Светлана Мубаранникова
Игра лжецов

Анита кивнула, выпрямляясь немного.

– Запястье болит, – прошептала она, сжимая пальцы на плече у Алессандра. – За правую руку схватил, и так больно.

Тот улыбнулся ей утешающе – знакомо, любяще, ласково. Предыдущий напряжённый танец начинал казаться кошмаром, по сравнению с теплом тела Алессандра и древесным ароматом его парфюма.

– Ещё один танец, – посоветовал он, – чтобы точно всем стало всё равно. Потом я отведу тебя в туалет.

И сдержал – конечно же, сдержал, как ещё могло быть – своё обещание. Спустя ещё одну композицию он практически утащил Анита в дамскую комнату. К этому моменту ей всё сложнее было сдерживать накатывающую волну эмоций. Отходняк после вспышки адреналина заставлял трястись не только коленки, но и всё тело.

К тому же Алессандер сказал, что пока она сидела на балконе с Джульеттой, Адрианно ушёл. Попрощался со старшим Луккезе и уехал со своим водителем и телохранителями, поручив детям «повеселиться и завести полезные знакомства».

То есть свой финт с Дэниелем Анита устроила даже без поддержки отца. Адрианно оставил её одну в окружении людей, которых считали их бешеными псами, забравшимися слишком высоко.

Анита закрылась в туалете и упала на кафельную плитку, не думая о том, что пачкает платье и руки. Она задыхалась от иррационального страха, сердце пыталось сломать рёбра. Продышаться не получалось.

Потому что ублюдок Дженовезе был прав, разве нет? Папочка выводил её в свет к большим мальчикам и оставлял там, разбираться самой – учил плавать, кидая в глубокий пруд. Он не предоставлял ей поддержку даже в виде пары проверенных солдат, не говорил, что нужно делать. Анита могла умереть сегодня, но его это будто не заботило. Стоил ли такой цены урок?

Анита умела стрелять и умела драться, но это бы не спасло её посреди территории Луккезе. Она рассчитывала только на неписанный кодекс чести, заключенный мир – но что, если появится кто-то вроде грёбанного мальчика Дэнни, у которого действительно хватает силы, чтобы делать выбор? Чтобы суметь справиться с последствиями?

Потому что Джульетта могла смотреть на неё как на супер-героиню и считать, что ей повезло – но вот как обстояла ситуация на самом деле. Анита с тринадцати лет, с тех пор, как отец оставил её в попытках спасти свою шкуру перед кланом Костелло, сражалась одним-единственным оружием. Не силой и статусом семьи, не огнестрелом. А ложью. Анита улыбалась, когда нужно было, подкидывала отцу идеи, чтобы казаться вовлеченной в дела семьи, не дёргалась и не закрывалась от каждого резкого движения. Она смело задирала нос перед папочкиными капореджиме и смотрела в глаза людям, которых убивает. Она торговалась с киллерами и хамила в лицо опасным, очень опасным людям. И всё это было наглым враньём. Блефом.

И на самом деле ничто не спасёт Аниту, если кто-то из этих опасных людей решит проверить её смелость и силу на прочность. О, нет – попробуй на зуб, и это золотое покрытие слезет, обнажая всё гнилое нутро.

Среди волн панической атаки Анита услышала звук взводимого курка. Она шумно всхлипнула носом.

– Санди?

– Это я и мой пистолет, – тихо и размеренно ответил Алессандер. – Всё хорошо. Я здесь. Никто не приблизиться к тебе и на шаг – я не позволю.

Он шумно дышал, слишком шумно. Алессандер умел быть тенью, не издавать ни звука. Он делал очевидные вдохи и выдохи, чтобы Анита повторяла за ним. Чтобы смогла справиться с душащим её ужасом.

Потому что во время истерики она всегда слишком плохо о себе думала. Нет. Спокойно. Спокойно. У неё есть деньги. У неё есть имя. Возможно, она не ровня Дженовезе, но она и не девчонка с улицы, которую взял к себе в постель какой-нибудь дон. Она могла быть не самой умной и не самой способной, но она знала, где искать людей, которые выполнят работу за неё. А это уже лучше, чем… чёрт, да чем тот же самый Костелло!

