Стефани Гарбер
Однажды разбитое сердце
9
Эванджелина в очередной раз прочла письмо императрицы, когда ее небесная карета приземлилась на блистательно чистой дворцовой территории. Весь прошедший день она потратила, пытаясь понять, что за предложение хочет обсудить с ней императрица, но так и не смогла придумать, о чем идет речь. Марисоль тоже не имела ни малейшего представления. Когда Эванджелина вернулась домой и пересказала содержание записанного на красной бумаге послания, сводная сестра неоднократно повторила, как она за нее рада, но выглядела при этом встревоженной.
Если приглашение Эванджелины было таинственным, то новая императрица казалась еще более загадочной.
До того, как Эванджелина обратилась в камень, наследником престола был другой человек: молодой парень, прозванный Его Прелесть. К сожалению, она выяснила, что во время Недели Террора Мойры вновь заявили о себе, убив этого незадачливого короля. Новая императрица и ее младшая сестра – которую люди прозвали Истребительницей Мойр, – противостояли богам и богиням Судьбы, чтобы спасти империю, убив одного из них и доказав, что теория Эванджелины была верна – Мойры на самом деле не бессмертны. Они не старели, но могли умереть.
Большинство жителей города обожали сестер за их победу над богами и богинями Судьбы, но некоторые все же считали, что новая императрица и сама была одной из Мойр. Статьи скандальной прессы утверждали, что она умеет читать мысли, а ее избранник – пират, покрытый паутиной шрамов.
Эванджелина знала, что верить этим слухам не лучшее решение. Но мысль о чтении мыслей все же вызывала в ее душе беспокойство. Эванджелине не хотелось, чтобы императрица прочла ее мысли и изведала, что она – вовсе не спасительница, в которую все так веруют.
Эванджелина теребила пуговицы своей кремовой накидки, почувствовав внезапный прилив жара к телу, когда вышла из кареты и направилась вслед за дворцовым слугой по обрамленной цветами дорожке к двери с золотой ручкой в форме колибри.
Слуга поклонился, распахнув дверь.
– Ваше величество, мисс Эванджелина Фокс прибыла.
Он отступил в сторону, приглашая ее пройти в сад, изобилующий сказочно-зелеными деревьями, кроны которых были усыпаны цветами кораллового, розового и персикового оттенков, навевающими Эванджелине мысли о нежных поцелуях на щеках.
– Добро пожаловать!
– Так приятно наконец-то познакомиться с тобой, Эванджелина!
– Твои волосы и впрямь божественны!
Императрица и ее сестра, принцесса Донателла, разом защебетали, словно порхающие над их головами колибри.
– Мы не были уверены, что тебе придется по вкусу, потому заказали всего понемногу, – объявила принцесса. С голубыми лентами в белокурых локонах и озорным выражением на прекрасном лице, она представала совсем не в том образе, какой складывался в голове Эванджелины при мысли о дерзкой и самоотверженной Истребительнице Мойр из скандальных газетных полос.
– У нас есть ежевичный крем, террины из сезонного урожая, тыквенный пудинг, ореховые тарталетки и чаи всех видов и вкусов. – Принцесса махнула рукой в сторону многоярусной башни из разноцветных заварочных чайников, из которых клубился розоватый пар. Если сестры-правительницы пытались произвести на нее впечатление, то у них это прекрасно получилось.
Эванджелина и сама почувствовала себя принцессой, когда наконец-то сняла накидку и заняла место за их утопающим в яствах столом.
– Как восхитительно. Спасибо, что пригласили меня.
– Мы так рады, что ты смогла присоединиться к нам, – воскликнула императрица. Она была молода – по всей видимости, возраста Эванджелины, хотя трудно было сказать наверняка, ведь ее темные волосы пронизывала густая седая прядь. На ней было рубиновое платье с открытыми плечами и изящные кружевные перчатки, а улыбка – такая сладостная, что Эванджелине с трудом верилось в то, что они с нетерпением ожидали встречи. – Мы хотели встретиться с тех самых пор, как услышали о твоем героическом поступке во время Недели Террора.
