Стефани Гарбер
Финал
10
Донателла
К тому времени, как Телла подошла к пансиону, ноги ее дрожали от усталости, а зрение затуманилось. Перемещение между мирами истощило ее, она ощущала себя влажным лоскутом ткани, выжатым грубыми руками.
Телла не знала, сколько времени прошло, пока она отсутствовала. Судя по помятым праздничным плакатам и количеству усеявших улицы конфетных фантиков, ее не было несколько часов. Дети, которые раньше бегали с вертушками в форме солнца, теперь спали в объятиях усталых родителей, молодые девушки успели сменить простые платья на более изысканные, а на улицах появились новые торговцы. Празднества то затихали, то начинались снова в бесконечной круговерти, и казалось, ночь будет длиться вечно.
Телла сильно подвела Скарлетт, не вернувшись к оговоренному времени. Войдя в обшарпанный пансион, она невольно замедлила шаг, так как не хотела видеть разочарования на лице сестры. Она мучилась осознанием того, что не сдержала своего обещания, но отнюдь не жалела, что последовала за Легендо, ведь таким образом ей, наконец, удалось застать его врасплох и незаметно понаблюдать за ним. Вероятно, ей следовало бы отыскать его в реальной жизни несколько недель назад, но слишком нравились их встречи во сне, ведь в них он был близок к совершенству. Возможно, в том-то и заключалась проблема. В сновидениях Легендо представал именно в той ипостаси, в какой она хотела его видеть, – такого человека она полюбила, о таком пеклась, – в то время как в реальной жизни доверять ему было нельзя.
Телла приоткрыла дверь и медленно вошла в комнату, нагретую пойманным в ловушку солнечным светом.
– Скар… – нерешительно позвала она.
– Донателла… Это ты? – Вопрос был задан едва различимым шепотом и мог бы с тем же успехом прозвучать лишь у нее в голове, однако голос был безошибочно узнаваемым и знакомым, хотя за последние семь лет Телла слышала его лишь однажды.
Она вбежала в комнату матери и резко остановилась при виде сидящей на кровати Паломы.
Окружающий мир замер. Доносящиеся с улицы звуки фестиваля исчезли. И потертая обстановка пансиона тоже.
Легчайшее прикосновение губ к опущенным векам. Запертые шкатулки с драгоценностями. Вызывающий головокружение шепот. Флаконы с экзотическими духами. Сказки на ночь и улыбки при свете дня. Зачарованный смех. Колыбельные. Чашки фиалкового чая. Заговорщическое переглядывание. Полные писем ящики комода. Невысказанные прощания. Развевающиеся занавески. Аромат плюмерий.
В памяти Теллы разом всплыли сотни разрозненных воспоминаний, но все они казались бескровными и незначительными по сравнению с чудесной реальностью – очнувшейся ото сна матерью.
Палома выглядела как более взрослая версия Скарлетт, хотя в ее улыбке не хватало присущей старшей дочери мягкости. Улыбнувшись, Палома стала в точности такой, какой в образе Потерянного Рая была запечатлена на плакате, увиденном Теллой в заведении «Их разыскивает Элантина». Именно эту очаровательную и загадочную улыбку Телла пыталась перенять, снова и снова упражняясь перед зеркалом, когда была маленькой девочкой.
– Вид у тебя такой, будто только что с кем-то подралась. Но меня это почему-то не удивляет. – Губы матери дрогнули, но голос оставался самым сладким звуком, который Телла когда-либо слышала.
– Повздорила с розовым кустом. – Она бросилась к кровати и заключила мать в объятия. От Паломы больше не исходил сладкий аромат магии, но Телле было все равно. Она крепко и яростно прижалась к ней, положив голову ей на плечо.
Палома обняла дочь в ответ, но лишь на мгновение, после чего откинулась на стеганую подушку, прерывисто дыша, и ее веки начали опускаться.
– Прости! – Телла тут же отстранилась. – Я не хотела причинить тебе боль.
– Ты никогда не смогла бы причинить мне боль своими объятиями. Я просто… – Мать наморщила лоб, полускрытый растрепанными прядями темных волос, как будто пытаясь ухватить ускользающую мысль. – Думаю, мне нужно поесть, моя маленькая. Можешь принести мне немного еды?
– Сейчас позову служанку.
– Мне… мне… кажется… – Веки Паломы затрепетали и закрылись.
