сражаться! – резко бросает Иан. – И ты сам знаешь, что больше ждать нельзя. Верховный не собирается менять свои планы и начнет наступление на гражданское население. Теперь уже поздно поворачивать назад.
– А что насчет Уорнера? – требую я ответа. – Разве нам не надо попытаться отыскать его?
– Возможно. – Иан пожимает плечами. – Попробуй найти его на поле сражения.
– Боже мой. – Я так рассердился, что не могу соображать логично. – Я же мог убить Касла за то, что все это произошло. За то, что он был так любезен с ним…
– Держи себя в руках, парень, – перебивает меня Иан. – У нас имеются и другие проблемы. И вот еще что. – Тут он хватает меня за плечо и смотрит в глаза. – Ты не единственный, кто сейчас обвиняет во всем Касла. Но теперь не время это обсуждать.
Я стряхиваю с плеча его ладонь, бросаю в его сторону сердитый взгляд и шагаю по коридору назад к себе в комнату.
Джеймс задает мне сто вопросов, когда я возвращаюсь, но я еще настолько зол, что мне сейчас не до него. Но это ему не мешает, он такой упрямый, как черт знает что. Я начинаю надевать кобуру, проверяю оружие перед боем, а он все не отступает.
– И что он тебе сказал? – наседает Джеймс. – Когда ты сказал, что надо идти искать Уорнера?
Я поправляю штаны, затягиваю потуже шнурки на ботинках.
Джеймс аккуратно пальцем стучит мне по руке.
– Адам. – И снова стучит. – Он сам знал, где сейчас Касл находится? – И снова постукивание. – Он сказал тебе, когда все бойцы отправляются сегодня на войну? – Еще раз – тук-тук-тук по руке. – Адам, а когда ты сам…
Я поднимаю его в воздух, и он начинает пищать. Я ставлю его в дальний угол комнаты.
– Адди…
Я набрасываю ему на голову одеяло.
Джеймс кричит и барахтается, сражаясь с одеялом, пока ему не удается отделаться от него. Он швыряет его на пол. Лицо у него покраснело, руки сжаты в кулаки, он буквально взбешен.
Я начинаю смеяться, не в силах сдержать себя.
Джеймс так измучился, что слова у него вылетают по одному, когда он начинает говорить:
– Кенджи… сказал… что я тоже… имею право знать… про все то… что тут происходит. Кенджи… никогда не сердится… когда я… задаю ему вопросы. Он никогда меня не игнорирует. И никогда не вредничает, а ты такая вре-едина. И еще… мне не нравится… когда ты смеешься надо мной.
Тут он замолкает, и только, подняв на него взгляд, я вдруг замечаю, что по его щекам текут слезы.
– Эй, – обращаюсь я к нему, идя навстречу брату через всю комнату. – Эй, эй! – Я хватаю его за плечи и опускаюсь на одно колено. – Что тут случилось? Почему появились эти слезы? Что вообще происходит?
– Ты уходишь. – Джеймс начинает икать.
– Ну перестань, – вздыхаю я. – Ты и раньше знал об этом, помнишь? Помнишь, мы тогда еще долго разговаривали об этом?
– И тебя там убьют. – И снова икота.
Я удивленно приподнимаю брови:
– Я и не знал, что ты умеешь смотреть в будущее.
– Адди…
– Эй…
– Но я тебя ни при ком же не называю так, – возражает Джеймс, прежде чем я успеваю как-то отреагировать. – Я не знаю, почему ты так бесишься. Ты говорил, что тебе нравится, когда мамочка тебя так называла. А почему теперь мне нельзя?
Я снова вздыхаю, поднимаюсь на ноги, одновременно ероша ему волосы. Джеймс издает какой-то сдавленный звук и отдергивает голову.
– Что такое? – спрашиваю я. Подтягиваю штаны, чтобы пристегнуть еще одну кобуру с полуавтоматическим оружием под них. – Я уже давно солдат. И ты всегда знал, насколько это рискованно. Что же теперь такое произошло с тобой?
