Стефани Гарбер
Легендо
Глава 2
Со времени исчезновения Паломы, матери Теллы и Скарлетт, минуло семь лет.
Примерно через год после этого события в жизни Теллы начался период, когда она предпочитала считать маму мертвой. Если бы та была жива, рассуждала Телла, значит, сознательно решила не возвращаться к своим дочерям, а это означало, что она их по-настоящему не любит. Но если Палома умерла, то, уехав, возможно, собиралась вернуться, но что-то ей помешало. Следовательно, смерть доказывала ее любовь к Скарлетт и Телле.
Поэтому в течение многих лет Телла цеплялась за надежду, что ее мама перешла в мир иной, поскольку, как бы ни старалась, не могла перестать ее любить, и ей было слишком больно представлять, что мама не любит ее в ответ.
Телла вытащила полученное от своего друга письмо. Скарлетт ушла, чтобы передать Хулиану их согласие отправиться с ним в Валенду. Телла не знала, как долго ее не будет, поэтому читать пришлось второпях:
Дорогая Донателла!
Позвольте поздравить Вас с избавлением от власти отца и с успешным завершением Караваля. Бесконечно рад, что наша затея оказалась удачной, хотя, честно признаться, у меня не возникало сомнений в том, что Вам удастся выжить.
Уверен, что матушка будет Вами гордиться.
Полагаю, скоро Вы с ней встретитесь.
Но прежде Вам надлежит исполнить свою часть нашего соглашения. Надеюсь, Вы не запамятовали, что должны мне в обмен за все то, что я Вам сообщил.
Положенную мне плату я заберу совсем скоро.
Преданный Вам друг
У Теллы снова заболела голова, но на этот раз не из-за алкогольных излишеств, которые она себе позволила накануне вечером. Она не могла избавиться от ощущения, что в письме чего-то не хватает и готова была поклясться, что в нем было что-то еще, когда она впервые прочла его на празднике сразу после получения.
Телла изучила послание в лучах льющегося в окна маслянистого света, но не обнаружила никаких скрытых строк. И написанные слова оставались неизменными, пока она на них смотрела. Письма ее друга, в отличие от тех, что были получены от магистра Легендо, не содержали никаких магических трюков, хотя она частенько надеялась на обратное. Возможно, тогда она сумела бы определить, кто за ними скрывается.
Впервые она обратилась к нему больше года назад с просьбой помочь им с сестрой сбежать от отца, но при этом до сих пор понятия не имела, кто ее таинственный друг. Какое-то время она задавалась вопросом, уж не переписывается ли в самом деле с самим Легендо. Однако ее друг и магистр не могли быть одним и тем же человеком – в этом Телла убедилась, прочтя строки с требованием платы.
Но прежде чем отдать, ей самой нужно раздобыть то, что у нее просят. Теперь, когда они со Скарлетт собирались плыть в Валенду вместе с артистами Караваля, Телла была уверена, что сумеет это сделать. Иначе и быть не может.
Чувствуя, как участился пульс, она спрятала письмо от друга и открыла свой самый маленький сундучок – тот, который удалось захватить с собой, сохранив тем самым от разграбления игроками в своей комнате на постоялом дворе. Он был полон денег, украденных ею у отца, но скрывал в своих недрах и другое сокровище. Внутренняя парчовая обшивка непривлекательного цвета жженого апельсина и лайма, к которой большинство людей никогда не стали бы присматриваться, содержала прорезь по краю, где Телла прятала первопричину нынешней ситуации: карту с изображением Аракла.
Вытаскивая ее, она ощутила привычное покалывание в пальцах. После исчезновения матери отец обезумел от ярости. Раньше он не был жестоким человеком, но когда его бросила жена, в нем почти мгновенно произошли разительные перемены. Он вывалил всю ее одежду в канаву, изрубил на дрова ее кровать, а все остальное сжег. Единственными уцелевшими предметами были алые серьги, которые Палома подарила Скарлетт, перстень с необработанным молочным опалом, тайком присвоенный Теллой, да загадочная карта, которую она держала сейчас в руке. Если бы она не взяла эти вещи прямо перед отъездом матери, то на память о ней у нее и вовсе ничего бы не осталось.