– Но также мы хотим просить об услуге, – добавила принцесса.
Императрица смерила взглядом свою сестру, которая, очевидно, отклонилась от сценария.
– Что? Я уверена, она умирает от любопытства. Я просто пытаюсь спасти ей жизнь. – Принцесса протянула руку через тарелку сестры и взяла квадратик бумаги кремового цвета с медным тиснением.
Чернила с металлическим отливом мерцали, словно еще не высохли – «или же к ним прикоснулась магия Севера». Эванджелина старалась не делать поспешных выводов и почти сразу потерпела неудачу. Она надеялась, что здесь ее поджидает счастливый финал, но при взгляде на это приглашение практически невозможно было представить, какой путь мог к нему привести.
– Обычаи Севера несколько отличаются от наших, – мягко поведала императрица. – Наследный принц не может полноправно взойти на трон, пока не женится, и устраивать бал для поиска невесты – одна из их древнейших традиций.
Эванджелина знала об этой традиции, что посчитала за очередной знак. Ее мама рассказывала о Нескончаемой Ночи. Будучи еще совсем ребенком, Эванджелина воспринимала ее как самую романтичную вещь, о какой она только слышала. Тайные бальные залы строились по случаю события в лесах, где приземлились падающие звезды, отчего все вокруг было овеяно частичками волшебства. Лиана Фокс говорила, что существуют особые виды магии, встречавшиеся лишь на Севере, и даже воспоминания о них не способны были добраться южных краев. А затем поведала Эванджелине о том, как каждый вечер на протяжении всей Нескончаемой Ночи принц наблюдал за ходом торжества из укромного уголка, выбирая пять девушек, чтобы подарить им танец. Ночь за ночью он следовал одному и тому же распорядку, наблюдая и приглашая дам на танец, пока не находил идеальную невесту.
– Я всегда надеялась, что Нескончаемая Ночь окажется правдой, – призналась Эванджелина. – Но никогда не была полностью уверена.
– Что ж, это правда, и мы хотим, чтобы ты отправилась на нее. – Императрица сделала глоток чая, когда колибри опустила лепестки персиковых цветов в ее чашку. – Мы бы и сами приняли участие, но я не считаю разумным покидать империю так скоро после коронации и…
– На Севере находится кое-кто, с кем я не хотела бы встречаться, – вклинилась принцесса.
– Телла, – выругалась императрица.
– Что? Это правда. – Принцесса повернулась к Эванджелине. – Я, конечно, люблю балы и королевские приемы, которые с большой вероятностью могут иметь драматическое завершение. Но я могу спровоцировать происшествие международного масштаба – может, даже войну, – стоит мне там появиться.
Лоб императрицы прорезали глубокие морщины.
– Мы не можем проигнорировать приглашение, – продолжила императрица более дипломатичным тоном. – И мне бы не хотелось начинать свое правление с игнорирования одного из самых почетных празднеств Севера. Посему мы с моим советником хорошо поразмыслили над тем, кто должен представить Меридианную империю. – Ее орехового цвета глаза встретились взглядом с Эванджелиной. – Твой поступок во время Недели Террора был очень храбрым и самоотверженным, и это навело нас на мысль, что ты – именно тот человек, которого мы хотели бы видеть в качестве нашего посла. – Императрица расплылась в улыбке, в то время как ее сестра одобрительно кивнула.
Эванджелина все-таки запихнула в рот ежевичный крем, чтобы скрыть внезапно возникшее напряжение, сковавшее ее собственную улыбку.
Она хотела согласиться. Она всегда мечтала отправиться на Север, исследовать мир, где выросла ее мать, и узнать, какие из маминых сказок были правдивыми. Хотела выяснить, действительно ли существуют гоблины-кондитеры, разбрасывавшие сладости по праздникам, и драконы размером с домашних зверушек, что превращаются в дым, если пытаются улететь на юг. И она хотела попасть на этот бал. Хотела встретиться там с принцем, танцевать всю ночь, позабыв наконец о Люке.
Если и было на свете нечто, способное заставить ее забыть о нем, так это Нескончаемая Ночь.
