Стефани Гарбер
Финал
8
Скарлетт
Скарлетт вспотела от волнения, пока служанка вела ее по коридору, стены которого были обшиты расписными панелями, а потолок украшен лепниной.
Замечая кое-где трещины, она сочла их признаками начинающегося упадка. Хоть Николя никогда не говорил ничего подобного, сама Скарлетт в какой-то момент решила, что он хотел жениться на ней исключительно из-за богатства ее отца. Однако теперь она больше не была связана с грозным родителем, поэтому, если Николя когда-нибудь и сделает ей предложение, то только из-за нее самой.
От этой мысли ладони у нее стали еще более мокрыми, чем подмышки. Ей захотелось вытереть влагу о платье, но тем самым сделала бы только хуже, оставив на темно-розовой ткани характерные полосы.
Скарлетт несколько раз вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться, когда служанка открыла дверь в обширный сад под стеклянным куполом.
– Его светлость желает встретиться с вами здесь.
Крошки-колибри весело порхали с одного растения на другое. Схожее мельтешение ощущалось и в желудке у Скарлетт, когда она прошла в дверной проем. В воздухе пахло пыльцой, цветами и зарождающейся романтикой.
Недавно Николя нарисовал ей букет гибридных цветов, пояснив, что ему нравится ставить садовые эксперименты. Она тогда решила, что он написал это просто чтобы ее впечатлить, но теперь поняла: кто-то здесь явно производит опыты с растениями. Ее взору предстали диковинные гроздья белых валенданских ромашек с бархатно-голубыми лозами, серебряные паучьи лилии, сияющие на свету, и желтые стебли подсолнухов с нефритово-зелеными лепестками.
Недалеко от двери на медном столике стоял букет ярко-розовых пионов, кувшин мятного лимонада, а также поднос с бутербродами из хлеба с семенами и крошечными пирожными с белыми сливами. В самый раз, чтобы проявить предусмотрительность, не впадая в крайность.
Хулиан подозрительно оглядел угощение, как будто лимонад был ядовитым, а в бутербродах прятались бритвенные лезвия.
– Еще не поздно уйти, – напомнил он.
– Но я нахожусь именно там, где хочу быть, – возразила Скарлетт и присела на краешек большого медного стула. – А вот ты можешь удалиться, когда пожелаешь.
– Только не говори, что тебе здесь действительно нравится. – Хулиан поднял глаза к стеклянному потолку, по которому ползали божьи коровки. – Здесь что-то не так. Даже насекомые хотят сбежать.
– Кхе-кхе! – раздался намеренный кашель служанки. – Его светлость, граф Николя д’Арси.
У Скарлетт перехватило дыхание, когда она услышала громкий чеканный перестук сапог, более тяжелый, чем она ожидала.
Каким только Скарлетт своего бывшего жениха не представляла: приземистым, высоким, стройным, грузным, старым, молодым, лысым, патлатым, красивым, невыразительным, бледным, загорелым, задумчивым, веселым. В своем воображении она одевала его то в легкомысленный сюртук с оборками, то в строгий фрак и не переставала гадать, что же он скажет ей при встрече.
Также она репетировала и собственные ответы, но теперь, когда он шагнул вперед и взял ее за руку, все заготовленные реплики разом вылетели у нее из головы.
Николя оказался настоящим великаном, почти на полметра выше ее. Его огромная ладонь могла бы с одинаковой легкостью и расплющить ее в лепешку, и приласкать. У него были мускулистые ноги, крепкие руки и такие густые каштановые волосы, что, как бы он ни пытался их укротить, широкая прядь все равно то и дело падала ему на лоб, придавая мальчишеский вид, который дополняли слегка погнутые очки.
Именно так Скарлетт представляла себе линчевателя, для отвода глаз притворяющегося добропорядочным любителем ботаники.
