Stepart
Другая сторона озера
– Ты извини нас за весь этот балаган. Но так было нужно, чтобы ты преодолел барьер и переместился вслед за нами. Мы тут никто, никому не родственники и не мужья с жёнами. Мы свободные люди, увлечённые неизвестным вокруг нас. Позже мы расскажем тебе больше, а пока знай, что мы собрались тут, чтобы пробиться на ту сторону. И тебе, как и нам, повезло быть свидетелем того, что это реально. Это только первые шаги, и я уверен, что это только начало. Не знаю, что будет дальше, но мы планируем отдаться этому полностью и надеемся, что ты пойдёшь с нами, – Димыч посмотрел мне в глаза, я посмотрел ему в ответ и улыбнулся.
– Я так и думал! – весело сказал Димыч и выбравшись из сугроба, мы пошли в дом пить чай, после которого меня опять очень быстро разморило, и я отправился на второй этаж в свою новую спальню. Когда я собирался завалиться в постель, в комнату поднялся Димыч:
– Саша, утром мы должны вернуться к своим ролям. Ты будешь приезжим другом хозяина, писателем. А мы будем теми, кого ты увидел в первый раз. Такие обстоятельства, что нам нужно играть свои роли для успеха дела. Я всё тебе объясню, но чуть позже. А пока просто подыгрывай нам. Так нужно, поверь.
Я хотел спросить, зачем весь этот цирк, но Димыч попросил немного подождать. Я понял, что лучше и правда пока оставить всё, как есть и не усложнять и без того непонятную ситуацию, в которой я оказался. Я был уверен, что новые ответы приведут к ещё большему количеству вопросов. А в данный момент меня, как ни странно, мало что заботило по-настоящему. Впервые за долгое время я ложился спать в предвкушении следующего дня.
22.12
Новый Год
Спал я крепко, глубоким сном. Проснулся только от того, что жутко хотелось в туалет, благо что в спальне был санузел с душем и туалетом. Посетив его, я улёгся обратно в кровать, поскольку за окном было по-прежнему темно, и проспал по ощущениям всего ничего. Как ни странно, в теле были упругость и бодрость, которых я не чувствовал очень давно и не давала о себе знать привычная щемящая боль в груди. Я даже встал и потянулся всем телом, чтобы обнаружить усталость, но тело хоть и было несколько скованным после сна, никаких признаков усталости или боли не подавало. И тут меня осенило: мне не снился сегодня тот чёртов дом, так долго преследовавший меня. И настроение моё было скорее приподнятым, чем подавленным, как обычно после сна. Я вспомнил, что и ночью до этого я спал без сновидений и тоже выспался. Я улыбнулся. Мне стало даже боязно от своего открытия. Точнее, я побоялся спугнуть своё новое настроение и состояние.
В комнате было прохладно, и я с удовольствием вернулся под тёплое одеяло, надеясь ещё поспать. Некоторое время я дремал, но глубоко заснуть не получалось. Немного поворочавшись, я понял, что мне очень хочется пить. Воду я забыл с собой взять, но пить из-под крана в уборной не решился. Спал я в термобелье, в нём и пошёл вниз. «Если вдруг кого и встречу внизу, – думал я, – то будет не особо стыдно». В голове начали всплывать обрывки только что снившегося сна, оказывается, что мне всё-таки что-то снилось, это было что-то занимательное, связанное с Наташей. Спускаясь по тёмной лестнице, я всё лучше и лучше вспоминал детали сна. В голове промелькнула мысль, что если не спугнуть сонный настрой, то возможно, я вернусь к прерванному сну. С полузакрытыми глазами я нырнул в гостиную и уже собирался повернуть к кухонной зоне, как боковым зрением заметил нечто, что заставило меня захотеть провалиться сквозь землю – за столом у камина сидели люди, причём их было много. Прикрытыми глазами я разглядел Витю и ещё каких-то двух пожилых женщин, сидевших на стульях рядом. Я уже слишком долго стоял спиной к собравшимся, и они почему-то молчали. Было похоже, что я отвлёк их от общения своим топотом по лестнице, погружённый в свои сонные мысли. Я подтянул штаны и решил сделать вид, что никого не заметил, но тут раздался оглушительный смех Димыча. После чего громогласно, опять в своей гусарской манере он произнёс:
– Я же говорил вам, дамы и господа, что наш друг-писатель до ужаса эксцентричен.