И у неё есть Алессандер. Вот, кто никогда не оставит её и придёт на помощь.

Анита попыталась встать на ноги. Пошатнулась. Дошла до раковины, выкрутила ледяную воду на максимум и подставила под струю запястья.

Возможно, конечно, больше не стоит выводить из себя членов «Пятёрки»… да, так будет лучше.

Когда Анита вышла из туалета, Алессандер уже спрятал пистолет за пиджаком.

– Давай. Ещё пара танцев. Я пришёл сюда не смотреть, как ты танцуешь с другими мужчинами.

– Ревнуешь? – кривовато, но старательно ухмыльнулась Анита.

Алессандер со вздохом сделал шаг вперёд, поднял её ладонь и поцеловал костяшки, будто давал клятву прикосновением.

– Всегда ревную. Пойдём.

Дальше они разыграли стандартный спектакль. Анита делала вид, что не сидела в десятиминутной истерике в туалете, а закинулась чем-то запрещённым. После пары танцев она начала устраивать цирк, стараясь при этом никому особенно не мешать и не соваться под ноги Дженовезе или, ещё хуже, Гамбино. К тому моменту среди гостей многие уже действительно начали принимать что-то покрепче алкоголя, и Анита стала далеко не первой, кто решил искупаться в отреставрированном крытом бассейне.

После этого Алессандер с многочисленными извинениями забрал её домой. Анита не волновалась о своей репутации – искать состоятельного жениха ей не требовалось, у отца были альтернативные и постоянно меняющиеся понятия о правильном поведении. Да и к выходкам разгульной повесы всё равно относились лучше, чем к поступкам трусливой девочки, которая испугалась угроз Дэнни и плакала в дамской комнате.

Алессандер увёз её к себе домой, в район Бруклин Хайтс, и выдал вместо мокрого платья собственный гигантский свитер и пижамные штаны. Потом они долго ещё обсуждали будущее – имеет ли какой-то смысл эта «доктрина о гарантированном взаимном уничтожении», какой брак ждёт Джульетту, смогут ли они действительно ей помочь, будет ли Дэниель мстить за сегодняшнюю выходку, как стоит в будущем строить отношения с Дженовезе и Луккезе.

На утро Анита соврала отцу, что отлично провела время и завела «полезное знакомство». Адрианно вряд ли станет проверять – он следил за успехами Аниты внутри собственной семьи, но не особо интересовался внутренними разборками тех, кого всё ещё считал «молодёжью». Попробовала спросить, что же Адрианно требовалось от дона Луккезе, раз он решил так близко с ним пообщаться. В ответ папочка назвал её дурой, мол, никогда он ничего против Луккезе не имел и просто протянул тому руку помощи в качестве жеста доброй воли.

Анита привычно не стала спорить.

До начала ужина она уже загрузила сумку с вещами в машину Марка и направилась обратно в Йель. Где можно было притвориться обычной нервничающей студенткой, загруженной эссе и тестами.

Её встретили новости о пятерых пропавших парнях из Дельта Омикрон Пи – то, что Анита ожидала.

И ужасающие рассказы о том, что один из них не вернулся домой. Более того, не был найден полицией и волонтёрами, которые вели поиски с сегодняшнего утра.

Не то, чего она ожидала.

Глава 5. Льюис Стивенсон

Три члена братства Дельта Омикрон Пи – Кристофер Андерсон, Эван Голдсмит и Ник Хатчерсон – изувеченные и израненные до неузнаваемости, были доставлены к подъездным дорогам небольших городков в округе Нью-Хейвена и брошены прямо там. Они почти ничего не помнили и не могли рассказать – в их организме нашли безумную смесь наркотиков в гигантских количествах.

С четвёртым, Роем Харвингером, произошла совсем другая история. Оставленный где-то в лесу на долгое время, он смог выпутаться из сковывающих его верёвок и кое-как доползти до ближайшей трассы, волоча за собой сломанную ногу. Там его подобрали и доставили в больницу проезжавшие мимо люди. Рой не помнил, как оказался в лесу, но помнил, что с ним кто-то был и этот кто-то нанёс ему увечья. Описать, где он был и с кем именно, Рой тоже не мог. Полицейские начали поиски от того участка трассы, где его обнаружил молодой мужчина на пикапе, так вовремя возвращающийся с работы.