Перстень с опалом изменил цвет вскоре после исчезновения матери девочек, став огненно-красным с фиолетовым отливом. Края карты Аракла по-прежнему были покрыты жидким золотом, а вот изображение в мерцающем центре менялось бесчисленное количество раз. Телла не знала, каким оно было изначально, когда она вытащила его украдкой из Колоды Судьбы своей матери. Даже несколько дней спустя, посмотрев в зеркало и увидев текущие по щекам крупные слезы – воссозданный образ, впервые показанный Араклом, – она не смогла понять, что к чему. Лишь по прошествии большего количества времени она заметила, что, когда Аракл являл некое изображение, оно всегда относилось к грядущим событиям.
Сначала образы были несущественными, даже безобидными: служанка примеряет любимое платье Теллы, отец жульничает в карты. Но постепенно картины будущего становились более тревожными, пока однажды, сразу после помолвки старшей сестры с графом Телла не увидела самую страшную из всех.
Скарлетт была одета в белоснежное свадебное платье, расшитое рубинами и тонким кружевом, усыпанное цветочными лепестками. Зрелище должно было быть красивым, но в видении Аракла повсюду была грязь и кровь, а Скарлетт отчаянно рыдала в объятиях Теллы.
Ужасный образ не менялся в течение нескольких месяцев, как будто карта просила Теллу предотвратить брак по сговору старшей сестры и изменить будущее – чего ей и самой очень хотелось. Она строила планы побега, в которых спастись от удушающей власти отца им с сестрой помогал магистр Легендо. Телла знала, что если что-то и может сподвигнуть ее чрезмерно осторожную сестру на риск изменить свою жизнь к лучшему, так это Караваль. Но Легендо не ответил ни на одно из писем Теллы, так же как всегда оставлял без внимания послания Скарлетт.
Показанное Араклом изображение побудило Теллу поискать больше сведений о великом магистре. Ходили невероятные слухи, что много лет назад он убил кого-то во время игры, и она надеялась, что, если разузнает подробности, сумеет обратить на себя внимание Легендо.
За дело Телла взялась очень рьяно и опрашивала всех и каждого в надежде обнаружить хоть что-то. Наконец, ей посоветовали написать в учреждение под названием «Их разыскивает Элантина». Предположительно, это была некая организация в городе Валенда, столице Меридианной империи, но никто не мог точно ответить, какими именно делами она ведает. После того как Телла запросила сведения о Легендо, получила письмо, в котором говорилось следующее:
Мы нашли человека, согласившегося вам помочь, но имейте в виду, что зачастую плату за свои услуги он берет не деньгами.
Телла написала снова с просьбой сообщить ей имя этого человека, и тот ответил ей лично:
Лучше вам этого не знать.
Друг
Для себя Телла решила, что ее «друг» был преступником, но на деле он оказался пунктуальным и умным корреспондентом. Информация, которую он предоставил о Легендо, была не такой, как она ожидала, но, воспользовавшись ею, Телла снова написала магистру и попросила его о помощи.
На сей раз ей это удалось. Легендо ответил Телле, и как только он согласился помочь им с сестрой сбежать от отца, Аракл изменил изображение: испорченное свадебное платье Скарлетт стало другим, рубиново-красным, в котором она блистала на балу, очаровывая многочисленных кавалеров. Именно такого будущего Телла хотела для своей сестры: полного очарования, торжеств и свободного выбора.
К сожалению, через день картинка снова поменялась и теперь показывала иное грядущее, остающееся неизменным и поныне.
Телла не знала, явит ли заколдованная карта ту же ужасную картину и сегодня; но надеялась, что нет – после всего, что произошло во время Караваля, она просто обязана была уже сделаться другой!
Изображение, однако, не изменилось.
Лишенная последних крупиц надежды, Телла разочарованно выдохнула.
