Стеклова Анастасия
Птицелюди не летают
– Как видишь, это место проверку не пройдёт, – попыталась отшутиться я.
Анжелика оглядела мой хлам.
– Наступаешь на те же грабли? – спросила гостья. – Тут можно минимум три статьи сходу нашить. За одну книгу Ричарда Докинза тебя бы упекли вслед за твоими родителями.
Я открыла рот, но слова застряли.
– Я навела справки, – уточнила Анжелика, переступая через бардак. – Им повезло: они на поселении, а не в клетке. Пришили им госизмену, когда они попытались тебя оправдать. Года через два выйдут. И я очень надеюсь, что ты кафе хотя бы до этого момента продержишь и не сопьёшься, иначе они совсем пропадут.
Она строго оглядела мой отряд пустых бутылок и банок.
– Вот для чего ты пьёшь?
Я посмотрела на свою руку, как будто впервые её увидела. Странная эта конечность: вроде человеческая, а вроде одновременно как лапа и крыло птицы.
– Так реальность в моей голове расплывается. Как будто это всё сон, а на самом деле я в коме. Или мы все в коме, а это сгенерированная для нас реальность. Может быть, мы уже все умерли тогда, во время пандемии… а?
Анжелика, подражая птичьему жесту, мило наклонила голову на бок.
– Раз так, то я не против, если наши койки вдруг окажутся рядом. А вообще тебе надо бы и к наркологу тоже, ты явно что-то не то куришь.
Она смахнула рукой пыль и мусор на диване и грациозно уселась на эту старую развалину.
– Иногда я проклинаю своё обоняние, – пожаловалась она. – Но чаще оно меня выручает. Как, думаешь, я узнала, где ты живёшь? Все мои действия и истории поисков отслеживаются, я тоже не из благонадёжных.
Она втянула носом воздух.
– Молоко в твоём холодильнике прокисло четыре дня назад. В левом углу плесень. От части книг пахнет сажей – ты вытащила их из сгоревшей библиотеки, и им около ста пятидесяти лет. Есть книги поновее, но ты их нелегально распечатала. У тебя завалялось овсяное печенье с цикадами. А ещё от тебя до сих пор пахнет моими духами, а это означает, что ты минимум два дня не мылась.
– Ого, – только и сумела сказать я. – Значит, ты нашла меня… по запаху?
– Я надушила наклейку. Ты достаточно долго её доставала, чтобы запах осел на тебе. Мы не смонтировали выпуск, потому что я осталась тебя караулить, поскольку ночью пошёл дождь и смыл запах, из-за чего искать сегодня не имело смысла. Я не увидела тебя и шла по запаху. Признаться, у меня аж внутри похолодело, когда он завёл меня в заброшенный район к бездомным! Мне повезло, я поняла, что след образовал петлю.
Я почесала надклювье.
– Прошлой ночью ты ходила по лестничной площадке?
Анжелика слегка подняла бровь.
– Ты ещё не спала?
– У меня просто паранойя и хороший слух.
– Ясно…
Я неуверенно топталась на месте.
– Вот жаль, что у меня ничего нет, кроме этого прокисшего молока и печенья с цикадами…
– Зато есть эта гадость. – Анжелика брезгливо отодвинула пальцем стакан с дешёвым пивом. – У меня есть. Найдётся два чистых стакана?
– Д-да, конечно… – засуетилась я.
На наскоро убранном столе было два стакана и тарелка, в которую Анжелика высыпала какие-то сырные палочки – я такое ещё не пробовала. Затем она достала бутылку.
– Что это? – спросила я.
– Красное вино. А не эта дрянь, которой ты выжигаешь свои нежные внутренности.
– Они у меня не нежные.
– А ты попробуй.
Да, действительно, здесь был какой-то вкус. Что-то даже благородное. Анжелика явно лучше чувствовала все фишки, но и мне хватило ощущений, чтоб почувствовать разницу.
– Дорогая небось штука…
– Не очень, – ответила Анжелика. – Ты вполне могла себе позволить.