Но могла ли Эванджелина ответить согласием? Императрице и ее сестре нужна была героиня в качестве посла – сирота-спасительница, о которой трубила скандальная пресса, но к Эванджелине это не имело отношения. Она была полной противоположностью создавшегося образа. Сестры боролись с богами и богинями Судьбы, а Эванджелина заключила сделку с одним из них.
В горле внезапно пересохло. Сколь бы Эванджелина ни старалась выбросить из головы Джекса, он всегда оставался в самой глубине ее мыслей, был тайной, которая, как она страшилась, однажды вырвется наружу.
Эванджелина до сих пор не знала, куда исчез Джекс. Отрава говорил, что большинство Мойр отправились на Север, где им даровали убежище, и до нее доходило множество слухов, которые служили тому подтверждением. Ни в одном из этих слухов не упоминался Принц Сердец. Но разве Отрава не предупреждал, что ее будет тянуть к Джексу, хочет она того или нет? Что, если дело действительно в этом? Что, если это не шанс Эванджелины на счастливый финал, а влияние бога Судьбы на ход ее жизни?
Последняя встреча Эванджелины с Принцем Сердец – когда он действительно пытался ей помочь, – привела к тому, что она обратилась в каменную статую. Ей не хотелось даже представлять, что может случиться, если она вновь увидится с Джексом и он решит заполучить три поцелуя, которые Эванджелина ему задолжала.
Единственный способ защитить себя от Принца Сердец – отказаться от предложения отправиться на Север.
Но что тогда? В лучшем случае Эванджелина продолжит работать в книжной лавке и, затаив дыхание при каждом звоне колокольчика, чего-то ждать. И это показалось ей вдруг жалким существованием, нежели лучом надежды.
– Если тебя беспокоит тот дурной слух, мы уже о нем позаботились, – добавила императрица.
– О да, это было так забавно! – Принцесса Донателла приподняла руку, и пара вертких колибри поднесли Эванджелине черно-белый газетный лист.
Газета «Шёпот»
СЕНСАЦИОННОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ
Автор: Кутлас Найтлингер
Только что надежный источник сообщил нам, что Милосердная Спасительница Валенды излечилась. Ее прикосновение более не превращает мужчин в камень.
Эванджелина даже не думала беспокоиться об этом распущенном слухе, но ее впечатлил жест сестер, которые с ним разобрались.
– Его больше нет. К концу вечера никто и не вспомнил, что ты проклята, – подтвердила принцесса. – Хотя я думаю, людям пора понять, что не следует верить всему, что они читают. Ты бы видели, какие бредни писали обо мне после Недели Террора.
– Возможно, я прочитала некоторые из них, – призналась Эванджелина. – В книжной лавке, где я работаю, хранятся все старые выпуски газет.
– И что ты подумала? – налегла принцесса, скорее взволнованно, чем смущенно, отправляя небольшое пирожное, выполненное в форме сердца, в свой рот.
Эванджелина не смогла удержаться от смеха. Ей понравились эти сестры.
– Мне кажется, мистер Найтлингер все неверно понял. В жизни ты гораздо суровее, чем тебя выставляют местные сплетни.
– Я же говорила, что она идеально подойдет. – Принцесса захлопала в ладоши. – Скажи нам, что ты согласна! Большего от тебя и не требуется, только отправиться туда.
Сестры одарили ее парой одинаковых улыбок, пока лепестки цветов осыпались на их головы, а колибри задорно стрекотали.
Если бы они знали правду о том дне, когда она превратилась в камень, то никогда бы не просили ее о помощи. Но, может быть, этот бал – возможность для Эванджелины стать более похожей на ту, кем ее все считали. Приглашение могло оказаться самой судьбой, манипулировавшей ее жизненным выбором и возвращавшей в лапы Джекса, но это не означало, что оно не могло стать для нее шансом обрести счастливый финал. Эванджелина знала, что выдавала желаемое за действительное, воображая, будто если отправится на Север, то обязательно встретит принца Аполлона, который влюбится и изберет ее. Но в ней воспитали веру в желания, сказки и то, что казалось невозможным.