– Мама!
– Я в порядке. – Она снова приоткрыла глаза. – Только очень ослабела и голодна.
– Сейчас найду тебе что-нибудь поесть, – пообещала Телла.
Ей не хотелось расставаться с матерью, но и заставлять ее ждать, пока служанка будет бегать вверх-вниз по лестнице, тоже не следовало. Поэтому Телла сама поспешила на кухню, где вообще никого не обнаружила. Похоже, все служанки ушли на Фестиваль Солнца.
Кухня казалась покинутой, и никто не остановил Теллу, когда она схватила поднос и начала накладывать на него еду. Она выбрала самые красивые фрукты с блюда пухлых персиков и ярких как солнце абрикосов. Затем взяла ломоть твердого сыра и полбуханки хлеба с шалфеем, машинально сунув в рот кусочек, так как вместе с волнением и сама почувствовала голод. Мать, наконец, проснулась, и с ней все будет в порядке, как только она поест.
Телла подумала о том, чтобы заварить чай, но ей не хотелось ждать, пока закипит вода, поэтому решила лучше поискать вино. Строго говоря, спиртное в пансионе никогда не подавали, но она была уверена, что у хозяйки есть запасы, и не ошиблась. В шкафу обнаружилась бутылка бургундского, вместе с которой Телла прихватила пару шоколадных эклеров на сладкое.
Гордая тем, сколько угощений удалось раздобыть, она стала осторожно подниматься по ступенькам.
Телла помнила, что закрывала за собой дверь, но, похоже, оставила ее приоткрытой и теперь толкнула локтем, чтобы полностью распахнуть. При этом она уронила персик, который с глухим стуком шлепнулся на пол.
Телла вошла внутрь, отмечая, что в комнате стало холоднее, чем когда она уходила, и тише. Слишком тихо. Единственный звук исходил от мухи, привлеченной украденными ею угощениями.
– Я вернулась! – Телла старалась не нервничать, не получив никакого ответа. Это Скарлетт вечно обо всем беспокоится. Тем не менее Телла не могла отделаться от чувства растущего беспокойства.
Она зашагала быстрее, и с ее подноса вслед за персиком скатился абрикос. А потом и весь поднос чуть не выпал из ее дрожащих рук.
Матери на кровати больше не было.
И нигде в комнате тоже.
– Палома? – позвала Телла, будучи не в силах заставить себя произнести слово «мама». Было слишком больно кричать так же, как в детстве, и не получать ответа. Она поклялась никогда больше этого не делать. Оказалось, не менее болезненно и позвать ее по имени и также не дождаться отклика.
Чувствуя, как у нее перехватывает горло, Телла попыталась озвучить оба известных ей имени своей матери:
– Палома! Потерянный Рай!
Безрезультатно.
Поспешно поставив поднос на кровать, она бросилась во вторую спальню, затем в ванную комнату, но обе были пусты.
Ее мать ушла.
От потрясения у Теллы отказали ноги. Она неуклюже приплелась обратно в спальню, и тут колени у нее подогнулись, так что пришлось схватиться за ближайший столбик кровати, чтобы не упасть.
Лишь муха неутомимо жужжала над ставшей ненужной едой. Телла отчаянно пыталась сообразить, что могло произойти. Мама была невероятно слаба и в смятении. Возможно, она сама пошла искать Теллу и заблудилась? В таком случае просто нужно найти ее и…
Заполошный поток мыслей прервался, когда Телла заметила оставленную на комоде записку. С трудом поднявшись, дрожащими пальцами она подняла листок бумаги, исписанный торопливым, корявым почерком.
Любимые мои девочки!
Сожалею, что приходится покидать вас так скоро, но, чем дольше я стану ждать, тем тяжелее мне будет это сделать. Прошу вас простить меня и не искать снова. Я желала в жизни лишь одного – защитить вас, но мое присутствие подвергнет вас двоих еще большей опасности.
Раз я пробудилась ото сна, значит, и Мойры тоже, и отныне вся Валенда в опасности. Оставаясь в этом городе, вы также подвергаетесь угрозе. Прошу, уезжайте отсюда немедленно, подальше от богов и богинь Судьбы.
В действительности Мойры еще более порочны, чем говорится в мифах и легендах. Они были созданы из страха, и страх же питает их силы, поэтому они постараются причинить как можно больше вреда. Если все же столкнетесь с ними, боритесь со своим страхом, и останетесь целы, мои любимые.