Карта по-прежнему показывала Палому, похожую на Узницу – еще одну карту из Колоды Судьбы: вся в крови, запертая в темной тюремной камере с крепкими железными прутьями.
Перспектива подобного будущего побудила Теллу обратиться к своему таинственному другу с еще одной просьбой: может ли он помочь найти ее мать. Телла искала ее и раньше, но это ни к чему не привело, однако, в отличие от нее самой, ее друг не жил на захолустном острове и явно знал куда более действенные способы сыска.
Его ответ она выучила наизусть:
Дорогая Донателла!
В настоящее время я изучаю запрос, касающийся Вашей матери, и могу заявить, что напал на верный след. Полагаю, причина, по которой Вам не удавалось найти ее самостоятельно, заключается в том, что Палома – не настоящее ее имя. Однако ваше воссоединение станет возможным только после того, как я получу с Вас причитающееся мне за предоставленные сведения о магистре Караваля Легендо.
На случай, если Вы позабыли, о чем речь, напоминаю: мне требуется настоящее имя Легендо. Все остальные, кому я поручал это задание, потерпели неудачу. Но поскольку Вы будете проводить время на его частном острове, уверен, у Вас все получится. Как только узнаете его имя, мы сможем обсудить плату за поиски Вашей матери.
Преданный Вам друг
Новость об имени Паломы была единственной, которую Телла узнала о своей матери с тех пор, как та пропала семь лет назад, и она вселила в Теллу искреннюю надежду. Девушка понятия не имела, зачем ее другу понадобилось подлинное имя Легендо – из личного интереса или для передачи кому-то другому – и ей было все равно. Она решила во что бы то ни стало узнать это имя, ведь только в таком случае наконец-то сможет снова увидеть свою мать. Прежде друг никогда ее не подводил.
– Боже милостивый!
Подняв голову, Телла встретилась с устремленными на нее широко раскрытыми глазами сестры. Она и не заметила, как та вернулась в комнату!
– Где ты взяла все эти монеты? – Скарлетт указала на открытый сундучок.
При слове «монеты» мысли Теллы переключились на другое. Ее друг завернул в последнее свое письмо странную монету. Вот чего ей не хватало! Должно быть, монета выскользнула из кармана, когда Телла кувыркалась на лесной подстилке с Данте. Значит, нужно вернуться и отыскать ее. Она спрятала Аракла в карман и бросилась к двери.
– Куда ты направляешься? – крикнула ей вслед Скарлетт. – Только не говори, что ты украла все эти деньги!
– Тебе не о чем беспокоиться, – отозвалась Телла. – Я взяла их у нашего отца, а он думает, что я умерла.
Прежде чем Скарлетт успела ответить, Телла выбежала из комнаты.
Быстрая, как ветер, она выскользнула из особняка с башенками и, лишь оказавшись на улице, вдоль которой тянулись торговые лавки в форме шляпных коробок, поняла, что по-прежнему босиком. Подобное упущение быстро дает о себе знать.
– Божьи зубы! – взвизгнула Телла. Она проделала всего половину пути до леса, но уже трижды ушибла большой палец ноги. На этот раз она готова была поклясться, что камень сам выскочил из мощеной улицы и нарочно атаковал ее босые ноги. – Клянусь, что если хоть один из вас укусит меня за пальцы, я утоплю вас в океане, где русалки смогут использовать вас, чтобы подтереть…
Телла услышала низкий, до боли знакомый смешок и велела себе не оборачиваться. Не поддаваться любопытству. Однако, услышав запрет – даже исходящий от самой себя, – ей немедленно хотелось его обойти или нарушить.
Она осторожно оглянулась через плечо и тут же пожалела об этом.
По противоположной стороне тихой улочки важно шествовал Данте, не сводя с нее насмешливого взгляда. Телла потупилась, надеясь, что если притворится, будто не замечает его, он к ней не подойдет и не станет подшучивать над тем, как она только что ругала камни.
