Джеймс Суэйн
Ва-банк!

Амбал слегка расслабился. И тогда Валентайн, захватив большой палец нападавшего, дернул его на себя и вверх. Амбал рухнул на колени, корчась от боли. Валентайн склонился над ним.

– Как тебя зовут?

– Эл, – еле выдохнул здоровяк.

– Зачем тебе Фрэнк Фонтэйн, а, Эл?

– Затем…

– Ты собираешься его прикончить?

– Отпусти палец!

Но в ответ Валентайн только сильнее его загнул. Вот интересно: чем они здоровее, тем громче орут. И Эл не был исключением.

– Ты тот самый парень, что прищемил ему башку в Тахо? Эл закивал.

– И на кого же ты, Эл, работаешь?

– Этого я тебе ни за что не скажу.

Валентайн еще сильнее нажал на палец и тут только заметил, до чего же коротенькие у Эла пальчики – какие-то недоразвитые отростки, торчащие из удивительно маленьких ладошек. Все же остальное – по крайней мере, то, что не прикрыто одеждой, – выглядело вполне нормально.

Эл завопил еще громче. Дверь туалета распахнулась, показалась голова Майка. Тот удивленно моргал. Валентайн послал ему убийственный взгляд.

– Где это вы прятались?

– По телефону разговаривал, и все. Господи, я думал, это он вас убивает.

– Спасибо за заботу, – сказал Валентайн.

– Хотите, чтобы я вызвал полицию?

Валентайн посмотрел на Эла:

А ты как считаешь? Хочешь побеседовать с парнями в синей форме?

Эл затряс головой. Он схватился за кисть свободной рукой, стараясь утихомирить боль, однако, судя по страдальческому выражению лица, это ему не очень-то удавалось.

– Расцениваю твой ответ как отрицательный, – сказал Валентайн и, повернувшись к Майку, добавил: – Постараюсь сделать так, чтобы вопли были не очень слышны.

– Уж пожалуйста, – сказал Майк.

Когда он вышел, Валентайн продолжил допрос:

– Так на кого, говоришь, ты работаешь?

– Не могу сказать! Они меня убьют.

– А вот так лучше?

Поскольку Эл молчал, Валентайн снова поднажал на палец. Физиономия у Эла стала багровой, а глаза вылезли из орбит – ну совсем как у героев комиксов.

– Ну тогда ограничься инициалами. Назови первые буквы имени и фамилии, а я уж додумаю остальное.

– Ф.А., – прошептал Эл.

– Что-что?

– Ф.А.! Ф.А.!

– Это ты мне вздумал говорить «фак»? Ах ты, тупой ублюдок…

И тут злость, давно кипевшая в Валентайне, вырвалась наружу словно вулканическая лава. По непонятной причине тот, кто его отматерил, вызвал у него даже большую ярость, чем тот, кто схватил его за яйца. Он с размаху врезал коленом в челюсть Элу, и Ручонки рухнул в полной отключке.

Валентайн обыскал карманы: несколько сотен долларов и пустой ингалятор. Типичная история.

При его появлении стоявший за барной стойкой Майк вытянулся, как рядовой при появлении генерала. Вопли Эла сделали его куда благоразумней и богобоязненней, и сейчас на верхней губе у бармена поблескивали капельки пота. Валентайн уселся на свое прежнее место, с удивлением обнаружив перед собой стакан со свежей порцией колы – на этот раз без пенной шапки. Он поднес стакан к губам и сделал добрый освежающий глоток.

– Где культурист? – осведомился Майк.

– Отдыхает.

Валентайн допил воду и полез за кошельком.

– За счет заведения, – поспешил уведомить его Майк.

– Вот я сразу понял – что-то в вас мне все-таки импонирует, – сказал Валентайн.

22

– И когда они собираются вас выписывать? – спросил Валентайн, усаживаясь на стул возле кровати Сэмми Манна.

– Явно не скоро, – мрачно ответил больной.

Валентайн пришел намного раньше официального времени посещений, поэтому ему пришлось подниматься на служебном лифте и красться к палате. К счастью для него, медсестры были заняты – они вглядывались в мониторы, и ему удалось попасть к Сэмми незамеченным. Вообще-то он не любил нарушать правила, но ему важно было переговорить с Манном наедине, а в отведенные для посещения часы им мог кто-нибудь помешать.

