Соро Кет
Сними меня
Он хочет родиться сейчас!
10.06. четверг
Сегодня я проснулась разбитая. Кто бы сомневался. Даже не хочу комментировать свой вчерашний бред.
Едва смогла встать с кровати. То ли простыла, то ли еще что-то началось…
Нужно сделать столько всего. Высвободить наличные, сменить документы, оповестить всех. А я так и не решила, что буду делать. Джош вертится, как черепаха на спине. И я не могу понять: любит ли он меня в самом деле, или притворяется.
Джош писал что-то в телефоне, когда я вышла и смотрел фильм по телеку.
– Он хочет родиться сейчас! – от неожиданности, я выронила стакан.
Слава богу, хоть не разбился.
Я знаю этот фильм. «Дюбук», кажется. Жуткий и неприятный.
– Эй! – подхватился Джош и тут же сунул под подушку свой телефон.
И мне стало больно-больно. Как хоккейным коньком по душе проехались. У него есть другая. Он изменяет мне.
– Ты не представляешь, что я придумал!.. – затараторил Джош и прочитал с листочка.
…Раз в десять лет Дэйвен или же Дэйвини обязан принести жертву. Того, кото он любит больше всего на свете.
Это есть в Интернете. И сразу не скажешь: правда это или же выдумка. Я ведь в самом деле его люблю. Отдав его, я отрываю кусок от сердца.
– Я придумал, – возбужденно рассказывает он, – что душа Дэйвена вселяется в тело того, кого его Дэйвини любит больше всего на свете!..
Он смотрит на меня в таком восторге, что мне из окна хочется выпрыгнуть. Такое чувство, он тоже «просыпается» вслед за мной. Мы с ним, действительно, гибридные родственные души, составленные из конструктора «Лего». И так легко вынуть из нас кусочек, вставив на его место что-то еще.
Если бы не Коннор, если бы не актриса, мы могли бы быть счастливы. Много-много лет. И моих знаний хватило бы для обоих.
– За это она получает дополнительный годы на счет, – закончил Джош с очень сильно преувеличенным энтузиазмом. – Как тебе?
– Было бы здорово!..
Все, что получает Дэйвини – это списание лет, что она прожила молодой за счет энергии души, которую в себе носит.
И какой-то долгий, пронзительно-долгий миг, мне хочет пасть на колени, во всем покаяться… а потом вдруг вспыхивает экран его телефона. Он лежит вверх экраном, а подушка с него сползла. Дешевый и бытовой поворот сюжета.
И на экране всего два коротких слова.
Бэби-Лав.
Резко отвернувшись, я поднимаю стакан. И притворяюсь, что ничего не видела. Как бы еще не слышать его вибраций. От него как будто электронный сигнал идет. Как помехи на старом телеке от лежащей рядом мобилы.
Сбросив звонок, Джош что-то печатает и жизнерадостно говорит:
– Слушай, Кэр. А тебе нравятся девушки?
– Нет, не нравятся.
– Вообще – никак?
– Только лысые, толстые и страшные.
Джошуа зависает.
Не потому, что все американцы, тупые. Просто они не всегда понимают русский сарказм. Они еще молодая нация. Вся эта горечь вековых унижений и безысходности, у них еще впереди. Как у нас, русских, впереди европейская вежливость и умение в любых ситуациях оставаться невозмутимым.
– Это сарказм, – объясняю я, пока он не отправился на поиски фриковатой лысой страшилы.
– Я понял. Я не тупой. Почему ты все время говоришь со мной так, словно я – тупица!
Я поджимаю губы.
– К чему этот разговор? Хочешь поссориться со мной и уйти на встречу с этой актрисой? Хочешь, так скажи и иди! Почему ты врешь на каждом сраном шагу?
Джош слегка розовеет.
– Я реально хотел попробовать секс втроем.
– С твоей актрисой?
– Почему – нет?
Я лишь глаза закатила. Все парни мечтают о сексе с двумя девчонками. Им отчего-то кажется, что мы обязаны сходить с ума от восторга при виде того, как наш любовник сует свой член в кого-то другого.