Джемс так долго молчит, что это не может оставаться незамеченным. Я поднимаю на него взгляд.
– Я хочу пойти с тобой, – говорит он, утирая нос дрожащей рукой. – Я тоже хочу сражаться.
Я каменею.
– Разговор окончен.
– Но Кенджи говорил…
– Мне сто раз плевать на то, что тебе говорил Кенджи! Ты всего-навсего десятилетний ребенок. И ты не будешь сражаться ни в какой войне. Я не пущу тебя ни на одно поле боя. Это понятно?
Джеймс молча смотрит на меня.
– Я спрашиваю: это понятно? – Я подхожу к нему и хватаю его за обе руки.
Он чуть вздрагивает и шепчет:
– Да.
– И не просто «да».
– Да, сэр. – Теперь он смотрит себе под ноги.
Я тяжело дышу, моя грудь взволнованно поднимается и опускается.
– Никогда больше, – уже тише говорю я, – мы с тобой не будем разговаривать на данную тему. Никогда.
– Хорошо, Адди.
Я только нервно сглатываю.
– Прости, Адди.
– Обувайся. – Я смотрю на стену. – Нам пора завтракать.
Глава 2
– Привет.
Возле моего стола стоит Джульетта и смотрит на меня так, будто сейчас она сильно нервничает. Как будто раньше ничего подобного не происходило.
– Привет, – отвечаю я.
Даже только при виде ее лица у меня начинает болеть в груди, но правда заключается в том, что я и сам не понимаю, что сейчас на самом деле происходит между нами. Я обещал ей, что постараюсь найти выход из сложившегося положения. Я тренируюсь как черт, но после вчерашнего вечера лгать больше не могу и скажу честно: все это начинает понемногу бесить меня. Дотрагиваться до нее оказалось действительно весьма опасно. Причем даже более опасно, чем я мог предположить.
Она могла вообще убить Кенджи. Впрочем, я не уверен, что этого не произошло.
И все равно, даже после всего случившегося, я хочу иметь будущее с ней. Я хочу быть уверенным в том, что в один прекрасный день мы сможем обосноваться с ней где-нибудь в уютном безопасном уголке и жить там мирно и спокойно всю оставшуюся жизнь. Я никак не могу забыть эту свою мечту. И я не сдаюсь, потому что мы должны быть вместе.
Я киваю на пустое место:
– Ты не хочешь присесть?
Она повинуется.
Мы некоторое время сидим в тишине, она ковыряет вилкой в своей тарелке, а я – в своей. Обычно каждое утро мы едим одно и то же: ложку риса, овощной бульон и кусок черствого хлеба. По праздникам нам еще достается по крохотной порции пудинга. Это, конечно, немного, но нам хватает, и мы благодарны даже за такую пищу. Правда, сегодня почему-то ни у кого из нас нет аппетита.
И голоса тоже.
Я вздыхаю и отворачиваюсь. Не понимаю, почему сегодня утром с ней так трудно разговаривать. Может быть, нам не хватает Кенджи, но между нами в последнее время вообще отношения стали весьма странные. Я очень хочу быть с ней, однако теперь это стало особенно опасно. Каждый день мы становимся как будто чуточку дальше друг от друга. Иногда мне кажется, что чем больше я стараюсь держаться, тем сильнее она пытается убежать от меня.
Мне очень хочется, чтобы сейчас сюда примчался Джеймс и уселся за свой завтрак. Может быть, он бы разрядил обстановку. Я выпрямляюсь и начинаю осматривать зал. Джеймса я нахожу возле входа, он разговаривает с друзьями. Я пытаюсь привлечь его внимание, машу ему рукой, но он так увлечен беседой, хохочет над чем-то и, похоже, даже не замечает меня. Удивительный ребенок – мой брат. Он такой общительный и такой популярный здесь у мальчишек, что иногда я даже удивляюсь – откуда это все у него? Во многом он представляет собой полную противоположность мне. Он любит общаться с огромным количеством людей. Я же почти никого не допускаю к себе.
И Джульетта является единственным исключением из этого правила.