Валентайн заметил на подносе не съеденный Сэмми завтрак – противного вида остывшую яичницу.

– Они у вас что-то нашли? – спросил он, почувствовав комок в горле.

– Вот именно, нашли.

– Что не так?

– Большую-большую неприятность.

– Рак?

– Простаты.

– В какой стадии?

– Во второй, – ответил Сэмми. – Если верить врачу, мне еще повезло, что мне сломали колено: они вовремя заметили. Еще немного, и начались бы метастазы.

– Когда они приступят к химиотерапии?

– Через две недели, – сказал Сэмми и выключил работавший без звука телевизор. – Сначала они должны вставить мне в коленку стержень, подождать, пока заживет, а потом уж начнут. По правде, мне боязно. Вы сами видите – я не в лучшей форме.

Валентайн не знал, что сказать, поэтому промолчал. Оглядев палату, он не заметил никаких признаков того, что у Сэмми, кроме него, были и другие посетители. Он хорошо понимал состояние Сэмми – в конце концов, они были почти ровесниками. Живешь себе, живешь, и вдруг в один прекрасный день доктор выносит тебе смертный приговор. Ужасно, но еще ужасней – когда приходится переживать это в одиночку.

– Вы позволите мне кое-что вам предложить? – спросил Валентайн. Сэмми кивнул, и он продолжал: – У моей жены был рак груди, запущенный. И в больнице ей попался один замечательный врач. Он убедил жену в том, что исход лечения зависит во многом от ее собственного отношения к болезни. Поэтому Лоис принялась строить планы на будущее – что она станет делать после того, как пройдет курс химиотерапии. Ну, вроде того, чтобы записаться на какие-то курсы или отправиться в путешествие.

– Хотите сказать, что мне надо бы планировать будущую жизнь?

– Почему бы нет?

– И что я буду делать? Жарить бургеры? Я видел пенсионеров, что работают в «Макдоналдсе». Нет уж, увольте.

– Я мог бы найти вам работу на плавучем казино во Флориде, – предложил Валентайн. – Отплывают в полдень, возвращаются вечером, бесплатный буфет и все такое прочее. За две сотни в день будете наблюдать, как пьяные туристы теряют деньги.

– Звучит заманчиво. А почему вы сами на такую работу не пошли?

– У меня морская болезнь.

– Спасибо. Я об этом подумаю.

– У меня к вам пара вопросов. – Валентайн сел поближе к постели и слегка понизил голос: – За Фонтэйном охотится еще один тип. Абсолютно ненормальный. У него патологически маленькие руки – я такого никогда не видел.

– А, это Ручонки Скарпи, – сказал Сэмми. – Ни под каким видом не советую вам с ним сталкиваться. Ходят слухи, что после того, как он убрал Фонтану, владельцы казино устроили вечеринку в его честь.

– И вы полагаете, они могли нанять его заново, как только пошли слухи, что Сонни жив?

– Вполне вероятно.

– А Ник тоже входил в эту группу?

– Нет, – уверенно ответил Сэмми. – Самое ужасное, что может сделать Ник, – это приказать переломать кому-то ноги. Ник относится к человеческой жизни с уважением.

– А теперь мой второй вопрос, – сказал Валентайн. – Уайли – насколько он надежен?

Сэмми сурово глянул на него:

– Уайли? Это вы о чем?

– У Фонтэйна есть свой человек в «Акрополе». И если я намерен поймать этого урода, мне тоже нужен свой человек среди работников.

– И вы боитесь, как бы ваш человек не оказался одновременно и человеком Фонтэйна?

– Точно.

– Что ж… Уайли вы можете доверять. Он, конечно, умом не блещет, но парень честный. Только не рассказывайте ему слишком много, а то он обязательно что-нибудь напутает.

Валентайн встал:

– Спасибо. Мне пора.

– Вы сказали, что там бесплатный буфет. А еда какая?

– В основном всякая морская живность. Омары, креветки, каменные крабы, когда сезон. Вы когда-нибудь пробовали каменных крабов? Это просто потрясающе. Знаете, что они с ними делают? Когда выловят, отрывают одну клешню, а потом снова бросают краба в море. Там и ростбиф подают. Ну, и, конечно, десерты: эклеры, мороженое, шоколадный торт.

