Светлана Пригорницкая
Карамелька от папы Ноэля
Глаза слипались. Проведя целый день на адреналине, Наташа только в участке ощутила, как устала. Теперь волна безразличия накрыла с головой. Уже не хотелось ни плакать о судьбе своей несчастной, ни думать о завтрашнем дне. Сегодняшний бы пережить.
Снова посадили в машину. Тихое шуршание шин и тепло сделали своё дело, и – Наташа заснула. Проснулась от того, что на плечо легла чья-то рука. Выйдя из машины на заплетающихся ногах, она снова куда-то шла, устало улыбалась, когда её о чём-то спрашивали. И наконец, о счастье, огромное помещение, разделённое на маленькие комнатки тонкими перегородками и… кровать. Чистая, тёплая. Засунув чемодан в узкое пространство между окном и тумбочкой, Наташа стянула грязную одежду, бухнулась на кровать и мгновенно заснула.
***
Звонок заорал так громко и истошно, что Наташа испуганно подскочила. Уже вставать? Она же только что легла. Сжав голову руками, Наташа снова опустилась на кровать. Маленькое помещение, больше похожее на пенал. Кровать, столик у окна и тумбочка. Яркое пятно в тонкую тёмную полоску лежало под ногами. Наташа подняла глаза. Вчера даже не обратила внимания, что окна в комнате зарешёчены. В тюрьме они, что ли? Хотя нет. Для тюрьмы слишком роскошные условия. Губы непроизвольно вздрогнули. Откуда она знает, какие тюрьмы в Испании? Встряхнув вчерашнюю одежду, понюхала. Пять дней в поездах, автобусах. Амбре то ещё. Рука потянулась за чемоданом, а сердце тягостно сжалось. Она так надеялась, что всё вчерашнее останется во вчерашнем дне. А сегодня она проснётся в собственной постели, услышит сонное сопение сына…
В рычащем гаме, заполнившем пространство, Наташа едва расслышала тихий стук. Приоткрыв дверь, Маринка некоторое время молча наблюдала, как Наташа натягивала полусапожки. Застегнув молнию, Наташа подняла глаза на подругу. Казалось, что за одну ночь из весёлой яркой блондинки Маринка превратилась в тусклое, несчастное существо. Даже чертовщинка – визитная карточка девушки – куда-то пропала из глаз.
– Ты не в курсе, куда нас привезли? – пробормотала Марина.
– Это алберге, – послышался из-за соседней перегородки звонкий женский голос. – Или рефухио.
– Или бомжатник, – продолжила Наташа список невидимого собеседника.
– Или он, – весело согласилась незнакомка.
Рядом что-то скрипнуло и в приоткрытую дверь Наташиной конуры влезла конопатая растрёпанная девушка.
– Окрайна? – весело спросила незнакомка и, зайдя, без разрешения повалилась на Наташину кровать.
– Почему окрайна? – брезгливо разглядывая грязные кроссовки незваной гостьи, спросила Наташа.
– Живёте на окрайне, потому и окрайна, – захохотала девушка и заправив рыжий локон за ухо, представилась: – А я Марышка. Полония.
– Центровая, значит? – раздражённо спросила Маринка. – А что полска пани делает в бомжатнике?
– То же, что и окраинские хохланки – живу.
– Така пани центрова, могла бы и в отеле пожить, – не сдержала сарказма Наташа.
– А зачем? – беззаботно пожала плечами Марышка. – В отеле дорого, а здесь «он клюзив». Всё включено. И проживание, и питание. И бомжи не мешают. Кстати, если не поторопимся, то можем опоздать на завтрак.
Хоть и не нравилось Наташе общество польки, но поток нужной информации бил из Марышки через край. Причём на довольно понятном русско-украинском суржике. Наконец-то девушки узнали, что жить в рефухио они могут в течение двух недель. Завтрак с восьми до девяти. Кто не успел – тот опоздал. Никого ждать не будут. Обед с двух до трёх. Опоздавшие обедают за свой счёт. Ужин с восьми до девяти. После завтрака и обеда из рефухио надо уходить, так как часто приезжает полиция и проверяют документы. И если нет визы, то дело швах. Как найти работу? Можно по церквям пройти. Там часто обеспеченные прихожанки ищут уборщиц. Хотя стараются взять хотя бы из Евросоюза. Чтобы с документами проблем не было. Не хотят старушки зады поднимать и заниматься легализацией рабсилы.