– У тебя больше правил по части приличия, чем у моей мамаши! – бухтит он. – Сама же меня подруге за штуку евро сдала, а теперь сидишь, строишь из себя леди.
– Твоя мамаша уже пыталась плеснуть в тебя кислотой?
Он пожимает плечами.
– А ты спокойно трахаешься за деньги!
– С мужчинами, – отвечаю я, не в силах унять сарказм, – другие телки, как правило, не участвуют.
– Я так и думал, – язвительно подхватывает он. – Если бы тебя попросил Коннор Блэр, ты бы бегом помчалась.
– Но ты-то не Коннор Блэр.
…Он убегает, яростно хлопнув дверью.
Я остаюсь. Даже странно, что мне так больно. Словно мы впрямь поссорились, а не разыграли сцену, чтобы Джош спокойно побежал к Бэби-Лав… Но я не могу сейчас позволить себе обвал. Мне очень скоро понадобится энергия. Очень много энергии.
– … фирма «Питерс-Корнуэлл-Блэр», – щебечет девичий голос и затихает. – Чем я могу помочь.
– Это Ланда, – говорю я.
– О! – выдыхает девушка. – Только один момент.
Странно вновь использовать это имя, странно вновь говорить с этими людьми. Ее голос сменяет мужской. Как видимо, Джорджа.
– У нас на примете есть подходящая девушка. Ей всего лишь семнадцать, но, – хихиканье, – она подрастет. – Настоящая красотка! Как вы хотели. Полностью натуральный продукт.
– Он хочет родиться сейчас! – страшным голосом орет телевизор. – Он хочет родиться сейчас.
– Подготовьте все, – говорю я. – Дайте знать ближайшим ко мне адептам.
– Да, Дэйвини, – почтительно отвечает он.
***
Джош, склизкий, грязный мудак.
Приходится пригласить айтишника. Женщина – это совсем не то. Мне нужен мужчина. Неважно, какой мужчина. Но я уверена, он мог бы найти получше. Просто мстит мне. Конечно, мстит…
Когда Джош без лишних слов вываливает перед ним мои сиськи и начинает их мять, у парня едва не лопаются глаза. Сбившись с мысли, он проливает полстакана себе на грудь. Джош тем временем трясет перед ним мою.
– В чем дело? – спрашивает Джошуа скучным тоном. – Первый раз?
Очкарик берет себя в руки, сгребает в кучу, можно сказать. Кивает было, но тут же трясет башкой, притворяясь опытным.
– Раздвинь колени, – велит Джош мне и его пальцы, уверенно сдвинув в сторону трусики, погружаются в меня.
Будь мы вдвоем, я дала бы ему по шее и велела немедленно прекратить, но когда нас трое… Когда этот тип глядит на нас, как на двух богов, у меня не хватает духу. И я уже рада, что Джош привел мне этого пацана: для него я – богиня. Он такую, как я, только в порно видел. И то, что он видит меня живьем, доводит его почти до экстаза. Красивый и бровью бы не повел. Красивых всегда удивить сложнее.
Это порочно, это вызывающе, это сводит меня с ума. Пальцы Джоша скользят во мне. В жизни я еще не была такой мокрой!.. Во всяком случае, в этой.
Прикусив мой сосок, Джош ищет пальцами точку «джи», и уау, даже находит!
– Ну-ка, – бормочет он, – давай…
Я без лишних слов опускаю пальцы на клитор. Полузакрыв глаза, нахожу знакомую точку. Это только в порно женщины трут себя, словно в бане и, балдея вскрикивают; красиво кусая губу. В жизни все проще. Колени согнуты, взгляд в себя, пальцы движутся быстро и коротко. Совсем как пальцы Джоша внутри меня. Я кончаю быстро, одного только взгляда очкарика мне достаточно, чтобы сойти с ума.