А что, если это не только ее шанс на счастливый финал, но и отличная возможность для Марисоль? Эванджелина хотела отыскать способ облегчить жизнь своей сводной сестры. Возможно, это и был тот самый способ.
Если Марисоль отправится с Эванджелиной на Север, там никто не будет знать ее как Проклятую Невесту. Она будет просто девушкой на балу, а уж Эванджелина позаботится о том, чтобы эта поездка стала лучшим событием в ее жизни. К тому времени, как они вернутся в Валенду, Люк станет для них обеих позабытым воспоминанием.
Эванджелина улыбнулась в ответ королевским сестрам.
– Если соглашусь, смогу ли я взять с собой сводную сестру?
– Прекрасная идея, – воскликнула императрица.
– Мне следовало подумать об этом, – пробормотала ее сестра. – Но не волнуйся, мы предусмотрели все остальное. Ты, верно, заметила, что времена года на Севере отличаются от наших. До их первого дня зимы осталось всего три недели, так что мы могли бы уже начать подготовку.
После они поболтали о жилье, а потом и о платьях. Мода на Севере была совершенно иной. Джентльмены носили камзолы и много кожи. Дамы – платья с двойными юбками и декоративными поясами. Принцесса охала и ахала, когда беседа перетекла к драгоценностям и жемчугам, а внутри Эванджелины все трепетало и кружилось, словно извивающаяся лента.
Наконец она задала последний вопрос, который питал ее любопытство:
– Кто-нибудь из вас знает что-нибудь о принце?
– Да! – с энтузиазмом ответила обе сестры.
– Он… – Глаза принцессы Донателлы словно окутал туман. – По правде говоря, не могу вспомнить, что я о нем слышала.
– Я… – Императрица прервалась, пытаясь вспомнить, что слышала о принце.
Эванджелина задалась вопросом, не прокляты ли рассказы о принце, как и многие северные сказки. Ни одна из сестер так ничего и не вспомнила о принце Аполлоне Акадианском или его семье.
Не будь Эванджелина так хорошо знакома с Севером, это могло бы ее насторожить. Но куда больше ее беспокоили три шрама в форме разбитых сердец на запястье, которые внезапно начали пылать.
10
Когда Эванджелина Фокс пребывала в виде каменной статуи, ее жизнь словно бы стала застойной. Неподвижной, как заброшенный пруд, не тронутый ни дождем, ни галькой, ни временем. Она не двигалась. Не менялась. Но она чувствовала. Чувствовала столь остро. Одиночество, приправленное нотками сожаления, или надежду, скрашенную нетерпением. Она никогда при этом не испытывала лишь одну чистейшую эмоцию. Чувства всегда возникали вперемешку друг с другом. Точно как сейчас.
Шрамы на запястье Эванджелины гореть перестали. Больше не ощущались так, будто Джекс прокусил их секунду назад. Но внутри у нее до сих пор порхали бешеные бабочки, когда она подошла к изящной двери в комнату Марисоль. К белой двери с фрамугой[6], что когда-то принадлежала Эванджелине.
Эванджелина знала, что Марисоль не крала эту комнату, она лишь переехала сюда по настоянию мачехи, пока Эванджелина была статуей. Как только она вернулась, Марисоль попыталась уступить ее место обратно. Но Эванджелина, чувствовавшая свою вину перед сводной сестрой, позволила ей оставить комнату себе. Эванджелину до сих пор не покидало чувство вины. Но прямо сейчас это была вина другого рода – вина, возникшая из-за того, что девушка не могла заставить себя постучать в дверь, некогда принадлежавшую ей, и пригласить Марисоль отправиться на Север.
Эванджелина никак не могла отделаться от мысли, что Люк, как и комната, когда-то принадлежал ей. И хотя она как никогда прежде была полна решимости распрощаться с ним раз и навсегда, но выбросить из головы его отношения с Марисоль пока не получалось. Это была одна из тех вещей, о которых она старалась не думать. Ей не верилось, что Марисоль знала о чувствах Эванджелины к Люку… Сестра всегда отличалась добротой и робостью. Она, казалось, даже не способна была украсть книгу, не говоря уже о чужом парне. Но сложно было не усомниться в этом.