– А бар у них имеется?

– Да весь корабль – это бар, – заверил его Валентайн.

– И сигары курить разрешают?

– Все время. Сигары – они особенно на таких кораблях приветствуются. Их все там курят, даже дамы.

– Какой ужас, – опечалился Сэмми. – А вы не забыли сигару для меня?

Валентайн чуть не хлопнул себя по лбу. Ну что такое с ним творится! Столько всего наобещал за эти два дня и обо всем забыл. Он принялся многословно извиняться.

– Тогда в следующий раз принесите, – сказал Сэмми.

В дверях Валентайн остановился:

– Хотите, я позвоню парню, владельцу корабля? Я его хорошо знаю.

– Нет, сначала мне надо справиться с моим раком.

– Строить планы никогда не поздно.

Сэмми улыбнулся, показав пожелтевшие от многолетнего курения и небрежного обращения зубы. В глазах его загорелся огонек.

– Дайте мне еще немного подумать, – попросил он.

В вестибюле Валентайн бросил четвертак в таксофон и набрал основной номер «Акрополя». Механический голос произнес: «Опустите еще десять центов, пожалуйста».

Он принялся рыться по карманам в поисках мелочи. С каких это пор местные звонки стали стоить тридцать пять центов? И вообще, какова себестоимость звонка – даже со всей этой навороченной оптоволоконной связью, спутниками и прочим? Да наверняка не больше пятака – как в далеком детстве. Все остальное мы платим за рекламу. Однако он послушно опустил в щель еще десять центов.

Оператор соединил Валентайна с его номером, и он прослушал голосовую почту. Хотя он теперь официально в отеле не числился, Роксана по его просьбе договорилась с телефонистками, чтобы звонки от Мейбл переводили на его номер: она наверняка снова постарается с ним связаться. Его ожидали три сообщения, и он набрал код, чтобы прослушать.

«Привет, Тони, – раздался голос Мейбл. – Наверное, ты не получил моего первого сообщения, потому что я пока еще здесь, в одной камере с больной СПИДом проституткой и мексиканкой, которая насмерть заколола своего любовника».

Валентайн прислонился лбом к холодной больничной стене. Капитан полиции Клируотера обещал ему, что переведет Мейбл в приличную камеру… Неужто обещание уже ничего не стоит?

«Но есть и хорошая новость: судья, похоже, выздоравливает, – продолжала она. – Не то чтобы я желала ему зла, но он все равно не имел права так со мной разговаривать. Во всяком случае, паралич его все-таки не разбил, а значит, Господь услышал мои молитвы».

Мейбл молилась за здравие судьи! Валентайн поймал себя на том, что улыбается, – несмотря ни на что.

«Что ж, пару деньков я еще здесь вытерплю, а потом сбегу! Ха-ха! А если серьезно, то здесь довольно худо. Еда ужасная, и спать я совершенно не могу. Наверное, потому это и зовется тюрьмой. Надеюсь, что хоть у тебя все в порядке. Пока, Тони».

В трубке раздались гудки. Валентайн глянул на часы: Джерри скоро прилетит во Флориду, и у Мейбл все наладится. Он включил второе сообщение:

«Папа… Это я… Джерри. Слушай, я попал в беду».

Валентайн заткнул второе ухо – из музыкального автомата, стоявшего в вестибюле, полились звуки: «Роллинг Стоунз» пели «Женщины из бара», и голос сына был едва слышен.

«Телефонистка ответила, что ты уже выписался, но потом я перезвонил и поговорил с Роксаной, и она сказала, что ты все еще там. Во всяком случае, я на это надеюсь, потому что меня преследуют два типа из мафии».

– Святый Боже, – сказал Валентайн в трубку.

«Я зашел в бар за наличностью, а они меня там уже ждали. Я спросил, что им надо, и они сказали, что это как-то связано с тобой. Я швырнул в них стол и удрал через заднюю дверь. Эти парни вели себя так, словно собирались меня убить».

Валентайн крепко сжимал трубку, сердце его готово было выпрыгнуть из груди.