Но Джош не дает мне даже прийти в себя. Ставит на четвереньки и продолжает. На этот раз – членом. Презерватива нет. Приду в себя – убью этого идиота! Но сейчас мне плевать. Я не сумела бы его оттолкнуть, даже если бы Джошуа был чем-нибудь болен.
Член у него, что надо. Толстый, длинный и ровный, словно дубинка. И ощущать его внутри себя – самое прекрасное из всего, что мне довелось испытать.
Сквозь подрагивающую завесу волос я вижу, как наш гость подался вперед и его выпуклые глаза сверкают, как у убитого молнией вепря.
– Жестче, – шепчу я Джошу, хотя он и без того уже дерет меня с такой силой, что мои сиськи болтаются взад-вперед, как пакеты с тестом.
Второй оргазм заставляет меня издать почти волчий рык. Я в жизни еще ничего подобного не испытывала с кем-то, помимо Коннора. В голове что-то лопается. Видимо, это взорвался мозг. Я падаю лицом вниз, тяжело хватая ртом воздух.
– Хочешь ее? – тяжело дыша спрашивает Джош.
Срывающий голос, что-то отвечает ему.
– Тысяча евро.
Я пробую возмутиться, но в глубине души у меня не хватает стойкости. Я хочу этого… Джош без особых усилий перекидывает меня через спинку дивана и обойдя его, хватает за волосы, намотав их на руку. Второй рукой он сильно, крепко, до боли, мнет мою грудь.
Я слышу, как очкарик возится с одеждой, слышу, как он надевает презерватив. Я чувствую на бедрах чужие дрожащие руки. Липкие и холодные. И новый член.
Кто бы мог подумать, что у такого задрота такой здоровенный член?..
– Жестче, – подсказывает Джошуа, не переставая мять мою грудь.
И снова толчки внутри меня. Нервные. Он крепится, пытается делать паузы, но спускает почти что сразу.
– Слабак, – смеясь, роняет Джошуа.
Комната делает кувырок, и я падаю на спину. Джош открывает мои дрожащие колени, как книгу. Видимо, он не кончил. Член подрагивает, напряженный, как палка. И он до упора задвигает его в меня…
А потом «выпивает» оргазм, как я рассказывала! Дурак малахольный! Дешевый паяц!
И еще одна дверца летит с петель.
Скоро все кончится. Джош за все ответит.
Первый адепт пошел
Почему я совершенно не удивляюсь?
Марисса.
Кто бы сомневался, что ко мне приставят наших людей? Вот только куда девалось ее покровительственное хмыканье и поцелуи воздуха у моей щеки.
– Госпожа! – она встает и кланяется, как кланялись только Коннору. – Все подготовлено. Как вы и хотели.
Госпожа, – ептиль, млять! Тебе это не поможет, сука, ты просто еще не знаешь. Когда я получу всю память назад, я вырежу твое сердце и брошу его в огонь. И ты, сука, будешь улыбаться пока я режу, иначе тебя признают отступницей и медленно зажарят живьем.
Во имя спасения твоей Искры, твоей Души.
Да славится, мать ее, Саламандра!
А ведь идет двадцать первый век. И мы должны бы, как-то там задействовать свои мозги.
Как бы то ни было, Марисса кланяется мне, и я резким жестом протягиваю руку. На пальцах два черных камня. Мое собственное кольцо – на среднем пальце и то, что принадлежит Коннору на большом.
Марисса почтительно целует мне кольца.
– Вы нашли очень ценного человека, – роняю я. – Я обязательно это вспомню, когда возвратится Дэйвен.
И она едва не на колени передо мной падает. Хотя я пока что не целая Ланда, а лишь одна из взаимозаменяемых Каролин. Так звали первую жену Коннора.
Он – чертовски сентиментальный ублюдок.
На сегодня у меня сразу три клиента. Столик, Сапожник и Мистер Пробка.
Кочевники, – как их, смеясь, называют девки. Ходят от одной Госпожи, к другой, в надежде, что новая женщина сумеет вдохнуть новую энергию в старые фантазии.