Что, если Марисоль знала, что Эванджелина любит Люка? Что, если она сознательно увела у нее парня, и вдруг это повторится вновь, если Эванджелине посчастливиться встретить на Севере новую любовь?
Рука девушки находилась на грани, не ведая, то ли стучать в дверь, то ли опуститься. Когда…
– Мама, пожалуйста… – Марисоль говорила не очень громко, но в узком коридоре стояла такая тишина, что Эванджелина могла расслышать ее слова даже через дверь. – Не говори так.
– Это правда, девочка моя. – Голос Агнес звучал словно патока. Слишком приторный, чтобы действительно быть приятным на вкус. – Ты позволила себе расслабиться в последние несколько месяцев. Только взгляни на себя. Твой цвет лица. Волосы. Осанка дряхлая, точно размокшая лента, а эти круги под глазами просто отвратительны. Мужчина мог бы и не обратить внимание на маленький изъян в твоей проклятой репутации, будь у тебя на что посмотреть, но даже я едва ли могу снести это зрелище…
Эванджелина распахнула дверь, не в силах больше слушать эти жестокие унижения.
Бедняжка Марисоль сидела на своей бледно-розовой кровати и в самом деле была похожа на завядшую ленту, хотя причиной этому, вероятно, была Агнес, раскритиковавшая только что дочь в пух и прах. Неважно, кем была или не была Марисоль, она такая же жертва Агнес. Но в отличие от Эванджелины Марисоль жила с этой ужасной женщиной всю свою жизнь.
– Где твои манеры? – завопила Агнес.
Эванджелине отчаянно хотелось возразить, что Агнес здесь единственная, кому недостает хороших манер и доброты душевной, а также некоторых других качеств. Но злить мачеху еще больше было не самой мудрой идеей в данный момент.
Вместо этого Эванджелина заставила себя произнести:
– Простите. Я пришла с новостями, которые, на мой взгляд, вы обе не прочь услышать как можно скорее.
Агнес немедленно сузила глаза.
Марисоль украдкой вытерла свои.
А Эванджелина еще больше уверилась в том, что поездка на Север на Нескончаемую Ночь – именно то, в чем они с Марисоль нуждались. Марисоль, возможно, нуждалась даже больше. Эванджелине не верилось, что у нее промелькнула мысль не приглашать ее. Глядя на Марисоль сейчас, она представить не могла, как сводная сестра вообще могла бы помыслить о том, чтобы увести у нее Люка, – и даже если бы она сделала это, разве не Люка следовало в этом винить?
– Ну? – спросила Агнес. – В чем дело, девчонка?
– Сегодня я встречалась с императрицей, – объявила Эванджелина. – Наследный принц Великолепного Севера устраивает бал, и императрица просила меня стать послом Меридианной империи. О транспорте, жилье и одежде уже позаботились. Я уезжаю через неделю и хочу взять с собой Марисоль.
Марисоль засияла так, словно Эванджелина подарила ей букет звезд, исполняющих желания.
Но Агнес не проронила ни слова. Весь ее вид отражал смутную тревогу, как будто увидела привидение или заглянула внутрь своего злобного сердца.
Эванджелина почти уверилась, что услышит отказ, когда мачеха разомкнула свои поджатые губы. Но вместо этого голос Агнес вновь сделался сладкозвучным, и она, хлопнув в ладоши, воскликнула:
– Какие замечательные вести! Конечно, ты можешь поехать и взять с собой Марисоль.
Часть 2. Великолепный Север
11
Долгие четырнадцать дней вокруг были лишь темные волны, сероватая морская пена да кусачие соленые брызги. А затем, словно выхваченные из одной из маминых сказок, рассказанных на ночь, перед Эванджелиной предстали заснеженные изгибы Арки Главных Врат, что стояла у самого въезда на Великолепный Север.
