Светлана Панина
Год Кота
Кот вернулся, когда я заканчивал жарить яичницу с ветчиной. Я снова не видел, как он вошел. Просто почувствовал, когда он потерся о мои ноги. Не знаю, понимают ли коты русский бранный, по крайней мере этот делал вид, что с моего языка не сорвалось ничего особенного: усиленно бегал от меня к холодильнику, терся и мявкал.
– Ты что, жрать хочешь? – озарило меня.
– Мя! Мя! – кот стал тереться о меня с утроенной силой.
– Капец! Слушай, а я то тут при чем?! Пусть тебя хозяева кормят!
– Мяяя!
Он уселся и посмотрел на меня со смесью удивления, возмущения и обиды, словно я только что сделал что-то очень плохое. И меня кольнуло чувство вины: правда, будто мне куска хлеба жалко. Я достал блюдце и положил ему приличный кусок яичницы с ветчиной.
– Прости, брат, чем богаты. Вискасов у меня нет.
– Мррря-я!
Кот был доволен и этим – я и не знал, что они могут жевать и тарахтеть одновременно.
– У тебя имя то есть?
Кот умолк, поднял голову, взглянул на меня внимательно и, снова затарахтев, продолжил трапезу.
Пока я брился, он сидел рядом на унитазе, намывая лапы и морду. Пока я одевался – он валялся на кровати, внимательно наблюдая за мной и пытаясь ловить лапами мелькавшие перед его носом полы рубашки и пиджака.
Собравшись, я посмотрел на него.
– Ну, мне пора.
– Мрря… – буркнул кот и стал устраиваться спать, а я почувствовал себя гостем в собственной квартире.
Я дернулся было отнести его на улицу, но вспомнил, что это не помешает коту вернуться обратно: после минувшей ночи было ясно, что закрытые двери и окна для него – не препятствия. Кот ходил где вздумается и гулял сам по себе. Меня просто лишили права выбора.
Вот так у меня появился кот.
Я придумал ему имя. Не то, чтобы специально ломал голову, просто в какой-то момент стал звать его Борькой – сильно уж он смахивал на героя рекламы кошачьего корма.
Хлопот с ним не было. Наверно поэтому мы и ужились с такой легкостью. Борька ел все, разве что кошачьи консервы недолюбливал, зато обожал шпроты и кильку в масле. По нужде ходил во двор, поэтому окно приходилось постоянно держать открытым, и это было единственным неудобством. Закрывать его я не рисковал – хотя таинственное появление Борьки ночью в моей квартире так и осталось неразгаданным, мне не верилось, что он умеет ходить сквозь стены, а проверять специально было боязно.
Где-то через месяц я купил коту ошейник. Совершенно спонтанно, увидев в кошачьем магазине возле кассы. Хороший ошейник: ярко-синий, кожаный, с удобной застежкой и специальным ярлычком для имени и адреса, похожим на чемоданный. Я вспомнил, что видел подобные в кино, и решил, что пора узаконить наши с котом отношения, раз уж он признал меня своим хозяином. Ошейник и вывел Борьку на чистую воду.
Кот всегда любил гулять. Меня не раздражало, что Борька уходил и приходил, когда хотел, а иногда отсутствовал пару дней. Так повелось, что мы уважали свободу друг друга, да и глупо требовать отчет у кота.
Разницу я заметил не сразу. Но как-то вечером Борька решил расслабиться на моих коленях, и я увидел, что на ярлычке что-то намалевано синим, словно кто-то хотел исправить написанное мной. И точно: Борькино имя было густо закрашено шариковой ручкой, а выше старательно выведено «Нильс».
Пару секунд я пялился на это художество, недоумевая. Потом осознал, что испытываю что-то похожее на ревность. Нет, меня совершенно не трогало то, что все это время Борька жил на два дома – это было так по-холостяцки, что кроме восторга и зависти никаких эмоций не вызывало. Но вот такое наглое вторжение на мою территорию… Купите свой ошейник и пишите, что хотите!
– Так тебя Нильс зовут? – я попытался заглянуть Борьке в глаза.
Он буркнул что-то неодобрительное, задрал голову и посмотрел на меня почти с угрозой.