Рядом со столовой уже собралось довольно много народа. Мужчины весело переговаривались, заигрывали с неухоженными, лохматыми женщинами. И вообще создавалось впечатление, что находятся Наташа с Маринкой не в бомжатнике, а на какой-то современной презентации. Там, где замысловатое переплетение грязных водопроводных труб выдаётся за высокое искусство. Абсолютное спокойствие, веселье. Казалось, что проблемы в этом помещении есть только у Наташи с Маринкой.
За столом сидели по четыре человека. Наташа исподлобья разглядывала соседа напротив. Тот с каким-то остервенением откусывал огромные куски бутерброда, яростно пережёвывал и громко отпивал воду из пластиковой бутылки.
– Милош. Болгар, – представился он, заметив взгляд Наташи.
– Наталья. Украина, – пробормотала она.
– Кстати, а где Алка? – прошептала Наташа на ухо Марине.
– Требует, чтобы её депортировали на родину. Совсем поплыла. Я сегодня утром зашла к ней, так она даже вставать не хочет. Типа голодовку объявила.
Небольшой двор рядом со зданием рефухио был заполнен народом. Плотно позавтракав, люди вышли на перекур. На зелёных скамейках сидели мужчины всех возрастов и, бурно жестикулируя, что-то обсуждали. Несмотря на то что Марышка предупредила, что не стоит оставаться в рефухио после завтрака, никто не собирался расходиться. Наверное, проблем с законом и документами у здешних обитателей не было. За железной решёткой, закрывавшей рефухио со стороны улицы, шла своя жизнь. Солнце светило, словно на календаре был не конец ноября, а как минимум середина апреля.
Крупные, толстые листья на деревьях мягко покачивались, но навевали только уныние. Надо было бегать, искать работу, как-то устраиваться, а хотелось сесть, укрыться от посторонних взглядов и реветь. Может, права Алка? Попросить депортацию. И ехать домой. И работать, как лошадь пару лет, чтобы выплатить долги… Наташа испуганно встряхнула головой. Что за упаднические мысли? Какое домой? Только вперёд. Всё будет хорошо. Полицейская машина скользнула мимо них, и сердце Наташи предательски сжалось. Хотя и знала, что виза у них действительна ещё два дня, но встречаться с представителями закона совсем не хотелось. Ноги сами понесли её по аккуратно постриженному газону. За угол. Подальше от бело-синей машины.
– Эй, девчонки. Куда попёрли? – Голос за спиной был незнакомый, но такой родной, что Наташа с Маринкой не задумываясь бросились за худеньким парнем, появившемся ниоткуда.
Остановившись за углом дома, Наташа прислонилась лбом к холодной стене. Сердце колотилось где-то в районе горла. Чего, спрашивается, испугались? Выглянув из-за угла, она несколько минут наблюдала, как двое полицейских, шумно переговариваясь, вошли в зарешёченную дверь. Никто не собирался гнаться за ними. Да и вообще, замечать двух девушек и парня, выскочивших из бомжатника, полицейские, наверное, посчитали ниже своего достоинства.
– А я вас ещё в столовке заметил, – шумно дыша, бросил незнакомец. – Когда вы с болгарином общались. Только подходить сразу не хотел. Я Игорь. Чеченец.
– Чеченец Игорь? – удивлённо нахмурила брови Марина. – Не знала, что чеченским мальчикам дают русские имена.
– Бывает, – пожал плечами парень. – А вы с Украины? Работу ищете?
– А ты откуда знаешь? – спросила Наташа и тут же прикусила язык.
Можно подумать, что женщины, которые приехали полюбоваться красотами Испании, будут проживать в бомжатнике. Хотя Марышка живёт.
– Да, нам сказали, что лучше всего искать работу в храмах, – сказала Марина. – Ещё бы знать где эти храмы найти.
– Это не проблема, – хохотнул Игорь. – Храмов здесь, как грязи понатыкано. Проблема в другом: как вы объясните местным святошам, что хотите получить работу.