Если смогу, то вернусь к вам, девочки мои.
С любовью, большей, чем вы можете себе представить,ваша мама
– Нет! – Телла сорвала с кровати простыни и прижала их к глазам вместо носового платка, пытаясь сдержать злые горячие слезы. Плакала она недолго, но горько. Как ее мать могла так поступить? Дело было не только в том, что она ускользнула, но и в том, что ради этого обманула Теллу. На самом деле она не была ни голодна, ни слаба. Она хотела уйти – и снова это сделала.
Телла скомкала записку в кулаке и тут же пожалела об этом. Если отыскать мать не удастся, это все, что останется у нее на память о ней.
Нет! Нельзя так думать. Раз Телла сумела победить смерть, то ей будет по силам и найти свою маму и вернуть ее. Плевать на содержащееся в записке предупреждение! Телла давным-давно решила для себя никогда не совершать никаких действий под влиянием страха. На самом деле страх – это отрава, которую люди ошибочно принимают за защиту. Стремление к спокойной жизни может оказаться не менее коварным. Отец, к примеру, окружил себя ужасными стражниками, чтобы обезопасить себя самого, свои деньги и владения. Старшая сестра чуть не вышла замуж за человека, которого никогда не встречала, движимая желанием защитить Теллу. Самой же Телле до собственной безопасности не было дела – до тех пор, пока у нее была мать.
Внутренний голос предупредил, что это опасная идея. Мама недаром велела им со Скарлетт уехать из города, чтобы спастись от Мойр. Однако Телла сама частично повинна в том, что они оказались на свободе.
Кроме того, не для того она столь многим пожертвовала и приложила столько стараний, чтобы мать снова ее бросила.
* * *
Когда Телла вышла на улицу, солнце все еще ярко светило, торговцы теснились на тротуарах, а мостовые были усыпаны недоеденными праздничными угощениями. Но за ароматом жженого сахара и разрозненных фрагментов торжеств Телла уловила другой запах, гораздо более сладкий, чем эти немудрящие удовольствия: магии.
Телла узнала этот аромат по снам, в которых ей являлся Легендо. И, обнимая мать, она также его ощущала. Хоть запах волшебства был едва уловим, все же представлял собой след, по которому Телла могла ориентироваться в толпе.
– Прошу прощения…
– Вы уж извините, барышня!
Захмелевшие гуляки не раз натыкались на Теллу, спешащую за нитью волшебного аромата по переполненным улицам, пока не оказалась у другого комплекса руин Валенды – того, что на границе с Университетским городком.
Бывать в этой части города Телле не доводилось, и местности она не знала. Развалины здесь казались куда более замысловатыми, чем древняя арена, на которую она ранее последовала за Легендо. Эти проходы, арки и галереи, по-видимому, использовались для торговли. Оставалось только надеяться, что они не приведут к другим порталам. Как бы то ни было, Телла начала подниматься по ведущей к руинам крутой тропе.
Наверное, ей следовало бы переобуться. Ее ботинки на тонкой подошве были безвозвратно загублены хождением сначала по снегу, а потом – по раскалившимся на солнце мостовым. Сняв их, она тут же почувствовала, что идти стало легче.
Гранитные ступени еще хранили накопленное за день тепло, однако Телла ощутила, как что-то холодное, напоминающее паучьи лапки, пробежало по ее затылку.
Она рискнула оглянуться через плечо, но позади никого не оказалось. Между стволами росших по обеим сторонам тропинки деревьев никто не прятался. И охраны нигде видно не было.
Однако она продолжала ощущать на себе чей-то скользкий незримый взгляд – наряду с пульсацией магии, которая теперь присутствовала не просто в виде легкого аромата, но куда более осязаемо, чем когда Телла преследовала Легендо. Магия была похожа на биение сердца.
Тук!
Тук!
Тук!
Телла продолжала подниматься по древним ступеням, чувствуя пульсацию магии под босыми ногами – вот только лестница больше не казалась ветхой.
Разрушающиеся арки вдруг стали целехонькими, да еще и покрытыми ярко раскрашенной резьбой с красными химерами, напоминающими виденные ею на Судьбоносном Балу. Тут красовались серебристые ягнята с волчьими головами, синие лошади с драконьими крыльями в зеленых прожилках, ястребы с черными бараньими рогами. И даже…
Телла отшатнулась при виде королевских гвардейцев Легендо. Всего их было семеро, валяющихся на верхней площадке лестницы, точно опрокинутые игрушечные солдатики.