Рядом с графом трусила большая черная собака размером с пони. Тимбер. В своих письмах Николя много рассказывал о своем любимце. При виде Скарлетт пес, явно взволнованный, завилял хвостом и приподнял уши, однако продолжал держаться подле хозяина и послушно сел по его команде. Николя поднес ее руку к своим полным чувственным губам и поцеловал.
Волшебному платью Скарлетт Николя явно понравился. Ее низкий вырез украсился грубо ограненными драгоценными камнями, рассыпающими искры света по всему застекленному саду.
– Рада наконец-то познакомиться с вами, – выдавила из себя Скарлетт.
Граф широко и искренне улыбнулся.
– Я испытываю искушение сказать, что вы даже красивее, чем я себе представлял, но мне бы не хотелось, чтобы вы сочли меня неоригинальным.
– Слишком поздно, – кашлянул Хулиан.
Между густыми бровями Николя появилась морщинка, когда он заметил спутника Скарлетт.
– А вы кто такой?
– Хулиан. – Он протянул ладонь, но граф явно не собирался выпускать руку Скарлетт из своей.
– Не знал, что у Скарлетт есть брат.
– Потому что я ей вовсе не брат. – Хулиан сохранял дружелюбный тон, но в его глазах вспыхнула дьявольская искра, заметив которую Скарлетт ощутила приступ паники. – Мы вообще не родственники. Я актер, с которым она играла во время Караваля.
На словах «с которым она играла» он сделал особое ударение, и Скарлетт тут же захотелось его придушить. В кои-то веки Хулиан решил быть честным – и как не вовремя!
Николя, однако, ничуть не встревожился. Продолжая широко улыбаться, он свободной рукой погладил Тимбера.
Но Хулиан еще не закончил:
– Я не удивлен, что она никогда не упоминала обо мне. Подозреваю, что в начале Караваля я не сильно ей нравился. Но потом нас поселили в одну комнату на постоялом дворе…
– Хулиан, довольно, – вмешалась Скарлетт.
Улыбка Николя, наконец, погасла, и он отпустил ее пальцы, как будто вдруг осознал, что, удерживая их в своей руке, совершает ошибку.
– На самом деле все совсем не так. Мы с Хулианом всего лишь друзья, – сказала она, сочтя нужным обойти молчанием их пребывание в одной комнате. – Во время Караваля он познакомился с моим отцом и очень переживал, что вы окажетесь похожим на него. Он решил сопровождать меня сегодня, потому что оберегает. Но согласиться на это, очевидно, было ошибкой. – Прищурившись, она стрельнула в Хулиана красноречивым взглядом.
Судя по его виду, он ничуть не раскаивался. Просто пожал плечами и засунул руки в карманы.
– Николя, пожалуйста…
– Все в порядке, Скарлетт. – Голос графа зазвучал глубже, чем раньше, но сердитые морщинки вокруг рта исчезли. – Не скажу, что мне это нравится. Но после того как узнал правду о вашем отце и услышал о мнимом женихе, которого вы встретили во время Караваля, я могу понять.
Николя повернулся к Хулиану, и под пристальным взглядом Скарлетт молодые люди все же пожали друг другу руки.
– Спасибо, что присматривали за ней во время игры.
– Я всегда буду присматривать за ней, – торжественно пообещал Хулиан.
– А как насчет тех случаев, когда ваше присутствие не требуется? – парировал Николя.
Хулиан расправил плечи и выпрямился во весь рост.
– Я предоставлю Скарлетт сделать выбор.
– Хулиан, перестань, – предупреждающе проговорила Скарлетт.
– Все в порядке. – Николя снова почесал собаку за ушами. – Я не возражаю против небольшой конкуренции. На самом деле, я бы предпочел знать, кто еще претендует на ваши руку и сердце.
– Не стал бы я употреблять подобные выражения, – возразил Хулиан. – Поскольку победа подразумевает, что это всего лишь игра.
– Это фигура речи, – сказал Николя.