«Из-за этого я опоздал на свой рейс. Извини меня за то, что случилось с Мейбл, но мне надо думать о том, как спасать свою шкуру. Уверен, ты все поймешь. Я направляюсь в Атлантик-Сити, спрячусь там. Оттуда позвоню».

Валентайн снова прослушал сообщение: Джерри был явно напуган. Он закрыл глаза и произнес про себя молитву за спасение сына, а затем включил последнее сообщение:

«Эй, Тони, – Ник старался перекричать вой сирен. – Срочно приезжайте. Кто-то пытался спалить мой дом».

Когда Валентайн прибыл к закопченному дворцу, который Ник называл своим домом, пожарные машины уже уехали. Через лужайку пролегли глубокие колеи, оставленные тяжелой техникой, все посадки были уничтожены. Он припарковался позади «Кадиллака», принадлежавшего Нику, вылез из машины и огляделся. Когда-то это место было не лишено своеобразного, пусть и безвкусного, шарма. Сейчас от прежней роскоши не осталось и следа.

Портик с колоннами был покрыт копотью, и, прежде чем войти в дом, Валентайн тщательно вытер ноги о коврик. В вестибюле он застал Ника. Тот яростно спорил со страховщиком, который объяснял, почему страховая компания не может сразу же выписать чек на возмещение ущерба: сначала все должен осмотреть следователь пожарного департамента. Он составит отчет, и если это не поджог, то страховку выплатят.

– Но это же явный поджог! – кричал Ник. – Она попыталась сжечь дом. Жеребец и Кроха ее видели. Правда, ребята?

Бывшие футбольные звезды сидели подле фаллосоподобного бара в гостиной. У Жеребца была повреждена рука, на щеке Крохи красовались царапины. Оба согласно кивнули, а затем, пристыженные, снова уставились в пол.

– Какие еще доказательства нужны? – воскликнул Ник.

Страховщик беззастенчиво глянул на часы и нетерпеливо ответил:

– Я имел в виду намеренный поджог, мистер Никокрополис. Если следователь придет к выводу, что это мисс Соломон устроила пожар, тогда ваше заявление подпадает под статью о вандализме, а на подобный случай вы застрахованы. Но пока такого заключения нет, я ничего не могу сделать, разве только снять вам номер в отеле.

– Снять номер? Да отель мне принадлежит, болван!

– Мистер Никокрополис, мне нужно немного времени, чтобы все уладить.

– Сколько это – немного?

– Три-четыре дня.

– И это, по-вашему, немного?

– На то, чтобы составить исковое заявление, – да.

– Ой, скройтесь с моих глаз! – И Ник взмахнул рукой, словно отпуская страховщика. Затем, повернувшись к Валентайну, спросил: – А вас где черти носили?

Страховщик, однако, не двинулся с места. Медленно-медленно он снял с носа очки и засунул в нагрудный карман рубашки. Валентайн понял, что страховщик собирается сделать сейчас что-то по-настоящему глупое. Он тронул его за рукав.

– Не надо, – вполголоса произнес Валентайн.

Страховщик искоса глянул на него, не понимая, то ли этот старикан ему угрожает, то ли дает добрый совет.

– Вы на него работаете? – спросил страховщик.

– Назовем это частичной занятостью, – ответил Валентайн.

– Ужасно, – сказал страховщик и вышел из дома.

Ник направился к бару, где возложил руки на плечи Жеребца и Крохи. Они по-прежнему сверлили глазами пол.

– Сколько я вам плачу, мальчики? – осведомился Ник.

– Сорок тысяч, – ответил Жеребец.

– И мне столько же, – сказал Кроха.

– И за что же?

Взяв из бара бутылку безалкогольного пива, Ник сказал:

– Подумайте об этом хорошенько.

Затем в сопровождении Валентайна направился в свои личные апартаменты. Сам дом не очень пострадал – в отличие от комнат Ника. Дверь в спальню превратилась в щепки – пожарные были вынуждены разбить ее топориками. Ник в ярости отшвырнул их ногой.