Ударившись пяткой о камень, она отступила на шаг. До этого момента ей и в голову не приходило, что, возможно, волшебный след, по которому она шла, не принадлежал ее матери. Если Мойры очнулись, кто-то из них вполне мог совершить подобное.
Однако гвардейцы мертвыми не выглядели. Возможно, Телла обманывала себя, но они, похоже, спали.
Она подкралась ближе и осторожно прижала палец к шее одного из них. Ей показалось, что удалось нащупать пульс, когда тишину нарушили торопливые шаги.
Принадлежали ли они ее матери или Мойре?
Желудок Теллы скрутило в узел от дурного предчувствия. Еще до того, как боги и богини Судьбы были освобождены из плена карт, сдерживающее заклинание начало ослабляться, и призрачным версиям Неупокоенной Королевы и Ее Прислужниц удалось ненадолго вырваться на свободу, однако хватило даже и этого – они тогда едва ее не прикончили. Но Телла выжила и предпочла бы встретиться с ними снова, чем рисковать потерять свою мать.
Ориентируясь на звук шагов, Телла спустилась по узкой лестнице в плохо освещенный лабиринт камер с жемчужно-белыми решетками, которые можно было бы даже счесть красивыми, если бы не ее ненависть к клеткам в любом проявлении; вид каждой из них побуждал ее босые ноги двигаться быстрее.
Телла все бежала и бежала и замедлилась, лишь когда коридор вывел ее в ярко освещенную факелами пещеру, в которой стоял резкий запах серы и промозглой проточной воды. Это помещение могло бы послужить реалистичной декорацией для исторической пьесы, а именно сцены в камере пыток или арены древнего цирка.
Над головой Теллы перекрещивались красные канаты, под которыми не было сетки, а вдоль стен медленно вращались утыканные ножами цирковые колеса. За ними виднелись ямы с пылающими ярко-оранжевыми языками пламени, горевшими, как огненные озера под узкими подвесными мостами. В углу крутилась гранитная карусель, покрытая декоративными шипами.
Центр пещеры прорезало русло красной реки, на противоположном берегу которой стояла Палома. Однако она ничуть не походила на ту слабую женщину, которую Телла оставила лежащей в постели.
11
Донателла
Палома выглядела как зловещая версия Скарлетт. Телла не знала, где ее мать взяла новую одежду. Теперь на ней был черный кожаный длиннополый плащ с короткими рукавами и длинные гранатово-красные перчатки – того же цвета, что и ее корсетный топ. Ноги Паломы обтягивали облегающие белоснежные бриджи, заправленные в черные кожаные сапоги, доходившие до колен. На одном бедре покоился в ножнах кинжал, а второе обвивала тонкая серебряная веревка, похожая на ручную змею.
Она была красива жестокой красотой, как преступница, сошедшая с плаката «Разыскивается», чтобы написать иную концовку своей истории. И Телла отчаянно хотела быть частью этой концовки.
– Пожалуйста, не покидай меня снова! – вскричала она и рванулась вперед, вихрем пронеслась по пещере, перепрыгнула через красный поток и бросилась обнимать Палому. Телла обхватила ее изо всех сил, отчаянно надеясь, что, если станет держать достаточно крепко, на сей раз не лишится матери. Телла тоже хотела другого окончания их истории. Она хотела быть с Паломой и Скарлетт, улыбаться, смеяться и строить чудесные планы на будущее.
– Тебе здесь не место, – отозвалась Палома резким голосом, но все же не оттолкнула Теллу, а погладила ее растрепанные кудри с нежностью, которую Телле никак не удавалось воспроизвести в своих воспоминаниях. – Я всегда знала, что ты вырастешь яростно настойчивой, – продолжила она, – но, Донателла, если не уйдешь прямо сейчас, эта битва погубит тебя. – Она оторвала от себя руки дочери.
– Нет! – Телла схватила мать за запястья; готовая удерживать ее всю оставшуюся жизнь, если понадобится. – Твое место рядом со мной и со Скарлетт. Не представляю, что ты задумала, но, пожалуйста, вернись к нам!