Несколько человек рассмеялись. Среди смеявшихся была и Наташа. Я собрался с духом и развернулся к столу, за которым сидели несколько уже знакомых мне человек: Наташа, Витя и Вадим. Ещё нескольких человек я видел впервые: две пожилые дамы сидели на стульях у окна и изучающе смотрели на меня. Напротив них в деревянном кресле у самого края стола, возле камина, сидел старик с длинной седой бородой. Он смотрел на огонь и будто вообще не интересовался тем, что происходит вокруг. Витя с Вадимом сидели рядом. Витя что-то негромко рассказывал Вадиму, и оба косились на меня. Наташа сидела сразу за ними. Поймав мой взгляд, она подмигнула мне и указала на Димыча. Я понял, что он мне сейчас что-то скажет. Подойдя поближе, Димыч приобнял меня за плечи и негромко сказал:
– Не забыл, как мы условились? Играем свои роли. Это очень важно.
– Димыч, что происходит? Я чувствую себя идиотом, – прошептал я. Димыч еле удержался от смеха и негромко ответил:
– Ты проспал весь день. А сегодня наш местный Новый год. У нас гости. Уже почти все в сборе.
– Тогда какого хрена ты меня не разбудил и не предупредил?
– Я как раз собирался. Хотел, чтобы ты отоспался после вчерашнего.
Тут на меня накатили воспоминания прошлой ночи. Димыч это явно понял и умоляющим тоном произнёс:
– Не забывай, вопросы позже. Сегодня Новый год.
Я опять посмотрел на сидящих за столом и спрятался за Димыча, стараясь прикрыть свой нелепый вид. Димыч начал спасать ситуацию:
– Дорогие гости, Александр был занят своей рукописью всю ночь и весь день, и не заметил, как пролетело время, – сказал он и отстранился так, чтобы меня стало видно всем. И мне ничего не оставалось, как начать подыгрывать.
– Да, я заснул прямо за столом, – невозмутимо сказал я. – Начинайте без меня, а я пока переоденусь.
Я собрался устремиться от присутствующих к себе наверх, но Димыч с силой ухватил меня за локоть и потащил к столу:
– Ничего страшного, мы здесь все люди свойские, и нас не смутить вашим нарядом.
Не желая привлекать к себе ещё больше внимания, я последовал к столу, надеясь ускользнуть, как только все потеряют ко мне интерес. Подойдя к собравшимся, я понял, что все одеты по-праздничному, что привело меня в смятение. Женщины были в вечерних платьях, что в подобной глуши было чем-то из ряда вон выходящим, а мужчины были в рубашках и брюках. Димыч, правда, был в чёрной водолазке, но она тоже смотрелась очень даже празднично. Но хуже всего было то, что Димыч усадил меня на огромный деревянный стул во главе стола и предложил первым говорить тост. Все собравшиеся уставились на меня, а Димыч сунул мне в руку бокал шампанского. Сгорая от стыда, я встал и поправил термомайку у воротника. Потом набрал воздуха в лёгкие и произнёс:
– Мы ещё не все тут представлены, но кое-кого я уже знаю, и это знакомство меня бесконечно вдохновляет.
Я старался смотреть поверх голов, но мой взгляд скользнул-таки на одну из пожилых дам с платком на плечах, и я понял, что она смотрит куда-то в область моего паха. Она буквально прожигала взглядом мою промежность. Я инстинктивно опустил глаза и увидел, что термоштаны до неприличия обтянули мое хозяйство, которое оказалось как раз чуть выше кромки стола, а складка возле причинного места, которая используется для справления малой нужды, немного оттопырилась, и сидящие сбоку при желании легко могли там что-то разглядеть. Горло моё сдавило, и через неимоверные усилия я выпалил:
– Уверен, что и остальные собравшиеся за этим столом – милейшие люди. Давайте выпьем за уходящий год и пожелаем друг другу всего самого наилучшего.