– Когда Жеребец и Кроха попытались ее выпереть отсюда, Шерри пришла в ярость, – пояснил он. – Заперлась в спальне и принялась кромсать мою одежду. Просто как взбесившийся ребенок. А потом нашла альбом, в котором у меня фотографии всех моих телок. Ну, тут ее совсем накрыло…

Валентайн огляделся – альбом лежал в углу. Именно с него пожар и начался – как шел огонь, проследить было нетрудно. С альбома он перекинулся на шторы, потом по потолку добрался до гардеробной Ника – все его костюмы из акульей кожи и шелковые рубашки сплавились в огромный ком. Стены в гардеробной выгорели совсем, и через них был виден задний двор.

Альбом был все еще теплым. То, что полицейские не забрали его в качестве вещественного доказательства, говорило о многом. Валентайн содрал обложку, и его взгляду предстало подкопченное собрание подружек Ника в соблазнительных позах. Валентайн с удивлением узнал несколько лиц сотрудниц отеля.

– Вы снимали своих женщин обнаженными? – спросил он.

– Естественно. Память-то у меня ни к черту, и я решил, что лучше уж вести что-то вроде фотодневника.

– А они не возражали?

– Им это нравится.

– Шутите!

– Вовсе нет! Они даже просят меня снимать так, чтобы были видны лица. Ну, чтобы я потом мог их узнавать. – И Ник захихикал.

– Быть такого не может.

– А вы что, никогда свою старушку голой не снимали?

Валентайн покачал головой. Посмей он предложить Лоис такое, она бы убила его на месте.

– Не стоило вам связываться с женщинами, которые у вас работают, да еще в таком количестве.

– Ой, Бога ради! Только не надо читать мне нотации, ладно? И не надо учить меня жить! Тоже, праведник нашелся!

Валентайн почувствовал, как внутри у него что-то словно оборвалось. Страховщик прав: ужасно, что ему приходится работать на такого урода. Достав бумажник, Валентайн вынул две тысячи аванса и швырнул Нику.

– Что это вы задумали?

– Я увольняюсь, – сказал Валентайн.

– Что-что?!

– Вы слышали.

– Но вы не можете бросить меня вот так! Вы мне нужны!

– Вы сами искали неприятности себе на голову, – сказал Валентайн. – И теперь получили по заслугам.

Подвижная физиономия Ника превратилась в камень. Он вытащил из нагрудного кармана сигару и принялся яростно ее жевать.

– У вас что, день сегодня не заладился?

– А вот хамить не надо. Да, у меня тоже могут быть свои проблемы.

Ник смутился – что такое проблемы, он понимал слишком хорошо. И в бессердечности его упрекнуть тоже никто не мог. Он подобрал с пола деньги, обтер их о штаны и протянул Валентайну.

– Вы победили.

– О чем это вы? – спросил Валентайн.

– Ну, в смысле, что я прошу прощения. Валентайн снова положил деньги в бумажник.

– Я все равно увольняюсь, – сказал он.

– Но…

– Вы наняли меня разыскать Фонтэйна, я сделал это, теперь мне пора уезжать.

– Но вы не нашли Нолу…

Валентайн пожал плечами. Сын значил для него куда больше, чем Нола Бриггс, да и Мейбл тоже нуждалась в его помощи, и их он не променял бы на все золото мира. По пути к Нику он думал, что хорошо бы отправиться в круиз вместе с ними, и мысль эта привлекала его все больше.

– Вот увидите, сама объявится, – сказал Валентайн.

Грустный Ник плюхнулся на водяной матрас, который, казалось, огонь пощадил. И из-под его тщедушного тельца под самый потолок взметнулись фонтаны.

– Сучка! – заорал он.

Валентайн принес из ванной полотенца и попытался как-то обсушить своего бывшего работодателя. К концу этой процедуры Ник воспрянул духом и даже рассказал об одной из своих бывших, которая пыталась переехать его машиной. Ник обладал уникальной способностью портить отношения с женщинами, и эта его черта была Валентайну – в отличие от всех остальных – даже симпатична.

– Слушайте, – заявил Ник, устраиваясь на безобразной кушетке в форме сердца. – Предлагаю вам сделку.

– Какую еще сделку?

– Вы сами мне сказали, что если Фонтэйн попытается меня еще раз ободрать, он сделает это Сегодня.

– Да, я так думаю.

– Сейчас, без Сэмми, я полностью уязвим. Понаблюдайте сегодня в казино, и я заплачу вам пять тысяч.

– Ник, мне надо ехать.