Я снова смотрю на нее и замечаю красные ободки вокруг ее глаз, пока она сама оглядывает зал. Она смотрится одновременно так, как будто хорошо выспалась и вместе с тем смертельно устала, и ей почему-то не сидится на месте. Она выстукивает ногой под столом какой-то такт, а руки у нее чуть заметно дрожат.
– Послушай, с тобой все в порядке? – спрашиваю я.
– Да, абсолютно, – слишком уж быстро отзывается она. Но вместе с тем зачем-то трясет головой.
– Ты сегодня ночью… м-м-м… хорошо выспалась?
– Да, – говорит она и потом повторяет это слово еще несколько раз. Впрочем, это ее привычка, повторять одно и то же слово опять и опять. Иногда мне кажется, что она это делает неосознанно.
– А ты хорошо спал? – Теперь она барабанит пальцами по столу, потом по своим рукам. И все время смотрит куда-то в зал. Она даже не ждет моего ответа и добавляет: – Ты что-нибудь о Кенджи уже слышал?
И тогда мне становится понятно все.
Конечно, ей не может быть хорошо сегодня. И разумеется, она совсем не спала прошлой ночью. Еще бы! Вчера чуть не погиб один из ее лучших друзей. Она только что начала доверять себе и не бояться, теперь она отброшена во времени назад, в самое начало. Вот черт! Я теперь жалею, что вообще завел об этом разговор.
– Нет, пока еще ничего, – говорю я, поеживаясь. – Но, – тут же добавляю я в надежде изменить тему беседы, – я слышал другое. Народ очень недоволен Каслом за то, что случилось с Уорнером. – Я прокашливаюсь. – Ты уже знаешь, что он сбежал отсюда?
Джульетта роняет ложку.
Она со звоном падает на пол, но Джульетта этого даже не замечает.
– Да, – тихо отвечает она и часто моргает, сворачивая и разворачивая на коленях свою салфетку и глядя на чашку с водой. – Люди в коридоре как раз это обсуждали. А уже известно, как именно ему удалось сбежать?
– Не думаю, – отвечаю я и хмурюсь.
– Понятно, – говорит она и повторяет это слово снова несколько раз подряд.
Голос ее звучит сегодня как-то странно. Как будто она напугана чем-то. Джульетта, конечно, всегда отличалась от всех остальных. Когда я впервые встретился с ней в ее камере-палате, она показалась мне безумным игривым котенком, однако за последние несколько месяцев она значительно изменилась в лучшую сторону. Как только она начала доверять мне, дела у нее пошли на лад. Она тут же принялась общаться с людьми, делиться своими наблюдениями со мной, у нее даже аппетит улучшился. Иногда она даже дерзила мне. Я был счастлив наблюдать за тем, как она возвращается к жизни. Мне нравилось быть с ней рядом. Я видел, что она вновь обретает саму себя.
По-моему, этот случай с Кенджи серьезно отшвырнул ее назад.
Я могу сказать, что она сейчас присутствует здесь лишь наполовину. Взгляд у нее не сосредоточен, руки как будто двигаются сами по себе. Впрочем, такое с ней бывает часто. Она как будто исчезает, забивается в уголок своего мозга и остается там на некоторое время, размышляя о том, о чем она никогда и ни с кем не станет разговаривать вслух. Сейчас она ведет себя совсем как тогда, когда мы только что встретились с ней. При этом поедает холодный рис с тарелки, одну крупнику за другой, и зачем-то считает каждое движение своих челюстей.
Я пытаюсь снова как-то заговорить с ней, но в этот момент наконец возле стола появляется Джеймс. Я мгновенно встаю, радуясь тому, что можно стряхнуть с себя этот налет скованности и дискомфорта.
– Эй, приятель, почему бы нам не попрощаться с тобой по-настоящему?
– Ну да, – соглашается Джеймс, ставя свой поднос на стол. – Конечно. – Он смотрит сначала на меня, потом на Джульетту, которая подцепила очередную крупинку риса на вилку и теперь молча пережевывает ее.