Мозг рассеянно составляет план. Столик придет в четыре. Сапожник – в шесть. Это прекрасно. Но вот Мистер Пробка работает допоздна и записался на полночь. Это – нехорошо.
Я терпеть не могу сидеть в общей комнате, но о том, чтобы разъезжать туда-сюда на такси, не идет и речи. Давно пора было получить права и купить машину, благо машины здесь – дешевле велосипедов. Но как-то все некогда и к тому же, лень…
Было лень.
Странно, но я никак не могу привыкнуть, что все закончено. Не нужно больше копить, экономить… Я пока что не ходила к врачу, но знаю, что это. Карты мне рассказали… Кто мог подумать, что я влюблюсь?
И да, я совсем забыла, что время Каролины ушло. После клиента я иду в кабинет Мариссы и выгоняю ее за дверь. Жаль только, что Дэйвини не может заказать выпить.
Алкоголь разрушает защитные блоки.
***
Столик – легкий.
Он получил свою кличку за то, что обожает стоять на четвереньках, с прикрепленной к спине столешницей из толстого прозрачного плексигласа. С ним самим и делать-то ничего не надо. Одни читают, другие раскладывают пасьянс, третьи курят и просто ходят по комнате…
Лишь один раз, наш Столик расчувствовался и попросил, чтобы девушка разделать и приняла ванну. К несчастью, он так при этом возбудился, что перепачкал не предназначенный для подобных забав ковер. Циничная Марисса молча включила в счет расходы на чистку ковролина. С тех пор Столик довольствуется привычными удовольствиями.
Насколько я знаю, он простой рабочий на фабрике, с кредитами, детьми и ипотекой. Денег на удовольствия у него в обрез. Это факт вызывает у меня смешанные чувства. Жалость, раздражение и какую-то клокочущую ярость.
Хочется взять кнут и выбить из него все дерьмо. Чтобы он перестал смотреть на меня большими печальными глазами побитого бассет-хаунда. В начале «карьеры» меня так много мужчин развело на жалость, что стоит кому-то лишь попытаться, я вспоминаю всех тех «бедолаг», которые плакались мне на то, что не могу купить еще один дриньк, а я наверняка сижу с ними лишь из-за денег… И тут же, не стесняясь, покупали шампанское другой девушке.
Мужчины – врут.
Я дорого заплатила за этот урок.
Однако, мне нужно большее, чем просто деньги.
Когда охающий Столик, перевернутый на спину, тяжело и часто дышит, глядя на полный спермы презерватив, я отстегиваю ремни.
– Вы самая потрясающая женщина, госпожа Каролина!..
– Другого раза не будет, – говорю я в ответ на немой вопрос.
С Сапожником все еще лучше.
Стоя на коленях у кресла, он лижет мне сапоги. Есть что-то больное и вместе с тем, чувственное, наблюдать за тем, как он медленно, почти плотоядно, обхватывает губами каблук. Наверное, так мужчина чувствует себя при минете… Я требую, чтобы Сапожник смотрел мне в глаза. Он с восторгом утраивает старания.
Я знаю, что он понимает: мне это тоже нравится. И мы играем в эту игру вдвоем, импровизируя и от души наслаждаясь.
Правилами это запрещено, но время летит и можно забыть про правила. По правилам я долго не продержусь.
Сапожник – крупный политик. Не клоун из телевизора, серый кардинал. Даже в рабской позе, он продолжает внушать уважение. Это хорошо.
Дэйвини, или нет, но женщина всегда остается женщиной. Я должна хоть что-то испытывать к мужчине, с которым трахаюсь. Склонившись, я целую его взасос. Крепко-крепко, как вантуз – сток раковины. И его страсть наполняет меня до самого дна души.
– Осторожнее, – говорит Марисса, водя у него под носом нашатырем. – Нам не нужна полиция и пейзане с вилами.
– Он политик, – говорю я, начисто отбросив личину.
Мы обе знаем, что Хозяйка отныне – я. И могу делать все, что мне требуется.