Я отрицательно покачала головой.
– И нечего тут мотать хохолком. Ты просто себя не уважаешь.
Я опустила глаза в давно не мытый пол.
– Мне не за что себя уважать.
– И почему? – искренне спросила Анжелика.
– Я приговоренный птицечеловек, у меня нет будущего, я всё прощёлкала клювом. И я сейчас куда хуже, чем была в юности. Лучше не станет.
Анжелика фыркнула. У лис здорово получается фыркать, так громко и весело.
– Да никто тебя не приговаривал, ты сама себя приговорила.
Я слегка повернула голову, чтобы убедиться, насколько сильно она шутит.
– Ты презираешь меня…
– Вовсе нет! – Анжелике сейчас было явно весело.
– Ненавидишь…
– Кто тебе сказал?
– Я ведь тебя глаза лишила.
– О, помоги мне кицунэ! – Анжелика откинулась на диван и театрально положила ладонь на лоб. – Сколько лет этой истории, а ты всё ещё живёшь в ней! Для птицы у тебя поразительно долгая память.
Она перестала смеяться, обернулась на меня и сказала уже серьёзно.
– Никакого будущего у тебя не будет, если будешь продолжать жить в прошлом. Ни у тебя, ни у мира, который ты создаёшь вокруг себя. Серьёзно, это читается даже в интерьере кафе. Вместо того, чтобы извлечь ценные уроки жить дальше, ты всё мусолишь и мусолишь его.
Я взъерошилась.
– Да откуда тебе столько про меня известно?! Я вот вообще ничего о тебе не знаю!
Анжелика закатила глаз.
– Я журналист, Сима. Журналист. Профессия у меня такая – выкапывать информацию. Я целый год ходила за тобой хвостом в университете, я была участницей твоего дела, я контактировала с теми, кто был связан с клеткой, я регулярно читаю чужие статьи. И иногда вижу то, что сознательно перевирают.
– Ясно… – неоригинально ответила я.
Мы некоторое время не говорили ни слова.
– Вот звери типа травят птиц, – начала я. – А между зверолюдьми есть разногласия?
– Ты не представляешь, насколько глубоки пропасти, которые отделяют нас всё дальше друг от друга, – грустно сказала Анжелика. – Травоядные травят хищных за то, что они хищные. Непарнокопытные травят парнокопытных за то, что они такие одновременно идеальные и уродливые. Кошачьи травят волчьих за то, что якобы последние угнетают их. И вещание этому способствует, подчёркивая типы морфистики того, кто сделал ту или иную вещь, как правило, не положительную. Если кто-то убил, обязательно надо сказать, что у него хищный тип морфистики. Если кто-то не справился с управлением, надо бы уточнить, что тип морфистики водителя – кто-нибудь из полорогих. Например, козёл. Даже если это снежная коза.
Я с ненавистью выдохнула.
– И зачем? Зачем это всё нужно? Чтобы мы не размножались или что?
– Ненависть хорошо отвлекает от других проблем. Я почему тебе намекнула, что бывших учёных не бывает, есть предположения?
Я отрицательно помотала головой. Откуда? Я вообще не знаю, что происходит в мире. Мне он не нужен.
– "Фокусник" вернулся.
***
Не вовремя я взяла в рот сырную палочку. Анжелика долго ждала, пока я прокашляюсь.
– Точнее, он и не уходил, просто сильно видоизменился так, что это стало заметно, да? – я хрипло проговорила, стараясь найти подтверждение своей правоте в лице Анжелики.
– Он поражает зверолюдей с типами морфистики семейства волчьих.
Я открыла рот.
– Да, и носителей становятся всё больше. Если эта новость просочится, мы попадём в опалу. Нас могут даже всех уморить, чтобы уничтожить вирус и предотвратить новые мутации.
– Ааааа… Но это геноцид!
– Для благополучия своих граждан государство ничего не пожалеет.
– То есть никого… Хорошее дело!
Анжелика спрятала нос и рот в ладони и некоторое время громко дышала.