Залпом выпив стакан пузырящейся жидкости, я практически с размаху опустил его на стол и бегом устремился к входной двери, буквально крича на ходу, что чертовски хочу курить. На слове «курить» проглоченная пузыристая жидкость полезла назад, и я громко рыгнул. Сгорая от стыда, я попробовал сохранить хоть каплю достоинства и перешёл с бега на шаг. Отворив дверь в тёмный коридор предбанника, я шагнул через порог и начал ощупывать стену в поисках выключателя, который никак не хотел находиться. Неожиданно я почувствовал, как кто-то толкнул меня в спину. Раздался голос Димыча, он почти кричал мне в ухо:
– Держись!
По инерции я буквально выбил собой входную дверь и рухнул на крыльцо. Не понимая, что происходит, я упёрся руками в пол крыльца прямо перед ступеньками, по которым чуть не съехал вниз, и испытал ужас, которого не испытывал никогда. Перед моими глазами предстала величественная пустыня. Жёлтый песок излучал слабое свечение, а в воздухе была то ли пыль, то ли какой-то туман. Мне сложно было понять, что это, поскольку органы восприятия работали вкривь и вкось. Внутри было жарко, а от взгляда на песок становилось холодно. Причём именно оттого, что смотришь, а не прикасаешься. В ушах раздавался не то свист, не то гул, а тело стало тяжёлым. Димыч помог мне встать и сказал, что нам нужно пройтись. Его слова доносились будто издалека, хотя он говорил мне в ухо. Одна часть крыльца буквально нависала над обрывом дюны. Аккуратно пройдя на другую сторону крыльца, мы спустились на песок, который в этой части крыльца засыпал ступени до самого верха и побрели в сторону ещё большей дюны, чем та, на которой стоял дом. Путь давался очень трудно, и я начал ощущать усталость. Но когда мы поднялись на соседнюю дюну и оглянулись назад, на то место, откуда пришли, я понял, что это того стоило. Я увидел наш тёмно-серый охотничий дом. Он стоял посреди бескрайней пустыни, и вокруг него летала взвесь песчаной пыли. Где-то на горизонте начинались то ли по-настоящему огромные дюны, то ли горы, разобрать было сложно. Я восхищался картиной, предложенной нам каким-то безумным художником. Она была величественной и пугающе завораживающей, хотелось смотреть и смотреть на этот маленький домик посреди зловещих песков, но Димыч уже тащил меня назад. Вниз по склону идти было ничуть не легче, чем подниматься. Ноги вязли в песке, а сил становилось всё меньше. Дорога назад заняла очень много сил и времени, но наконец мы добрались до крыльца и подошли к двери. Я обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на пустыню, но Димыч потащил меня в дом. Он втолкнул меня в темноту предбанника, отыскал входную дверь, и мы вошли внутрь. Оказавшись в гостиной, я посмотрел в другой конец зала и увидел, что люди за столом давно заняты своими делами, никто не обернулся. К нам подошла Наташа и накинула мне на плечи что-то наподобие стёганого халата из шкуры с гладким мехом тёмно-серого цвета. Он оказался удобным и выглядел вполне себе благородно. Наташа осмотрела нас с ног до головы и кивнула, будто бы поняв, что с нами только что приключилось. А вот мне уже были нужны хоть какие-то ответы. Видимо, Наташа поняла это по моему лицу. Она повела нас к небольшому столику возле кухонной зоны, усадила и предложила пообщаться тут, дабы не привлекать внимание собравшихся. Я сидел и смотрел в окно. Там, в белом свете луны, на сугробах искрились снежинки. Я молчал. Наташа вернулась с чайником на подносе. Димыч негромко произнёс:
– Ну спрашивай, что хотел.
Я злобно посмотрел на него:
– По порядку давай. Что это сейчас было?
– Ты про пустыню? – Димыч пожал плечами, – пустыня. Даже не знаю, что добавить.
