Стас Колокольников
Сила и волшебство
Я убил ангела
Одни мужчины и женщины полагают, что созданы друг для друга, другие – для себя. Находясь в шаге от желаемой свободы, они намерены оставшееся расстояние преодолеть в одиночку. Их стремление принадлежать всем и никому держится на вере, что любовь не столь двузначна, чтобы гаснуть и разгораться только между двумя избранными. Её пылкое разнообразие предполагает не только бесконечные варианты страсти, но и свое высшее воплощение − любить любовь.
Возможно, в этом не меньше правды, чем в томлении по еще ненайденной половине. Кому нужна вторая половина, те её и ищут. Остальные быстро находят союзников в борьбе со временем, принимая нашу реальность и любовь в ней, как формы наслаждения. Меняя любовников, избавляясь от старых сердечных привязанностей, они похожи на корабли, уходящие вдаль в поисках призрачного рая.
Я проснулся рано и лежал с открытыми глазами, размышляя о своих ощущениях. Мир вокруг имел краски, звуки и запахи, но я их не чувствовал. Улавливал, но они не проникали в меня. Что произошло? Спрашивал я себя. Как оказался в пустоте, набитой прежними предметами, но теперь бесплотными и потому бессмысленными?
Продолжая думать, я встал и пошел в ванную. Холодный душ взбодрил, и я повеселел. Продолжал улыбаться, пока готовил еду и пил чай. И только после завтрака появилось чувство, что впереди неприятное открытие чего-то уже произошедшего. И не где-то за порогом дома, а внутри меня.
Первый знак я получил, проходя мимо зеркала. Отражение проследовало в обратном направлении. Не поверив, я медленно вернулся − отражение подошло с другой стороны. Вторым знаком стал разговор двух соседок под балконом. Я вышел подышать после первого знака и случайно подслушал разговор. Слова женщин разлетались по пустому двору, как шары от пинг-понга.
– Он просто чудовище! – восклицала миловидная соседка.
Не поверить ей было просто нельзя.
− Чудовище! Это не то слово! – в той же манере придавать словам окраску, поддерживала не столь миловидная соседка. – Он хуже! Хуже! Таких, как он, при рождении топить надо!
− И надо же, он еще пытался объяснить это тем, что ничего не знал о наших отношениях!
− Мерзавец!
− Он довел меня до истерики, − срывающимся голосом пожаловалась первая соседка, − до сих пор в себя придти не могу.
− Чудовище! Когда меня с ним познакомили, он показался милым и общительным, но позже…
− Я проплакала всю ночь, у меня опухло лицо! – гнула свое обиженная женщина. – Я…
− Кстати, милая, − тоже, не церемонясь, перебила вторая, − я тут узнала один рецепт. Для свежести лица рекомендуется в течение месяца каждый день выпивать бутылку сыворотки. И весь этот месяц ни грамма жира, ни капли кофе, ничего сладкого и спиртного.
− Натощак?
− Что натощак?
− Пить сыворотку.
− Да, конечно. А еще лучше, если листья одуванчика, крапивы, щавеля, подорожника и тысячелистника…
Что делать с гербарием я так и не выяснил, неожиданно осознав, я и есть чудовище. Нет, соседки говорили не обо мне. Просто этим словом объяснялось моё состояние. Вот откуда отчужденность. Я стал чудовищем. Но с чего бы вдруг? А если не вдруг. Возможно, это происходило давно, а теперь открылось мне.
В тревоге я вышел из дома, прошел пол квартала и понял. Чтобы жить полноценной жизнью, я должен не просто сознаться, что стал чудовищем, но и жить его жизнью. Иначе меня просто не было. Я вдыхал воздух, но ни одной кубической единицы не попадало в легкие, и я лишь зевал ртом, как рыба, выброшенная на берег.
Нужно было понять, как живёт чудовище. Я глянул по сторонам.
Чуть впереди у киоска с газетами стоял пузатый, словно проглотивший целый арбуз гражданин Лицо его расширялось от рта к ушам, верный признак жадности. Да и пальцы у него были короткие − такие люди редко становятся пьяницами и не растрачивают попусту нажитое. Мне захотелось подойти и хлопнуть гражданина по ушам, схватить клыками за хребтину и потрепать. А потом уволочь в дальнюю подворотню и доесть.
«Несладко быть чудовищем, − подумал я, − безобидного гражданина чуть не съел. А что делать? Хищник живет как хищник, а червь как червь. Все мы созданы природой ради общей большой игры, где каждый должен честно сыграть свою роль, одному блеять и кудахтать, а другому на него охотиться».
Новый прилив чудовищных сил пресек мои размышления, и я развернулся в сторону пузатого гражданина. Тот уже свернул газеты в трубочку и шел к своей, такой же пузатой, машине. Одним прыжком я был готов его настичь. Как вдруг краем глаза уловил нечто светящееся на противоположенной стороне улицы и замер.