Но Данте пересек улицу, направляясь к ней размашистыми шагами и широко улыбаясь, как будто ему был известен некий секрет.
Глава 3
«Просто я сегодня еще не ела», попыталась уверить себя Телла, когда у нее болезненно сжался желудок. Но дело, конечно, было не в этом, а в самом Данте. Хоть он и спал на лесной подстилке, к его начищенным ботинкам не прилипло ни единой травинки. Одетый в чернильно-черное и без шейного платка, он был похож на темного бескрылого ангела, сброшенного с небес и приземлившегося на ноги.
Телле вдруг вспомнилось, как он обращался с ней прошлой ночью на празднике, и у нее внутри все перевернулось. Когда она поздоровалась, он ответил с полным безразличием, но потом она поймала на себе его взгляд, устремленный на нее поверх людской толпы, а вскоре Данте подошел к ней и принялся целовать так страстно, что у нее подкосились колени.
– Пожалуйста, продолжай! – сказал он, возвращая ее в настоящий момент. – Весьма любопытный разговор. Меня можешь не стесняться – мне доводилось слышать куда более цветистые выражения.
– Тебе не понравилось мое любимое проклятие?
– Помнится, я сам просил употреблять как можно больше грязных слов, – произнес он голосом таким низким, что Телле показалось, от него стали завиваться ленты, спускающиеся по спине ее платья.
Но ведь это Данте. Точно так же он разговаривает со всеми девушками, сверкая обольстительной улыбкой, расточая злые и соблазнительные слова, пока не добьется того, чтобы они расстегнули блузки или подняли подол юбки. Потом он сделает вид, что этих несчастных и вовсе не существует. Во время Караваля Телла не раз слышала подобные истории, поэтому не сомневалась, что после вчерашней ночи Данте никогда больше не заговорит с ней – что вполне ее устраивало.
Поцелуи Телле понравились. При иных обстоятельствах она, вероятно, прельстилась бы мыслью о большем, но это «большее» могло обернуться для нее влюбленностью, а любви Телла себе совершенно не желала. Она давно поняла, что любимой ей быть не суждено, поэтому свободно целовала многих молодых людей – но ограничивалась одним-единственным разом.
– Что тебе нужно? – рявкнула она.
Данте округлил глаза, явно удивленный ее резким тоном, но не изменил своего дружелюбного настроя:
– Ты уронила это в лесу прошлой ночью.
Протянув к ней руку, он показал лежащую у него на ладони толстую медную монету с тисненым изображением, похожим на половинку лица.
Так ее монета у него! Телле захотелось немедленно выхватить ее, но спешить в нынешней ситуации едва ли было разумно.
– Спасибо, что подобрал, – холодно отозвалась она. – Ценности она не представляет, но мне нравится носить ее при себе как талисман на удачу.
Она потянулась к нему, но Данте проворно отдернул руку и, подбросив медный кругляш в воздух, снова поймал его.
– Интересный выбор для оберега. – Внезапно он разом посерьезнел и, нахмурив свои угольно-черные брови, продолжил подкидывать монету, позволяя ей танцевать между его татуированными пальцами. – Немало странных вещей повидал я во время Караваля, но ни разу не замечал, чтобы кто-то носил на удачу подобное.
– Считай, что мне нравится быть непохожей на прочих.
– Или ты просто понятия не имеешь, что это такое. – В его низком голосе еще отчетливее зазвучали насмешливые нотки.
– И что, по-твоему, это такое?
Данте еще раз подбросил монету.
– Говорят, что они были выкованы богами и богинями Судьбы Мойрами и потому называются «монетами невезения».
– Теперь понимаю, почему удача всегда обходила меня стороной! – Телла попыталась обратить все в шутку, но что-то грызло ее изнутри – возможно, негодование на собственную глупость от того, что не узнала монеты сразу.
