Соро Кет
Сними меня
В любой непонятной ситуации нужен секс
Джош снова может ходить в спортзал и после тренировки его все время колбасит. Кто-то мне говорил, что мужики дрочат в душевой, словно одержимые.
Но Джошуа слишком знаменит. Рекламодатели вряд ли переживут, если где-нибудь всплывет видео «Звезда Инстаграм дрочит в душевой элитного фитнес-клуба». Он это клуб рекламирует в своем Инстграм.
– Ну, что тебе стоит?! – яростно выдыхает Джошуа, пропустив ту часть диалога, где спрашивает меня по-хорошему и получает гордое «нет».
– Самоуважения! – отвечаю я. – Самомнения. И еще, потерю того приятного ощущения, что ты меня хочешь.
Он хмыкает, но без всякого там веселья.
– СУКА! – выдыхает.
По-русски!
Я смеюсь в голос. Они всегда называют нас суками, когда не сумели запудрить нам мозги. И еще удивляются, что мы считаем это за комплимент.
– Все равно я трахну тебя! Снова! Вопрос времени! И вот тогда, – его палец указывает мне в лоб, словно револьверное дуло, – тогда ты запоешь по-другому. Ты у меня поползаешь…
– Но сперва, – прерываю я, не в силах сдержать улыбку, – поползаешь ты!
Джош показывает мне другой палец. Средний. Я, распахнув колени, ребрами ладоней ударяю себя по ляжкам. Красивый, эффектный жест… Научилась, пока работала в Греции.
Матеря меня на чем свет стоит, – меня и весь великий народ, несгибаемую стойкость женщин которого я ему сейчас демонстрирую, – Джош идет в ванную.
Там долго и яростно грохочет вода, а я старательно думаю о мертвых щенках и мертвой героине «Милых костей», которые в данный момент читаю. Потом грохот воды сменяется мягким плеском: Джошуа устроился поудобнее и затих. Вода тихо стукается о стенки ванны.
И этот тип еще говорил мне, будто ему не требуется секс! Какая я дура, что повелась.
Как меня просветили молодые коллеги, теперь это новая «фишка» съема. Как в старом фильме с ММ. «В джазе только девушки», называется. Там ММ «лечила» молодого «миллионера» от импотенции, а оказалось он – жеребец и контрабасист…
Кажется, – я совершенно не шарю в музыкальных инструментах.
Память уже не та. Ты стареешь, девочка… И не понимаешь всех молодежных игр. По ходу, с самого начала задумывалось, что это я соблазню его, не прекращая оплачивать коммуналку, готовить и трудиться на благо нашей «семьи».
Хрен ему! В мое время платили женщинам. И я была такой женщиной… Я все еще такая!
Оживает его мобильный.
А.Г.Е.Н.Т.
Так гласит надпись. Видимо, этот звонок очень важен, и я кричу ему:
– Джош?
Молчание.
Я напряженно думаю. Агент звонит ему не так часто, – если уж, вообще, звонит. Умолчать о подобном – удар ниже пояса. Все равно, что он бы смолчал, когда мне звонит Марисса. За такое можно получить нехилую порцию американской «демократии», сопровождаемую взрывом прямой кишки.
Он меня просто дерьмом забросает.
Если я сейчас не войду, то Джош будет в ярости.
А если войду – увижу его без одежды. В островках мыльной пены, как Афродиту с яйцами.
А телефон все вибрирует. Я беру его и нажимаю «Ответить».
– Дай мне Джоша! – орет мне в ухо агентша. – Немедленно! Плевать мне, что в ванне, да хоть в могиле! Выкопай его и дай трубку!
Ну, кто я такая, чтобы спорить с агентами?
Я открываю дверь и вхожу в ванную – вспомнить, как выглядит член Джошуа Калдерона. Ничего так… не видно. Он как раз зажал его в кулаке. Взгляд как выстрел из огнемета. Я отдаю телефон и сажусь на раковину. Джош и рад бы дать мне пинка под зад, но тогда ведь придется встать. А он уже стоит. Сидя…
– Да? – говорит он в трубку.
Тоном, потревоженной в могиле кинозвезды.
И резко, под грохот воды, садится, прижав колени к груди.
– Ты шутишь?!
Какое-то время он слушает уверения, что никто не шутит. Потом горячо и пылко благодарит. Потом выключает трубку и возвращает мне телефон: в ванной его абсолютно некуда положить.
– Ты, – сообщает он, полным злобного превосходства тоном, – только что… отказала парню… который появится на обложке немецкого «Men's Health»!
– О-о! – говорю я, сделав вид, что целыми днями только и делаю, что отказываю подобным парням. – Ванну потом за собой помой, Ганди!