– Не могу. – Палома попыталась высвободиться, но Телла отказывалась ее отпускать. – Немедленно уходи отсюда – здесь небезопасно.
– С тех пор, как ты пропала, вся моя жизнь стала одной сплошной опасностью!
Карие глаза Паломы остекленели, и ее голос, наконец, смягчился.
– Мне ненавистно осознание того, сколь много боли тебе пришлось перенести, но я не хочу причинять еще больше страданий. Сегодня вечером я сама представляю для тебя угрозу, Донателла. Я пришла сюда кое-кого убить.
– Нет, – запротестовала Телла, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. – Ты так говоришь только для того, чтобы заставить меня уйти.
– Хотела бы я, чтобы это было так. Но кое-что из моего прошлого необходимо исправить, и я не стану рисковать, вмешивая в это тебя или Скарлетт. Я совершила бесчисленное множество ошибок, и лишь вы с сестрой – мое светлое послание этому миру. – Ее дерзкая улыбка вернулась, подарив девушке надежду, что, возможно, мама на самом деле не хотела никого убивать. Телле оставалось только убедить ее в этом.
– Просто вернись со мной, чтобы попрощаться со Скарлетт, – умоляла Телла. – Она же тоже скучала по тебе!
– Я бы с радостью, но не могу. – Палома протянула руку и взяла Теллу за подбородок. – Я бы пошла с тобой, но должна сделать то, о чем говорила, в противном случае ты и твоя сестра никогда не будете в безопасности.
Она нежно погладила Теллу по щеке, после чего ее рука в перчатке легла на затылок дочери, чтобы привлечь ближе к себе.
– Я очень сильно люблю тебя. Прости!
Что-то острое выскочило из кончиков пальцев на перчатках Паломы и укололо Теллу в затылок. Она тут же ощутила холод – ей в кровь впрыснули какую-то жидкость.
– Ч-что… – Язык внезапно стал тяжелым и бесполезным. Она хотела спросить, что такое мать с ней сделала, отчего она теперь даже не в состоянии пошевелиться, но не смогла выдавить из себя ни слова.
Палома привлекла ее к себе только для того, чтобы удобнее было ввести парализующее вещество. Должно быть, схожим образом она поступила и с ныне бесчувственными гвардейцами.
– Все будет хорошо, – заверила она, подхватывая дочь под мышки.
«Едва ли», – мысленно возразила Телла, с трудом веря в происходящее: мать бросила ее, затем накачала каким-то дурманящим снадобьем, а теперь тащит почти бесчувственное тело ко входу в пещеру. Телла пыталась сопротивляться, но руки и ноги не слушались – она вообще их едва чувствовала.
Палома, наконец, остановилась у одного из треснувших колес, к которым циркачи обычно привязывали женщин, а затем, хорошенько раскрутив, метали в них ножи. Она не стала подвергать дочь схожему испытанию, а просто спрятала ее, засунув между колесом и гранитной стеной.
«Нет! Не делай этого!» — мысленно взывала к ней Телла, но язык стал таким толстым и тяжелым, что не получалось даже пискнуть.
– Скоро ты заснешь, а когда проснешься снова, немедленно забирай сестру и уезжай из города. Я разыщу вас, когда смогу. – Палома поцеловала Теллу в щеку, прижимаясь к ней губами чуть дольше, чем раньше. Несмотря на это заверение, поцелуй вовсе не показался Телле обещанием новой встречи.
«Мама!» Телла попыталась стряхнуть овладевшую ею немоту, продолжая оставаться в сознании – похоже, мать израсходовала большую часть яда на гвардейцев. Телла чувствовала покалывание в пальцах ног, но не могла ими пошевелить. Она даже не была в состоянии ползти за матерью, когда та уходила. Ей удавалось лишь прерывисто дышать – жалкий тихий звук, потонувший в топоте шагов вошедшего в пещеру. Кто-то уверенно и звучно продвигался вперед.
Телла не знала, в дурмане ли дело, но воздух становился все горячее по мере приближения и усиления угрожающего звука. Незваный гость подошел достаточно близко, чтобы Телла увидела пару запыленных сапог. Мужчина прошагал дальше, походя крутанув треснувшее цирковое колесо, и оно издало протестующий стон, как сломанные часы.
Клик.
Клик.
Клак.