– Знаю, – ухмыльнулся Хулиан. – Игры – это по моей части. Но я не думаю, что вы выражались в переносном смысле. Вы действительно хотите завоевать Скарлетт, доказав, что вы лучший.
– А вы разве не того же самого хотите? – спросил Николя. Скарлетт готова была поклясться, что при этом он выпятил грудь.
Они были похожи на драчливых павлинов. Скарлетт представила, как их эмоции кружатся в воздухе рдеющими оттенками бирюзового и кобальтово-синего. Или она в самом деле воспринимает их чувства?
Свои собственные эмоции Скарлетт всегда видела окрашенными в разные цвета, а вот чувства другого человека ей доводилось созерцать лишь однажды. Случилось это во время Караваля, после того, как Хулиан поделился с ней своей кровью – это действо оказалось самым интимным из всего, что ей когда-либо доводилось испытывать. Впоследствии она смогла различить чувства Хулиана. Но эта связь длилась недолго, как и проблеск гордости, заставивший ее задуматься, не привиделось ли ей все это, а на самом деле она не вкушала ничьей крови.
Хулиан и Николя все еще сверлили друг друга глазами. Скарлетт совсем не так представляла встречу с графом. Это с нее он не должен был сводить восхищенного взгляда, расточать льстивые слова и ухаживать за ней, а не спорить с ее сопровождающим!
– Мне не нужно ничего доказывать, – заявил Хулиан. – Я не пытаюсь завоевать руку Скарлетт. Вместо этого я предлагаю ей свою и все, что к ней прилагается, в надежде, что она возьмет ее и решит, что хочет оставить себе.
То была одна из самых приятных речей из уст Хулиана, и, возможно, Скарлетт ответила бы согласием, если бы, произнося сии красивые слова, он удостоил ее хоть одним взглядом. Но он был так увлечен препирательством с графом, что казалось, и вовсе позабыл о ее существовании.
– Я рада, что для тебя это не просто игра, Хулиан, но, возможно, именно в игру все происходящее и нужно обратить. Пусть будет состязание кавалеров, – объявила Скарлетт и тут же пожалела о сказанном. Однако ошеломленные взгляды обоих молодых людей того стоили. Теперь Хулиан и Николя смотрели на нее так, будто она была единственной девушкой в мире. – Разве вы не знаете, что была такая традиция на заре существования Меридианной империи? – продолжила она. – Девушки из богатых и знатных семей назначали ряд заданий, чтобы их поклонники могли продемонстрировать свои умения. Тот, кто выполнял их первым или лучше всех, затем женился на своей избраннице.
Николя провел рукой по губам, словно пытаясь скрыть выражение лица, но Скарлетт заметила, что он заинтригован.
– Но это же совсем не игрушки! – запротестовал Хулиан.
– Боитесь проиграть? – На этот раз граф определенно выпятил грудь.
Хулиан что-то пробормотал себе под нос. Поза его была напряженной, а зубы сжаты, отчего шрам, тянувшийся от глаза к челюсти, превратился в тонкую белую ниточку.
– Малинка, нельзя устраивать подобные игры.
Не скажи он этих слов, Скарлетт, возможно, передумала бы. Она бросила вызов главным образом для того, чтобы шокировать их и прекратить нелепое противостояние. Но если бы она сейчас пошла на попятный, то выглядело бы это так, будто она действует в интересах Хулиана, а не самой себя.
Ей и без того всегда казалось, что она уступает Хулиану.
Хулиан был для нее солнцем, выглянувшим в самую суровую пору Сезона Стужи, восхитительно теплым и чудесным, когда одаривал своим вниманием, но, к сожалению, совершенно ненадежным. Подумать только, исчез на целых пять недель! А теперь, вернувшись в ее жизнь всего несколько часов назад, уже превратил ее в сущий хаос.