Джошуа смотрит на меня очень грустно. Обиженно и в то же время, с вызовом. Я еще думаю: боже мой! Ганди был звездой модельного бизнеса в те давние времена, когда мне было лет тридцать. А Джош-то, вообще, в курсе, кто такой Ганди? Есть молодые девы, которые думают, будто бы Синди Кроуфорд знаменита лишь тем, что родила Каю Гербер.
– Хоть бы поздравила, что ли?.. – говорит Джош.
– Ну, поздравляю! – говорю я. – Я прямо уже жалею, что отказала: если бы меня использовал, как дырку для слива спермы не просто Ты, а Ты-с-обложки, это было бы намного не-унизительнее. Да уж! Пойду, напишу об этом в своем дневнике.
Джош смотрит на меня осуждающе.
– Ты забыла кое-что, Кэр. Ты все еще живешь у меня в квартире.
Я не забыла.
– Это ты кое-что забыл, – отвечаю я. – Почему я живу в твоей долбаной квартире.
***
Ну, перескочив слезливую сцену из индийского фильма и ссору, как в бразильском сериале, скажу – я осталась. Он не верит, что я приношу удачу, но верит в порчу, которую я могу навести.
А если быть совсем честной, он хочет денег. Он верит, что я могу принести ему деньги…
Четыре карты! Одни Монеты!!! Окей, я одну хотела, но выпадали Монеты и я вытянула семь. Четыре из них – масть Монет. Туз – большое богатство. Королева – обеспеченная женщина, женщина, которая способна принести благополучие. Шестерка – каждому по способностям и потребностям, раздача благ. Десятка —охрененное благополучие в семейном кругу.
Хотя, если честно, если выходит Туз, можно заканчивать гадание. Лучшая карта в колоде. Жаль только, что это единственное, чего он от меня хочет…
Подработка для «сладких» мальчиков
8.06. вторник.
Джош днем и ночью готовится. Сушится. Качается. Какую-то гадость пьет. И маски. Он делает больше масок, чем я! Мне делают педикюр, – бывшая коллега замуж вышла и подрабатывает, – когда Джош, приняв душ, выходит из ванной.
– А! – вскрикиваю я, отдергивая ногу: при виде голого чувака, подружка чуть не срезает мне большой палец.
Ее глаза широко раскрыты. Джош стоит за моей спиной и вода с его шевелюры, капает мне на голову.
– Оденься, тупой урод! – рычу я, обернувшись.
Под ногтем кровь и это – его вина. А мне на этой ноге работать!
Джош улыбается, неотразимый и лакированный. Капелька воды пробежав по верхней губе, перепрыгивает на нижнюю.
Подав бедра вперед, Джош встряхивает привставшим членом.
– Leck mich! – говорит он по-немецки.
Лизни меня.
Я показываю ему средний палец.
Повернувшись спиной ко мне, Джош не спеша удаляется в ванную. Подруга смотрит ему вслед, открыв рот. Да, все мы – в глубине души, бабы-дуры. Тупеем при виде того, что раньше видели лишь в журналах.
– Господи, – говорит, – господи, зачем я только вышла за своего Рюрика?
На самом деле, его зовут совершенно международным именем Марк, но Олеська не может звать его нормальным и человеческим именем. Она считает, что он испортил ей жизнь, сломал карьеру и ничего при этом не дал. Ну, если не считать документов, дома и обеспеченности. Правда, работать запретил наотрез и все это сразу же потеряло смысл.
Олеська уехала бы, но в России ей ничего не светит, а в Германии она остаться не сможет, если Марк заберет ее ВНЖ. Поэтому она злобствует, склоняет его имя от Ханса до Фрица, но никуда не уходит. Типа, мстит за родных, убитых на Великой Отечественной.
Стерпится – слюбится, – говорит. И пишет в статусе, что все сложно.
Она теперь стала чванлива и так разборчива, словно ей кто-то там что-то предлагает. Хороший способ закрыть глаза на то, что сошла с дистанции.
Джош ломает ее шаблон. Олеська пялится на него. Слюна течет, как текла вода с его шевелюры. Он в самом деле выглядит, как первокласснейший жеребец. И то, что секс ему не особо нужен, она не поверит, как не верила я.
– Хочешь его? – спрашиваю я, решив пошутить. – Всего-то штука!
– Ойро?
У меня в мозгу взрывается бензозаправка.
Евро, сука тупая! Евро! Евро! Евро! Почему наши девки так любят прикидываться местными? Вставлять в свою речь заимствованные слова. Немцы произносят «евро», как «ойро», и наши, как овцы, произносят за ними вслед.
Взяв себя в руки, я гашу злость.