– Но это всего лишь на одну ночь!

– Извините, не могу, – сказал Валентайн.

Ник в задумчивости пожевал сигару, потом спросил:

– Вы уже заказали билет на самолет?

Вот об этом Валентайн как-то не подумал. Он отрицательно покачал головой. Вытащив сотовый телефон, Ник сказал:

– Спорим на сто долларов, что билетов нет.

Воспользовавшись любезно предложенной ему трубкой, Валентайн обзвонил несколько агентств: билеты нашлись только на завтрашний вечер. Он и забыл, что Лас-Вегас – настоящий проходной двор, сюда прилетает и отсюда улетает народа больше, чем в любом другом аэропорте мира.

– Я для своих нужд нанимаю частный самолет, – сказал Ник. – Он вам нужен – вы его получите.

– И за сколько времени надо их предупреждать?

– За двенадцать часов.

Валентайн глянул на часы: около трех пополудни. Если раньше всего выбраться из города можно только самолетом Ника, значит, Джерри и Мейбл придется с этим смириться. Да и ему самому тоже.

Ник дотронулся до его руки:

– Что скажете? Договорились?

– Хорошо, – пробурчал Валентайн.

Ник двинул его кулаком в плечо, скрепляя соглашение.

Они прошли через дыру, образовавшуюся в стене гардеробной, и, стоя на заднем дворе, обозревали разруху. Расположенная у бассейна копия «Давида» Микеланджело подверглась кастрации каким-то острым предметом. Ник нашел в траве каменный пенис и спрятал его в карман.

– Полагаю, вам сегодня следует принять в казино особые меры безопасности, – сказал Валентайн.

Ник уставился на него:

– Какие такие особые меры?

– Пусть Уайли соберет всех охранников из всех смен, но не пускает их в зал, пока там не будет много народа. Так им будет легче смешаться с толпой.

– Хорошо, – согласился Ник.

– И пусть те, кто наблюдает за мониторами, меняются почаще. Особенно это касается смены, которая заканчивает в полночь. Смените их на час раньше.

– Зачем?

– Большинство мошенничеств совершается в казино во время пересменок. Одни уходят, другие приходят, внимание отвлекается, пусть на какие-то мгновения, но мониторы остаются без присмотра. Фонтэйн это хорошо знает.

– Получается, вы уже все продумали, не так ли?

Валентайн кивнул. Он знал, как рассуждают такие, как Фрэнк Фонтэйн, – правда, до сих пор особой пользы ему это знание не приносило.

– Ну а что с Нолой?

– Ник, я вам уже говорил: она тоже замешана. Ник с несчастным видом покачал головой:

– Вы твердо уверены?

– На все сто положительных процентов.

Ник совсем опечалился. Он вытащил из кармана каменный пенис и принялся его разглядывать. Судя по всему, этот предмет мог служить метафорой всей его жизни: быстрое, решительное начало и медленное, неуклонное угасание вплоть до полного бессилия.

23

Оставив Жеребца и Кроху сторожить обесчещенный дворец, Ник усадил Валентайна в свою машину и, проехав примерно квартал, остановился у соседских ворот. Нажал на кнопку, въехал на территорию поместья и припарковался в тени элегантного тюдоровского особняка. Позади дома, на вертолетной площадке, стоял сверкающий «Сикорский», возле которого их поджидал элегантный светловолосый пилот в солнцезащитных очках «Рэй-Бэн».

– Мы сейчас по Стрипу в машине никак не проедем, – пояснил Ник. – Слишком много туристов. Можно добраться только воздухом.

Пока они шли к вертолету, Валентайн заметил лежащего на полотенце у бассейна лысого крупного мужчину. Соблазнительная мисс в красных стрингах склонилась над ним и делала массаж. Ник присвистнул, женщина подняла голову и посмотрела на них. Мужчина молча отвернулся.

– А это кто? – спросил Валентайн.

– Один модный хирург, – ответил Ник. – Однажды проиграл в крэпс в моем казино сто тысяч. Выяснилось, что он по уши в долгах и расплатиться никак не может. Конечно, я мог забрать у него за долги вот этот домик, но я рассудил иначе – все-таки сосед. И позволил ему отрабатывать долг. Его садовник следит и за моей лужайкой, я могу, когда понадобится, пользоваться его вертолетом, а также его женой, когда он в командировках.

