Станислав Николаевич Минин
Камень. Книга третья
А посиделки продолжались. Вика постоянно находилась рядом со мной, Прохор тоже, но вот самое интересное происходило между подпившими доктором и колдуном:
– Михалыч, ну что ты тайну-то из всего делаешь? – возмущался доктор. – Я и так весь из себя обречённый, тьфу, обличённый доверием, весь в подписках, как в блохах! Цельную семью императора врачую! А ты мне вещи интересные из своей практики рассказывать не хочешь! Я же докладную на тебя государю нашему напишу и не посмотрю, что ты из канцелярии!
– Григорич, да пиши ты кому угодно! – не сдавался Лебедев. – Будет приказ, поделимся опытом, нет – не взыщи.
– Что значит, будет приказ? – возопил доктор. – А как же наука? Как медицина должна развиваться? Пердячим паром? Прошу прощения за мой французский!
И так далее, и тому подобное…
– У них в «Тайге» пара своих медиков есть, – шепнул мне Прохор. – Пока их только натаскивают, так что тебе они были не помощники, Михалыч в этих ваших колдунских делах лучше них понимает. Кроме того, он ещё и видит, что тоже, согласись, имеет немаловажное значение…
– Согласен, – кивнул я. – Судя по всему, разговор не в первый раз происходит?
– Ага, – хмыкнул воспитатель. – С первого дня доктор нашего колдуна достаёт вопросами. Но на Михалыча где сядешь, там и слезешь. Пусть забавляются, – махнул он рукой. – Ты как?
– Лучше, Прохор, лучше. Видел же, как я уверенно до туалета и обратно добрался?
– Ну, как же! – ухмыльнулся он. – Столь уверенной походки я у тебя, Лёшка, давно не видел! А как ты на диван плавно завалился? Очень грациозно получилось!
– Хватит, Прохор! – вмешалась Вика, давясь от смеха. – Алексей же сказал, что уверенно добрался, значит, так оно и было!
– Кто ж спорит? – мой воспитатель продолжал гнусно лыбиться.
Спать я ложился в районе одиннадцати часов ночи, предварительно позвонив Лесе по Викиному телефону. Выслушав очередную порцию приятностей и заверив во взаимности, обнял устроившуюся рядышком Ведьму и заснул.
***
– Всё! Хватит! – раздражённо заявил князю Пожарскому император. – Мы тебя послушали в прошлый раз, Миша, а оно вон как всё выходит! Внук-то наш отлично устроился, захочу здесь ночую, захочу там! Захочу слушаюсь приказа, захочу не слушаюсь! Тут он князь Пожарский, а здесь великий князь Алексей Романов! Никто ему не указ!
– Может, в этом не только Алексей виноват, Коля? – спокойно парировал Пожарский. – А мы все?
– Может быть, – кивнул Николай. – Но в наш род он вошёл сам… Вернее, официально вошёл, он и так по факту в нём был. Никто его не заставлял! Вот теперь пусть и соответствует! Скажешь, я не прав?
– Прав, Коля, конечно, прав, – согласился князь. – Но вы уж поаккуратнее как-нибудь с ним… Видимость свободы выбора всегда оставляйте. А Лёшка со временем привыкнет и взбрыкивать перестанет.
– Я тебя услышал, Миша. – Император повернулся к жене и сидящему рядом с ей брату. – Что думаете?
– Пусть подрастающее поколение выскажется. – Императрица посмотрела на сыновей. – Им с Алексеем жить и дела делать. – Великий князь Владимир всем своим видом поддержал Марию Фёдоровну.
Александр с Николаем переглянулись, и младший сказал:
– С отцом полностью согласен, но следует учитывать и мнение Михаила Николаевича. Надо объявлять об Алексее в любом случае, тянуть дальше уже смысла не имеет, особенно после его конфликта с Юсуповыми и Куракиными. У молодого человека на сегодняшний день сформировалась определённая репутация в свете, а из докладов канцелярии ясно, что имеется и некий круг общения. Так что задача по врастанию Алексея в общество, которая ставилась на сентябрьском совете рода, им выполнена. У меня всё.
– Полностью согласен с братом, – кивнул цесаревич. – И тоже предлагаю учитывать мнение Михаила Николаевича о свободе выбора. Не будем загонять Алексея в угол, и он не будет вести себя как молодой волчонок. Кроме того, хоть Лебедев и провёл с ним все необходимые тесты, которые не выявили ничего криминального, но Владислав Михайлович настаивает на дальнейшем наблюдении за Алексеем после комы. Так что нам всем надо соблюсти некоторую деликатность.
Император посмотрел на жену и брата, которые просто кивнули, соглашаясь с предыдущими ораторами.
– Подведём итог беседы, – продолжил он. – Сначала проводим то награждение «волкодавов», которое запланировано на вторник, – все присутствующие промолчали, прекрасно понимая о чём идёт речь, – а в четверг устроим небольшой приём в Кремле для главных родов и высших должностных лиц империи с представлением им Алексея в качестве твоего признанного сына и наследника. – Император посмотрел на цесаревича. – Кроме того, подготовим официальное коммюнике об этом, которое доведём до иностранных государств, а через СМИ и до наших подданных. Вопросы? Предложения?
Таковых не последовало.
Если сами Романовы остались вполне довольны результатами разговора на эту тему, то вот князь Пожарский чуть расстроился, мысленно пожалев внука и пожелав тому удачи…
– И в завершение вечера, – император встал, – Михаил Николаевич, – князь Пожарский тоже поднялся, – от себя лично и всего рода Романовых приношу тебе искренние извинения за наши необдуманные действия в отношении Александра Петрова, находящегося под защитой твоего рода! – он зло глянул на оставшуюся невозмутимой императрицу.
– Извинения принимаются, государь, – кивнул князь.
Дальше последовало крепкое рукопожатие. Старые друзья прекрасно знали характер Марии Фёдоровны и, даже соблюдая традиции, никаких обид таить друг на друга не собирались.
***
Утро было добрым. Действительно добрым!
Разбудил меня будильник, установленный Викой на половину седьмого.
– Доброе утро! – улыбалась мне потягивающаяся девушка. – Как спалось?
– Замечательно. – Я потянулся к ней…
Минут через десять Вика с улыбкой подвела итог «утренней гимнастики»:
– Для больного вы, ваше императорское высочество, находитесь в весьма и весьма неплохой форме. Так что вашим самочувствием интересоваться не буду, охальник вы этакий, а пожелаю лишь быстрейшего восстановления прежних… физических кондиций, – хмыкнула она. – Я в душ.
– Иди уже… Ведьма! – отмахнулся я. – Не заставляй меня чувствовать себя неполноценным! Встретимся в гостиной.
Чувствовал я себя действительно гораздо лучше, слабость хоть и присутствовала, но стала уже привычной, что ли, да и не такой сильной… Настроение тоже было хорошим, особенно после близости с Викой.
В гостиной наблюдались все те же вчерашние слегка помятые лица. Но надо было отдать должное старшему поколению, в семь утра они уже были на ногах и вовсю завтракали.
– Доброе утро! – поприветствовал я их.
– Доброе! – ответили они.
– Так, Алексей Александрович, присаживаемся на диван, – отодвинул в сторону тарелку доктор. – Сейчас за портфелем схожу, и поглядим-посмотрим-оценим ваше состояние.
– Дмитрий Георгиевич, вы позавтракайте нормально, – улыбнулся я. – Никуда в ближайшее время мне не надо, так что подожду.
– Хорошо, – успокоился он. – Пять минут.
А я сел на диван и налил себе компота из шиповника. К проверке моего состояния доктор приступил уже после того, как Вика позавтракала, сидя рядом со мной, чмокнула в щёку и уехала на службу.
– Давление нормальное, с нервами тоже всё в порядке, зрачки на свет реагируют как надо, пульс в норме. – Дмитрий Григорьевич закрыл свой пузатый портфель, больше похожий на классический саквояж, предварительно убрав в него свои медицинские приблуды. – А как вообще себя чувствуете, Алексей Александрович? Как спалось?
– Спал как младенец, лёгкая слабость присутствует, но в целом всё хорошо, – ответил я.
– Владислав Михайлович? – доктор повернулся к Лебедеву.
– Практически норма, – кивнул тот. – Я же говорил, что наш герой скоро бегать будет. Думаю, до вечера нам всё же стоит понаблюдать за Алексеем Александровичем, а там наша помощь уже не понадобится.
– Я бы, конечно, молодого человека ещё пару дней понаблюдал… – скептически заявил доктор. – В идеале – недельку… Но, как скажете, Владислав Михайлович.
– Погулять-то мне можно, Дмитрий Григорьевич? – поинтересовался я.
– Не можно, а нужно! – сказал тот. – И мы с вами заодно свежим воздухом подышим.
Проветриться пошли только в районе десяти часов утра в парк напротив моего дома. Погода стояла хоть и солнечная и без дождя, но северный ветер отчётливо предупреждал о скором приближении зимы.
– Прохор, я сегодня всё же на вечеринку малого света схожу, – сказал я своему воспитателю, глядя на группу мамашек с колясками, расположившихся возле одной из скамеек. – Надо с Юсуповыми вопрос закрыть.
– Только не на всю ночь, Алексей, – ответил тот. – Рано ещё тебе напрягаться. И никакого алкоголя! Ну, если только с Юсуповой за примирение можешь опрокинуть писярик. Ты меня услышал?
– Услышал.
– Кроме того, завтра после обеда приедет портной, будет на тебя форму курсантскую подгонять.
– Это ещё зачем? – опешил я.
– Во вторник в Георгиевском зале Кремля состоится награждение всего подразделения «Волкодав» по итогам школьной операции. Все «волкодавы», значит, в форме будут, а Лёшка наш в цивильном явится? Или в камуфляже? – ухмыльнулся Прохор. – Так что пойдёшь на награждение в качестве курсанта, император так решил.
– Хорошо, Прохор, надо – значит надо, – вздохнул я. – И чем меня там награждать будут?
– Я не в курсе, Лёха. Честно, – улыбнулся он. – Но вчера мне отец твой занятную историю рассказал. Говорит, что император ещё во вторник приказал командиру корпуса генералу Нарышкину подготовить представление на награждение всех его сотрудников, непосредственно участвовавших в освобождении заложников. Вы все пойдёте по секретному указу. Те, кто обеспечением операции занимался, по отдельному списку, их потом наградят, в общем порядке, вместе с полицейскими. Так вот. Генерал, понятно, приказ выполнил и принёс императору представления. А на тебя составил документ в двух экземплярах, на разные фамилии и титулы, да и никакого ордена не предложил, оставив это всё на усмотрение государя, – опять ухмыльнулся Прохор. – Типа выкрутился. Император сначала опешил, а потом задумался.
– И под какой фамилией я на награждение пойду? – мне было не до смеха, вся эта ситуация с двумя фамилиями уже начинала порядком доставать.
– Не знаю, – ответил уже без улыбки Прохор, видя, что конфуз Нарышкина меня совсем не повеселил. – Думаю, ко вторнику тебе или отец, или дед всё сообщат.
– Надеюсь на это, – кивнул я.
После прогулки решил включить телефон, который всё это время находился у Прохора. Так… Пропущенные вызовы от Андрея Долгорукого, Анька Шереметьева звонила, как и Ксения Голицына, и, что неожиданно, Кристина Гримальди. Был ещё один звонок с незнакомого номера, как я подозревал, от наследника Куракиных по поводу бильярдного турнира, с ним можно было пообщаться и в начале следующей недели. Инга Юсупова же отправила сегодня сообщение: «Привет, Алексей! Надеюсь, что с тобой всё в порядке. Мы за тебя очень волнуемся! Если не получится сегодня сходить вместе к Голицыным, сделаем это в следующий раз». Это сообщение было прекрасным поводом оповестить университетских друзей о своём «благополучном излечении от ларингита». Так и написал: «Инга, привет! Болел ларингитом, поэтому телефон и отключил. Готов сегодня вместе с тобой посетить Голицыных. Там и встретимся. Передавай привет Наталье и Андрею. Увидимся». Аналогичное сообщение о встрече послал Шереметьевой, Голицыной и Гримальди. В ответ от Анны и Ксении получил сердечки и вопросы о самочувствии, пришлось написать, что «отчитаюсь» при встрече. Кристина же просто пожелала здоровья и пообещала у Голицыных присутствовать. Тут опять пиликнул телефон – пришло сообщение от Сашки Петрова: «Привет, Алексей! Уехал домой в Смоленск, у меня заболела мама. Не теряй». Дата отправки стояла сегодняшняя. Я тут же набрал школьного друга, но автоответчик сообщил, что Сашкин телефон отключён.
– Прохор, у Сашки Петрова мама заболела. Он в Смоленск уехал. Сашка тебе звонил?
– Нет, не звонил, – ответил воспитатель. – Так набери его сам.
– Уже. Телефон выключен.
– Ну, позже набери, может, ему не до разговоров.
– Тоже верно… – согласился я с Прохором и решил Сашку своими звонками не беспокоить, будет возможность, сам наберёт.
Но сообщение другу отправил: «Желаю Ангелине Ивановне выздоровления! Если потребуется помощь, набирай!»
Закончив с пропущенными звонками и ответами на сообщения, пообедал, потом ушёл к себе в спальню и набрал Алексию. Проболтали мы с девушкой больше часа. Вернее, я выражался лишь отдельными междометиями, а болтала именно девушка, сходу заявив, что мне напрягаться ещё рано и говорить будет она. Тем более, Леся сразу увидела мой личный номер телефона, а не Викин или Прохора, а уж когда я сообщил, что расслаблено валяюсь в собственной спальне, нашу звезду было просто не остановить. Получив от Леси обещание прилететь завтра вечером, я закончил разговор.
Учитывая, что время ещё было, решил вздремнуть.
***
В «Три свечи» я добирался в обществе Александра и Николая Романовых.
Зашли они ко мне в квартиру в районе семи часов вечера, как раз после того, как Дмитрий Григорьевич с Владиславом Михайловичем осмотрели меня в последний раз, признали состояние вполне удовлетворительным и оставили на попечение Прохора, дав тому исчерпывающие рекомендации по дальнейшему восстановлению здоровья великого князя. На прощание доктор с колдуном получили от меня искреннюю благодарность, а от моего воспитателя по бутылке марочного коньяка. Судя по их лицам, Прохор с презентом угадал.
Оба великих князя, поинтересовавшись для приличия моим здоровьем, сразу потребовали подробностей освобождения заложников, что я и сделал за ужином в «Избе».
– Лёха, ты себе даже представить не можешь, как у нас в училище это дело обсуждают! Даже преподаватели, – заявил Александр. – Император же приказал всё засекретить, что ещё больше слухов породило! Никто же ничего не знает. Курсанты даже у нас пытались что-нибудь выяснить. – Братья переглянулись. – Но большинство склоняется к мнению, что жандармы на запредельно крутом уровне сработали. Про добровольную сдачу террористов речь вообще не идёт, об этом та же полиция бы точно проговорилась. А как у нас возросло количество желающих попасть на жандармский факультет, Лёха… Тамошние курсанты сейчас гордые ходят, грудь колесом! И не приближайся! Их даже побить хотели, да офицеры вмешались… Ну, ты у нас герой, Лёха! Научи, а-а? – братья смотрели на меня восторженными глазами.
– Отстаньте! – отмахнулся я, тяжело вздыхая. – Сколько раз вам можно говорить?
– Но, может, есть какой способ, Лёха? – это был уже Николай.
– Если найду подобный способ, вы будете первыми, из кого я сделаю матёрых колдунов. Обещаю! – заверил я их.
– Ты уж постарайся… – чуть успокоились они.
– И вообще, ваши императорские высочества, я всю неделю болел ларингитом. Ни в какой коме не был. Договорились?
– Ларингит так ларингит, – кивнул Александр. – А что это?
– В горле воспаление, Саша, – теперь вздыхал уже Николай. – Это значит, что Алексей всю неделю разговаривать не мог, да ещё и с температурой валялся. Понял?
– Теперь да, – заулыбался тот. – Надо взять этот ларингит на вооружение, мало ли что… Удобная же штука!
На входе в «Три свечи» нас, как и в прошлые разы, встретили брат с сестрой Голицыны:
– Рады видеть, друзья! Алексей, с выздоровлением! Проходите! Наша компания на прежнем месте, мы к вам присоединимся чуть позже.
И действительно, наша компания была в сборе. После взаимных приветствий я стал, как и предполагалось, центром внимания. Особенно отличилась Шереметьева, которая бесцеремонно осмотрела меня со всех сторон и заявила:
– Вроде всё в порядке. Похудел вот только. Вам так не кажется? – она повернулась к Юсуповой и Долгорукой.
Те вертеть меня не решились, а сами обошли вокруг.
– Есть чуть-чуть, – согласилась Инга, а Наталья кивнула. – И щёки впали.
– А что вы хотели, девушки? – влез великий князь Александр, всем своим видом демонстрируя знание вопроса. – Это же ларингит! В горле воспаление, да ещё и высокая температура!
Девушки согласно закивали, признавая правоту Александра.
– Хватит уже Алексеем любоваться, – хмыкнул Николай. – Видите же, что ему неудобно. Лучше про свои дела расскажите. И вообще, Алексею с Ингой скоро мировую пить. Вот и будет у него своя минута славы.
С благодарностью кивнув брату, я начал слушать последние университетские новости, среди которых не было ничего интересного и важного.
– Алексей, ты в понедельник на занятия придёшь? – поинтересовался Андрей Долгорукий. – А то меня девушки уже в конец достали своими капризами!
Его вопрос сопровождался дружным фырканьем не только его сестры и Инги Юсуповой, но и Ани Шереметьевой.
– Обязательно приду, Андрей, – успокоил я его.
– Слава богу! – выдохнул он.
Появление в нашей компании Голицыных в обществе Гримальди для нас с Ингой Юсуповой послужило сигналом выдвижения к бару. Следом шли великие князья и Виктор Голицын. Бармен, видимо, предупреждённый хозяевами ресторана заранее, молча поставил перед нами пять рюмок с водкой, которые мы и выпили. Первым с Ингой обнимался я, потом Николай, Александр и Виктор. Малый свет, наблюдавший за происходящим, одобрил примирение гулом и лёгкими аплодисментами, а мы вернулись на прежние места. Там на меня «напала» Ксения Голицына, потребовавшая открыть рот для осмотра.
– Ты себе что позволяешь, медичка? – вовремя остановила ту Шереметьева, а Юсупова с Долгорукой нахмурились. – Совсем берегов не видишь? Ты в приличном обществе находишься, а не у себя в морге!
Голицына несколько опешила, пришлось мне девушку выручать:
– Аня, Ксения хотела как лучше, проявила заботу. Тем более, она в болезнях разбирается. Но хочу сразу заявить, – я повернулся к Голицыной, – со мной всё в порядке, родовой доктор меня даже сюда отпустил.
– Если так, то ладно… – девушка с благодарностью посмотрела на меня. – А вы чёрствые! – кинула она в сторону Шереметьевой, Юсуповой и Долгорукой, а потом гордо отвернулась.
Через некоторое время ко мне под подозрительными взглядами остальных девушек подошла Гримальди.
– Алексей, я не могу дозвониться до Александра Петрова. Ты не знаешь, может быть, с ним что-то случилось? – в глазах принцессы я заметил тревогу.
– Кристина, он мне сегодня сообщение прислал, что уехал домой. У Саши мама заболела. Я ему пытался звонить, но телефон отключён.
– Мама? – расстроилась она. – Тогда да… Конечно… Я всё понимаю и не буду его беспокоить. Алексей, если что-нибудь ещё узнаешь, сообщишь мне, пожалуйста?
– Конечно, Кристина. Обязательно, – пообещал я.
В «Трёх свечах» пробыл до одиннадцати и отбыл домой, сославшись на усталость. Никто меня останавливать и уговаривать остаться и не подумал. Как правильно заметил Александр, ларингит – очень удобная штука!
***
Пользуясь отсутствием Алексея, Белобородов весь вечер знакомился с рапортами сотрудников канцелярии, осуществлявших наблюдение за имением Петровых. Закончив с бумагами, он принялся слушать присланные записи разговоров из дома Петровых за последние двое суток. В конце концов, Прохор снял наушники и со злостью швырнул их на диван.
– Твою же в бога, в душу, в мать! – в сердцах охарактеризовал он услышанное. – И как мне прикажете всё это разруливать?..
Глава 3
В субботу, в районе десяти утра, только мы с Викой успели позавтракать и выпить кофе, позвонил Прохор и сообщил, что ко мне приехали посетители и «нижайше просят их принять». Пришлось быстро одеваться и перемещаться в свою квартиру. Оказалось, меня прибыли навестить отец с дядькой Николаем и дед, князь Пожарский. Цесаревич привёз с собой Дмитрия Григорьевича и Владислава Михайловича, которые устроили очередной осмотр моей выздоравливающей персоны.
– Разбаловали совсем Алексея Александровича! – заворчал недовольный дед, наблюдая за действиями доктора и колдуна. – Он и сам мог до Кремля съездить, не переломился бы и не отвлекал бы занятых людей от отдыха в выходные…
Мне даже как-то неудобно стало, старик был прав.
– Больше такого не повторится, деда, – сказал я ему, глядя при этом на отца, который одобрительно мне кивнул. – Дмитрий Григорьевич, Владислав Михайлович, извините! Просто я не знал, что вы приедете.
– Ничего страшного, Алексей Александрович, – услышал я доктора, который как раз сейчас прощупывал мою поясницу. – Нам нетрудно. Но если вы мне покажетесь в понедельник, будет совсем замечательно.
– Всенепременно, – пообещал я.
– Алексей Александрович, и ещё, – продолжил доктор. – Постарайтесь сегодня и завтра хорошо погулять. Только не прогулочным шагом, а в хорошем темпе. Продышитесь, кровушку разгоните, мышцы в тонус приведите. Хотя они у вас и так в порядке. Но тем не менее. И, как в школе, я даю вам неделю освобождения от физкультуры, – хмыкнул он. – В вашем случае в течение недели никаких сверхнагрузок. Договорились?
– Договорились, – кивнул я.
Дальше у нас организовалось чаепитие, по окончании которого Дмитрию Григорьевичу с Владиславом Михайловичем свои благодарности высказали уже дед с отцом и дядькой и отправили доктора с колдуном по домам.
– Ну, Алексей, а теперь слушай внимательно, – начал отец, когда все оставшиеся расселись. – Мы тут подумали и решили, что с партизанщиной пора заканчивать. Я имею в виду твою жизнь под фамилией Пожарский. С обществом ты познакомился, общество познакомилось с тобой, знакомство прошло более или менее удовлетворительно. Нужные связи ты наладил, с друзьями определился, да и с невестами, как я слышал, всё в порядке? – усмехнулся он, а дед, дядька и Прохор заулыбались. Одному только мне было не до смеха – оказывается, если самому себе не врать, жил-то я совсем неплохо, что хотел, то и делал, а вот завтра всё может оказаться совсем не таким радужным… – Так вот, Алексей, в четверг в Кремле пройдёт приём, на котором государь тебя официально представит в качестве моего сына и наследника, – он замолчал и стал наблюдать за моей реакцией. Это же делали дядька и Прохор с дедом.
Всё. Приехали. Кончилась моя вольная жизнь. На хрена я от ночёвки в Кремле отказался? Да ещё и в такой форме? Вот царственный дед и обиделся… А так, глядишь, ещё бы пару-тройку месяцев спокойно жил в своё удовольствие. Торговаться надо до последнего!
– Хорошо, – кивнул я. – Но жить я буду здесь.
Отец покривился. За него ответил дед:
– Ты, Алексей, наверное, чего-то не понимаешь, – его голос был до отвращения ласков. – Тебя отец в известность ставит, а не объявляет начало торгов. Не позорь нас с Прохором! Как старшие решат, так и будет. Ты меня услышал?
Я попробовал поискать глазами поддержки у Прохора, но тот лишь пожал плечами, мол, он вообще не при делах…
– Услышал, деда, – вздохнул я.
Отец улыбнулся и поблагодарил князя:
– Спасибо, Михаил Николаевич. – После чего посерьёзнел и посмотрел на меня: – В этой квартире ты не останешься в любом случае. Тебе она по официальному статусу не положена.
– А Николаю с Александром родители разрешили здесь жить, – нашёлся я.
– Ты себя с братьями-то не равняй, – хмыкнул отец. – Они хоть и великие князья, но не наследные принцы и будущие главы рода. Разница, как говорится, небольшая, но существенная. Не переживай, Кремль мы тебе не предлагаем, знаем, что всё равно сбежишь. Но обещай нам в Кремле хоть иногда ночевать, покои для тебя уже подготовлены.
– Обещаю, – вздохнул я.
– Хорошо, – довольно кивнул он. – Предлагаю тебе рассмотреть как вариант для проживания особняк Гагариных. Ведь всё их имущество по факту твоё личное. Если раньше твоё заселение туда вызвало бы недоумение, то после четверга не вижу к этому никаких препятствий. Да и особняк Пожарских буквально в двух шагах, – он усмехнулся и посмотрел на моего деда. – Будете с Михаилом Николаевичем к друг другу в гости на чай ходить.
А что? Как вариант… Но это придётся до университета ездить минимум по двадцать-тридцать минут туда и обратно при отсутствии больших пробок.
– Хорошо. Как вариант можно рассмотреть для проживания и мой особняк, – ответил я, специально выделив «мой» интонацией.
– Твой, твой… – улыбнулся отец. – Император тогда у этого самого особняка выразился однозначно. И ещё, тебе положена охрана, и она у тебя будет.
– И от кого она меня защитит? – ухмыльнулся я.
– Прежде всего от пренебрежительных взглядов представителей других родов, Алексей, – ответил он. – Думаешь, мне охрана нужна или дядьке твоему? А Михаилу Николаевичу? – он мотнул головой в сторону деда. – Статус, Алексей, статус! Я не виноват, что людская психология так устроена. Относись к этому всему как к работе, которую просто надо делать. Каждый день, изо дня в день, но надо. Ты сейчас всеми будешь восприниматься как представитель императорского рода, да ещё и второй в очереди престолонаследования. Будь добр соответствовать этому высокому положению, сынок. Договорились?
– Договорились, – в очередной раз вздохнул я. – В Ясенево я тоже с кортежем прибывать буду?
– Вот уж тут мы всё отдаём на откуп твоему воспитателю, – отец посмотрел на Прохора. – Как он решит, так и будет. И не вздумай ему перечить в этих вопросах, Алексей. Охраной твоей будет руководить ротмистр Михеев, уже знакомый тебе. Особняк твой, – он выделил «твой», – уже взят под охрану, проводится генеральная уборка, штат прислуги практически укомплектован.
Лихо! Ты, сынок, живи в своём особняке, но под полным нашим контролем. И деваться мне, что самое противное, некуда. Беда…
– Не грусти, Алексей! – хмыкнул отец. – Всё будет хорошо! Не буду тебя дальше мучить, на сегодня хватит. И вообще, помнишь, что доктор тебе сказал про прогулки?
– Да.
– Собирайся и бегом марш на улицу свежим воздухом дышать. А мы пока с Николаем, Михаилом Николаевичем и Прохором обсудим детали твоего переезда. И не забудь, к трём приедет портной.
Гулять с собой, естественно, взял Вику, чему он была только рада.
***
– Ну что, Прохор, ознакомился с материалами по Петровым? – спросил цесаревич, дождавшись, когда за сыном с Вяземской закроется дверь.
– Ознакомился, – кивнул тот. – Выводы неутешительные.
– Да уж… – согласился Александр. – Наворотила маман делов. Мы с отцом и братом пытались было с ней поговорить, бесполезно… Ответ один – я действовала в интересах рода, нечего, мол, всяким там художникам безродным крутиться рядом с моей внучкой. Она и в сторону Андрея Долгорукого после конфликта Алексея с Юсуповыми и Куракиными косо стала поглядывать, мол, молодой человек недалеко от Инги с Наташкой ушёл, одна у них шайка-лейка, ничего хорошего там вырасти не может. А звонок Алексея по поводу Петрова маман восприняла чуть ли не как угрозу. Этого всего я тебе, Прохор, говорить не должен был, сам понимаешь, дела семейные, но оперативной обстановкой, если так можно выразиться, ты владеть должен. Государь всё понимает и разрешил поделиться с тобой последними новостями. А Михаил Николаевич и так в курсе. – Пожарский кивнул. – Ты, Прохор, Лёшку лучше всех знаешь, тебе и карты в руки. Что делать-то будем? Скажу сразу, вариант с физическим устранением Петровых под видом бандитского нападения на их имение нами рассматривался. Оставили пока в качестве запасного варианта.
Прохор и не подумал возмущаться по поводу последних слов цесаревича, а только тяжело вздохнул. Он и сам, послушав вчера записи разговоров Петровых и ознакомившись с рапортами своих коллег, догадывался, какое впечатление произведёт рассказ Сашки Петрова на Алексея. Да какой, к чёрту, рассказ? Лешке вполне хватит самого факта похищения Петрова! И озвученное цесаревичем решение всех возникших проблем было самым простым и эффективным. Даже у самого Прохора подобная мысль вчера возникала, несмотря на его близкое знакомство с Петровыми и хорошее к ним отношение. Уж канцелярия сумела бы сделать всё так, что ни у кого не возникло бы и тени сомнений в подлинности бандитского нападения. А «негодяев» бы потом обязательно нашли, и после соответствующей обработки те сами поверили бы в то, что именно они и совершили это вопиющее злодеяние.
– Я считаю, Саша, что мы должны Алексею всё рассказать, – опять вздохнул Прохор. – Прямо сейчас. Потом хуже будет.
– Во вторник награждение, в четверг приём с объявлением. Ты уверен, что Алексей после этого рассказа не пошлёт нас всех дружно на хер и не рванёт в Смоленск к Петрову? – начал заводиться цесаревич. – И все эти официальные мероприятия с его участием пойдут по пиzde! – он впился взглядом в воспитателя сына.
– А что ему помешает послать нас дружно на хер после официальных мероприятий? – возразил Прохор. – И вот там-то всё пойдёт по пиzde гораздо веселее! Скажешь, не так, Саша?
– Мы с государем разговаривали на эту тему, – решил вмешаться князь Пожарский. – Сейчас у Алексея действительно нет никаких ограничений. Когда ему выгодно, он Пожарский, когда нет, Романов. Государь правильно на это обратил внимание. А вот после официального объявления у Алексея будет уже несколько иной статус, чем сейчас, и внук не совсем отмороженный, чтобы этого не понимать. А значит, будет вынужден сдерживать свои эмоции, чтобы соответствовать. Как думаешь, Прохор?
– С этой стороны я на проблему не смотрел, Михаил Николаевич, – кивнул Белобородов. – Соглашусь с вами, объявление его точно в чувство должно привести. А там он и на информацию о Петрове не так эмоционально отреагирует, вернее, голову быстрее включит. Саша, – обратился он к цесаревичу, – когда мне ехать к Петровым? Может, удастся с ними как-то договориться, и Лёшка ничего не узнает?
– Ты Лёшке сейчас здесь больше нужен, – уже спокойно ответил тот. – После всех этих мероприятий и поедешь.
***
– Так что, Вика, закончились у меня весёлые времена, – закончил я рассказывать девушке о ближайших планах моих родичей.
Мы с Вяземской вышли из парка и направились в сторону «Приюта студиозуса».
– А про нас с Лесей тебе ничего не сказали? – спросила она с плохо скрываемым напряжением в голосе.
– Ничего. Особняк лично мой, так что переедете вместе со мной, – пообещал я. – Леська не должна отказаться. А у тебя так вообще в лице моей бабули в этом вопросе будет полная поддержка.
– Видала я такую поддержку… – Вику аж передёрнуло. – Чем хоть тебя награждать собираются? – перевела она тему.
– Молчат, – хмыкнул я. – Ты лучше расскажи, что в подразделении творится?
Со слов девушки получалось, что всё подразделение во главе с Орловым усиленно занимается с присланным канцелярией менталистом-инструктором, а её, как владеющую всеми этими навыками защиты от колдунов, определили на постоянное дежурство. Орлов из-за ареста брата ходил злой до вечера четверга, но в пятницу на службу явился во вполне благодушном настроении – по слухам, его младшего брата выпустили из-под домашнего ареста и вернули на прежнюю должность. Но Орлов-старший всё же никаких пояснений по поводу последней операции не даёт и то же самое запретил делать Смолову. Единственное, в четверг на общем построении ротмистр объявил о том, что со мной всё в порядке и скоро я вернусь на службу.