– В этом деле есть ещё один момент, до которого, я думаю, ты сейчас додумаешься. Надеюсь, это не станет для тебя сильным шоком.
Интригующее замечание! Так, вирус изначально поражал носителей генома человека и сходных с ним животных. В чистом виде генома человека не осталось, и теперь он поражает…
– Меньшинства будут заражены в последнюю очередь!
Анжелика кивнула.
Да, да, да! Это всё объясняет! Или нет… Это объясняет, почему птицелюди до сих пор есть, равно как и товарищи вроде того таракана. Но тогда зачем существует клетка… Клетка, чтобы мы не улетели. Но птицелюди не летают… Если они хотят сберечь геном – или же хотят сохранить добропорядочных граждан? Кто по типу морфистики тот, кто дёргает за нити? Мы как драгоценные камни, которые дамы прятали в корсажи? Или что мы такое…
– Ситуация по типу бывшего неравенства между мужчиной и женщиной, или на верхушке всё-таки умнее и тут задача покрепче?
Анжелика пожала плечами.
– Если честно, я не знаю. Поэтому я здесь. Поэтому я хочу, чтобы ты наконец расправила свои крылья.
Голос у неё, конечно, гипнотизирующий – тип морфистики лисица, что уж тут!
Тип морфистики, обречённый на исчезновение…
***
С утра я решила начать всё заново.
Я напугала Милу, которая из-за блеска в моих глазах решила, что я сильно пьяна или свихнулась.
Я сняла экзопланер под предлогом, что он собирает много пыли, а мы теперь как-никак приличное заведение.
Я облазила свалку.
Я научилась паять.
Я снова навестила ту библиотеку и откопала книги про пилотирование и планеризм. Ещё докатастрофической эпохи.
***
Никогда не думала, что заброшенные высотные здания станут моей тренировочной площадкой. Правда, летать приходится в сумерках, из-за чего пришлось потратиться на очки ночного видения.
Форму я, конечно, потеряла, приходится усиленно восстанавливать. Нечего и говорить, что я бросила почти все свои вредные привычки. Правда, на всё это уходит ужасно много денег. Если бы не "Ревизверро", мы бы не стали популярнее и не наняли бы новых сотрудников.
***
Когда я выходила из пике, мне едва не стало плохо. Очевидно, я очень давно не тренировала свою вестибулярный аппарат. Анжелика взялась помочь мне его тренировать, на что я возразила: кидать меня с крыши на батут – точно не вариант.
***
У меня долго спрашивали, зачем мне печатать снимок города со спутника. Я сказала, что хочу открыть сервис доставки. По сути так и есть.
***
Никогда бы не догадалась, что Руслан отличный хакер. Анжелика действительно оказалась права насчёт "Фокусника". Только странно, что он усложнил свою структуру, чтобы поражать хищных, хотя было наиболее вероятно, что он пойдёт сразу на насекомоядных и уже оттуда пойдёт по грызунам, неполнозубым и потомкам креодонтов. Стоит ли предполагать искусственную модификацию вируса?
***
Стоит.
Я не единственная, кто об этом озаботился. Я вышла на Пухова – его тоже выгнали из университета и теперь он был на грани попадания в клетку. Общество никакого не щадит, да. Я устроила его у нас уборщиком, потому что светить его в официантах не лучшая идея, а повар он никакой. Извините, профессор… А, вы не злитесь.
***
Руслан попробует завирусить моё сообщение, но попасться за это не хочет, прекрасно его понимаю. Так что в основном всё будет идти бумажно. Принтер я себе уже украла. Мне нужно было продержаться два года. Что ж, осталось чуть меньше чем полтора.
Я сумела списаться с Виолеттой Алексеевной – она отбыла срок на поселении и теперь вернулась в город. Узнав, что творится на самом деле, она предложила мне свою помощь. Сказать, что я в шоке – ничего не сказать. Я кричала так громко, что мне заткнули рот моей же маской.
***
Новости Эдемграда: сообщения о нахождении листовок, содержащих информацию о "Фокуснике", продолжают поступать.