Пятый студент и член братства, Льюис Стивенсон, до сих пор не был найден.

Весь Йель гудел, как потревоженный улей. По открытой части кампуса бродили журналисты местных и даже парочки федеральных каналов, пытающиеся взять интервью у любого студента. Профессора и даже директора колледжей повторяли на каждой встрече и собрании, что следует воздержаться от интервью и комментариев. Похожие предупреждения появлялись на всех официальных сайтах.

Быстро удалось выяснить, что пятеро молодых людей состояли в одном братстве, и теперь перед домом Дельта Омикрон Пи устраивали паломничество как любопытные до сплетен студенты, так и представители СМИ. Приезжала полиция, приглашали некоторых на допросы.

Чаты и страницы блогов пестрели подробностями. Все пострадавшие были на вечеринке в братстве, их видели десятки и сотни гостей – но никто не мог вспомнить, в какой момент эти пятеро пропали. И наркота, и алкоголь лились рекой. Вроде бы кто-то смог узнать, что на камерах видеонаблюдения заметили отъезжающую от дома братства машину со стратегически заляпанными грязью номерами. Но этим автомобилем оказалась серая Хонда Цивик. Десятки таких проезжали по кампусу каждый день, тысячи – по улицам Нью-Хейвена. Нельзя было понять, связано ли это с похищением или просто какой-то студент возвращался домой. Отследить путь Хонды тоже не получилось. Не на всех улицах камеры оказались исправны.

Волонтёры и спасатели прочёсывали леса вокруг Нью-Хейвена, некоторые даже предлагали осматривать побережье, несмотря на гигантское расстояние. Но Стивенсона до сих пор не могли найти.

Анита знала, что Льюис Стивенсон мёртв. Но она не могла понять, почему.

В понедельник на одноразовый телефон от Франциска пришёл стандартный в таких делах отчёт – видео и фото с избиением и пытками жертв. Анита пролистала фотки, попивая кофе в пустой комнате своего общежития. Потом открыла чат.

«Мы будем притворяться, что ты не нарушил план? Что со Стивенсоном?».

«Чёрт, я думал прокатит», – пришёл тут же ответ. И следом:

«Я объясню при встрече. Ты можешь снова выбрать место, чтобы чувствовать себя безопаснее».

Не требовались ей дополнительные утешения. Анита согласилась встретиться всё в том же придорожном кафе, что и в прошлый раз.

Но сначала…

В здание братства её пускать не хотели. Не удивительно – наверное, многие пытались притвориться знакомыми студентов, чтобы зайти внутрь и что-то разнюхать. Анита не сомневалась, что кто-то даже пытался пробраться через идущую рядом стройку – уже несколько лет по соседству с Дельта Омикрон Пи ремонтировали старую часовню, построенную ещё при основании Йеля. Теперь её планировали использовать как новую библиотеку. Строительные леса были очень удобны для слежки, уж Анита это отлично знала.

– Да спросите просто Мэтта, Мэтта Паркера. Он меня знает. Мне нужно увидеть его.

– А Мэтт никого не хочет видеть, – рыкнул старшекурсник-бугай, преграждающий вход.

– Меня захочет.

– Неужели? Милочка, ты многое о себе думаешь. Братья перед сучками, понимаешь кодекс? А Льюс – настоящий брат Мэтта, он сейчас…

– Назовёшь её сучкой ещё раз – и она сломает тебе руку, наверное, – послышался хриплый смешок из глубины коридора.

– Мэтт, – выдохнула Анита с облегчением, сделала пару шагов вперёд и обняла своего… друга?

Мэтт выглядел плоховато. Красные глаза, грязные волосы, мятая одежда. Он приобнял Аниту на пару секунд, а потом отстранился, продолжая проверять большой рюкзак.

– Я просто хотела спросить… как ты?

Анита старательно репетировала слова по пути к братству. Знала, как легко выдать себя неаккуратной фразой. Например, принося соболезнования когда человек ещё не признан мёртвым.