Телле этот звук не понравился, однако благодаря вращению колеса ей удалось, глядя через растрескавшуюся секцию, осмотреть пещеру. Она тут же отметила сверкающие яркие искры, как будто воздух был на грани возгорания. Крошечные язычки пламени танцевали вокруг мужчины, заставляя сверкать золотые вставки на его красном военном мундире. И этот человек стоял прямо перед ее матерью.
Выжидающе подняв к нему лицо, Палома, казалось, разом стала меньше ростом.
– Я боялась, что никогда тебя больше не увижу, – сказала она.
Колесо продолжало вращаться, скрывая от Теллы происходящее в пещере. Когда у нее в следующий раз появилась возможность обзора, она увидела, что незнакомец гладит ее мать по волосам, а та смотрит на него с обожанием во взоре, как будто ждала этой тайной встречи даже больше, чем Телла – воссоединения с ней.
Ситуация казалась вопиюще неправильной.
– Гавриил. – Палома произнесла его имя, как будто оно было ей одной известным секретом. – Я так по тебе скучала. Надеялась, что ты вернешься в эти руины.
Колесо продолжало вращаться. Когда треснувшая секция снова оказалась у лица Теллы, она увидела, что мужчина запустил руку в волосы ее матери.
– Ты такая же красивая, какой я тебя помню, – заметил он и прижался губами к ее губам.
Телла могла бы поклясться, что пламя в пещере вспыхнуло ярче. Рассыпанные в воздухе искры сияли, как звезды. Даже будучи прижатой к холодной стене, Телла чувствовала их жар.
И испытывала головокружение. Она хотела, чтобы колесо остановилось, и тогда бы ей не пришлось ничего больше видеть, но вместо этого оно начало вращаться быстрее, словно очарованное поцелуем. Телла молилась святым, чтобы объятия прекратились или чтобы она, по крайней мере, восстановила способность двигаться, так сильно ей хотелось закрыться от этого зрелища. Но ее конечности оставались онемевшими, а поцелуй все длился, интимный, обжигающий и… совершенно неуместный.
Очевидно, мать пришла сюда вовсе не для того, чтобы кого-то убить, а потому что хотела быть с этим мужчиной больше, чем с собственными дочерьми. У Теллы свело бы живот, если бы она еще была способна хоть на какие-то ощущения.
– Мои воспоминания о тебе не воздавали тебе должного. – Его губы переместились к ее подбородку.
– Я тоже рада, что ты скучал по мне, – ответила она.
– Я думал о тебе каждый день. – Его губы приблизились к ее уху, но то, что должно было быть сказано шепотом, эхом разнеслось по всей пещере. – Я неустанно представлял себе все способы, которыми мог бы отомстить тебе.
Клик.
Клик.
Клак.
Любовная история вдруг обернулась катастрофой. В течение нескольких напряженных секунд сердце Теллы бешено колотилось. Некоторое время она не слышала ничего, кроме треска вращающегося циркового колеса, а потом голос матери громко произнес:
– Гавриил, я совершила ошибку.
– Ты засунула меня обратно в проклятую Колоду Судьбы, как только узнала, что я Мойра. Едва ли подобное можно счесть непреднамеренной ошибкой, Парадайз.
Божья кровь и зубы!
Так этот мужчина, который на самом деле Мойра, тоже томился в заточении карты! А мать его только что поцеловала. Что она творит? Отвергла собственную дочь, предпочтя ей одного из чудовищных бессмертных существ, которые считали людей лишь пешками в своих играх, хрупкими источниками развлечений. Телла не знала, какой именно Мойрой является этот Гавриил. Он мог быть Наемным Убийцей, Упавшей Звездой, Отравителем, Аптекарем или Хаосом. Да и какая разница, если все они – страшные демоны.
Телле хотелось крикнуть матери, чтобы та немедленно уходила, но язык по-прежнему оставался неповоротливым, а губы онемевшими. Она чувствовала лишь легкое покалывание, и даже если бы сумела издать какие-то звуки, едва ли Палома вняла бы ее предупреждению. Ей и без того известно, что стоящий перед ней мужчина – Мойра, очевидно, знала она, и какая именно, и какими разрушительными силами он обладает. Но, похоже, ей было все равно.
Еще один поворот колеса показал, что Палома снова прильнула к нему.