Я хотел на него цыкнуть, чтобы он перестал ломать комедию, но в горле пересохло, и я просто прошипел как змея. Димыч удержался от смеха, потом подошёл к старинному холодильнику и вернулся с маленькой бутылочкой минералки, которую я тут же осушил.
– Пей спокойно, а то опять рыгнёшь на весь дом, – подлец старался не смеяться, но давалось ему это тяжело. – Не обижайся. Понимаешь, с этими Вратами всё непросто. Мы уяснили, что они работают как какой-то настраивающий механизм. Они как бы позволяют активировать в нас очень сложные качества, которые способны даже переносить нас в другие миры. Вот, например, сейчас, то, что мы смогли сделать, – это последствия вчерашнего перехода. Твоё тело до конца не отошло от вчерашнего перехода и было готово к новому. И я подловил тебя на смущении, чтобы застать врасплох. Я не понимаю, как это работает, но знаю, что работает. После Врат остаётся запас Настройки, и если правильно подгадать настроение, то можно скакнуть в место типа того, где мы сейчас были. Эта пустыня всегда за входной дверью. Стоит поймать нужный момент, и ты окажешься там. Я открыл это случайно и смог запомнить Настройку на это место. Теперь я могу попадать туда практически когда угодно. Как только я увидел, что ты находишься в подходящем состоянии, решил проверить, смогу ли я и тебя туда затащить.
Я напряжённо смотрел в окно. Димыч примирительным тоном предложил выпить и высказать всё, что у меня накопилось. Не чокаясь, я выпил стопку настойки, закусил соленьями и опять уставился в окно.
– Не дуйся, а лучше сформулируй, что так сильно тебя обидело.
Я был уверен, что сейчас-то меня прорвёт, и я выскажу, как отвратительно его поведение. Однако мысли метнулись в другую сторону и слегка обиженным тоном я произнёс:
– Перед людьми неудобно. Как мне теперь с ними общаться?
Димыч гоготнул, снова подошёл к холодильнику, извлёк из него бутылку настойки голубоватого цвета и вернулся за стол:
– Ты что, думаешь, что тут кому-то есть дело до того, что у тебя из штанов выпирало хозяйство? Или что ты рыгаешь? Витя с Вадиком и не такое откалывают. Бабки на грани безумия – и те давно путают свои фантазии и реальный мир. Дед вообще не замечает ничего, что его не касается. Он живёт внутри себя и являет собой ходячее спокойствие. Ему устройство лодочного мотора с его лодки куда интересней, чем глубины твоей души. И уж точно ему нет дела до того, глупо ли ты выглядишь. Он может общаться, а может и не общаться, для него это неважно. А Наташе, скорее всего, стыдно за меня, что я проделал этот номер с тобой. Так что не о чем тут говорить.
Я пожал плечами:
– Я представлял живущих здесь людей совсем иначе.
– Ну да, я же говорил, что тут необычные места и люди необычные. Да и когда начальство тут раньше бывало, всех приучили себя вести по-человечески. Боролись с русской дикостью по пьяному делу. Даже заставили меня прикупить местным хорошее шмотьё.
– Понятно. А эти женщины не такие уж и старые с виду. Можно сказать, дамы в возрасте. У меня бывали и постарше, мне кажется. Не постарше, может быть, но что-то уже близкое.
Димыч рассмеялся и потряс меня за плечо:
– Нет, таких точно не было. Они живут тут чёрт знает сколько. Я думаю, их такими делает то, что они живут возле Врат. Не знаю, как, но они и правда выглядят далеко не на свои года.
– А этот дед – кто он?
– А это наш сторож. Он в курсе про Врата. И должен тебе признаться, это он рассказал мне об их местонахождении. Хотя я догадывался, что они где-то на этих болотах. Это очень длинная и непростая история. Пока не знаю, с чего начать. Постепенно мы всё тебе расскажем, как есть.
– Значит, Врата нашлись не случайно?
– Не случайно. Но первыми там действительно побывали ребята. И готовы они к этому не были. Прошу тебя, не расспрашивай об этом меня или кого-то ещё сейчас. Тебе пока не до конца доверяют остальные. Подожди немного.