– Они обязательно найдут его, Мэтт. Всё будет хорошо, я уверена.

Мэтт слабо улыбнулся ей, подняв голову.

– Спасибо, Ани. Мне… я знаю, что ты особо не любишь Льюиса и его компанию. Так что это много для меня значит.

– Они не очень хорошие люди, но они не заслужили такого, – не моргнув глазом соврала Анита, сочувствующе сжимая пальцы на руке Мэтта. – Ты куда-то идёшь?

– Да. Я хочу принять участие в поисках. Половина братства уже там.

– Вы большие молодцы!

– Да. Если хочешь, ты тоже… можешь присоединиться? Я знаю, что они собирают волонтёров у главного корпуса.

Будто не было дел поважнее, ха!

– Да, я уже ходила туда, – Анита вздохнула тяжело. – К сожалению, с моими проблемами в учёбе мне в самом буквальном смысле грозит исключение, а профессора не предоставляют нам отгулы. Козлы, да?

– Наши старшие так злы по этому поводу, – подхватил Мэтт, а потом осёкся, почти всхлипнул. – Льюис всегда… чёрт. Ладно. Ладно, спасибо, что зашла, правда.

– Я буду тебе писать, но ты не думай об этом особо, хорошо? Можешь отвечать, когда тебе удобно, я всё понимаю. Просто хотела бы знать, как ты.

Мэтт взглянул на неё с таким теплом и нежностью во взгляде, что Анита непроизвольно улыбнулась в ответ – по-настоящему искренне и широко.

Она немного отстранилась от Мэтта в последние дни, разочарованная его преданностью грёбанным членам братства и защитой их поступков. Сомневалась, стоит ли продолжать общение в целом. Но, с другой стороны, разве Анита могла судить? Членами её семьи были жестокие убийцы. Чёрт возьми, вчера она умилялась тому, что Алессандер охранял её с пистолетом и был готов стрелять на поражение в каждого, вошедшего в дамскую комнату.

Если бы эти пятеро идиотов не мешали ей, Анита и не обратила на них внимание, скорее всего.

Тут Мэтт наклонился – до сих пор было иногда непривычно, когда мужчины наклонялись к ней – и мимолётно поцеловал Аниту в макушку. От него пахло потом, кофе и дезодорантом. Он явно плохо спал и забыл сходить в душ. Но это всё напоминало о том, что Аните нравилось в плюшевом Мэтти. Его безопасность.

Нет, Мэтт не заслужил доверия и не прикрывал ей спину. Безопасность заключалась в другом. Этот парень был будто не реален в её мире, вёл себя как игрушечный, с его добрым сердцем, бесконечным сочувствием, открытыми и искренними эмоциями.

Рядом с ним и сама Анита была ненастоящей – девочкой, которая привставала на носки, следуя за чужим прикосновением, переживала о пропавшем студенте, сочувствовала. И поэтому она была в безопасности. Ведь ничего здесь не реальное, с ними двумя.

А в настоящем мире её ждала встреча с киллером.

***

Франциск выглядел всё также – зелёные волосы, множество татуировок, какая-то майка с гигантскими вырезами под руками, демонстрирующая рёбра и мускулы, будто он с пробежки пришёл.

– Что пошло не так? – спросила Анита, стоило за ним закрыться двери.

– Вау, сразу к делу. А как же прелюдия, миледи?

Анита никак не отреагировала на его усмешку. Тогда Франциск кинул кожаную куртку в сторону старого письменного стола у стены, снова оседлал стул спинкой вперёд. Вздохнул как-то устало.

– Я виноват. Я нарушил план.

– Ты серьёзно? – после паузы переспросила Анита. – Ты серьёзно сейчас? Ты оскорблял меня, все уши прожужжал тем, как ужасен мой план, ты…

– Во-первых, – Франциск прервал её на полуслове. – У тебя в принципе плана не было. Давай не будем притворяться, Каваллонне. Тебе и твоему папаше лишь нравится репутация приближённых к обычному люду, не таких как все, занятых ежедневными делами глав. На самом деле вы ничуть не отличаетесь от других толстых мешков денег, запертых в своих поместьях – раздаёте людям указания и пальцем не шевелите.