– Привет, – обращается он к ней.
Она моргает несколько раз, потом на ее лице расцветает широкая улыбка, как только она замечает Джеймса рядом с собой. Эта улыбка меняет ее коренным образом. Такие моменты буквально убивают меня.
– Привет, – отвечает она, такая счастливая, как будто Джеймс только что повесил на небо для нее персональную луну. – Как твои дела? Ты хорошо спал? Хочешь присесть? А я рис ем. Ты хочешь немного риса?
Джеймс краснеет. Он, наверное, съел бы что угодно, если бы только это предложила ему она. Я закатываю глаза к потолку, потом хватаю Джеймса в охапку и сообщаю Джульетте, что мы скоро вернемся.
Она кивает. Выходя из зала столовой, я оглядываюсь и вижу, что она прекрасно себя чувствует и вовсе не возражает против того, чтобы посидеть за столом в одиночку. Она прицеливается к чему-то на своей тарелке и промахивается. Больше я ее не вижу, потому что как раз в этот момент мы заходим за угол коридора.
Глава 3
– Что случилось? Зачем нам снова надо поговорить? – Вопросы сыплются от Джеймса один за другим. Он просто какая-то невероятная машина, штампующая вопросы в неограниченном количестве. – Все в порядке? Ты можешь сказать Джульетте, чтобы она не ела мой завтрак? – Он выгибает шею, чтобы посмотреть на нее, в одиночестве сидящую за столом. – А то она иногда у меня пудинг съедает.
– Эй! – Я хватаю его за плечи. – Посмотри-ка на меня.
Джеймс поворачивается ко мне.
– Что случилось, Адам? – Он внимательно смотрит мне в глаза. – Ты ведь не собираешься умирать, да? Ты же не умрешь?
– Не знаю, – честно отвечаю я. – Может быть, нет, а может, и да.
– Не надо так говорить, – тихо говорит он, опуская глаза. – Не надо. Я не хочу этого слышать.
– Джеймс.
Он медленно поднимает на меня взгляд.
Я опускаюсь на колени и притягиваю его поближе к себе, пока наши лбы не соприкасаются друг с другом. Я гляжу в пол и знаю, что он тоже уставился туда же. Я слышу, как в тишине бьются наши сердца.
– Я люблю тебя, – наконец произношу я. – Ты ведь это знаешь, да? Ты всегда у меня первый. Все, что я делаю, это только для тебя, чтобы тебе было хорошо. Я всегда буду заботиться и защищать тебя.
Джеймс кивает.
– Ты всегда будешь первым, – говорю я. – Ты первый, а все остальные уже на втором месте. И это никогда не изменится. Договорились?
Джеймс снова кивает. Между нами на пол падает одинокая слеза.
– Хорошо, Адди.
– Иди сюда, – шепчу я, крепко обнимая его. – У нас с тобой все будет хорошо.
Джеймс прижимается ко мне. Сейчас он ведет себя как самый настоящий ребенок. Я давно не видел его таким, и рад, что он не меняется. Иногда мне становится не по себе оттого, что он слишком быстро взрослеет в нашем дрянном мире. И хотя я понимаю, что не могу защитить его от всего зла, я все равно пытаюсь это сделать. Он является единственным постоянным элементом моей жизни, насколько я себя помню. И я знаю, что мое сердце разорвется на части, если с ним хоть что-то случится.
Я знаю, что никогда не смогу никого полюбить так, как я люблю этого мальчишку.
Глава 4
После завтрака столовая становится практически пустой. Джеймсу нужно отметиться в комнате Отдела безопасности вместе с другими ребятишками, а также стариками, чтобы они записали его как остающегося. Все остальные собираются идти в бой. Некоторые семьи продолжают прощаться. Джульетта и я не смотрим друг на друга уже несколько минут. Она изучает свои руки, словно проверяя, на месте ли все ее пальцы.
– Черт! Кто помер-то?
Вот это да! Этот голос. И это лицо…
Но это невозможно.
Я вскакиваю со своего места.