Телла стала одержимой Мойрами с тех пор, как нашла Колоду Судьбы своей матери. Всего карт было тридцать две, включая двор из шестнадцати бессмертных, а также восемь мест и восемь предметов. Каждая Мойра обладала определенной, ей одной присущей силой, но это была не единственная причина, по которой много сотен лет назад они пришли к власти на территории большей части света. Также считалось, что смертные не могли их убить, и что они быстрее и сильнее обычных людей.
Столетия назад, до своего исчезновения, изображенные на Колоде Судьбы Мойры правили миром подобно богам – но богам жестоким. Телла прочитала о них все, что смогла найти, и, конечно, знала о монетах невезения, но сейчас ей было неловко признаться в своей оплошности.
– Люди называли их монетами невезения, потому что найти такую всегда считалось плохим предзнаменованием, – пояснил Данте. – По слухам, они обладают магической способностью определять местонахождение человека. Мойры имели обыкновение незаметно подсовывать их в карманы своих слуг-людей, любовников или кого-то еще, за кем хотели проследить, иметь в поле зрения или контролировать. Но держать подобный артефакт в руках мне до сегодняшнего дня не доводилось, однако я слышал, что если запустить монету невезения волчком, то можно увидеть, какой из Мойр она принадлежала.
Данте поставил монету на ребро на край ближайшей скамейки, и Телла ощутила пробежавший по спине неприятный холодок. Хотя он, похоже, знал много тайных историй, она не могла сказать наверняка, верил ли он в могущество богов и богинь Судьбы так, но верила в них она сама.
Считалось, что Дева Смерти предсказывает потерю близкого человека или члена семьи. Через несколько дней после того, как Телла открыла эту карту и увидела девушку, на чьей голове красовалось жемчужное украшение, похожее на клетку, пропала Палома. Несомненно, было бы ребячеством полагать, что причиной этого исчезновения послужило переворачивание карты, однако не все детские убеждения следует считать ошибочными. Мама ведь предупреждала, что Мойры способны исказить будущее. А Телла своими глазами видела, как Аракл раз за разом предсказывал то, что должно было произойти.
Телла затаила дыхание, когда Данте резко крутанул монету. Она вращалась до тех пор, пока выгравированные с обеих сторон изображения не начали сливаться воедино, как по волшебству, образуя знакомую картину – безжалостную картину. Привлекательный юноша с опасной ухмылкой, при виде которой Телла представила, как его зубы впиваются в сердце, а губы прижимаются к вскрытой вене, чтобы вкусить крови.
Хотя изображение было небольшим, Телла видела его отчетливо. Жестокий молодой человек сжимал одной рукой, поднятой к заостренному подбородку, рукоять кинжала, и из глаз его струились красные слезы, под стать крови, запятнавшей уголок узкого рта.
Принц Сердец.
Символ неразделенной любви и непоправимых ошибок, он никогда не переставал наполнять Теллу одновременно страхом и болезненным очарованием.
В отличие от Скарлетт, которая большую часть детства грезила о Каравале и его распорядителе магистре Легендо, Телла попала под очарование Принца Сердец с тех пор, как вытащила его из Колоды Судьбы своей матери, и он предсказал ей будущее без любви.
Если верить мифам, поцелуи Принца Сердец стоили того, чтобы за них умереть, и Телла часто задавалась вопросом, каково это – вкусить такой смертельной ласки. Взрослея, она поцеловала достаточно юношей, чтобы понять: ни один поцелуй не стоит того, чтобы за него умереть. Тогда-то Телла и начала подозревать, что истории были просто баснями, рассказывающими об опасностях, которые таит в себе любовь.
Ибо также говорили, что Принц Сердец не способен любить, потому что его собственное сердце давно перестало биться. И лишь один человек на свете может вернуть его к жизни – его настоящая возлюбленная. По слухам, поцелуй Принца Сердец смертелен для всех, кроме нее, его единственной слабости, и, пока ищет ее, повсюду оставляет за собой след из трупов.
Ощутив прикосновение холодка к шее, Телла прихлопнула монету ладонью.
– Я так понимаю, от принца ты не в восторге? – спросил Данте.
– Монета могла в любой момент упасть, и тогда мне пришлось бы ее поднимать.