Сотканные из гранита с вкраплениями голубого мрамора и возведенные в высоту, словно башни замка, обточенные ветрами колонны арки были высечены в виде русалок с трезубцами в руках, которые пронзают резные фигурки людей подобно тому, как гарпун моряка пронзает рыбу. Спины людей были изогнуты, а руки – вытянуты вперед, растягивая ленту с текстом, образующую вершину огромной арки.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ СЕВЕР!
ЗДЕСЬ ЖИВУТ ИСТОРИИ
– Она даже больше, чем я себе представляла, – сказала Марисоль. Ее светло-каштановые волосы блестели, а нежное лицо налилось наконец здоровым румянцем. Недели, проведенные в море, пошли ей на пользу. Первые несколько дней на борту корабля она слишком нервничала, чтобы покинуть свою каюту. Но с каждым днем она все отважнее выбиралась наружу и сегодня уже ютилась рядом с Эванджелиной возле релинга[7].
– Здесь нам нужно замолчать? – прошептала она.
Эванджелина с улыбкой кивнула, довольная, что сводная сестра начинает верить в северные истории так же, как и она сама. Во время их путешествия Эванджелина ничуть не удивилась, узнав, что Агнес за все детство Марисоль не рассказала дочери ни единой истории. Так что Эванджелина поведала девушке сказки, услышанные от своей матери, включая и ее предостережения о въезде на Север:
«Не произноси ни единого слова, проезжая через Арку Главных Врат. Древняя магия Севера не в силах пересечь его границ, но попытки ее никогда не прекращаются. Она скапливается вокруг Арки Врат, и стоит лишь заговорить, проезжая мимо, как магия украдет твой голос, а потом воспользуется словами, чтобы заманить ничего не подозревающих путников и с помощью них ускользнуть в другие части света».
Должно быть, это был распространенный миф, или каждого на борту так же, как и Эванджелину, заворожило происходящее вокруг, потому что корабль проплыл под аркой в полной тишине.
Воздух по ту сторону был холоден, точно лед, и пронизан облаками, висевшими столь низко, что Эванджелина почувствовала их вкус.
– Жаль, что мы не можем плыть быстрее, – проворчал один из матросов. – От этой части пути у меня всегда мурашки по коже.
Плеск волн утих, а близлежащие облака заслонили собой солнце, скрывая их корабль в тени, пока он бесшумно рассекал участок моря, известный как Шеренга Доблестей – кладбище первой королевской семьи Севера.
Древние памятники Доблестям были именно такими, какими их описывала мама Эванджелины. Стоявшие по колено в серо-голубых водах, статуи вздымались вровень с аркой, и каждый их сантиметр был вырезан столь искусно, что создавалось впечатление, будто они носили доспехи или украшения – за исключением голов, которых не было ни у одной из фигур. И все же, когда корабль проходил мимо, Эванджелина услышала их голоса, а может, это были голоса, украденные у тех путников, что пересекали эту арку раньше.
«Освободи нас», – прохрипели они.
«Возроди нас».
«Помоги нам».
«Мы можем…»
Эванджелина не расслышала остальной части мольбы, когда корабль прибыл в доки Валорфелла, и все занялись высадкой на берег.
– Мисс Фокс? Мисс Турмалин? – позвала седовласая женщина в платье цвета морской волны с серебристой нижней юбкой и поясом, на котором висело несколько перевязанных свитков. – Меня зовут Франжелика. Я сопровожу вас в ваши покои и позабочусь о том, чтобы мисс Фокс успела на ужин сегодня вечером.
Улыбка Франжелики лучилась теплом, и она бодро взмахнула рукой, подгоняя девушек с корабля. Но Эванджелина не могла заставить себя поспешить, ступив на промокший причал, запруженный рыбаками, торговыми лавками и бочонками с устрицами.
Ей всегда нравилось жить на юге. Нравилось солнечное тепло и ослепительно яркие цвета, в которые были облачены жители. Но теперь блистающие улицы Валенды казались ей слишком броскими. Здесь все было подернуто невесомой дымкой. Все вокруг было туманно-серым, дождливо-синим и темно-пурпурным, точно цвет спелой сливы.