– Да я уже и не знаю, чему верить. Но вы открываете мне что-то личное и важное, поэтому я могу вас понять. А сторож тоже ходит через Врата?
– Ходил. Когда-то очень давно. Он не распространяется на эту тему. Он позвал меня, когда Врата опять ожили. Долгое время камни молчали, а когда запели, он сказал, что нужно их раскопать и отправиться на ту сторону, чтобы проверить, всё ли там в порядке.
– Хм. А что там может быть не в порядке? – озадаченно спросил я.
– Я и сам не понял. Он велел нам патрулировать те места, до которых мы сможем добраться, но пока мы так и не поняли, о чём речь. Он сказал, что, когда что-то пойдёт не так, мы поймём. Но, слава богу, как я и сказал, всё спокойно, и мы просто изучаем тот мир. Вернее, мы только начали это делать.
– Так чего же старик вам не помог там освоиться, если он в курсе всех дел?
– Не знаю. Это было его условие, что мы не посвящаем никого в эту тему и не расспрашиваем его.
– Ну а как же я?
– А что ты? Про тебя нам тоже он сказал, что должен быть шестой человек. Мы хотели кого-то подыскать, но он сказал, что шестой придёт сам, и его не нужно искать. Так и вышло.
– Да, вопросы множатся.
– Не у одного тебя. Пойдём к гостям. Время на разговоры у нас ещё будет.
Я кивнул, застегнул свой новый наряд на все пуговицы, обнаружив, что он приталенный, и мы направились к столу.
Смущения я уже практически не испытывал, да и присутствующие не проявляли ко мне интереса. Две женщины у окна негромко обсуждали, что наконец много снега, и что, даст бог, осадков станет больше и вода начнёт возвращаться в реки. Вадим и Витя налегали на салаты и закуски. Старик по-прежнему грелся у камина, а Наташа с Димычем принесли горячее и напитки. Время закусок я, похоже, пропустил, чему несильно огорчился, поскольку уже очень хотелось съесть что-то существенное. Существенным оказался тушёный кролик и пюре, к которому я добавил квашеной капусты и маринованных огурцов. Наташа предложила попробовать её брусничный морс. Я обожал морсы и с удовольствием подставил большой хрустальный стакан к графину в её руках.
Трапеза выходила очень даже приятной. Одна из дам мило поглядывала на меня, изображая что-то вроде кокетства, а Витя, видимо, принявший накануне, раздухарился и рассказывал какие-то презабавнейшие случаи из своей работы на заводе. Все они были связаны с пьянками за спиной у директора и тем, как ловко Витя и его помощник выходили из этих ситуаций. Истории и впрямь были очень смешные, хотя и заканчивались периодически каким-нибудь членовредительством. Наташа за всеми ухаживала, предлагая попробовать что-то из съестного, а Димыч подливал в опустевшие бокалы и говорил краткие тосты. Неожиданно одна из дам, та, что была в сиреневом платье и накинутом на плечи платке, и чью шею прикрывали струящиеся тёмно-рыжие волосы, обратилась ко мне:
– Александр, а о чём вы пишете? Это художественное произведение, как я понимаю?
Я опять оказался в несколько затруднительном положении, поскольку, во-первых, не был писателем, а во-вторых, хотел бы ответить так же, обратившись к ней по имени, однако имён женщин и старика я уточнить не удосужился. Но в этот раз у меня было два козыря. Первый – я уже не так смущался, как раньше, а второй – я был уже немного пьян и в таком состоянии мог задвигать, что угодно. Например, что нас с Джонни Деппом воспитывал Хантер Томпсон, но я, в отличие от Деппа, застал Хантера в расцвете сил, хоть и фактически был ещё ребёнком. Однако откровенно врать было не с руки, и я решил импровизировать. К своему удивлению, я рассказал правду, которую просто не формулировал для себя прежде. Приврать пришлось совсем немного:
– Знаете, я увлёкся писательством не так давно. Прежде занимался бизнесом, но не получал от этого особого удовольствия. А не так давно вспомнил, что в молодости у меня неплохо выходило писать. Писал я в основном для себя, только пару рассказов отправил в журналы. К моему удивлению, оба были опубликованы. Но это было в юности, и я решил оживить в памяти свои навыки. Достал старые наброски романа и начал ими заниматься. У меня есть друг редактор, однажды он гостил у меня на даче, и я показал ему свои работы. Ему очень понравилось, и он сказал, что я вполне мог бы написать стоящий роман, а он бы довёл его до ума, а потом договорился бы с издательством о публикации. Он даже показал часть моих рукописей издателю, и тот тоже лестно отозвался о них. С того момента я взялся за роман всерьёз, но несмотря на то, что я оставил свою работу и постарался отключиться от прежних забот, городская жизнь так и не дала мне настроиться на творчество. Я ждал момента, когда окажусь вдали от мирской суеты и смогу погрузиться в свою работу. Надеюсь, что уж тут-то у меня всё получится.