Данте усмехнулся уголками губ – слова Теллы его нисколько не убедили. От ее внимания не ускользнуло и то, что он говорил о Принце Сердец так, будто и он, и другие Мойры все еще правили Меридианной империей, а не исчезли более века тому назад.
– Не знаю, зачем ты на самом деле носишь при себе эту монету, – продолжил он, – но будь осторожна. Из того, к чему прикасалась Мойра, никогда не получалось ничего хорошего. – Он устремил глаза к небу, будто боги и богини Судьбы в самом деле подглядывали сейчас за ними сверху.
Не дав Телле возможности ответить, Данте решительно зашагал прочь, оставив ее с обжигающей ладонь монетой и жутким ощущением, что, возможно, в этом красавце-юноше заключалось нечто большее, чем она изначально подозревала.
Глава 4
Поймав себя на том, что думает о безответной любви и поцелуях, за которые стоит умереть, Телла запустила монету невезения Принца Сердец волчком на той же скамейке, что прежде Данте. Почему таинственный друг подарил ей артефакт древнего мифа? Не потому же, надеялась она, что не доверяет и хочет следить за ней.
Возможно, диковинная монета служила напоминанием о том, насколько он искусен в нахождении разного рода редкостей – другим людям подобное не по силам – и что он единственный способен отыскать Палому.
Звякнул дверной колокольчик – едва различимый чарующий звук – но Телла тут же схватила монету и, осмотревшись по сторонам, заметила вышедшего из торговой лавки молодого человека. Она скользнула взглядом по его темно-красному утреннему сюртуку, а потом обратила внимание на глаза – пронзительные и ярко-зеленые, как свежеограненные изумруды…
Тут ее зрение затуманила кровавая пелена.
Этот молодой человек был ей знаком. После окончания Караваля он снял с глаза повязку, но его чернильно-черные волосы, подчеркнуто аристократическая одежда и невероятно тщеславное выражение лица безошибочно выдавали графа Николя д’Арси, бывшего жениха Скарлетт.
Руки Теллы сами собой сжались в кулаки, так что ногти впились в ладони, оставив на коже следы в виде полумесяцев. Официально она встречалась с этим человеком лишь единожды, но несколько раз шпионила за ним во время Караваля. Она видела, как он преследовал ее сестру, и слышала, что, поймав, был готов на невыразимые вещи, чтобы удержать ее. Скарлетт удалось сбежать. Телла готова была задушить его, или отравить, или искалечить его смазливое личико, но Легендо пригрозил в одном из писем, что выведет ее сестру из игры, если Телла отклонится от своей роли и каким-либо образом вмешается в развитие событий.
Поэтому она была вынуждена бездействовать. Однако теперь, когда игра закончилась, она вольна делать все, что ей заблагорассудится.
Граф находился в нескольких торговых лавках впереди Теллы и, всецело поглощенный разглядыванием своего отражения в витрине, ее не замечал. Разумнее всего было бы уйти потихоньку на другую улицу, чтобы он не обнаружил, что она все еще жива.
Но Телла имела свои слова в виду, когда выражала сомнение, что д’Арси узнал бы ее, даже если она подошла к нему и залепила пощечину. За то, что он сделал с ее сестрой во время Караваля, он заслуживал куда более сурового наказания, чем оплеуха, но яда у Теллы при себе не было.
Она подобралась ближе, подумывая о том, чтобы пнуть графа ногой и…
Кто-то зажал ей рот рукой, а другой обхватил за талию. Она принялась отчаянно брыкаться, но это не помешало нападавшему оттащить ее обратно в узкий, как щепка, переулок.
– Немедленноотпуститеменя! – захлебываясь словами, невнятно пробормотала она.
Удерживающие ее руки внезапно исчезли, и от неожиданности Телла чуть не упала.
– Все в порядке, – услышала она низкий голос с напевным южным акцентом. – Я ничего тебе не сделаю, только не убегай.
Телла резко обернулась.