Маленький воображаемый взвод граммарнаци отправляется в Нюрнберг. На трибунал.
Джош получит свою работу через неделю, а деньги Хэ знает, еще когда. То-то он так и бесится, размахивая членом. Оголодал. For food. А я из принципа не готовлю. Я-то в отличие от него, отложила деньги и ем в кафе.
– Нет, блин, Олесенька! В русских рабблс.
– Хм… а нехило.
– Ты его хорошо рассмотрела? Там восемнадцать сантиметров. Честных, не от коленки меряли! И с этим парнем не хочется закрывать глаза.
Я вижу, что она сомневается: слишком уж Джош красив. Его красота, – совершенная, лакированная, отпугивает.
Наши девки любят радостно повесить себе на шею какого-нибудь албанца или румына, которые лупят их почем зря и отбирают деньги. Причем не рокового красавца-цыгана, а какого-то щуплого, невзрачного алкаша.
Даже румынки и албанки офигевают.
Мол, если вам так хочется наших мужиков, говорят, – найдите покрасивее! Наши же томно шепчут: «Это любовь!» и покупают тонак погуще. Чтобы замазать оставленные Любовью фингалы.
Мне кажется, – хоть я никогда не проверяла свои догадки, Марк нравится Олеське лишь тем, что все на свете ей запрещает, ревнует и скандалит, как испанский танцор. Может и лупит еще, – ей такое нравится. Джош ей понравился еще больше: он красивее Марка и вел себя, как отборнейший мудак, способный ставить фингалы.
Его член тоже может произвести впечатление на ценителей.
– Да, ты права, – говорю я, пока Олеська обрабатывает ранку перекисью. – Ни один мужик не стоит тысячи евро. Неважно, насколько он хороший любовник.
…Она выглядит довольной, когда уходит. Джошуа тоже доволен. Если и недоволен, это его проблемы. Мог отказаться. Он согласился и деньги взял. И прям, с душой подошел к процессу. Олеська – красавица, намного лучше меня. И намного моложе. И не сует людям в задницу всякие предметы, – мы с ней знакомы по стрипу. Но я не думаю, что ей на самом деле понравилось.
Такое чувство, она орала исключительно для меня. Чтобы я не думала, будто она лохушка и заплатила за плохой секс. Или, не дай бог, что в постели со мной, Джош может больше и лучше.
Джош был очарователен, пока она не ушла, а потом сам ушел, громко хлопнув дверью. В сухом молчании. Словно я его оскорбила. А то, как демонстративно он бросил презерватив в раковину!..
Аррёл!
Хотел мне в лицо швырнуть, но видимо передумал. Съездил, купил продуктов и бутылку вина с каким-то хитровыебанным французским названием. По ходу, ценное, простоявшее в погребах триста лет, обернутое в портянки Наполеона. И преподнес мне, как сутенерше.
Я прослезилась: прям, как родной! Выдал мне за труды бутылку. Как сантехнику, блин!
– Сутенеры работают за процент, – обрезала я. – Она гораздо красивее, чем твоя агентша. Ты не особенно напрягался, так что хватит рыдать, словно это тебя оттрахали! Тысяча евро – хорошая цена. Честная. Надеюсь, ты не отдал все за это говно из картонного пакетика, которое перелили в старый бутыль?
– Ты сама знаешь, что поступила со мною подло. Ты знала, как мне деньги сейчас нужны!
– Ты поступил со мной куда хуже. Тебе заплатили, а ты мне – нет.
Он промолчал, откупорил бутылку и начал пить из горла. Снуснумрик! Второй рукой он подушку к паху прижал.
Когда Джош ругается со мной, сидя на диване, он так прижимает подушку, словно пытается свой член удавить во сне. Не желая присутствовать при трагической сцене убийства ближнего, я ухожу к себе.
И ложусь в постель. На свежие, прохладные простыни. Чуть медлю, а потом, наплевав на то, что он там обо мне думает, стягиваю трусики. Матрас скрипит, но я уже приспособилась. Главное, не делать резких движений и все пройдет хорошо. Как может быть, если секс – дерьмо, но внешность парня тебя все равно заводит?
В гостиной монотонно тарахтит телевизор. Он делает звук громче.
Я чуть откидываю голову, полузакрыв глаза. Зачем, в конце концов, живой Джошуа, если можно представить себе его же, воображаемого?.. Я почти что близка и тут – взрыв, грохот!
Дверь отлетает в сторону.
Я подлетаю под одеялом, испуганно вытаращив глаза. Что за фигня? Полиция контроля за авторским правом на изображения? Ко мне еще ни один мужчина в презервативе не приходил!..