Бедра все еще немного подрагивают, когда после его ухода, я стою над раковиной в хозяйственных голубых перчатках и протираю дезинфицирующими салфетками свои сапоги. Опять звонит телефон.
– Где ты была?! – гневно спрашивает Джошуа.
Голос разбивается на хрусталики льда и катится по кафельным плиткам пола.
– Я работаю. Чего ты хотел?
Пауза. Вздох.
– Ты ушла, не сказав ни слова.
– Неправда, – говорю я спокойно. – Я сказала «пока».
Критически осмотрев сапоги, я швыряю салфетки в ведро, тщательно мою руки. Сперва – в перчатках, а затем – без них. У меня пунктик на дезинфекции. У Джошуа – тоже. И мне приходит в голову, что вчера этот идиот меня трахнул, не затрудняясь презервативом.
– Между нами все хорошо? – спрашивает Идиот натянутым тоном.
Я прикидываюсь дурой на ровном месте:
– Говори конкретнее. Что не так?
– Ну, насчет вчерашнего…
Я до боли закусываю губу, чтобы не разораться. Зажмурив глаза, упираюсь ладонями в раковину.
– Когда ты закончишь? – спрашивает он.
– Около двух. Буду дома около трех: нужно смыть макияж.
– Позвони, как только освободишься. Я за тобой приеду.
– Спасибо.
– Кэр?
– Да?
– Я люблю тебя!
– Я тебя еще больше!
Мерзкий, лживый мудак.
***
Домой я возвращаюсь под утро.
После того, как прошла по кругу весь свингер-клуб. Кажется, энергия все еще бушует в крови, заставляя сердце биться быстрее.
И душу… Может ли так биться душа?
Подслеповато щурясь, я прикрываю лицо рукой. Машина, из которой я только что выбралась, громко фыркает на холостом ходу. Одежда все еще пахнет дорогими кожаными сидениями и пластиком. Запах новой машины.
Это мой остаточный темный дар и мое проклятие: с ходу поражать тех, кто мне даром не нужен.
– Давай, за триста, – торгуется «пораженный».
– Нет, – отвечаю я.
– Почему?!
– Потому что ты – стремный.
Он яростно сдает назад и задние колеса проворачиваются в стриженной промокшей траве. Машина скользит чуть-чуть и едва не справившись с управлением, водитель чудом успевает увернуться от контакта с дорожным столбом.
Он все равно придет.
Такие, как он, всегда возвращаются. Никак не могут поверить, что невозможно возвыситься так, чтобы унизить женщину, которая тебя презирает. И себя, заодно…
Наша дверь заперта изнутри на ключ. Ну, что за сволочь?! Я раздраженно колочу ладонью по гладкой деревянной поверхности. Какое-то время спустя, в коридоре слышатся тяжелые шаги разбуженного тела. Джошуа молча, не говоря ни слова и не потрудившись отворить дверь, вытаскивает ключ. Пока я вожусь с замком, он запирается в своей комнате.
Все ясно: за то, что не позвонила, я буду наказана тишиной.
В глубине души, думаю, Джош этому даже рад.
Теперь он имеет право не говорить со мной, не ощущая себя при этом скотиной. Мне все равно. Приняв душ, я ложусь в постель.
Последние капли
12.06. суббота.
Джош в гостиной. Возлежит на диване. Гордый, как взятый в плен самурай, сочиняющий предсмертное хокку.
Читает.
Что удивительно, не комменты в Инстаграм, а книгу. «Танец с драконами». И, кстати, о танцах… Он так упорно не замечает меня, что это заслуживает поощрения.
– Ты не смотрел сериал? Дейенерис грохнут.
Вместо ответа он шумно переворачивает страницу и принимает еще более отстраненный вид.
Я молча иду на кухню.
Сидя у окна, я пью кофе, разглядывая налипшие на окне замысловатые кляксы, – ночью случилась пыльная буря, или что это? я рассматриваю пятно. Такое чувство, что у меня начался профессиональный сдвиг: я гадаю на всем, что подвернется под руку. Читаю пыльные разводы, как кофейную гущу. Лицо клоуна, северный олень, а это – определенно напоминает женскую задницу. Словно ее владелица готовится сесть на пятки… Или на чей-то член.