– Вот это да! Не может быть!
– Я тоже рад тебя видеть, Кент, – улыбается Кенджи и кивает мне. Он выглядит ужасно. Усталые глаза, бледное лицо, руки немного дрожат, и это особенно заметно, когда он хватается за край стола. Но что еще хуже – он уже в полном обмундировании, как будто думает, что кто-то разрешит ему отправиться на поле боя и участвовать в сражении. – Вы готовы сегодня надрать им задницы?
Я смотрю на него в изумлении, стараясь найти нужные слова, но в это время Джульетта буквально прыгает на него, чуть ли не сбивая при этом с ног. Конечно, она просто хочет по-дружески обнять его, но все же…
Мне кажется, это ему еще рановато.
– Ух ты… Эй… ну… то есть… – Кенджи прокашливается. Он старается выглядеть так, будто не обиделся и не испугался, но по всему видно, что он пытается отстранить от себя Джульетту, и она наконец сама замечает это. Она бледнеет, ее лицо вытягивается от удивления, глаза широко раскрыты. Она прячет руки за спину, хотя сейчас на них надеты надежные перчатки. Сейчас она не представляет собой никакой угрозы для Кенджи, но я его прекрасно понимаю.
Парень чуть не погиб. Он просто пытался прекратить драку, так же как и сама Джульетта, но вдруг что-то произошло, и – бац! – он падает на пол и теряет сознание. Это было очень страшно, и хотя я знаю, что Джульетта не хотела этого, других объяснений данному происшествию не нахожу. Значит, виновата все равно она одна.
– Эй, послушай, давай-ка ты временно перестанешь пытаться дотронуться до меня, ладно? – улыбается Кенджи. Он снова становится милым парнем, но в это уже никто не верит. – Я еще на ногах-то не твердо стою.
Джульетта так перепугана, и у меня сердце от этого кровью обливается. Она изо всех сил старается быть спокойной и не подает виду, будто что-то произошло. Она действительно желает всем только добра, но иногда получается так, будто сам мир не позволяет ей так вести себя. С ней постоянно что-то происходит, и все это мне очень не нравится.
Сейчас мне нужно самому что-то сказать.
– Она тут ни при чем, – обращаюсь я к Кенджи. Я бросаю на него резкий многозначительный взгляд и одними губами произношу: «Оставь ее в покое». Вслух же я добавляю совсем другое: – Ты ведь сам знаешь, что она даже не притронулась к тебе.
– Как раз это мне и неизвестно, – говорит Кенджи, игнорируя мои знаки немедленно сменить тему. – Но я не собираюсь обвинять ее, просто предположил, что, может быть, она начала проецировать свой дар и просто еще сама не знает об этом? Потому что я еще раз все обдумал и другого объяснения случившемуся найти не могу. Ну это, конечно, был не ты, – говорит он мне. – Черт побери, то, что Уорнер может дотрагиваться до Джульетты, как мы решили, – это просто счастливая для него случайность. Кстати, о нем нам вообще еще ничего не известно. – Пауза. – Верно? Может быть, конечно, Уорнер достал из своей задницы какого-нибудь волшебного кролика, пока я усердно занимался тем, что находился на грани жизни и смерти.
Я хмурюсь и отворачиваюсь.
– Верно, – продолжает Кенджи. – Так я думал. Поэтому, я полагаю, будет лучше пока что мне держаться подальше, если, конечно, не возникнет другая крайняя необходимость. – Он поворачивается к Джульетте. – Хорошо? Только без обид. Я ведь чуть не умер. Поэтому не будьте ко мне слишком строги.
– Да, конечно, – спокойно отвечает Джульетта. Она пытается засмеяться, но у нее ничего не получается. Мне хочется дотянуться сейчас до нее, обнять ее и крепко прижать к себе. Мне хочется защитить ее, я хочу заботиться о ней, но сейчас все это кажется мне невозможным.
– Ну и ладно, – отмахивается Кенджи. – Когда мы выступаем?
Я настораживаюсь.
– Ты с ума сошел, – обращаюсь я к нему. – Ты никуда не пойдешь.