Крепкие мужчины, сновавшие в доках, выглядели так, словно могли шагнуть в лес и свалить одним взмахом топора дерево. На ногах они носили кожаные сапоги с массивными пряжками, а женщины были одеты в плотные шерстяные платья с поясами, похожими на пояс Франжелики, в которых, казалось, можно было отыскать все: от бутылок с тоником до арбалетов размером с ладонь.
Наслаждаясь прохладным, бодрящий воздухом, Эванджелина расправила плечи и вдохнула поглубже. Как вдруг…
– Марисоль, смотри, крошечные драконы!
– О боже… – Марисоль побледнела, когда раздался громкий хлопок и крошечный перечно-черный дракон размером с бурундука выплюнул струйки красного огня, чтобы поджарить в соседнем ларьке рыбную палочку.
В доках эти очаровательные зверушки встречались так же часто, как и белки. Почти у каждого торговца был такой питомец. Марисоль явно пришлись не по душе эти маленькие крылатые существа, в отличие от Эванджелины, которая с удовольствием разглядывала крошечных голубых дракончиков, устроившихся на плечах северян, или малышей с коричневой кожей, сидящих на тележках. Миниатюрные зверьки жарили яблоки и мясо, выдували стеклянные безделушки и подогревали глиняные кружки с шоколадом.
Все это было таким очаровательным, как и рассказывала мама.
Эванджелина даже опустила взгляд на влажные брусчатые камни, чтобы убедиться, что ее ноги по-прежнему крепко стоят на земле и она не парит в воздухе из-за возникшего внутри чувства невесомости. Ступив на северные земли, она почувствовал себя стоящей у истоков не просто чего-то, а в начале всего.
За пределами доков шпили добротных деревянных магазинов простирались вверх, словно ростки, а не изливались по округе. На каждом из этих восхитительных уровней располагались причудливые, будто сошедшие со страниц сказок, витрины торговых лавок, соединенные туманными пешеходными мостиками, которые перекрещивались над головой Эванджелины, складываясь в дивный, будто лабиринт, узор. Север, безусловно, навевал ей воспоминания о матери, но она с досадой признала, с каким удовольствием исследовала бы окрестности этого местечка вместе с отцом. Несколько лавок, внутреннее убранство которых она смогла рассмотреть, выглядели именно так, как те места, где он мог бы раздобыть новые диковинки всех мастей и размеров для своей лавки.
– Получите «Ежедневную Сплетню»! – кричала девушка с ранцем, набитым свернутыми газетами. – Для вас и только для вас, если хотите сделать ставки на то, кто станет избранницей принца… или хотите узнать о своих соперниках!
– Мы должны купить одну, – сказала Марисоль, с любопытством разглядывая газеты. Учитывая нелюбовь Марисоль к скандальным печатным полосам, ее интерес стал для Эванджелины полной неожиданностью. Но это был тот самый дух авантюризма, который, как она и надеялась, Север пробудит в ее сводной сестре.
Эванджелина потянулась к кошельку с монетами. На их землях валюта была иной, но императрица щедро снабдила девушек северными деньгами на карманные расходы.
– Сколько?
– Всего полмарки, – ответила газетчица. – Погоди-ка… – Брови девушки взметнулись вверх, когда она хорошенько рассмотрела Эванджелину. – Это ведь ты! У тебя и впрямь волосы розовые. – Девчонка сунула в руки Эванджелины намокшую от промозглого тумана газету и подмигнула. – За мой счет. Я поставила на то, что принц Аполлон выберет тебя, а не другую девицу.
Эванджелина не знала, что ответить, кроме как настоять на том, чтобы заплатить девушке вдвое больше стоимости газеты.
Эванджелина поймала себя на том, что с улыбкой глядит на газетную страницу и даже начинает немного забывать о Люке. Она старалась не давать волю своим надеждам и не уповать на многое другое. Даже когда они с Марисоль обсуждали Нескончаемую Ночь, речь никогда не шла лишь о принце. Они говорили о танцах, моде и о том, каких людей им посчастливится встретить. Но Эванджелине стоило признать, что ей и впрямь хотелось верить, что у нее будет шанс добиться расположения принца Аполлона. Она понимала, что выходить замуж за человека, с которым ни разу не встречалась, – не самая разумная идея, но в то же время не считала сей шаг слишком безрассудным.