За спиной шорох.
– Потрахаемся? – снисходит Джошуа.
– Нет, Котик.
Я вообще не утренний человек, даже если мое утро в четыре вечера. После кофе мне хочется срать, а не трахаться. Часть меня стесняется этого. В туалете я все время врубаю музыку. «Чтобы все соседи по стояку были в курсе, что русская соседка делает большие дела!» – говорит мой внутренний голос.
– Почему?
– Потому что! Трахайся с ней.
***
С лестницы слышатся шаги. Это Джошуа. Возвратился с пробежки, – вот только зуб даю: его футболка суха и совсем не пахнет. Потом, по крайней мере. Только чужой пиздой.
Эту суку-актрису я лично сама привяжу к кресту и запорю до смерти. И Джош никак не сможет мне помешать.
Я затаиваю дыхание, стараясь себя не выдать.
Не знаю, почему все на свете так жаждут любви? Вот что, скажите, делает эта, любовь с человеком? Пробивает дыру в животе, из которой сыплются внутренности!
Счастлив не тот, кто любит, счастлив тот, кто получает профиты, позволяя себя любить.
Дверь открывается; собравшись с силами, Джошуа входит и поднимает ко мне глаза.
– Душ или завтрак? – спрашиваю я.
– Душ, – отвечает он тухло. – Вспотел, как свинья… Я быстро.
– Не торопись, – я надеваю наушники и взяв тарелку с кашей, сажусь к окну, дав знать, что ждать все равно не стану.
Кон знал, что делает и знал для чего. Джош был не готов, что Задрот мне понравится точно так же, как и он сам. Он не любит, он хочет, чтобы любила я. Чтоб подчинялась, чтобы давала материал… Чтобы его подпустила Та, которую он сам любит.
Мы завтракаем.
Каждый сам по себе. Я допиваю кофе, Джошуа уткнулся в свой телефон. Считает «лайки». Подпитывает самомнение дофамином. Я смотрю фотографии, которые прислал Джордж. О-пейр. Тоже русская, тоже сирота. Красивая… Даже очень красивая. Рыжая, как Кэролайн Пирс. Я бы предпочла блонд, но мы тут не для меня стараемся.
Коннору девушка понравится, а это значит «и мне».
– Отличный выбор, – пишу ему я. – И вот еще. Есть одна проблема. Актриса, с которой встречается Джошуа.
– Об этом не беспокойтесь…
Я стираю сообщения, едва прочитав. Руки трясутся в бессильной ярости.
Как, интересно, все это было?
Лора представила Джошу идею написать сценарий, Марисса показала мне объявление, Лора уговорила Джошуа его дать? Нас подвели друг к другу, словно собак. А может, Джошуа с самого начала был в курсе кто я и был согласен притвориться малоимущим, чтобы меня влюбить.
Я ощущаю острую, ничем неприкрытую неприязнь к Джошуа.
Как он мог быть таким бездушным скотом?..
Боль раздирает нутро и воспоминания просачиваются. Не мои, те, что забрал Коннор. Другие, воспоминания воплощений моей души. Стационарный Нептун, ретро-Мерк и их связи с нынешними Узлами. Неудивительно, что информация приходит ко мне сквозь сны. Но еще больше, еще сильней, мой собственный дар усиливает Джошуа. Мой Близнец, моя Родственная душа. Холодное, циничное Насекомое.
Насекомые всегда летят на Огонь.
Мне казалось вчера, я сплю. Крик «дюбука» стучал в башке, сливаясь с грохотом барабанов.
– Он хочет родиться сейчас ты умрешь!
Я ощущала сырость и липкий влажный туман. И плеск воды; ее отдающий железом запах. Волна покачивала плот. Мои руки за спиной, крепко связаны. Еще липкие от пролитой крови. И два тела передо мной. Спелёнаты в одну шкуру.