Она вынуждена была признать, что временами ей нравилась необузданность, которую Хулиан привносил в ее мир. Однако на этот раз дело было не в ней, а, скорее, в его стремлении добиться своего. В карете он сказал, что едет с ней, потому что не доверяет графу. Но одного взгляда на Николя – увлеченного ботаника с собакой – было достаточно, чтобы понять, что у него нет никаких гнусных планов в отношении Скарлетт. Хулиан просто не желал, чтобы у кого-то еще появились на нее виды.
– Если не хочешь играть, то и не нужно, – сказала Скарлетт. – Но, как мне кажется, это будет весело. Я уже приняла решение.
– С каких это пор ты так быстро принимаешь решения? – удивился Хулиан.
– Пять недель назад как начала, – победоносно улыбнулась она в ответ.
Судя по виду Хулиана, он хотел продолжить спор и, вероятно, так бы и сделал, не будь рядом Николя. Вместо этого он просто с силой прихлопнул подвернувшуюся под горячую руку несчастную божью коровку.
Николя усмехнулся, как будто уже выиграл поединок, что заставило Скарлетт занервничать. Однако после того, что она только что сказала Хулиану, отступать было некуда, и хотя ей, возможно, было немного страшно, одновременно и очень волнительно от осознания, что власть будет сосредоточена именно в ее руках.
– Начнем с простого задания, а каждое последующее будет становиться все сложнее, пока один из вас не откажется или не сумеет выполнить то, что я велю.
– И каково же первое задание? – спросил Николя.
Сначала Скарлетт попыталась вспомнить, что читала в книгах по истории, но потом решила, что, раз это ее игра, она вольна поступать так, как заблагорассудится.
– В течение трех следующих дней каждый из вас должен преподнести мне подарок, но это должно быть что-то особенное, что вы никогда не дарили никому другому.
– А тот, кто подарит лучший подарок, получит приз? – уточнил Хулиан.
– Да, – ответила Скарлетт. – Выигравшему в каждом испытании будет полагаться мой поцелуй, а по завершении игры я выйду замуж за победителя.
Именно такие смелые слова сказала бы Телла, будь она на ее месте. Скарлетт и сама ощутила прилив отваги.
Вот только чувства долго не продлятся – в отличие от результатов затеянной ею игры.
9
Скарлетт
Скарлетт старалась не сожалеть о решении объявить призом в затеянном ею поединке собственную руку и сердце. Хулиан тем временем изо всех сил пытался скрыть недовольство тем, чем обернулся их визит в поместье графа. После того как Скарлетт изложила правила игры, она убедила обоих своих кавалеров сесть за стол, выпить чая и отведать угощений, приготовленных Николя. Но даже это безобидное действо превратилось в очередное состязание, разговор о путешествиях – в бахвальство, кто больше повидал мир, а беседа о книгах – кто лучший читатель. Потом они замолчали и принялись испепелять друг друга взглядом, пока Скарлетт, наконец, не объявила, что пора уходить.
Теперь Хулиан прислонил свою темноволосую голову к окну, небрежно закинув ногу в сапоге на колено и тихо напевая. Скарлетт знала, что он не чувствует себя таким беспечным, каким старается выглядеть, но выводимая им мелодия была звучной и расслабляющей, отчего ряды процветающих сельских ферм казались еще красивее, когда их карета грохотала мимо по неровным дорогам.
– Так ты еще и поешь? – спросила Скарлетт. – Никогда прежде не слышала такого мелодичного напева.
Уголок рта Хулиана приподнялся в кривой улыбке.
– Все дело в обширной практике. В течение многих лет Легендо давал мне роли менестреля, который изъяснялся одними песнями.
Скарлетт рассмеялась.
– Что ты сделал, чтобы заслужить подобное?
Хулиан пожал плечами.
– Просто мой брат временами бывает завистливым. Подозреваю, его беспокоило, что во время игр мне оказывали слишком много внимания, вот и пытался превратить меня в посмешище. Но красивые молодые люди с хорошим голосом всем нравятся.