– Вы шутите, – сказал Валентайн.

– Вовсе нет: каждый трах – и его долг уменьшается на штуку, – и Ник подмигнул.

– Надеюсь, что ей-то вы ключей от своего дома не давали.

– Хватит подкалывать.

Ник обменялся крепким рукопожатием с ухмыляющимся пилотом по имени Кен. Они пристегнулись, надели наушники, и Кен направился к Стрипу – сверху казино казались сверкающими каменьями из пиратского сундука. Валентайн летал вертолетом не впервые и знал, что разглядывать какие-либо объекты на земле дольше нескольких секунд нельзя – вывернет наизнанку. Так что он закрыл глаза и привалился к двери.

– Хочу показать кое-что моему другу, – сказал Ник. – Как ты думаешь, твой босс станет возражать, если мы немного отклонимся в сторону?

Кен в ответ лишь громко заржал.

Через несколько минут Кен приземлился на северной стороне города – когда-то здесь была парковка для домов на колесах. Валентайн вылез из машины и проследовал за Ником по пыльной дороге. На обочинах стояли полуразвалившиеся трейлеры. Откуда-то вышел мексиканец – он был без рубашки, и его сопровождал рычащий пес. Мексиканец уставился на них, но не сказал ни слова.

Они шли вдоль заброшенного трейлерного городка примерно с полмили, потом дорога уперлась в кладбище, явно бедняцкое. Захоронения располагались как попало, памятников не было вовсе; последнее пристанище тех, чья жизнь кончилась еще при жизни. Ник быстро шел по петляющей тропинке, Валентайн семенил следом, боясь наступить на чью-нибудь могилу.

В дальнем углу оказалась совсем особенная, не похожая на другие могила – с ухоженной лужайкой, с надгробным камнем. Ник встал на колени, перекрестился и пробормотал молитву. Валентайн тоже перекрестился и, сощурившись, постарался прочесть надпись на камне:

Джеймс «Грек» Дандалос

6.04.1910-9.12.1994

Старайся, и не бойся перестараться

– Мой наставник, – пояснил Ник и достал из кармана черную стодолларовую фишку. – Я приехал сюда в шестьдесят пятом, и Грек сразу же взял меня под крыло. Он был настоящим игроком, лучшим игроком на свете. Однажды мы с ним выиграли в крэпс сорок тысяч. Пошли, купили себе автомобиль и решили: раз уж везет, надо продолжить игру. Проиграли все до цента, а потом разбили к черту машину. Это был лучший урок, который я в жизни когда-либо получал.

Ник выкопал ямку, засунул туда фишку, тщательно заровнял землю.

– Я тогда сказал Греку, что никакому игроку в конечном счете выиграть не удается – казино все равно получит свое. А он засмеялся и ответил, что единственный способ сделать деньги в казино – это стать его хозяином.

– И вы купили казино.

– Как только смог наскрести достаточно денег.

– Наверное, он вконец разорился, если его похоронили здесь.

– Четыре миллиона долга, не считая того, что он задолжал мне. – Ник встал и отряхнул колени. – Умер он в полной безвестности. Даже я об этом не знал, потом только разыскал могилу.

– Как вы полагаете, сколько он проиграл за всю свою жизнь?

– Тридцать, может, сорок миллионов – наверное, столько прошло через его руки, – усмехнулся Ник.

– Да уж, такой игрок был достоин более пышных похорон.

– Грек жил с размахом, а умер скромно, – с нежностью произнес Ник. – Думаю, пышные похороны ему были не по нраву.

Спустя десять минут вертолет доставил их на стоянку у «Миража», которой пользовались и другие казино на Стрипе. Ник когда-то заявил, что ноги его в казино-конкуренте не будет, поэтому им пришлось обходить вокруг всего огромного строения. Путь был долгим, и когда они подошли наконец к «Акрополю», пот с обоих тек ручьями.

– Вы только поглядите, сколько народу! – обрадовался Ник.

Двери были широко распахнуты, поскольку очередь желавших помериться силами с Одноруким Билли тянулась на улицу. Ник, словно политик во время предвыборной кампании, принялся пожимать руки и похлопывать по плечу туристов, раздавая им талоны на бесплатную еду. Туристы сияли от радости, и Ник с Валентайном вошли в казино под гром аплодисментов.