– Ты ничего не знаешь о том, как работаю я и как работает мой отец.

– О, я знаю достаточно. Твой отец достаточно крови пролил в своё время, да. Но ФБР до сих пор считает, что главой семьи Каваллонне стал Лоренцо Круз, старый капореджиме твоего дедули. Я знаю, что ваши мэйд-мэны даже не в курсе, что работают на Каваллонне, слышат имена только своих капитанов. Я знаю, что ты спокойно можешь убивать людей и разбираться со всем сама. Ты без проблем решила вопрос с теми ребятами, торгующими людьми, как их звали? Ле Анджело? Каждая крыса на улице говорила, что ты лично выпустила их лидеру кишки. Но сейчас? Зачем напрягаться, если можно кидаться деньгами? Показать пальчиком, чтобы капо всё порешали вместо принцессы и старого сумасшедшего пса, м-м?

Анита поджала губы. Напоминание о Ле Анджело саднило, как старый синяк. Она попросила у отца поддержки и помощи, но тот как обычно решил – Анита должна отвечать за свои решения, прочувствовать вес ответственности. Анита разобралась, защитила свой статус, знала, что поступила правильно. Но это оказалось так сложно, так тяжело… до сих пор она иногда вздрагивала, увидев людей с татуировками на шее – думала, кто-то из группировки выжил и пришёл мстить.

Поэтому Анита наслаждалась возможностью нанимать профессионалов.

– Это привилегия – иметь подчинённых, которые выполняют работу за тебя, – ответила Анита. – И ради этой привилегии я достаточно работала.

– Да как ты работала? – Франциск захохотал, запрокидывая голову. – В поисках Ле Анджело тебе помогал твой верный пёс, тот, рыжий. На улицах в детстве ты косячила, поэтому была вынуждена защищать себя перед Костелло – я ещё не узнал, что произошло, но смогу нарыть. Чем ты там ещё хвасталась, переводом средств в крипту? Ты выбирала биржу, ты искала брокера, ты хоть знаешь, в какой именно валюте хранятся ваши деньги? Или ты просто шепнула папочке идею, а кто-то другой в семье занимался всеми мелкими вопросами, недостойными миледи?

Анита не могла ничего ответить. Потому что такой и оказалась правда. Она была вынуждена постоянно что-то выдумывать и казаться заинтересованной в делах семьи, чтобы удовлетворить отца – но очень редко ей приходилось следить за исполнением этих идей, только выслушивать отчёты. Она не зря шутила, что старший Джиротти её ненавидел. Именно Филиппо чаще всего приходилось отвечать за воплощение её поручений в реальность. И, возможно, это не всегда оказывалось легкой задачей…

Так решались все дела в семьях. Люди не становились донами, чтобы заниматься организационными вопросами. Но именно Анита хвасталась своим вовлечением, гордилась им – прямо как и отец…

– Ты потребовала, чтобы пять человек были похищены в середине семестра с кампуса Йеля и убиты. Этот план бы закончился двадцаткой лет в федеральной тюрьме для нас обоих. Так что не тебе попрекать меня мелкими неудачами.

– О, – набралась злости Анита для пререканий, продавила стыд и неприятное, тошнотворное недовольство собой поглужбе. – То есть мой теоретический план – это полный провал, а твой реальный провал – это «мелкая неудача»? Отличная у вас система ценностей, господин киллер. Как же вы себе клиентуру находите в принципе?

– Ты не понимаешь, что я тебе говорю, – с весёлым раздражением в голосе отметил Франциск. – Ты так зациклилась на том, что я задел твою гордость – принципиально отказываешься меня слушать. Может быть, если я встану на колени, ты прикроешь рот и начнёшь сотрудничать со мной, а не спорить?

Анита почувствовала, как горят щёки. Франциск помолчал, ожидая новых возражений, потом улыбнулся и продолжил.