Скарлетт закатила глаза, хотя не могла не признать, что мир действительно стал прекраснее, когда Хулиан снова начал напевать. Она выглянула в окно, когда карета шумно подкатилась к безукоризненно ухоженному загородному домику цвета персиков Фестиваля Солнца, с белоснежной отделкой и в окружении моря ромашек, навевающих мысли о живых кружевах.
Находящаяся на лужайке перед домом семья тоже казалась идеальной. Должно быть, они отмечали праздник, ужиная на свежем воздухе. На траве стоял длинный стол, накрытый скатертями в цветочек и уставленный разнообразными яствами. Вокруг собралась семья из пяти человек, все пили из глиняных кубков, как будто кто-то только что произнес тост. Скарлетт посмотрела на младшего ребенка, девочку с длинными косами, змеящимися по спине. Она держала свой кубок обеими руками и улыбалась, как будто это был ее первый глоток вина. Если растягивать так губы продолжительное время, они заболят!
Но ее улыбка никуда не девалась. Все оставалось неизменным.
Горько-оранжевые уколы беспокойства поползли по коже Скарлетт, когда карета проехала мимо, но никто из сотрапезников не опустил кубки и вообще не пошевелился.
Скарлетт могла бы подумать, что семья представляет собой группу невероятно реалистичных статуй, если бы не испуганные завитки призрачно-фиолетового цвета, кружащиеся вокруг их застывших форм. Которые Скарлетт определенно не привиделись. Она так живо различала владеющее всеми чувство страха, что у нее бешено заколотилось сердце.
– Что-то не так. – Перегнувшись через Хулиана, Скарлетт открыла окно и крикнула кучеру:
– Остановите карету!
– В чем дело? – удивился Хулиан.
– Сама не знаю, но чувствую: что-то здесь не в порядке. – Она распахнула дверцу, как только экипаж замедлился, и бросилась бежать по траве.
Хулиан последовал за ней.
Вблизи семейная сценка выглядела еще более неестественной. Двигались лишь травинки под ногами Скарлетт да муравьи, которые свободно ползали по праздничному угощению, в то время как люди застыли в одних и тех же позах, неловко приоткрыв рты и запачкав зубы темно-фиолетовой жидкостью, налитой в кубках.
– Легендо способен на подобное? – спросила Скарлетт.
– Нет, – тут же отозвался Хулиан. – Временами он может проявить жестокость, но это уж чересчур. – Он нахмурился, проверяя пульс младшей девочки. – Она еще жива.
Он продолжал нащупывать биение жизни в пугающе неподвижных телах.
– Как кто-то вообще мог это сделать? – Скарлетт оглядела стол, будто ожидая найти бутылку с ядом, спрятанную среди яств. Но все выглядело совершенно нормально: лепешки, длинные бобы, крапчатые початки кукурузы, корзиночки со свежей ежевикой, открытые свиные пироги и…
Ее взгляд остановился на ножах для масла, торчащих из стола. Приборы из этого тусклого некачественного металла плохо режут, однако нашелся кто-то достаточно сильный, кто вонзил их в стол прямо через скатерть, пришпилив к нему записку.
– Хулиан, взгляни-ка на это. – Скарлетт осторожно склонилась над угощением, не смея прикоснуться ни к ножам, ни к записке, когда читала вслух:
РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ…
ВСЯ СЕМЬЯ ЖИВА, ВИДАТЬ.
НО КАК ТОЛЬКО ДНЮ КОНЕЦ,
КАЖДЫЙ ЗА СТОЛОМ – МЕРТВЕЦ.
В КАМЕНЬ ЧТОБЫ ИМ НЕ ПРЕВРАТИТЬСЯ,
ВСЯКОГО, КТО ПРОЧТЕТ ЭТО, ВИНА ДОЛЖНА ИСКУПИТЬСЯ.