Внутри творилось черт знает что: шум, огни, радостные вопли, сопровождающие выигрышную комбинацию костей или выигрышную карту. В металлические поддоны с грохотом сыплются серебряные доллары, какой-то тип в бейсбольной шапочке только что выиграл в покер двадцать тысяч – вот она, наглядная демонстрация взлетов и падений, пойманной за хвост удачи и банкротств. Ника просто распирало от гордости.

– Нет, вы только поглядите, что творится! – воскликнул он, когда за ними закрылись двери лифта. – Бой за звание чемпиона – лучший способ заставить людей раскошелиться. Сегодня ночью мы сделаем миллиона два, а то и три! Легко!

На это и Фонтэйн рассчитывает, думал Валентайн, пока лифт мчал их на двенадцатый этаж. Блеск таких больших денег ослепляет – для грабителя лучшей ситуации не сыскать.

Войдя в номер, Ник сразу же вызвал Уайли. Питбосс выглядел измученным и каким-то помятым – словно спал в одежде. Севшим от усталости голосом он зачитал данные о доходах:

С полудня мы сделали на блэкджеке пятьсот тысяч, триста восемьдесят на игровых автоматах, восемьдесят пять на рулетке, шестьдесят на пай гау^[37] и пятьдесят на крэпсе.

– А как дела у Однорукого Билли? – осведомился Ник. Он развалился в кресле и посасывал безалкогольное пиво.

– Нам уже дважды приходилось выгребать из него монеты, – ответил Уайли.

– Великолепно! Послушай, Тони хочет ввести дополнительные меры безопасности на сегодня – на случай, если Фонтэйн сунет сюда свой нос.

Валентайн пояснил Уайли, что он задумал. Усталость с пит-босса как рукой сняло: он почуял запах добычи.

– И вы думаете, нам удастся его прихватить? – с надеждой спросил он.

– Только если ты будешь все время настороже, – ответил Ник.

Плечи Уайли поникли вновь: его придавил непомерный груз ответственности. Он извинился и отправился в ванную. Вышел он оттуда с причесанными на пробор волосами и повязанным наново галстуком.

– Пока я на посту, никто не посмеет нас обчистить, – заявил он.

Ник проводил Уайли к двери:

– Мы с Тони отправляемся на бой. Если заметишь что-то странное, сразу же звони мне на сотовый.

– Да, сэр.

– Я на тебя надеюсь.

– Я вас не подведу, – решительно произнес питбосс.

– Иди и заработай мне денежки, – напутствовал его Ник.

Огонек на автоответчике в номере Валентайна мигал без остановки.

Однако сообщение было лишь одно – от Джерри.

«Привет, пап. Просто информирую, как дела. Я все еще в Нью-Йорке. Эти типы подбили мою машину на дороге в аэропорт, так что пришлось свернуть и оставить ее в гараже возле здания ООН. Думал позвать полицию, но с моим прошлым… Ну, ты понимаешь…»

– Еще бы, – сказал Валентайн автоответчику.

«Я связался с Писунчиком, велел ему закрыть бар, так что видишь, твое желание исполнилось: больше никаких подпольных ставок. Ха-ха. В общем, минут через двадцать за мной заедет Иоланда, и мы двинемся в Джерси. Когда устроюсь, позвоню, скажу, как со мной связываться. И, пап, еще раз прости меня за Мейбл. Я все думаю, как она там, в тюрьме… Это меня просто терзает».

Джерри посочувствовал Мейбл! Вот это прогресс: Валентайн не помнил случая, чтобы его сыну было жаль кого-то, кроме себя самого.

«И еще, пап. Раньше я в такой ситуации был бы ужасно на тебя зол, но я не обижаюсь. Что было, то прошло… Я начал понимать, что испытывал ты, когда у тебя из-за меня возникали всякие проблемы. Я тебя теперь лучше понимаю. В общем, позвоню».

Голос Джерри умолк. Валентайн подумал было проиграть запись еще раз, чтобы услышать, как Джерри занимается самобичеванием, но отказался от этой идеи. Ему и одного раза было вполне достаточно. И он стер запись.