Светлана Весельева
Башня
Августовский день клонился к вечеру, и удушающая жара спадала. Скоро солнце оранжевым желтком повиснет над горизонтом и в село станут возвращаться с пастбища коровы. Они будут медленно идти по улицам, бряцая колокольчиками, тяжело раскачивая полным выменем. Вслед потянутся орущие гуси. Собаки во дворах зальются лаем. Хозяйки станут выглядывать из калиток, встречая скотину. Вечерняя прохлада принесёт из степи горьковатый аромат полыни, и он смешается с аппетитным запахом жаренной на топлёном масле картошки с луком.
Кузьмич вышел со двора на улицу и пошёл по селу. Просто так, без цели и направления. Воспоминания нахлынули на него непрошено и не вовремя. От дороги поднималась мелкая лёгкая пыль. Дождя давно не было. Вся зелень выгорела на солнце. Старик шёл мимо кустиков золотой колючки, голубоватых островков полыни и жёлтой высохшей травы. Летом здесь стояла такая жара и сушь, что немногие растения доживали до осени без полива.
За селом он остановился. Впереди на кургане возвышалась каменная башня. Она была метров десять в высоту. У башни не было углов, она была округлой, сложенной из жёлтого плотно прилаженного камня.
Когда Кузьмич был парнем, это было любимое место молодёжи. Собирались большой компанией, бренчали на гитаре, строили планы, целовались с девчонками. Здесь они с Тасей сказали друг другу о своей любви.
Таська была на пару лет младше Кузьмича. Хотя в то время никто не называл его по отчеству. Звали просто Петькой. Пётр помнил, как они впервые поцеловались. Она не отвела глаза и не залилась смущённым румянцем. Не стыдилась своего счастья. Боевая была девчонка его Тася. Ничего не боялась. Верила в светлое будущее жарче самого Петьки. Но, когда Пётр предложил ей поехать на комсомольскую стройку, вдруг решительно отказалась. Пётр уговаривал её, звал с собой, упрекал в малодушии. А она молчала, глядя на него в упор, и на её выгоревших ресницах дрожали хрустальные слёзы. И Пётр уехал один.
А когда он вернулся со стройки, Тася была замужем. Растила сына Митьку. Пётр помаялся полгода, да и женился на тихой соседке Наденьке. Жили плохо. Пётр глаз не спускал с Таси. Всё сравнивал, как ей там живётся и как могло бы житься с ним. Родили они с Надей двух дочерей. Но и тогда не успокоился Пётр. Следил за Тасиной семьёй, как коршун. Надя плакала. Не упрекала. Просто гасла и превращалась раньше времени в старуху. Словно дерево без дождя.
А потом Тася умерла. Сказали сердце. Нестарая ещё была, только на пенсию вышла. И Пётр словно осиротел. Он не ходил на похороны. Зарылся в душистое сено на сеновале и плакал. Громко в голос. Словно не мог понять, как же это произошло. Почему они не были вместе все эти годы? Ведь жили рядом. Ведь любили. Всё могло сложиться, не будь она такой упрямой. Митька мог быть его сыном. А теперь всё кончено. Таси больше нет. И надежды на то, что что-то может измениться и исправиться тоже нет. Пётр никак не хотел признать, что кончено всё было не теперь, а тогда, много лет назад под этой башней. Когда он выбрал не Тасю, а комсомольскую стройку.