В ТОМ, ЧТО НАТВОРИЛИ НЕДАВНО, ВЕДОМЫЕ СТРАХОМ,
ПРИЗНАЙТЕСЬ ЖЕ ВСЛУХ ЕДИНЫМ МАХОМ.
– ОТРАВА
– Корявая какая-то рифма, – проворчал Хулиан.
– Боюсь, ты упускаешь главное, – прошептала Скарлетт. Она не знала, слышат ли их превратившиеся в статуи люди, но если да, не хотела пугать их своими мыслями. – Взгляни на подпись. Есть Мойра по имени Отравитель.
Однако «отрава» и «отравитель» все же не одно и то же и, возможно, Мойра в этом деянии неповинна. В противном случае им оставили ужасное предупреждение.
До недавнего времени Скарлетт никогда особо не задумывалась о богах и богинях Судьбы; эти архаичные легендарные существа всегда были навязчивой идеей ее сестры. Но после того как Мойры освободились из плена проклятой Колоды Судьбы, Скарлетт засыпала Теллу вопросами и сама взялась изучать имеющиеся о них сведения.
Мойры были настолько древними, что большинство людей считало их не более чем мифическими созданиями, которых принято изображать на Колодах Судьбы, используемых людьми для предсказания будущего. В действительности они являлись не просто нарисованными картинками; но реальными проклятыми сущностями, обреченными на долгие века заточения в Колоде Судьбы. Упоминаний о том, как именно они применяли свои способности, почти не имелось, но имя Отравитель говорило само за себя.
– По-твоему, это означает, что Мойры просыпаются?
– Мы и подумать не могли, что это случится так быстро. – Хулиан ослабил узел своего шейного платка. – Возможно, кто-то вздумал устроить дурацкий розыгрыш для Фестиваля Солнца.
– И кто же способен так пошутить?
– Принц Сердец, например, может останавливать сердца, – рискнул предположить Хулиан.
– Нет, они по-прежнему бьются.
Хоть сама Скарлетт пульс стоящих вокруг стола людей не прощупывала, не сомневалась, что он есть, и очень сильный – под стать ее собственному. Сердце ее заколотилось быстрее, когда она заметила, что исходящие от семьи шлейфы пурпурной паники начинают завиваться, подобно дыму от разгорающегося пожара.
– Похоже, нам придется сделать то, о чем просят, и прилюдно признаться в последней лжи вслух, – заметила Скарлетт. – Даже если мы вернемся в город и отыщем открытую аптеку, сдается мне, подходящее лекарство, чтобы помочь этим людям, там вряд ли найдется. – А Скарлетт очень не хотелось бросать несчастную семью на произвол судьбы.
Покачав головой, Хулиан еще раз окинул взглядом застывших вокруг стола людей.
– Мне следовало подыграть тебе и заверить графа, что я и впрямь твой двоюродный брат.
– Зачем ты это говоришь? – удивилась Скарлетт.
– Потому что последняя сказанная мной ложь была адресована тебе. – Хулиан провел рукой по волосам, а когда снова посмотрел на нее, в его глазах застыли напряженность и сожаление.
Ужасное тошнотворное чувство нахлынуло на Скарлетт. Его ложь и раньше служила у них яблоком раздора и была дурной привычкой Хулиана, от которой у него никак не получалось избавиться, возможно, из-за того, что так долго был частью Караваля. Но, учитывая его сегодняшнее искреннее поведение, она позволила себе надеяться, что он, возможно, начинает меняться к лучшему. С другой стороны, могла и ошибаться.
– Прости, Малинка. Сказав, что уехал на пять недель, чтобы дать тебе время осмыслить ситуацию, я соврал. На самом деле я исчез, потому что злился из-за твоего желания встретиться с графом и счел, что расставание сделает меня более желанным в твоих глазах.