Через темные очки я наблюдал за молодой женщиной, идущей от автобусной остановки к пешеходному переходу на перекрестке. От женщины исходило сияние, чудовище болезненно ощущало его, по коже пробегала дрожь. Меня, как магнитом, тянуло к ней. Уцепись я в этот момент за поручни, оторвало бы руки. Позабыв о пузатой жертве, я бросился за сияющей женщиной. И тут знакомый голос вернул мне забытое имя. Я остановился, но тому, кто окликал, не на что было рассчитывать, кроме как на встречу с чудовищем.
Я обернулся.
− Наташка! Вот так встреча! − облизнулось чудовище.
Наташа была женщиной без комплексов и без возраста. В отличие от предмета моей погони она не излучала свет, а поглощала.
− Чем займемся? Может, сразу ко мне, – предложила она.
Глядя на густо накрашенный рот, я решал, что же делать с новой жертвой. Как чудовище я не мог её отпустить. Нужно было хотя бы нахамить. Хотя лучше сразу показать, с кем она имеет дело.
Только я открыл рот, чтобы проглотить распутную Наташу, как спинным мозгом почуял сияние.
Она была рядом.
− Ты куда? – хватая за рукав, спросила Наташа.
− Спешу, – дернувшись, грубо вырвался я.
− Куда спешишь?
Вместо ответа я обдал Наташу облаком серы и пепла. Лицо её покраснело, и она раскашлялась, вывалив язык. Можно было для верности прожарить синим пламенем. Но сияющее существо уходило.
− Подожди, ангелочек!
− Меня зовут Надя, − обернулась девушка. − Я видела, как вы наблюдали за мной. Вы кто?
− Я Лазарь.
− Какой Лазарь?
− Пошутил, я Толик, ваш сосед.
− Какой еще сосед?
− Ой, нет, я не Толик, я Алик.
− Вы сумасшедший? – испуганно проговорила Надя.
− Совсем немного, – кивнул я. – Но это не опасно.
− Что вам нужно от меня?
− Поговорить.
− О чём? Я вас не знаю.
− О том, что ты ангел. И я тебя искал.
− Вы это серьезно?
− Конечно. Это же откровение. С откровением шутить нельзя.
− Неприлично вот так, на улице, об этом говорить. Вы хотели познакомиться со мной? Для чего?
− Я же сказал, ты мне очень понравилась.
− Странно…
− Ничего странного, это любовь с первого взгляда.
В отношениях между мужчиной и женщиной часто бывает, что кто-то из них чудовище. И сразу не поймешь кто. Надя почему-то сразу прониклась ко мне доверием. Во мне и раньше мелькало что-то незаурядное, а теперь присутствие чудовища наделило особым притяжением. Мы договорились о встрече на завтра после обеда. Расставаясь, Надя пожала мою руку и сказала, что придет обязательно.
Известно, как живут здесь на Земле, насколько тесны врата и узок путь, ведущий к настоящей жизни. И потому есть люди, которые подобно пище нужны всем и всегда, есть те, кто, как лекарство, нужны временами, и есть те, кто, как болезнь, не нужны никому и никогда. Конечно, я хотел быть нужным всегда, наивно полагая, что ради этого можно идти на поводу неразборчивые желания.
Один мой приятель долго добивался женщины, желание разгоралось в нём, как сухое дерево в топке. Он бредил ею и говорил, что за ночь в её постели, готов подметать сады дьявола. Саму женщину он считала святой и целомудренной, и пока так думал, сам как-то посветлел и подобрел. Через некоторое он добился своего, шкала цинизма подскочила в нём на рекордный уровень и, глядя в его глаза, можно было не сомневаться, что дьявол уже освободил для него вакансию дворника.
Вечером я заглянул в летнее кафе, где собирались знакомые, желая убедиться, все ли по-прежнему в мире и не изменилось ли среди них количество шлюх и козлов. Проходя между столиков, я через темные очки смотрел глазами чудовища, и люди показались покусанными плодами. Вот у неё пока откусили лишь маленький кусочек. Он съеден уже почти до половины. А этих двоих сгрызли по самые косточки. Надо же, мы живем и не замечаем, что происходит с нами. И лишь случайно, как отражение в зеркале, мелькнет истинное положение вещей, но мы побежим от него прочь, как от наваждения к тем, кто также испорчен и недалек. Посидев немного, устав наблюдать за пьяными шалопаями, я вернулся домой. Спал я один и крепко.
На следующий день я легко и бодро шел на встречу. Зачесалась губа. Это был верный знак − придется целоваться. Приятная примета. Еще хороший знак, если снять горох с огня, а он еще кипит. Но с утра я не варил горох, а выпил лишь чая из суданской розы. Я шел налегке и вспоминал слова одного мудреца, говорившего, что в женщинах нельзя будить хаос, ибо от него рождаются все виды жестокости и падений. Я же не просто собирался разбудить хаос, а еще и выпустить на волю. Силы, растущие во мне, ждали именно этого.
Парк был полон гуляющих. Люди ели мороженое, пили лимонад и пиво, катали детей на каруселях. Дети весело верещали и создавали праздничное настроение. Да и благо конец лета выдался теплым и солнечным.