– Отлично. Итак. Я убедился, что они были пьяны в ноль и под кайфом. Их телефоны остались в доме. Никто не видел, как я увёл их через подвальную дверь наружу. Мы уехали на машине без номеров. Я связал их и надел повязки на глаза. Они не видели, куда мы приехали, и не смогут опознать место. Я разместил их в отдельных точках леса и чередовал «наказания», чтобы они не понимали, находятся вместе или по отдельности. На них не будет отпечатков или следов ДНК – я был в пластиковом костюме с головы до ног. После этого я отвозил их по очереди в разные места, чтобы их обнаружили в разное время. Но со Стивенсоном… даже когда я сломал ему руку в трёх местах, он пытался добраться до своей чёртовой свалившейся сумки. Решил проверить, что там. Нашёл второй телефон.

Анита нахмурилась. Телефон мог стать проблемой – отслеженный сигнал и прочее. Но сам факт наличия второго аппарата у студента был странным.

Франциск больше не казался веселящимся клоуном. Он смотрел перед собой. Потом молча достал собственный телефон, не тот, по которому общался с Анитой, новенький корейский смартфон. Открыл галерею. Показал ей.

На экране играло видео, типичный отчёт. На фоне кто-то скулил, в тенях можно было заметить силуэт человека. Но куда важнее оказался центральный план – Франциск снимал на камеру экран чужого белого айфона. И на этом экране тоже проигрывалось видео.

Сначала Аните показалось, что это просто чьё-то домашнее порно. Потом она заметила слёзы и сопли на лице девушки, её напуганные глаза, её скованное страхом тело. Внутри что-то сжалось, будто холодный кулак сдавил кишки.

На видео Франциск перелистнул вправо по экрану айфона Льюиса Стивенсона – кому ещё мог принадлежать телефон? Следом шло другое видео. С другой девушкой. Потом ещё одно.

Потом Франциск вышел в саму галерею. Альбом называлась «Обработанные». Рядом – «Материал». Там были фото девушек. И видео. На большинстве из них девушки и девочки были обнажённые. Переодевались спокойно в своих комнатах и, кажется, раздевалках внутри университета. Несколько снимков оказались селфи, которые делали сами студентки.

– Там ещё была целая таблица, – заговорил Франциск тихим, низким, непривычным голосом, забирая телефон из ослабевших рук Аниты. – Как я понял, он… он снимал девушек с помощью дрона или как-то ещё. У некоторых выманивал фотки. Или взламывал облачные хранилища. А потом шантажировал их этими снимками. Заставлял спать с ним. Снимал на видео – и шантажировал уже этими видео после. Некоторые… некоторые даже после шантажа не соглашались. Тогда он просто применял силу. Записывал, кто сколько ему должен. Денег, секса. Пару раз он… требовал больше. Там были фото, где девушки вырезали на себе слова. Видео, как они засовывали в себя разные предметы, как он требовал.

Анита ничего не говорила. Её не тошнило и она не чувствовала страха. Видела вещи и хуже. Но… внутри семьи. Среди людей, которые не скрывали свою природу – убийцы, наслаждавшиеся пытками, продававшие людям вещества, которые сломают им жизнь, без капли сожаления. Льюис же был обычным мальчишкой. Обычным студентом. Какое там фото показывал Франциск пару недель назад?

– Это же у него куча братьев и сестёр?

– Иронично, правда? – Франциск скривил губы в ухмылке, а потом, перелистнув что-то, вернул ей телефон. – Тебе нужно увидеть это.

Теперь Аниту затошнило. Потому что она узнала приоткрытые жалюзи на окне – её жалюзи, которые она повесила на своём окне в общежитии.

Анита получила комнату на верхнем этаже, поэтому никогда особенно не страдала от приставаний парней из братства. Не везло девочкам с первого этажа, куда ублюдки пытались пролезть через окна или снимали что-то через шторы. Но Франциск сказал «дрон». Про это Анита не думала. Вроде же такие съёмки признали незаконными? Или не в Коннектикуте?

Но вот она, на небольшом экране телефона. Проверяющая заряд на своём лиловом вибраторе и снимающая домашние шорты.

Экран чужого айфона на видео погас. После этого рука Франциска положила его на землю. Несколько выстрелов превратили телефон в кучу осколков и искореженный корпус.

– Я уничтожил его. Ко всем архивам имел доступ только один пользователь – Стивенсон. Я купил вирус, чтобы удалить файлы из облачных хранилищ и отследить, владеет ли он какими-то серверами, сайтами. Ничего такого. Но я не знаю, хранил ли он физические копии где-то ещё – жёсткие диски, обычные диски, чёрт его знает.