Темные волосы Хулиана по-прежнему пребывали в беспорядке, спутанные пальцами Скарлетт, но глаза больше не походили на разлитые лужицы теплого жидкого янтаря, как тогда, когда он смотрел на ее сестру ранее. Сейчас в его взгляде читалась непреклонность и скрытое напряжение.
– Хулиан? Что ты, черт возьми, вытворяешь?
– Всего лишь пытаюсь помешать тебе совершить ошибку, о которой ты впоследствии пожалеешь. – Он быстро стрельнул глазами в сторону узкого переулка из красного кирпича, ведущего к улице, по которой прогуливался сейчас мерзкий граф д’Арси.
– Напротив, – возразила Телла, – я почти уверена, что, совершив эту ошибку, очень даже порадуюсь. Я удивлена, что тебе самому не хочется пустить ему кровь за то, что он позволил моему отцу с тобой сделать. – Кивком головы она указала на неровный шрам, который тянулся от уголка глаза Хулиана ко рту.
Умерев во время Караваля, исполнители возвращались к жизни по окончании игры, но полученные шрамы оставались при них. Телла слышала, что граф и пальцем не шевельнул, чтобы остановить их со Скарлетт отца, когда тот порезал Хулиану лицо.
– Хочешь верь, хочешь нет, – процедил Хулиан сквозь зубы, – мне не раз хотелось пустить Армандо кровь, но…
– Армандо? – перебила Телла, удивляясь, что Хулиан не назвал своего обидчика графом, Николя, д’Арси или наиболее подходящим случаю эпитетом «грязный кусок дерьма граф Николя д’Арси». Хулиан употребил другое имя. – Какой еще Армандо?
– Судя по выражению лица, ты, похоже, уже догадалась об ответе. Армандо никогда не был помолвлен с твоей сестрой. Он работает на Легендо, как и я.
Телла покачнулась, снова отчетливо ощутив, что ноги ее по-прежнему босы, а в памяти тем временем всплыли до боли знакомые слова из приветственной речи: «Проходя через ворота, не забывайте, что вступаете в игру… Мы хотим увлечь вас, однако будьте осторожны, не уноситесь слишком далеко».
Легендо – негодяй, по-другому не скажешь! Телла считала себя неуязвимой, поскольку писала ему письма, пока он планировал игру. Но, очевидно, ошибалась. Магистр одурачил ее точно так же, как и всех остальных. Телле никогда не приходило в голову, что артист Караваля мог играть роль жениха ее сестры.
Легендо в самом деле заслуживал имени, которое он для себя выбрал. Телла задавалась вопросом, закончатся ли когда-нибудь его игры, или все они до конца дней своих обречены бродить в бесконечном запутанном лабиринте фантазий и реальности без надежды когда-либо из него выбраться.
Жестом скорее нервным, чем похожим на извинение, стоящий напротив Хулиан потер ладонью шею. Телла знала о присущей ему порывистости – едва ли он продумал последствия того, что откроет ей правду. Скорее всего, он просто действовал сообразно обстоятельствам, когда увидел, что она собирается напасть на Армандо.
– Моя сестра не знает, не так ли? – на всякий случай уточнила она.
– Не знает, – подтвердил Хулиан. – Пусть и дальше пребывает в неведении.
– Так ты просишь меня солгать ей?
– Как будто ты никогда не делала этого прежде!
Телла ощетинилась:
– Я поступала так для ее же блага!
– Я тоже пекусь о ее благе.
Хулиан скрестил худые руки на груди и прислонился спиной к стене дома. Расположение Теллы он потерял, поскольку ей не пришлось по душе сделанное им заявление. Утверждение, что некий поступок совершается ради чьего-то блага, почти всегда означало необходимость оправдать что-то неправильное. Но коль скоро Телла первой сделала подобное заявление, не могла теперь должным образом за то же самое отругать Хулиана.
– Через несколько дней мы отплываем в Валенду, – продолжал Хулиан. – Как, по-твоему, поступит Скарлетт, если узнает, что во время Караваля повстречалась вовсе не со своим женихом?