Ежедневная Сплетня
ДА НАЧНУТСЯ СТАВКИ
Автор: Кристоф Найтлингер
Завтра первый день Нескончаемой Ночи. Канцелярия уже принимает всевозможные ставки, – от партнерш на танцы до предложения руки и сердца, – а я, как и обещал, подготовил свои прогнозы!
Все мы слышали заявление принца Аполлона про то, что он может и не выбрать ни одну из девушек себе в невесты, а Нескончаемая Ночь, начавшись, может никогда не закончиться. Но я бы не стал делать ставки на такой исход. Из достоверных источников мне стало известно, что Аполлон уже положил глаз на нескольких дам, на основании чего я подготовил парочку блестящих теорий касательно того, кем могут быть эти юные счастливицы.
Моя первая фаворитка – Фессалия Фортуна, которая, я уверен, не нуждается в представлении. Учитывая, что эта девушка является наследницей одного из Великих Домов, я не удивлюсь, если Фессалия войдет в число первых избранниц принца Аполлона в качестве партнерши по танцам завтра ночью.
Однако, если наш наследный принц надеется снискать расположение тех из нас, кто не принадлежит к знатным сословиям, он может пригласить на танец обретшую недавно популярность Ариэль «ЛаЛу» Лагримас. Семья ЛаЛы окутана тайной, но этим, как правило, прикрываются самые обычные люди. Но ее красота и впрямь почти мифическая. И все мы знаем, как высоко принц Аполлон ценит красоту.
К сожалению, я не уверен, что есть смысл делать какие-
либо ставки на брак с Ла- Лой. Мне неоднократно доводилось слышать, что принц Аполлон, возможно, уже увлечен именитой иностранной принцессой Серендипити Скайстед с островов Ледяной Гавани. Эта парочка знакома друг с другом с детства.
«Она еженедельно посылала письма во дворец», – сообщил секретный источник.
Если собираетесь ставить на то, кому принц может сделать предложение, то принцесса Серендипити, вероятнее всего, – самый безопасный вариант.
Хотя, если вы, как и я, любите рисковать, то, возможно, вам захочется поставить на другую иностранку – Эванджелину Фокс из Меридианной империи. Осиротевшая, проклятая богом Судьбы, а теперь и любимица новой императрицы, – истории, витавшие вокруг Эванджелины, слегка напоминают наши местные проклятые сказки. С трудом верится, что это может быть чистой воды правдой.
Моя кузина с юга рассказывает, что у Эванджелины сияющие розово-золотистые волосы, а в душе кипит жилка отважной авантюристки. Однажды она отказала целой веренице ухажеров длиной с городскую улицу, чтобы освободить свою руку и сердце на случай, если принц Аполлон захочет взять ее в жены, – и я готов поставить на то, что он это сделает.
Роман ее родителей напоминал сказочную историю, которая и научила Эванджелину верить в такие вещи, как любовь с первого взгляда.
Всякий раз, когда они рассказывали свою историю, она немного менялась, будто очередная северная сказка ее матери. История всегда начиналась одинаково: отец в поисках диковинок на Севере наткнулся случайно на колодец, откуда доносилась самая завораживающая, почти гипнотическая мелодия. Он подумал, что колодец заколдован, потому, конечно, попытался с ним заговорить. И колодец ответил. Вернее, ответила ее мама. Она услышала голос отца, доносившийся из-за пределов их родового колодца, и ей в голову пришла замечательная идея убедить незнакомца с юга в том, что она – волшебная водная фея. В некоторых версиях этой истории ее игры с папой продолжались неделями. В других – отец Эванджелины совсем скоро понимал, что там на самом деле находится молодая женщина, водящая его за нос. Но абсолютно в каждой вариации истории они влюблялись друг в друга.