– Знал ли об этом кто-то ещё, – хрипло добавила Анита. – Его грёбанное братство.

– Я ни разу не слышал другие голоса и не видел других людей на видео. Никто больше не вносил правки в таблицу, – послышался будто издалека голос Франциска. – Вряд ли бы его братья отказались от участия в таком веселье. Скорее всего, он работал один.

– «Скорее всего» – это не сто процентов, твою мать!

Анита не поняла, как оказалась на ногах. Она тяжело дышала. Франциск смотрел на неё удивленно – впервые с момента их встречи. Тогда Анита отвернулась от этого взгляда, попыталась успокоиться, поправить волосы.

Она будто оступилась на лестнице – будто ждала ступень там, где была пустота. Голова немного кружилась, в ушах немного шумело.

Как будто вся её жизнь рушится вокруг. Из-за одного больного ублюдка.

Если бы она не наняла Франциска, узнала ли вообще об этом видео? Да, скорее всего – когда в таблице очередь дошла до неё, до нового «материала» для «обработки». Что бы делала Анита тогда? Попыталась откупиться? Застрелила его прямо в общежитии, попробуй засранец прикоснуться к ней?

– Так напугало видео с тобой? Я не думал, что ты такая ханжа.

– Ты же ничего не понимаешь, да? – Анита истерично хихикнула, оборачиваясь через плечо. – Я не ханжа. Но знаешь, кто требует окровавленные простыни после свадьбы для подтверждения чистоты невесты? Примерно все, мать их дери, доны – грёбанные послушные католики. Я… меня будет считать опозоренной собственная семья. И никто больше меня не защитит.

– Никто никогда не увидит это видео. Я его уничтожил. Тебе останется придумать, как обыскать его комнату, проверить копии…

– Ты мне сказал, что уничтожил это видео. Ты сказал. Но ты его видел.

Франциск медленно моргнул. Потом снова ухмыльнулся.

– Ах, да. И у тебя нет никакой причины мне доверять.

– Ты наёмник, – с издёвкой напомнила Анита. – Отличный материал для шантажа. Отличный материал, чтобы избавиться от меня и от моего отца. Заставить моего отца избавиться от меня, ха!

– Слушай. Раз ты не веришь моему доброму слову – как насчёт… договора о взаимном уничтожении?

Анита непроизвольно вздрогнула от знакомой формулировки.

– Тут у нас свидетельство, что я накосячил в работе. Слив этого видео означает подтверждение моего провала. Мне такое не нужно. Значит, никто никогда не увидит твои оргазмы, м?

– Твой провал будет стоить тебе потери заказов на пару месяцев. Может быть, сменишь страну или прайс. Но ты не понимаешь, чем это видео грозит мне. Эти люди, – Анита встряхнула руками, – видят в женщинах либо матерей, либо шлюх. И папочка хочет, чтобы я возглавила грёбанную семью. Я должна быть больше, чем женщиной. Я должна быть для них грёбанной Девой Марией. Красивой, но не просто неприступной – они не должны даже предполагать, что у меня есть вагина. Знаешь, как легко мужчины теряют уважение к женщине, когда понимают, что её можно трахнуть?

– Понятия не имею, о чём ты. Я хотел тебя трахнуть с того момента, как впервые зашёл в эту комнату, но я не стал уважать тебя меньше.

Сердце больно и сильно стукнуло о рёбра.

– Конечно. Ты не перестаёшь издеваться надо мной с нашей первой встречи, шуточки твои…

– О, миледи, я не издеваюсь. Я флиртую с тобой, – перебил Франциск, улыбаясь снизу-вверх, как довольный кот.

Анита силой заставила себя дышать ровнее. Сдавила пальцами переносицу, потом, плюнув на макияж, потёрла глаза. Не время думать об этих словах, о его жадном-жадном взгляде.

– Никто никогда не увидит это видео. Если мы сможем убедиться, что нет других копий.

Когда появилось это «мы»?