– Меня предупреждали, что ты убьешь меня, только чтобы не влюбляться в меня, – проворковала Палома, и ее голос прозвучал намного нежнее, чем тогда, как она ранее разговаривала с Теллой. – Конечно же, я запаниковала, Гавриил, и сделала то, что, как мне казалось, должна была сделать, чтобы защитить себя. Мы оба пойдем на что угодно, чтобы выжить; это всегда нас с тобой объединяло. Но с тех пор я сожалею об этом выборе. Как ты думаешь, почему я сейчас здесь?
– Именно это я и пытаюсь выяснить, – признался он.
Прежде Телле доводилось встречаться с богами и богинями Судьбы: Принцем Сердец и Неупокоенной Королевой, но голос этой Мойры звучал еще холоднее, а присутствие было более властным и подавляющим. С каждым сказанным словом вокруг него вспыхивали маленькие огоньки. Палома не дрогнула и не отстранилась.
– Тут и выяснять нечего. Я здесь, потому что хочу быть с тобой. – Она поднялась на цыпочки.
Колесо повернулось к Телле другим боком, скрыв то, что произошло дальше, но затянувшаяся тишина красноречиво свидетельствовала, что они снова целовались.
– Ты все еще жаждешь мести? – задыхаясь, спросила Палома. – Или предпочитаешь остаться со мной?
– Месть может и подождать. – Он снова жадно впился в ее губы.
Телла совсем было собралась зажмуриться, чтобы не видеть этой сцены, но вдруг заметила блеск серебра в руке своей матери, когда Палома вытащила нож и быстро вонзила его Мойре в сердце.
Рев эхом разнесся по пещере.
Телла могла бы обрадоваться, но все еще не была до конца уверена в том, что мать задумала. Мойры ведь бессмертны, и если умирали, то моментально возвращались к жизни. С другой стороны, возможно, Паломе известно что-то, недоступное Телле. Когда колесо повернулось снова, она затаила дыхание и увидела…
Нет, не распростертую на каменном полу пещеры Мойру. Гавриил стоял и смотрел на Палому так, словно она действительно удивила его. Затем молниеносным движением, слишком быстрым, чтобы Телла успела заметить, его массивная рука вытащила кинжал из собственной груди, вонзила его в грудь Паломы и провернула.
Мать издала звук, который Телла будет вечно слышать в своих кошмарах. Он сотряс стены пещеры. Телла тоже старалась закричать, но не могла даже шептать. Ее губы все еще оставались онемевшими, руки и ноги покалывало, однако пошевелить ими она была не в состоянии.
Она попыталась на животе проползти под колесом, чтобы каким-то образом спасти свою мать, но все, что получалось делать, это смотреть.
Цирковое колесо замедлилось и теперь еле вращалось.
Клик.
Клик.
Клак.
Если сначала события развивались слишком стремительно, сейчас наоборот – чересчур медленно.
Когда колесо завершило очередной оборот, Палома все еще неподвижно лежала на полу пещеры, а истекающая кровью Мойра смотрела на нее сверху вниз.
«Поднимайся! Поднимайся! Поднимайся!» — мысленно заклинала Телла. К ней, наконец, стала возвращаться чувствительность, и она сумела пошевелить сначала руками, а затем и ногами.
Ее мать вообще не двигалась.
Телла вонзила пальцы в землю, сбивая их в кровь, но ползти все равно не получалось.
Цирковое колесо перестало вращаться, а Мойра упал на колени. Палома по-прежнему не подавала признаков жизни.
Телле удалось проползти вперед на несколько сантиметров. Сдаваться она не хотела. Не может ее мать умереть, ведь она такая сильная. Да и Телла слишком упорно боролась, чтобы теперь потерять ее. Их история не должна закончиться таким образом.
«Я тебе руки оторву!» — мысленно проклинала она обидчика, но вслух удалось пробормотать лишь невнятное:
– Сукин ты сы…
Кто-то зажал ей рот рукой, холодной и пахнущей яблоками и магией.
– Тише, любовь моя, – прошептал Джекс. – Ты больше ничего не можешь для нее сделать, кроме как сохранить собственную жизнь.
Он не отнимал свою ледяную ладонь от губ Теллы до тех пор, пока Гавриил, наконец, не умер от нанесенной Паломой раны. Его массивное тело упало на пол. В воцарившейся в пещере тишине Телла отчетливо услышала, как раскололось на куски ее собственное сердце.