Наша встреча с Надей была простой, как встреча двух однокурсников, собравшихся обсудить план семинара. Мы шли по аллее, и наша беседа мирно блуждала между отвлеченных тем. Когда мы присели на лавочке вдали от всех, Надя неожиданно спросила:
− А ты никогда не думал, что смерть может придти в образе любви?
− Это как у Ромео с Джульеттой, что ли? – немного растерялся я.
− У них скорее наоборот. Любовь накинула одежды смерти, чтобы другие не заметили счастливого ухода влюбленных.
− Может быть… Никогда не думал об этом, – покачал я головой, удивленный ходом мысли своей новой подружки. − Какие еще есть варианты? Любовь и смерть. К чему такие разговоры?
− Вот ты влюбляешься, принимаешь свою любовь как саму жизнь, отдаешься ей, и даже не догадываешься, что это твоя смерть. − По взволнованному лицу Нади было видно, что она говорила о вещах важных для неё.
− Это как? Что-то я не пойму, − не хотел понимать я, поглядывая на мужика с банкой пива.
− Вроде как встретить роковую женщину. Нет, не то… Это как будто ныряешь солнечным днем в теплое море, а выныриваешь совсем в другом месте. Понимаешь?
− Не совсем, – кисло улыбнулся я.
− Ты принимаешь найденную любовь, как самую главную, для жизни здесь, а это твой проездной туда, на небеса, – тихо проговорила Надя и посмотрела на небо.
Там высоко над головой летали какие-то звонкие птахи.
− Странный такой разговор, − тоже глядя на них, сказал я, − но мне кажется, любовь не позволит смерти прикрываться её именем.
− Кто знает, что может себе позволить любовь.
Мне захотелось выпить. Слова непраздные, непустые, неожиданные и нужные, рожденные рядом, созвучные твоими переживаниями, всегда рождают потребность окунуться в чашу с вином. Я объяснил это Наде, и она, подумав, согласилась.
Мы пили вино на задворках парка.
− Надюшка, − по-свойски называл я свою спутницу, − ты хороший человек! Но что за бардак творится в твоей голове?
Она смеялась и доверительно наклонялась к моему плечу. Я подзабыл о чудовище, паря где-то в облаках, подмигивая заходившему солнцу. И тут чудовище дало знак, что дальше действовать будет оно. Меня встряхнуло, и я увидел черную птицу на каменном заборе.
− Идем ко мне, – сказало чудовище Наде.
Предложение прозвучало двусмысленно. Надя погрозила пальцем, и отказалось. Но чудовище действовало решительно, наделяя меня сверхъестественным обаянием. В этот вечер меня можно было смело назвать самым интересным человеком планеты. Я знал и умел абсолютно всё, говорил на ста языках, включая древнекитайский и язык зулусов.
− Indoda ayihlatshwa ngomkhonto munye! − громко сказал я.
− Чего-чего? − засмеялась Надя.
− Мужчину не сразить одним ударом.
− Ударом?
− В данном случае отказом. Да что слова! − страстно заговорил я. − Я могу изъясняться знаками гематрии. Могу стать невидимым, как Уильям Неф. Могу рисовать, держа кисть пальцами ног. Могу предсказывать будущее, словно Джон Ди или Просперо.
Я вскочил, сделал несколько сложных па и заявил:
− Я могу петь и плясать танцы народов мира, могу проходить сквозь стены и летать, читать мысли и исполнял любые желания. Я могу даже на время изменить мир.
Я размахивал бутылкой, как аароновым жезлом. Против силы и напора такого обаяния не устояли бы и каменные статуи с острова Пасхи. Очарованная Надежда смотрела на меня, как на посланца небес, способного развеять мрак и невежество. Еще бы чуть-чуть и гипноз доконал бы её, она бросилась бы обнимать меня и целовать края моей одежды.
Я взял её за руку и повел к себе домой. Дело было сделано.
С самого порога я набросился на ангела, ощущая нежную плоть и жизнь в каждой клеточке его тела. Я проникал всюду, вливая в себя свет, поглощая его как чистейший воздух. Мне было мало и мало, я хотел выпить до дна. Я хотел коснуться того момента, когда он иссякнет, и мы вместе свалимся в пустоту, но он был бесконечен.
Ангел почти не сопротивлялся, его сил хватало лишь на то, чтобы вздыхать и охать под напорами чудовища. Он ничего не видел, затопленный потоками собственного света.
Я терзал ангела всю ночь. Наутро ангел был мертв. И чудовище тоже. А в постели проснулись мужчина и женщина, которые с удивлением обнаружили, что живы и счастливы.
indoda ayihlatshwa ngomkhonto munye – мужчину не убить ударом одного копья (зулусский). Гематрия − одна из основных каббалистических техник расшифровки Святого Писания, основанная на сложении числовых значений букв того или иного слова. Уильям Неф − фокусник, выступавший в 60-е годы в Америке, открыл в себе уникальный дар, исчезать, растворяясь прямо в воздухе. Джон Ди – астролог-предсказатель 16 века, приближенный Елизаветы Первой.