– Еще чего!
– Да ты на ногах еле стоишь!
– Да я лучше погибну там наверху, чем буду сидеть здесь, как последний идиот.
– Кенджи… – пытается урезонить его Джульетта.
– Ну хва-а-а-а-атит. Между прочим, одна очень говорливая сорока принесла на хвосте весточку о том, что Уорнер все же унес свою задницу подальше отсюда. – Кенджи смотрит на нас обоих. – Как же это вышло?
– Да, – говорю я, чувствуя, что у меня мгновенно портится настроение. – Но кто ж его знает? Я вообще с самого начала был против того, чтобы его держали здесь заложником. Но еще глупее было доверять ему.
Кенджи удивленно приподнимает брови.
– То есть сначала ты высмеял мою идею, а потом Касла, да?
– Это были плохие идеи, – говорю я, отказываясь сдаваться. – Причем обе в равной степени. Теперь мы за них расплачиваемся.
Это Кенджи предложил взять Уорнера в заложники, а Касл стал позволять ему выходить из своей комнаты. Теперь страдают все. Иногда мне начинает казаться, что все это движение возглавляет кучка идиотов.
– Ну откуда же я мог знать, что Андерсон согласится на то, чтобы его сыночек сгнил заживо в аду?
Я невольно вздрагиваю.
Упоминание о моем отце и о том, что он желает своему родному сыну, этим утром становится для меня тяжелым испытанием. Я сглатываю горечь желчи, поднимающейся к моему горлу.
Кенджи замечает это:
– Ой… Прости, парень… Я совсем не то хотел сказать…
– Ладно, забудь, – говорю я. Я рад, что Кенджи не умер, но иногда мне хочется просто хорошенько надавать ему по заднице. – Может быть, тебе сейчас лучше вернуться в медицинский отсек? Мы скоро все уходим.
– Нет, я никуда отсюда не пойду.
– Кенджи, ну пожалуйста… – вступает в переговоры Джульетта.
– Ни за что.
– Ты ведешь себя безрассудно. Это не шутки, – говорит она. – Сегодня многие погибнут.
Кенджи смеется прямо ей в лицо.
– Прости, мне показалось, что ты пытаешься объяснить мне что-то насчет ужасов войны. – Он укоризненно качает головой. – Ты не забыла, что я был солдатом в армии у Уорнера? Ты представляешь себе, чего я успел там насмотреться?! – Он указывает на меня. – Мы знаем, что можно ожидать там сегодня. Уорнер был безумен. И если Андерсон вдвое хуже своего сына, значит, нам предстоит искупаться в кровавой бойне. И я не могу вас пустить туда одних, ребята.
Джульетта так и застыла на месте. Рот у нее чуточку приоткрыт, глаза широко раскрыты, и в них читается самый настоящий ужас. Мне кажется, что ее реакция слишком уж преувеличена.
С ней определенно творится сегодня что-то неладное.
Я понимаю, что частично это имеет отношение к Кенджи, но вдруг я понимаю, что не могу быть уверен и в том, что тут не присутствует еще что-то. Скорее всего, это так, и она переживает за что-то еще, о чем не рассказывает нам.
Но я ее не понимаю.
Хотя, чего уж там скрывать, я перестал ее понимать уже давно.
– Неужели он был настолько жестоким?.. – спрашивает Джульетта.
– Кто? – в свою очередь интересуемся мы с Кенджи в один голос.
– Уорнер. Неужели он такой безжалостный?
Боже, она просто стала одержима этим типом. Она почему-то заинтересовалась его извращенной личностью, чего я никак не могу понять, и это меня бесит. Я чувствую, что уже начинаю злиться. Я раздражен и даже немножко ревную, а это уже смешно. Уорнера даже человеком назвать сложно, и я не должен сравнивать его с собой. И потом, она совсем не в его вкусе. Он, наверное, с удовольствием сожрал бы ее заживо.
Кенджи, кстати, не видит в этом вообще никакой проблемы. Он так громко смеется, что уже начинает хрипеть.