Мой монолог, который странным образом сложился в мини-исповедь, был грубейшим образом прерван второй дамой. Она выглядела старше всех. На её лице было много морщин, а волосы практически полностью поседели:
– Ни хера не выйдет, – не глядя на меня, и не отвлекаясь от кроличьей лапки, пренебрежительно выдала она. За столом воцарилась тишина, только Наташа ойкнула да Витя попытался засмеяться, но набитый картошкой рот не позволял. Я опять оказался сбит с толку и введён в замешательство.
– Что не выйдет? – робко поинтересовался я.
– Эта твоя писанина, – как ни в чём не бывало отрезала старуха и продолжила грызть кролика.
– Почему вы так считаете?
– Если бы тебе было, что написать, тебе не помешала бы работа в офисе и выходные с друзьями на даче. Хорошему писателю не помешают снаряды, рвущиеся по краям от мокрого окопа, в котором он сидит второй год.
– Ну, это уж совсем ерунда, – не выдержал я. – Что же это, Есенин и Пушкин тоже в окопах сидели?
– Они не писатели, а поэты. Это не совсем одно и то же, хотя и вокруг них рвались метафорические снаряды, – проворчала седая дама. Хотелось выпалить какую-нибудь грубость этой старухе с её метафорическими снарядами, но я сдержался:
– А что это были за снаряды, не могли бы вы уточнить?
– Снарядов не было, дурья башка, просто они себя не жалели и не пеняли на обстоятельства, как ты. Им, чтобы жопу помыть, нужно было воду из колодца принести и на огне погреть. А твоя трагедия – это пробки, налоги и телефонные звонки по работе в неурочное время. Я уже не говорю про другие сложности, которые их лупили по мордасам каждый день. Те сложности, которые ломают нынешнюю молодёжь в два счёта.
Наташа хотела вмешаться, но Димыч удержал её и усадил обратно. Я опешил от этой тирады и уже как-то жалобно выдавил:
– Ну, воду им носили и грели их люди.
Старуха кинула кость в тарелку и с прищуром посмотрела на меня:
– А ты в метафорах и аллегориях не силён, я смотрю. Причём тут их люди? Хотя и люди им даны были заслуженно, по всей видимости, а вот тебе людей доверять нельзя. Речь о том, что они и с людьми, и без держали себя в таких ежовых рукавицах, что тебе и не снилось.
– Ну какие рукавицы… Они и пьянствовали, и распутствовали, и пускались во все тяжкие. Не сказать, что держали себя.
Старуха махнула в мою сторону рукой и продолжила изливать желчь:
– Дак тебе ещё и не то расскажут. Всегда полно подлецов, которые завидуют. Да и что мне их пьянство и распутство. Это их выбор, понимаешь? Они себя знали и были такими, как есть. Да, были смятения, как и у любого, особенно у молодых, но они каждый раз брали себя в руки и продолжали выполнять свою роль. Ту роль, что им Всевышний уготовил. А роль была в том, чтобы показать, как даже слабое, сомневающееся существо может брать себя в руки и творить прекрасные вещи.
Рыжая дама, сидевшая рядом со старухой, смотрела на меня с любопытством и продолжала кокетничать, улыбаясь мне. Улыбка обнажала её не по возрасту крепкие зубы.