И он не ошибся. Скарлетт действительно желала его, тосковала и одновременно ненавидела, но прямо сейчас едва не рассмеялась. Ей всегда было больно, когда Хулиан лгал; она считала, что, говоря неправду, он демонстрирует свое безразличие. Однако все его сегодняшние поступки доказывали, что ему вовсе не все равно. Едва ли она могла злиться на него за то, что манипулировал ею, когда сама поступала с ним точно так же.
– Ты ужасен, – сказала она. – Но и я ничуть не лучше. На самом деле состязание кавалеров вовсе не кажется мне веселым. Чем больше я думаю об этом, тем сильнее нервничаю. Я затеяла его только для того, чтобы испытать тебя и отомстить за то, что оставил меня так надолго.
Хулиан тут же снова заулыбался.
– Означает ли это, что ты все отменишь?
Кто-то закашлял с другой стороны стола. Задыхаясь, отплевываясь, хрипя и роняя кубки, люди вернулись к жизни.
– Спасибо вам!
– Благослови вас господь!
– Вы спасли нас!
Члены семьи окружили Скарлетт и Хулиана, с энтузиазмом обнимая их и бурно выражая свою благодарность. Их нагретые на солнце тела дрожали от пережитого напряжения, а младшая девочка с косичками, возможно, обнимала Хулиана немного дольше, чем все остальные, мгновенно влюбившись в него.
– Я уже решила, что мы навсегда останемся статуями, – призналась полная женщина, очевидно, мать семейства.
– Люди проходили мимо, но никто не останавливался, – добавил один из сыновей.
– Вы можете рассказать нам что-нибудь о том, кто сотворил с вами подобное? – спросил Хулиан.
– О да, – отозвались все одновременно, и вдруг их напряженные лица сделались отсутствующими.
– Ну, этот человек был…
– По-моему…
Они несколько раз попытались ответить на вопрос, но никому не удалось высказать ни единой связной мысли, как будто у них украли воспоминания.
Скарлетт раздумывала, не поделиться ли соображениями, которые прежде шепотом сообщила Хулиану – что Мойры уже проснулись, и таинственный Отрава на самом деле Отравитель, но решила, что для одного дня эта семья и без того пережила достаточно. Незачем пугать их еще сильнее.
– Мы бы пригласили вас остаться поужинать с нами, – вступил в разговор отец семейства. – Но едва ли сейчас кому-то кусок в горло полезет.
– Все в порядке, – заверила Скарлетт. – Мы очень рады, что сумели помочь.
Получив очередную порцию объятий, они с Хулианом вернулись в карету. Если это действительно было делом рук Мойры, нужно срочно предупредить…
– Подождите! – закричала младшая девочка с косичками и бросилась бежать по траве. Скарлетт подумала, что она, возможно, решила поцеловать Хулиана на прощание, но малышка подскочила к ней самой. – Я хочу сделать вам подарок за то, что помогли нам. – Девчушка торжественно сунула руку в карман фартука и вытащила уродливый ключ, поцарапанный и покрытый зеленовато-белой ржавчиной – цвета похороненных секретов, которые не следовало доставать на свет божий.
– Не стоит беспокойства, – попыталась заверить Скарлетт. – Оставь его себе.
– Нет, – настаивала малышка. – Этот ключ не так прост, как кажется на первый взгляд. Он похож на то, какой была моя семья, когда вы проезжали мимо. Я не знаю, что он открывает, потому что сама нашла его лишь сегодня утром у колодца. Вот только что ничего не было, а потом – ррраз! – и появился ключ. Наверно, он волшебный, поэтому пусть будет у вас, ведь вы и сама тоже будто явились из сказки.
Девчушка протянула ей подарок, и Скарлетт едва не расплакалась. Какой милый ребенок!
– Спасибо. – Она зажала ключ в кулаке.
Снова сев в карету, Скарлетт еще раз посмотрела на полученный от ребенка подарок и обнаружила, что вместо ржавого металлического держит на ладони хрустальный ключ, переливающийся, как звездная пыль и колдовство.