– Станет искать настоящего графа, – вынуждена была признать Телла. Учитывая, что он живет в Валенде, сделать это будет нетрудно. Скарлетт действительно хотела выйти замуж за человека, которого не то что никогда не встречала вживую, но даже портрета не видела. Телла этого стремления понять не могла. В своем воображении Скарлетт создала образ идеального жениха и всегда видела только самое лучшее в его вкрадчивых и напрочь лишенных любви письмах.
Скарлетт сказала бы, что ею движет простое любопытство, но, зная свою сестру, Телла предположила, что в глубине души та, вероятно, захотела бы дать графу шанс, что может обернуться сущей катастрофой. Перед мысленным взором Теллы снова возник образ рыдающей Скарлетт в окровавленном свадебном платье. Аракл показал, что она стерла такое будущее, но вдруг это действие обратимо и все еще может произойти?
– Узнав, что ты ей солгал, Скарлетт уж точно в восторг не придет, – предупредила Телла.
– Повторяю, я действую в ее интересах.
Хулиан потер свой заросший темной щетиной подбородок. Он выглядел и говорил как мальчишка, которому не терпится ввязаться в уличную драку, но Телле слышалась в его словах неподдельная отвага. Она не до конца определилась с тем, насколько далеко простирается привязанность Хулиана к ее сестре, но в этот момент почувствовала его готовность преступить любой закон совести, чтобы сохранить сердечное расположение Скарлетт. Странно, но это укрепило доверие к нему.
Было бы куда проще не согласиться с его доводами; тогда Скарлетт не пришлось бы беспокоиться о том, что граф заметит Теллу во время их пребывания в Валенде, потому что настоящий граф не знает ее в лицо. Но как бы сильно это ни упрощало ситуацию, Телла не могла рисковать, раскрыв сестре правду. Союз между Скарлетт и графом закончился бы разбитым сердцем и крушением надежд. Именно это предсказал Аракл, а карта никогда не лгала Телле.
– Хорошо, – наконец сдалась она. – Я ни словом не обмолвлюсь Скарлетт об Армандо.
Хулиан едва заметно кивнул, будто с самого начала знал, что Телла пойдет на этот обман.
– Как бы я ни вела себя во время Караваля, скрывать что-то от сестры мне совершенно не по душе.
– Нууу, стоит только начать, и остановиться будет непросто.
– Это ты на себя намекаешь? Так часто лгал, что разучился говорить правду?
Слова прозвучали резче, чем хотелось бы, но Хулиан, к его чести, в ответ не стал огрызаться.
– Караваль может показаться ложью от начала до конца, но в нем вся моя жизнь – вот тебе правда. Последняя игра была для меня такой же реальной, как и для твоей сестры. В то время как она боролась за тебя, я боролся за нее. – Его голос стал более грубым. – Хоть я и не открыл Скарлетт, кто я такой на самом деле, мои чувства к ней были искренними. Мне требовалось провести с ней как можно больше времени, прежде чем она узнает что-то такое, что может заставить ее усомниться во мне.
– Вдруг Скарлетт увидит, что Армандо до сих пор на острове?
– Легендо отправляет его и еще нескольких исполнителей в Валенду раньше основной части труппы.
Как предусмотрительно!
– Раз уж я делаю тебе одолжение, то и от тебя вправе ожидать ответной любезности, – воскликнула Телла в порыве вдохновения.
Хулиан задумчиво покачал головой.
– Какого рода любезность?
– Я хочу узнать настоящее имя Легендо. Кто он на самом деле такой?
Хулиан рассмеялся, не дав ей закончить:
– Только не говори, что и ты тоже в него влюбилась!
– Кому как не мне знать, что в Легендо лучше не влюбляться.
– Что ж, ладно. Но я вынужден тебе отказать, – продолжил Хулиан, снова делаясь серьезным. – Ты предлагаешь нечестную сделку, но даже если бы это было не так, я все равно не смог бы назвать тебе имя Легендо.