– Ну так от Всевышнего они, судя по многим их поступкам, были далековато, – неуверенно пробубнил я. Старуха привстала и подвинулась в мою сторону:
– А это твоё глупое мнение. Мнение того, кто считает, что Всевышний – простак на облаке. Он по делам судит и по жизни в борьбе, а не по мнению злобных хмырей, не в силах сделать хоть что-то серьёзное в своей жизни.
Тут Наташа не выдержала и всплеснув руками, тихо, но настойчиво произнесла:
– Я требую от вас, Дарья, чтобы вы немедленно прекратили!
«Дарья, вот как зовут эту грымзу», – подумал я. Мне было необходимо реабилитироваться в глазах присутствующих:
– Наташенька, я согласен, что этот разговор по всей видимости не приведёт ни к чему хорошему. Но позвольте тогда мне уж ответить на обвинения, а потом мы перейдём к более приятным темам.
Наташа кивнула. Все внимательно смотрели на меня, только старик продолжал пялиться в огонь.
– Видите ли, Дарья, мы живём несколько в другое время. Слава богу, не рвутся снаряды где ни попадя, и есть электричество с водяными насосами и множеством других полезных вещей. И, в общем-то, в мире жить стало намного легче и комфортнее, благодаря чему у людей и появилась возможность тратить больше времени и сил на творчество и создавать что-то ещё помимо изображений с сюжетами охоты с копьём на оленей. И в наше время, как никогда, появилось много талантливых писателей и деятелей в других областях культуры. И что, возможно, с такими авторитетами, как писатели Золотого века, нашим нынешним российским творцам тягаться сложно, но всё же есть немало примеров… – я запнулся, подбирая примеры. – Возьмём хотя бы Быкова, Прилепина, Акунина, Улицкую, Пелевина. Да даже Сорокин и многие другие – разве они не показывают, что и в наше время есть множество незаурядных творцов?
Пришлось назвать одних из самых популярных писателей, поскольку других я сразу не смог припомнить. Мне показалось, что я произвёл впечатление на всех присутствующих, кроме старика у камина и Вадима у графина. Старуха всплеснула руками и встала:
– Читали мы вашего Сорокина. Жиденькая, вонюченькая и тёпленькая дрисня, – сказала она и направилась к уборной, ворча на ходу: – надо смыть с себя кролика. И ваши душные высказывания.
Выходя из зала, не оборачиваясь к нам, она добавила:
– И ещё празднуем из-за этой важной персоны позже. Тоже мне, ждём, когда барин появится. Ещё и Прилепина записал в странную компанию, – последнее слово таки осталось за старухой, а я пытался понять, неужто она читала названных авторов и даже Сорокина? Тогда я и в самом деле был пойман с поличным. А ещё, выходит, и задержал праздник.
Стараясь разрядить обстановку, Наташа предложила выпить и проводить старый год, где нам, по её словам, надо оставить всякую мелочность и другие неприятные черты наших характеров. Димыч наклонился ко мне и сказал:
– Шикарная бабка, скажи? Любит читать. Привожу ей все новинки.
Я мрачно кивнул:
– Мог бы и предупредить. Да и праздник из-за меня не задерживать.
Димыч улыбнулся:
– Не бери в голову, она всегда такая, и никто не воспринимает её наезды всерьёз. Ты ещё хорошо отделался, хотя она немного и посадила тебя в лужу.
– Да уж, что я могу противопоставить дрисне.
Димыч усмехнулся и громко объявил:
– Дамы и господа, а не послушать ли нам «Венгерский танец» Брамса? Давайте уже настраиваться на возвышенный лад и Новый год, в конце концов.