Наташа с Мариной переглянулись. Действительно, проблема. Все их «очень нужные фразы», типа: «мне нравится Испания», «помогите пройти по этому адресу», для поиска работы мало подходили. Опыт общения с испанцами уже ясно показал, что даже если они как-то сумеют объяснить, что ищут работу, то понять то, что ответят собеседники, не получится от слова «совсем».
– В вашем случае главное – это найти наших заробитчанок, которые работают тут и попросить их помочь, – назидательно, словно учитель младших классов сказал Игорь.
Наташа поморщилась. Знакомое слово «заробитчане» резануло слух. Как-то совсем для «чеченца» не подходило. Впрочем, «чеченец» прав. Девочки, которые тут работают в семьях, могут спросить своих хозяев, и, возможно, кому-то из их знакомых нужны работницы.
– За мной, малохольные, – засмеялся парень, выходя на тротуар. – Сейчас найдём кафешку, где зависают наши эмигрантки. Там всегда кто-то есть.
***
Центральный проспект Сарагосы даже поздней осенью казался ярким и претенциозным. Казалось, что невозможно найти два одинаковых здания. Несколько вычурная архитектура, высокие арочные окна, атланты, поддерживающие балконы. Наташа восторженно обводила взглядом фасады домов и не могла сдержать улыбку. Почти с каждого балкона свисали короткие верёвочные лестницы, по которым взбирались ярко-красные тряпичные Папы Ноэли. Между домами развешаны паутины гирлянд. Даже деревья были украшены сверкающими огоньками. В десять утра вся эта красота смотрелась довольно тускло, но Наташе она казалась пределом изящества.
Ориентировался Игорь в городе, как у себя дома. Девушки едва поспевали за новым знакомым, мельком разглядывая витрины центральных магазинов. «Zara», «Bershka», «Mango»… В их родных Черкассах о таких магазинах оставалось только мечтать. Наконец проводник открыл дверь и вошёл в просторное помещение. «McDonald’s» успела прочитать Наташа до того, как стеклянная дверь закрылась за её спиной. Народу в помещении было немного. Несколько столиков занимали мамы с малышами, а за одним – сидели четыре женщины разного возраста. Хотя незнакомки говорили не громко, ухо тут же уловило родную речь. Наташа даже задохнулась от радости. Словно тонувший в океане пловец вдруг увидел на горизонте корабль. Слёзы навернулись на глаза, и Наташа едва сдержалась, чтобы не броситься на соотечественниц.
Пока Наташа с Мариной смущённо топтались у входа, Игорь подсел к женщинам и непринуждённо, словно они были знакомы с рождения, завёл разговор. Затем, махнув рукой, подозвал Наташу с Мариной и представил новым знакомым. Честно говоря, Наташа чувствовала себя неловко. Вот не привыкла она что-то просить или, ещё хуже, жаловаться. Но тут её словно прорвало. Слова, вылетали вместе со слезами, обгоняли друг друга, обрывались и перемешивались. Она сама от себя не ожидала, что способна так открыться перед незнакомыми людьми. В этот момент ей казалось, что нужно просто высказаться, получить элементарную поддержку и услышать доброе слово. Ну что ж, и поддержку, и доброе слово они получили сполна. Женщины охали вместе с ними, ругали урода, способного так поступить со своими же девчонками, и под конец купили Наташе и Марине кофе.
– Ну, за кофе, конечно, спасибо, – напомнил о себе Игорь. – Может, ещё и работу найти поможете.
Поток состраданий резко оборвался. Женщины дружно вздохнули и начали собираться по домам. Наташа растерянно моргала. Как же так? Значит, всё, на что хватило добрых украинок – только посочувствовать? Покачать головой? Рассказать, какие Наташа с Маринкой глупые и доверчивые? Да они и сами знали, что лопухнулись по полной, отдавая деньги почти незнакомому человеку. Но это уже случилось, и сейчас им нужна не только констатация данного факта, но и реальная помощь.
Наконец одна из женщин вынула блокнот, написала номер телефона и протянула Наташе:
– Позвони через пару дней, я переговорю кое с кем. Вроде, Танька в отпуск на Новый год собиралась. Может, хоть на месяц одну из вас пристроит. Потом немного язык выучите – будет легче. Только предупреждаю сразу: никто работу просто так не отдаст. Такса сто евро. Можно не сразу. После первой зарплаты отдадите. Писташки хочешь? – перевела она разговор и протянула Наташе пакетик. – Меня, кстати, Нина зовут.
– Чего? – испуганно округлила глаза Наташа, проигнорировав последнюю фразу.
– Писташки, – повторила Нина. – Ну, фисташки по-русски, пистаччос – по-испански. А по-нашему – писташки. И привыкай. А то услышишь «ябале» и в обморок упадёшь. А это всего-навсего: всё, хватит.
Спрятав бумажку как самое драгоценное сокровище, Наташа, Маринка и Игорь вышли на улицу.
– Не расстраивайтесь, – улыбнулся Игорь. – Всё образуется. Я тоже приехал сюда месяц назад без гроша в кармане. Мне, кстати, полицейские помогли в первое время. На границе в Чопе я с нашими дальнобойщиками так напился, что где-то оставил и деньги, и документы. Может, и наши спёрли, но врать не буду. Не пойман – не вор. Очнулся уже в Венгрии. Даже не помню, как через границу перебрался. Тоже ни языка, ни знакомых. Полный аут. В Испании первое время ночевал на лавочке. Как-то ночью слышу стук. Проснулся, смотрю – мужики с колёс диски снимают. Ну я и полез в драку. Потому как не фиг воровать. Пока мы месились, патруль подъехал. Хозяева машин подтянулись. Оказалось, они с балконов всё это на мобильники снимали. Перед полицией за меня заступились, сказали, что если бы не я, то остались бы без дисков. Вернулся я на лавочку, а утром будит меня полицейский и стаканчик с кофе протягивает. Ну а на следующий день полисмены приехали уже с нашим парнем. Коля здесь живёт лет пять. Он меня и просветил, что полиция эту банду румынов уже несколько лет взять не могла, а я, получается, помог. Узнали, что документов у меня нет. Спрашивают, что случилось. Тут Коля мне и шепчет. Говори, что беженец из Чечни. Там сейчас заварушка. Так они всех чеченцев принимают. Расскажешь, как тебя русские прессинговали. Сбежал, мол. Документы потерял. Вот так я попросил политическое убежище. А вообще-то я из Харькова. С батей в военной части работали. Проворовались. Так он меня, пока из прокуратуры не пришли, отправил за границу, от греха подальше. Если бы вы видели, как эти уроды в миграционной службе обрадовались, когда сказал, что меня русские преследуют. И накормили, и напоили, только рассказывай, какой ты несчастный.
– И что, всему верили? – недоверчиво прошептала Маринка. – Не проверяли?
– Не-а, – засмеялся Игорь. – Я, честно говоря, даже не знал, как называется столица Чечни. Ляпал первое, что пришло в голову. Но ляпал уверенно. Хорошо, что Колька знал. У него дружбан в Чечне служил. Я ляпаю своё, а он переводит как положено. Думал, не проскочу, но нет. Записали всё, отправили сюда и сказали ждать. Так что посмотрите на меня и уразумейте, что вы ещё в нормальном положении. У вас хоть документы есть. А я гол как сокол, но не напрягаюсь. Кормят, поят, спать есть где. Чего ещё надо?
***
Следующие дни пролетали однообразно. Подъём, завтрак, выход на поиски работы, обед, встреча с девочками в кафе, ужин, сон. Заканчивалась вторая неделя безрезультатных поисков. Теперь Наташа и Марина бегали по городу оглядываясь. Визы были просрочены и попадаться на глаза полицейским стало опасно. Наташина телефонная книжка пестрела номерами почти всех женщин-эмигранток, живущих в Сарагосе. Да что там эмигранток, даже священнослужители из церквей давали номера своих мобильников. «Перезвони завтра. Должна зайти донья Роза. Кажется, она искала компаньонку». «Донна Роза из Бразилии, где много диких обезьян», – бормотала себе под нос Наташа и на следующий день старательно набирала цифры телефонов в переговорных пунктах. «Ах, пардон. Она уже взяла колумбийку». В какой-то момент Наташа и сама перестала верить в то, что чёрная полоса в её жизни закончится.