– Отлично. Ладно. Допустим, я тебе верю. Вернёмся к той части, где твой план пошёл к чертям, и вокруг нас теперь куча полицейских, расследующих убийство? Ты теперь ждёшь второй половины гонорара?

– Ав. Я надеялся, что ты не вспомнишь об этом, – Франциск снова посерьёзнел. – Как я и сказал. Это моя вина. Увидев те фото… я потерял контроль. У меня есть принципы. И я терпеть не могу насильников.

– Серьёзно что ли? – не сдержала скептицизма в голосе Анита. – То есть многочасовые пытки – это нормально, но на изнасиловании ты проводишь черту?

– Да, – абсолютно серьёзно отозвался Франциск, глядя ей в глаза.

Они были пустыми. Как будто Франциск и не сидел перед ней вовсе. И Анита подумала, что знает причину.

– Что дальше пошло не так? – спросила она спокойнее, усаживаясь обратно на стул.

– Я потратил больше времени на Льюиса. Четвёртый парень смог освободиться и сбежать сам. Поэтому он видел локацию, где находился. И видел часть рабочих инструментов. Я позже всё забрал. И я не знаю, сколько он помнит – наркота, алкоголь, адреналин, темнота. Но теперь… теперь мы не контролируем это. Что он расскажет, а что нет – я не могу утверждать с той же уверенностью, как с первыми двумя.

– Тело Льюиса?

– Они его не найдут, – уверенно качнул головой киллер. В его глаза возвращалось хоть что-то живое. – В этом наше преимущество. Нет тела – нет дела.

– Не хочу разрушать твою иллюзию, но в при наличии четырёх похищенных и измученных людей – дело будет даже без тела.

– О-о, к миледи вернулся её сарказм. Ты поняла, что я имею в виду. Они не найдут пули, гильзы, отпечатки, ДНК. Они не найдут следы похищения с вечеринки. Единственное, что нам угрожает – мотив. Мы потянули время. Но ты всё ещё та, кто публично выступал против всего братства и этих пятерых в целом.

Анита это знала.

– Что ж, – она протянула руку, потом нетерпеливо пощёлкала пальцами, когда Франциск не догадался передать ей телефон. – Тогда мы просто сделаем так, что мотив будет не у одной меня.

– Не совсем понял, что ты задумала.

Анита нашла нужное видео. Поставила его на паузу. Сделала скриншот и приблизила его, рассматривая имена.

– Таблица на сорок две строки. Сорок два человека, которые потенциально могли желать мести.

Франциск приподнял брови.

– Ты будешь использовать жертв насилия?

– Я не буду их использовать, – с отвращением фыркнула Анита. – Сейчас в университете делают мемориал в честь Льюиса. Ты думаешь, им приятно видеть это? Плакаты с его лицом? Нет. Я просто помогу им рассказать правду.

– Ты не будешь публиковать видео и фото, – Франциск неожиданно схватил её за запястье. – Я уже понял, что ты бессердечная сука, но ты не будешь использовать этих девушек для защиты своей шкуры.

– Боже мой, потише, благородный защитник сирых и убогих. Не тебе рассказывать мне, как общаться с жертвами. Никто не увидит никаких фото. Это низко.

И, не сказала Анита вслух, это сделало бы всё слишком простым. Им не нужны были поиски убийцы среди жертв Льюиса. Всего лишь требовалось перевести внимание на другую тему. И, как показали социальные сети в последние пять лет, спор о том, стоит ли верить пострадавшим женщинам, вовлекал всех за пару секунд.

Франциск разжал пальцы. Несмотря на крепкую хватку, на коже не осталось следов – он оказался неожиданно аккуратным.

– Я займусь отвлечением внимания от себя. И попробую проверить его комнату в братстве. Но что если он спрятал что-то дома? Ты сможешь покопаться там?

– Я теперь ещё должен и ограбить дом многодетной семьи?

– А ты думал, я буду сама разгребать эту кучу дерьма? – Анита снова передразнила насмешливый тон Франциска. – Не избавляйся от телефона пока. Нам нужна связь. Я предлагаю тебе честную сделку. Оплачу половину от оставшейся суммы – и полную после того, как мы закончим это дело. После того, как ни одного ведущего к нам хвоста не останется.