Он направился к невысокому комоду между книжных полок, на котором под небольшой скатеркой оказался граммофон. Димыч полез в комод и начал перебирать пластинки. Тем временем в зал вернулась старуха. Она будто уже забыла о недавнем неприятном разговоре, как-то совершенно беззаботно подошла к Наташе и попросила налить ей домашнего коньячку, если остался. Наташа ушла за коньяком, а зал наполнила музыка Брамса. Седая дама стала покачиваться, ловя ритм. Меня удивила такая перемена в ней, и я понял, что уже вовсе не сержусь на неё, если только самую малость. Дама смотрела куда-то за меня. Я обернулся и увидел кружащегося в танце Димыча. Его туфли поочерёдно взлетали в воздух, описывая дугу. Руки ловко скользили в воздухе, то прижимаясь к телу, то хлёсткими движениями расходясь в стороны. Он то кружился, то останавливался, делая что-то вроде поклона, и потом, устремляясь за мелодией, оставаясь практически в том же согнутом положении, начинал танцевать только ногами, а тело и руки подключались позже. Зрелище было изумительным. Ах, как я ему завидовал в этот момент! Как мне порой хотелось вот так, в движении, показать свои чувства. Стало немного грустно от того, что бог не наградил меня талантом танцевать или петь.
Наташа вернулась с коньяком и предложила нам с Дарьей выпить за примирение. Я поддержал, а дама то ли хотела поиздеваться надо мной, то ли я и вправду её больше не раздражал, ответила с каким-то вызовом:
– Тогда уж на брудершафт.
Я был удивлён, но отказывать даме выпить на брудершафт было не в моих правилах. Я принял вызов, и мы перекинули руки с бокалами одна через другую. Дама пахла какими-то очень приятными духами, напоминающими детство, чувствовался аромат лаванды и чего-то ещё очень тёплого. Не отрываясь, она смотрела на меня своими пронзительными колкими глазами. Когда мы допили и стали опускать руки, дама ловким движением поставила бокал на стол и придвинувшись ко мне, смачно чмокнула в губы. Потом ловко выскользнула от меня и присоединилась к танцу Димыча. Опешив, я остался стоять на месте. Наташа залилась смехом, а я никак не мог понять этого перевоплощения. Дама, ещё минуту назад казавшаяся мне брюзгливой старухой, теперь как молодая девушка кружилась в танце с Димычем.
Я сел на лавку у стола, а Наташа схватила меня за руку и тоже потащила танцевать. Я был смущён, не понимая, как буду это делать, но Наташу это не заботило, и она начала кружиться вокруг меня. И я как-то незаметно для себя тоже начал двигаться в ритм музыке. Выходило, похоже, коряво. И мой странный наряд норовил запутаться у меня в ногах. «Ну и плевать, – подумал я, – эти люди и так меня уже засмущали, позволю себе хотя бы расслабиться наконец».
Я исполнял нелепые па, а Наташа смеялась и помогала мне с движениями. Музыка смолкла, и Наташа воскликнула:
– Браво!
Мы вернулись к столу, а Димыч сменил пластинку на Рахманинова и тоже присоединился к нам. Я чувствовал прилив благодушия. Предложив поднять бокалы, я встал и сказал:
– Дамы и господа, давайте же выпьем за нас! Я потрясён вами! Вы меня пугаете и вдохновляете!
Я даже не ожидал, что скажу это, и смутился. Но все отреагировали очень тепло и засмеялись. Наташа повторила своё «браво», и все чокнулись. Неожиданно из своего кресла встал старик и тоже потребовал бокал. С некоторым удивлением все посмотрели на него. Лицо старика было сосредоточенным. Одет он был в поношенный, однако всё ещё очень опрятный костюм, а опирался на трость, которая стояла с края у стола.
Димыч тут же поднёс ему бокал с какой-то другой настойкой, которую он налил из графина, стоящего на подоконнике, видимо, зная предпочтения старика. Он тоже чокнулся со всеми. Мы выпили, и старик, указав тростью на часы, сказал:
– Уже недалеко до Нового года, но Нюши с мамой по-прежнему нет. Я думаю, наш гость, как новый старший, должен их позвать.
Все посмотрели на меня. Я удивлённо развёл руками:
– Я старший? Да бросьте вы.
Димыч неодобрительно покачал головой.
– Да и не знаю я, куда идти.
Старик поморщился:
– Тут одна дорожка. Она ведёт или в сторону корпуса, или в сторону домов наших дам. Никак не промахнуться. Нужный дом – первый от нас.
Димыч взял меня под руку:
