Станислав Капинус
Тимлиды
Среда. 27 января 2021 года. Михаил
1. Утро в Новосибирске
Михаил проснулся раздраженным. Семь утра, час до будильника, резко открыл глаза, надо было действовать, работы было много. Встав с постели в однокомнатной съемной студии, арендованной вчера через airbnb, он почувствовал тяжесть предыдущего дня: перелет в Новосибирск с пересадкой в Москве не прошел для 42-летнего тела даром. Пара бутылок пива в холодильнике должны были взбодрить. Утренние мысли были наполнены воспоминаниями образов последних дней – встреча с друзьями и коллегами в Питере, их радостные и пьяненькие лица в барах, тяжелое утро понедельника, работа над общим делом, перелет. Открывая первую бутылку, Михаил вспомнил причину раздражения. Он смог ее выразить в словах вчера, в самолете, скучая без ноутбука и прочих девайсов, убегая от суеты пассажиров в свои мысли. «Меня бесит этот Профсоюз», – ясная мысль резанула сознание, долгий глоток отвлек.
Профсоюз был его детищем. С самого начала организации, когда они со Львом консультировали начинающего тимлидить Вячеслава и когда к ним стали присоединяться знакомые тимлиды, когда это был ещё аморфный клуб по интересам к технологиям без ясного видения будущего, он вкладывал в это дело всего себя. Профсоюз рос и менялся, он становился сильнее за счет новых участников, роста компетенций у каждого и синергии, которая возникала в общении близких по духу. Михаил был в центре этого роста, он вкладывал в эту общность всю свою энергию, Профсоюз заменил ему настоящую семью, которую тот так и не смог создать, несмотря на пару попыток. Два неудачных брака, трое детей были непрекращающейся болью и радостью тимлида девопсов. Радостью были его дети, трое парней, в которых он видел себя, свое продолжение в будущее. Болью были придатки к его детям – его бывшие жены, которым он в виде алиментов отдавать больше половины своего заработка. Профсоюз стал напоминать ему этих женщин, вечно требующих от него что-то, но мало что дающих взамен.
Делая свой обычный комплекс упражнений, он пытался отмахнуться от навязчивых мыслей, связывающих воедино обузу отношений с бывшими женами и меняющиеся отношения в Профсоюзе, и сосредоточиться на ощущения в мышцах. Психофизические практики мобилизации своих сил, которым ещё двадцать лет назад во время службы в российском армейском спецназе его научили инструкторы, были неизменной частью каждого утра. Советскую смесь из приемов единоборств, многократно ритмически повторяемых упражнений с собственным весом и динамической медитации он называл зарядкой. Пиво, конечно, его инструкторы бы не одобрили, ну так он и не искал их одобрения. Навязчивые мысли возвращались всякий раз при смене упражнения, стойки, ритма, когда фокус внимания должен был сменить что-то в теле и отвлекался от охраны периметра сознания от непрошенных гостей. Движения резче необходимого отличали эту зарядку от обычной, хотелось на кого-то сорваться.
Психоаналитик, к которому Михаил иногда захаживал по совету Лиз, поставил в один ряд армию, два брака и работу Михаила как в цепь неудачных попыток образовать общность с окружающими, а причину этих неудач найдя в детстве клиента. Лиз, которой он рассказал об этом, лишь посмеялась над глубиной прозрения и впечатлительностью Миши. Связывать что угодно с детством было слишком очевидных ходом мысли. А Мише, уязвленному иронией коллеги, эта мысль запала глубоко. Получается, Профсоюз развалится, как и все бывшее ранее? И его товарищи, на которых он полагался уже десятилетие, так же ненадежны, как и бабы, тянущие из него деньги и изменяющие ему, и как армейское руководство, готовое ради звания или медальки рискнуть его жизнью, или как его родители, которые не смогли и нескольких лет прожить вместе после его рождения.
Лиза раздражала сильно. Она не была похожа на женщин, которых он знал ранее – жен, любовниц, мать. Иногда во время коллективных обсуждений серьезных технических или организационных задач она будто в шутку, с каким-то высокомерием и отстраненностью, говорила пару слов, которые в первую минуту вызывали протест, своей подачей наверно, но уже через пять минут обсуждения становились основой общего решения. А изредка она интересовалась его делами, писала ему в мессенджеры, старалась подбодрить, если слышала его грустным на совещаниях. Он не понимал ее и это его раздражало вдвойне.
В Профсоюзе было несколько близких ему по духу людей, в основном из молодых, тимлидов до тридцати. Они хотели эмигрировать, не заводили семьи, были голодны до денег и технологий, готовы были действовать, рискнуть. Лев к ним не относился. Когда-то с Львом у них было братское единомыслие, а сейчас царь зверей заплыл жиром и будто сдался. Сдался миру, государству, своей семье, деньгам, покою. Наверно, это уже старость.
Вячеслав стал похожим на Мишину мать: он был неизбежен и скучен. Лидера Профсоюза надо было поддерживать, иначе не могло и быть, на этом строилась организация, но все чаще Михаил замечал в коллеге безволие, отсутствие энергии и инициативы, он упускал возможности, недорабатывал. Во время третьего подхода отжиманий в памяти всплыла строчка, услышанная в каком-то питерском баре в воскресенье: «Но как же маму полюбить и простить отца?». Мать жила неподалеку, надо было к ней зайти.
Раздражало безалаберное отношение тимлидов к делу. Впервые согласившись на что-то достойное, взявшись за этих Воловиных, они пускали на самотек все, что только можно. Не было четкости взаимодействия, субординации, ответственности. Они не старались. Они не выжимали из возможностей максимум, лениво отбрасывая сложное. Они были готовы танцевать на ринге десяток раундов вместо того, чтобы закончить все в первую же минуту. Эффективность и минимизация риска – привычные для Михаила принципы здесь не работали, он будто опять оказался в коллективе полупрофессионалов без четкой мотивации и технических навыков.
В висках стучало: утренняя агрессия, вложенная в зарядку, взбодрила. Отпив из второй бутылки, Михаил наскоро принял душ, оделся и включил компьютер: график был плотный, и надо было поработать до стендапа Профсоюза, после которого были встречи с людьми, которые могли помочь проникнуть в дата-центр.
Михаил руководил группой программистов и девопсов, специализацией которых было обеспечение бесперебойной работы инфраструктуры, фундамента любого проекта. Сервера, операционные системы на этих серверах, базы данных на этих операционных системах, все то, с чем прикладные программисты предпочитали не связываться, кормило их. Обычно они как спецназ-подразделение приходили в проект, где инфраструктурная часть была доведена до такого хаоса, что тормозила или останавливала разработку, оказывала влияние на продакшн, и исправляла ситуацию. Проведение контр-террористических операций, где главными террористами были непрофессионализм и дурные технические решения, хорошо оплачивалось и было востребованным. Между операциями Михаил предпочитал путешествовать по миру, даже в условиях визовых ковидных ограничений находя лазейки. Быть налегке, в форме, мобильным, готовым к атаке – это то, чему научила его родина.
Работа состояла в том, чтобы просмотреть то, что успели сделать его парни в двух проектах, находящихся в их ведении. Активная фаза проектов уже прошла, это было именно наблюдение, требующее точечной настройки отдельных компонентов при надобности или по запросу от заказчиков. Совокупно было задействовано 6 девопсов, и Михаил каждое утро отсматривал выполненные ими задачи, оставшийся бэклог, почти не подключаясь к решению самих задач, будучи уверен в своей команде. Ещё в армии полюбив это ощущение мужского братства, чувство обоюдной поддержки, замешанной на здоровой конкуренции и имманентной ситуации непрекращающегося вызова. Иногда они играли в игры: дежурный инженер оставлял пасхалку в коде проекта или настройках систем для следующего инженера в смене, проверяя его возможности, его силу. Нашедший и разминировавший оставленное делал пас следующему. Это было похоже на то, как однажды, находясь на задании в кавказских горах, Михаил с товарищами играл в «горячую картошку» ручной гранатой.
2. Стендап
В начале второго по местному времени Михаил зашел на стендап Профсоюза. Все уже собрались, Вячеслав начал:
– Приветствую, Михаил! Ждали тебя. Расскажи об успехах, пожалуйста.
– Привет всем, – начало было без особой энергии. – Успехи частичные: в двух из трех цодов40 банка мы работаем, в третьем пока нет. В одном железо полетело, плановая замена должна быть до конца недели, но мы растянем до начала следующей; мощностей меньше, система работает медленнее, совсем выключить можем, но будет подозрительно, да и задача так не стояла. Во втором дата-центре смешно: там какая-то советская ещё контора, приватизированная тридцать лет назад, вот они по-дешевке и продают хостинг, безопасности ноль, ответственности столько же, банк туда пошел из-за цены – это точно, других плюсов там нет. Вообще, не знаю, куда центральный банк этой страны смотрит: позволять кредитным организациям работать на таком железе – безответственно, я считаю. По третьему пока стоим на месте. Я в Новосибе, буду сейчас искать варианты.
– Спасибо, Миш. Осторожнее там, плиз, прошу.
– Как скажешь, босс. – не смог удержаться Михаил.
– Ладно. Лиз, твое слово.
– Приветики, котики! – промурлыкала Елизавета Ивановна. – У нас все веселее. Вчера мой менеджер уломал меня выпустить ещё один релизик, чтобы пофиксить пару багов предыдущего, а я и за. В итоге по моим данным у 80% пользователей на мобилках стоит вчерашний и позавчерашний релизы, оба с багами, но с разными. Часть багов даже я не знаю, потому что вчерашний релиз делали второпях. Вебка свежая тоже, но там они то предыдущий релиз ставят, то свежий, экспериментируют с настройками, Грааль ищут. Они – это эксплуатация, если что.
– Лиз, а почему ты нас все время то котиками, то зайчиками зовешь? – спросил с улыбкой Лев.
– Да потому что вы серьезные чересчур. – эмоционально и громко, впрочем, довольно шутливо ответила девушка. – Мы тут похулиганить собрались, а вы будто мир от рака спасаете. Короче, делаю так, чтобы вы не лопнули от своей серьезности!
– Может и правда спасаем, – задумчиво продолжил Лев.
– Ой, все! Я закончила, Слав.
– Спасибо, Лиз. Давайте дальше. Лев, давай ты, раз уже начал.
– Доброе утро всем! Мы продолжаем анализировать код основных сервисов банка, но это скорее на будущее, если этот sitzkrieg41 будет продолжен. Пару идей, связанных с взаимодействием фронта и бэка скинул Лиз.
– Лёвушка, мерси, ты самый лучший котик, мяу.
– Спасибо, Лиз. Хорошо, моя жена это не слышит.
– Передавай ей привет, – Лиззи была в ударе.
– Спасибо, Лев, спасибо, Лиз! Алексей, твой черед.
– Привет, господа, Лиз! На нашей стороне играет эксплуатация банка, я говорил. Подставляться никто не хочет, но там большинство уже резюме расчехлили, готовы к отходу. Я резюме парней собираю, есть толковые, если что – пишите свой деманд42, направлю их, кому надо. Сейчас официально они заняты устранением распавшегося кластера базы данных – на нодах43 разные данные, как бы пытаются их согласовать. То есть, если я правильно понимаю, база у них сейчас одна, несмотря на три работающих дата-центра с крутящимися там приложеньками, один инстанс. Рисковые ребята. Миш, я тебе отправил контакты парней из эксплуатации, которые в Новосибирске, возможно, помогут с доступом в дата-центр.
– Благодарю. – хмуро ответил Михаил.
– Спасибо, Алексей. От себя добавлю: в интернете начала появляться и обсуждаться инфа о недоступности сервисов банка, о технических проблемах. Банк пока молчит, тишина. Пару часов назад открылась Московская биржа, на ней торгуются акции наших подопытных, объемы торгов стандартные, небольшие, изменений котировок в общем-то нет. Всем спасибо за работу, до скорого! – подытожил Вячеслав.
Михаил отключился от конференции и снял наушники. Сидя на диване, прислушался – где-то за стеной громко ссорились соседи, за окном гул машин с шоссе заглушал повторяющуюся уличную аудио-рекламу мастерской ремонта электроники. От Алексея пришло письмо с именами и телефонами двоих, с которыми стоило пообщаться. Дел на день было ещё много, а желание к ним приступать отсутствовало. Михаил не любил неопределенность, ещё меньше ему нравилось ошибаться в оценках – в оценках сроков с заказчиками, оценках стоимости работ, в оценках эффективности и быстроты работ систем, которые строил. Сейчас ему казалось, будто он ошибся, и это высасывало остаток сил. Михаил был уверен, что тот несуразный и неструктурированный подход, который Вячеслав выбрал в деле с согласия всех остальных, не даст результата. Можно ли остановить банк, не проникнув в дата-центры, где хостятся его сервисы, не устроив атаку, как это описывается в учебниках по компьютерной безопасности. Мягкий, слегка скоординированный саботаж как метод борьбы был Михаилу чужд и выглядел как проявление слабости, а не силы. Вспоминая армию, товарищей, с которыми провел не одну неделю в горах Кавказа, выслеживая предполагаемых террористов, он представлял, как бы они рассмеялись, расскажи он им о том, чем сейчас занимался. В этом не было героизма, борьбы, подвига.
По первому из двух телефонных номеров никто не отвечал. Проскользнула надежда, что не ответят и по второму, не придется подбирать слова, налаживать контакт.
– Михаил? – пауза без ответа подтолкнула спрашивающего к продолжению. – Я ждал вашего звонка, меня предупредил Алексей, что вы будете звонить.
– Добрый день, Илья. Алексей сказал, по какому поводу мне нужна ваша помощь?
– Вкратце да, сказал, что вам нужен доступ в дата-центр налоговой службы, я могу устроить.
– Условия? – Михаил не находил сегодня сил на этикет, собеседник заметно заикался, хотелось ускорить диалог.
– Знаете, я так устал от этой работы, вернее, не от работы – работу, технологии, я люблю. Я устал от работы на государство, на дурацкую организацию, на некомпетентных руководителей. Устал от устаревших технологий, которые они выбирают, от неуважения в конце концов. Я хочу новую работу.
– Кажется, на нашем рынке найти работу проще пареной репы. Что говорят на собесах? – лениво участвовал Михаил, теряя нить разговора.
– Я не очень хорош на собеседованиях, не получается у меня производить впечатление, находить нужные слова.
– Попробуйте не жаловаться на жизнь в первые же минуты знакомства, может быть, ситуация изменится? – терпение Михаила заканчивалось.
– Извините, вы правы. Не буду тратить ваше время. Я помогу вам без условий. У меня есть физический доступ в дата-центр, я выпишу на вас пропуск как на стажера, мы так делаем иногда с новенькими, пока их служба безопасности заказчиков проверяет. Пришлите свои паспортные данные на мой номер, в пять вечера встретимся на месте. Адрес знаете?
– Знаю, буду, до встречи. – Михаил закончил разговор. Странный собеседник почему-то не вызвал недоверие. Участие без оплаты в деле на грани или уже за гранью закона, Михаил не понимал и при обычных обстоятельствах отказался бы от сотрудничества. Но сейчас выбора не было. Не было и желания продумывать новый план, искать другие варианты. Не было вообще никаких желаний.
3. Мать и сын
– Здравствуй, сынок! Так рада тебя видеть! Похудел что ли?
Михаил молча обнял мать на пороге ее маленькой квартиры. Пятиэтажный кирпичный дом середины прошлого века встретил не знавшим ремонта подъездом с проводами телевизионных кабелей, лианами висящими тут и там, тусклым освещёнием и низким потолком. В тесной прихожей Михаил оставил вещи и прошел на маленькую кухню, сел на табурет.
– Как ты, мам? – вопрос без особой надежды на ответ.
– Будешь чаю? У меня борщ свежий, сегодня приготовила, – суетилась женщина, не первый раз разыгрывая знакомую сцену. Михаил ждал, наблюдая за матерью, которая его воспитала и вырастила. Он был ей благодарен, чувствовал за нее ответственность, старался сделать ее жизнь лучше. – Такую говядину для борща на рынке нашла, нежную, свежую, знала, что ты приедешь.
Михаил вполуха слушал радостный голос женщины, параллельно думаю о деле. Опасность, сопряженная с тем способом осуществления плана, который был им выбран, делала необходимым разговор с матерью, выходящий за рамки обычного. Чтобы к нему перейти, нужно было пройти ряд последовательных, всегда одинаковых тем: еда, жены и дети, жизнь вне дома. Только после этого и небольшой молчаливой паузы, когда рутинные слова, казалось, закачивались, можно было начать разговор. Михаил слушал мать, кратко отвечая на ее вопросы, вежливо спрашивая что-то несущественное в ответ. Теснота, запах и полумрак квартиры удушающе обволакивали мужчину, давно выросшего из этих стен и диалогов. Чашка чая в руках помогала сохранять самообладание.
– Слышал, у Ленки новый кавалер? – без желания задеть спросила Людмила Петровна о бывшей жене сына, – ой, тебе, наверно, неприятно.
Заметив вопрос, но оставив его без реакции, Михаил продолжил слушать мать, отметив про себя безразличие к новостям о бывшей: раньше это бы его задело. Он уже ничего не чувствовал, и даже любопытство про матерей его детей посещало редко, они стали функцией, обеспечивающей в бытовом плане его детей за его деньги, неэффективной функцией, тратящей большую часть его денег не на детей. Новости про бывших жен – хороший знак, скоро стандартные темы будут исчерпаны. Съев суп и услышав все свежие сплетни, Михаил почувствовал, что можно начать:
– Мам, я, возможно, уеду на пару месяцев, хочу, чтобы у тебя было все в порядке, пока меня не будет.
– А куда ты собрался? Границы закрыты ведь, эпидемия, опять скоро война что ли, – мать пересказывала увиденное по телевизору, который смотрела ежедневно. Михаил не следил за новостями государственных каналов и давно не спорил с матерью, зная, что переубедить ее нельзя, а вот расстроить можно. Выслушав от матери взгляды государственной пропаганды на мироустройство, Михаил сделал второй заход:
– Мам, я на пару месяцев уеду. Мне нужно быть уверенным, что у тебя все в порядке, есть деньги, ты ни в чем не нуждаешься. Пользуешься карточкой, что я для тебя сделал?
– Не пользуюсь, денежки там есть, точно, работает она. А куда поедешь?
– Мам, а помнишь, я полгода назад наличными дал? С ними что? Потратила?
– Нет, ничего не потратила, все целое. Нужны?
– Трать, мам, пожалуйста. Есть же деньги, не надо экономить.
– Ну а вдруг что случится, мало ли. Тебя рядом нет, деньги понадобятся, лучше уж пусть лежат. – Людмила Петровна начала рассказывать о случаях, происшедших с ее знакомыми из-за нехватки денег. Эти истории Михаил слышал не раз, вежливо ожидая возможности продолжения диалога, у него была просьба к матери.
– У меня к тебе просьба.
– Да, сынок, что угодно.
– Когда я уеду, спрашивай у моих пацанов, все ли у них есть, все ли в порядке. Я знаю, что ты с Ириной и с Леной общаешься, доверяешь им. Я хочу быть уверен, что с парням, особенно с младшими все хорошо. Тем более, сама говоришь, там мужчины какие-то новые, чтобы с этой стороны не было в адрес моих чего-то. Понимаешь, о чем я?
– Да, конечно, а я и все время с внуками общаюсь, зря ты, – мать почувствовала упрек в словах сына и начала оправдываться. Михаил знал, что так будет, но не мог выразить свою мысль иначе, теперь же, не перебивая, ждал возможности продолжить. Услышав ещё несколько историй, он повторил:
– Мам, очень прошу, хотя бы раз в неделю спроси у каждого из парней напрямую, как у них дела. И про деньги, если им нужны будут, дай им без вопросов. Парни уже взрослые, на ерунду просить не станут. Хорошо?
– Конечно, сделаю все, как ты скажешь, – вдруг серьезным тоном сказала мать. Сын никогда ничего не просил. – Сынок, а куда ты уезжаешь? Что-то случилось?
– Да по работе, командировки будут, ничего серьезного, просто надолго, – врал Михаил неумело, но и правду сказать матери не мог. – Спасибо тебе, мам, за гостеприимство, пойду я, пора.
– Да какое гостеприимство? Кто тут гости? Это твой дом, тебе здесь всегда рады, я тебя всегда жду, – начинала знакомую речь мать в то время, когда Михаил выходил в прихожую. Одеваясь, Михаил слушал голос матери, потом обнял ее, сказав: «До скорого, мам!», и вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, он почувствовал себя смертельно уставшим, полчаса с матерью забрали все силы. Стоя у подъезда и рассматривая унылый пейзаж построенного в советское время района пятиэтажных домов для рабочих и инженеров завода, в котором с тех пор мало что изменилось, Михаил позвонил старшему сыну.
– Привет, отец! Как ты? – звонкий радостный голос сына был лучшей частью этого дня.
– Салют, Никит! Я отлично, как сам?
– Тоже хорошо, вот английский учу. Вернее, читаю книгу, которую ты мне дал, по go44, половину слов не понимаю, со словарем мучаюсь.
– Хорошее дело. Найдешь на меня пятнадцать минут? Я тут около вашего дома скоро буду.
– Ты в Новосибе? Давно? Надолго?
– Ник, выходи минут через десять к подъезду, поболтаем, ладно?
– Хорошо!
Через десять минут минут отец и сын обнялись во дворе дома, где на четвертом этаже второго подъезда, была бывшая квартира Михаила, которую после развода он оставил жене. Елена, выйдя замуж в 22 года, быстро поняла, что совершила ошибку. Чувства прошли, быт заел, родившийся ребенок держал супругов вместе ещё пять лет, лейтмотивом которых были ссоры без огонька и фоновое недовольство. Замуж она больше не вышла, воспитывала сына.
– Бать, у меня к тебе вопрос, – серьезным тоном начал Никита.
– Какой?
– Я заглянул в папку, которую ты мне дал. Сорян, я помню, что ты просил не смотреть, но мне интересно было. Там завещание. Ты завещание написал. Почему?
– Какой ты у меня любопытный, – не зная, что стоит рассказывать, застигнутый врасплох вопросом сына, Михаил потрепал его по плечу, вызвав смущенную улыбку. – Это формальность, на работе всем сказали так сделать, юрист посоветовал, мол, обычная практика на западе, все так делают на всякий случай. Это стоит копейки, а родственники чувствуют уверенность. Только не говори никому про эти бумаги, ладно?
– Ладно, па. У тебя счета на Кипре? Там много документов в папке.
– Ты меня допрашивать что ли собрался? Возьми себя в руки! Я тебя как взрослого попросил сохранить у себя бумаги, не смотреть в них. А ты? – Михаил начинал раздражаться, как всякий раз, когда его указания не исполнялись.
– Извини, бать, – серьезным тоном проговорил Никита. – Виноват.
– Все нормально, но у меня к тебе просьба, посерьезнее, прошу. Документы положи в стол в тот ящик с замком, работает он ещё? – Михаил помнил свой письменный стол, который теперь принадлежал сыну. – Я уеду на пару месяцев, может быть дольше. Хочу попросить тебя приглядывать за братьями. Из мужчин ты за старшего, женщины не в счет. Если парням что-то понадобиться, помоги, пока меня в городе не будет. Ясно? Сделаешь?
– Да, отец, сделаю. Я и так с ними общаюсь, ну, там Ирина не особо мне рада, но общаемся.
– Не мне тебя учить мессенджерами пользоваться, не пересекайся с Ириной, а с братьями общайся. Деньги у тебя есть? Или потратил уже все?
– Есть, – довольный ответил Никита, уверенно чувствовавший себя со сверстниками благодаря деньгам отца, но тративший их практично. – Я особо не трачу, в кино вот недавно сходил впервые с лета.
– Один? – с улыбкой спросил Михаил.
– Ну нет, с девушкой, – неуверенный ответ позабавил отца, живо переживавшего успехи сына.
– Молодец, рад слышать, ловелас! – время поджимало и надо было прощаться. – Короче, договорились, приглядываешь за братьями, Ирину избегаешь, учишь go, деньги тратишь с умом?
– Да, бать, как всегда.
– Давай, рад был видеть, – обнимая, проговорил Михаил, – пора мне, дела.