– Безжалостный? Джульетта, этот парень болен на всю голову. Он самое настоящее животное. Мне кажется, он не представляет себе, что это значит – быть человеком. Если ад где-то действительно существует, мне кажется, он был изобретен специально для него.
Я успеваю посмотреть на Джульетту, и тут же слышу топот ног по коридору. Мы все переглядываемся, но я снова бросаю на нее взгляд. Как мне хочется сейчас прочитать ее мысли! Я не знаю, о чем сейчас она думает и что ее так напугало. Мне хочется поговорить с ней наедине, чтобы выяснить, что же все-таки с ней происходит. Но как раз в этот момент Кенджи кивает мне, и я понимаю, что нужно срочно привести свои мысли в порядок и думать совсем о другом.
Нам пора идти.
Мы все поднимаемся из-за стола.
– Послушай-ка, а Касл вообще в курсе того, что ты задумал? – спрашиваю я Кенджи. – Я думаю, он вряд ли одобрит твой план участвовать в сегодняшней операции.
– Касл всегда хотел, чтобы я был счастливым, – отвечает Кенджи. – А если я останусь здесь, то счастливым точно не стану. Мне надо многое сделать. Спасти людей. Произвести впечатление на дам.
– А как же остальные? – интересуется Джульетта. – Все за тебя так переживали – ты видел их? Ты успел рассказать о том, что тебе лучше?
– Не-а, – спокойно отвечает Кенджи. – Они бы сразу обделались, наверное, если б узнали, что я собрался наверх. Я подумал, будет спокойнее, если не стану шуметь. Я не хочу никого ни пугать, ни расстраивать. Что касается Сони и Сары – бедняжки! – они вырубились. Из-за моей персоны они здорово вымотались, но все равно сами-то они собираются выступить. Им хочется сражаться наравне с остальными, хотя им будет немало работы потом, когда мы разделаемся с армией Андерсона. Я пытался убедить их остаться тут, но они слишком упрямые. Им надо бы поберечь свои силы, – говорит он. – Они и без того много их растратили на меня.
– Это важные растраты… – пытается успокоить его Джульетта.
– Ну, все равно, – парирует Кенджи. – А теперь давайте пойдем, а? Я знаю, что вы все нацелились на Андерсона. – Он поворачивается ко мне. – Но что касается личных желаний, мне бы хотелось выследить Уорнера. Я бы выпустил пулю в этого урода, чтобы навсегда покончить с ним и закрыть эту тему.
Я хочу рассмеяться. Вот, наконец, хоть кто-то со мной согласен. Но тут я вижу, что Джульетта буквально согнулась пополам. Правда, она очень быстро пришла в себя, но она часто моргает и тяжело дышит, глядя вверх, в потолок.
– Эй! С тобой все в порядке? – Я отвожу ее в сторону и внимательно изучаю ее лицо. Я беспокоюсь о ней не меньше, чем о Джеймсе.
– Все хорошо, – говорит она и повторяет эти слова несколько раз. Потом начинает кивать и трясти головой снова и снова. – Просто я мало спала ночью, но скоро все пройдет.
Я колеблюсь и спрашиваю:
– Точно?
– Абсолютно, – снова уверяет она меня. Потом с диким взглядом зачем-то хватает меня за рубашку. – Послушай… будь там, наверху, поосторожнее, ладно?
Я киваю, но теперь еще более смущен ее поведением.
– Хорошо. И ты тоже.
– Пошли-пошли-пошли! – перебивает нас Кенджи. – Сегодня наш день, чтобы достойно умереть, дамочки.
Я расслабляюсь и шутливо толкаю его в бок, но не сильно, конечно. Как здорово, что он опять с нами, и смог сразу же исправить монотонность нашего существования здесь.
Он тут же бьет меня по руке:
– Ах вот как? Ты нападаешь на маленького несчастного калеку, да?
Я смеюсь и отвожу его удар.
– Прибереги свои нервишки для боя, брат, – усмехается он. – Тебе они еще пригодятся.