Джош строевым шагом подходит к кровати и жестом фокусника сдирает с меня одеяло. Я быстро сдвигаю ноги. Плюс, чтоб быть женщиной. Ничего не стоит. Схватив меня за руку, подносит к своим губам. Ошалев от происходящего, я покорно позволяю ему провести по кончикам моих пальцев кончиком языка.
Джош усмехается. И горько, и торжествующе…
– Ой, все! Подавись своими деньгами, – говорит он так хрипло, что я с трудом могу разобрать слова. – Коммуналку можешь не платить.
Я многое повидала и еще больше – прослушала, но такого мне ни один мужчина не говорил. Не тратя зря времени, Джош вставляет в меня свой член. Матрас сладко стонет под удвоенным весом. Моя голова в экстазе отлетает назад.
Ого! Нет… ОГО! Вот может же, когда хочет!
Стон срывается с моих губ.
Он не торопится закрыть его поцелуем.
В процессе я об этом не думала, но сейчас думаю. А почему, собственно, в большинстве романов, мужчины поцелуями заглушают стоны? Ну, варианта два: либо женщины орут, как Олеська. Считают звуковое сопровождение очень важным и парни пытаются как-то убавить звук… Или, банально, у большинства женщин-авторов дети.
Шумно трахаться может лишь бездетная пара.
Под яростный скрип матраса я могла стонать, не стесняясь. В жизни не думала, что могу испытать такое без двух бритых теток, между которыми меня однажды засунул Кон. Без его уродливого охранника. Без него самого…
По ходу, оргазмы не доставляются на кончике члена.
Оргазмы начинаются в голове.
– Ли, – шепчет Джош.
Такое чувство, что каждый день он начинает с того, что как-то по-новому начинает сокращать мое имя, – у меня есть новость.
– Только не говори, что ты ждешь ребенка…
– Что-то типа того. Помнишь актрису? Ну, ту, что в меня кислотой плеснула?.. Она готова помочь пропихнуть сценарий, если сыграет главную роль.
Что-то во мне поднимается и лопается. Словно то, что томится в моей душе, пробивает сразу несколько дверец сразу.
– Она живет с продюсером, – шепчет Джош. Называет имя, но имя мне лишь пустой звук. – Он с «Нетфликс». Ты понимаешь, что это значит?
О, да! Еще бы не понимала! Ты прешься по этой женщине, ты любишь ее. Ты что угодно сделаешь, лишь бы показать ей кого она потеряла. Продашь кого угодно, – соврешь, сопрешь, соблазнишь… Ты подлый до самого дна своей никчемной души. Ты выбрал меня, потому что знал, кто я. Вот почему ты так удивился, когда открыл дверь.
За десять лет я ни капли не изменилась.
В любой непонятной ситуации
9.06 среда
Работаем…
…Обычная схема проста: Коннор либо выбирал очередную девушку сам, либо ему подводили кого-то непосвященного. Из экзальтированных адепток, – понятно, – желающих без числа. Но по легенде Дэйвен «высасывает» энергию жертвы. Пара скандалов с незапланированным старением, всегда очень просто гуглится, если надо, но как быть с теми, кто вхож в закрытое общество?
Правда никому не нужна. Поэтому, отработана схема. И схема, я повторюсь, проста.
Коннор встречает девушку, ослепив ее сверканием глаз, своим великолепием, магнетизмом, деньгами… Какое-то время он кружит вокруг нее. Очень ненавязчиво, но вполне открыто. Энергетически «подсаживает», как это называют адепты.
Убедившись, что жертва думает о нем днем и ночью, Коннор приподнимает девушку над землей. Приглашает ее на одно из своих закрытых собраний, в качестве ассистентки, гостьи или служащей одного из гостей. От высоты и разреженного воздуха, у той голова идет кругом. Она бесконечно гуглит все, что связано с Коннором, распаляя воображение описанием оргий. Она постоянно принимает какие-то таблетки, – от успокоительного, до легких наркотиков, – зависит от девушки. А если она вдруг ничего такого не принимает, то хлещет даренное шампанское. Красиво же! Как в кино.
Дальше Блэр делает ход конем. Приходит к ней, но ничего не случается. И когда распаленная девушка готова на что угодно, лишь бы только унять свой зуд, следует «знакомство» с веревками и его охраной.
Он умеет воздействовать на женщин особым образом: с ним рядом кончают все. И Коннор «пьет» их оргазмы через поцелуй. Девушка остается с ним так долго, пока кончает. И Коннор, – надо признать, – умеет растормошить подкорку. Если сломать барьер в подсознании, отобрать контроль, женщина способна кончать, так же просто как и мужчина.
Какое-то время Коннор таскает жертву по клубам, выставляя и ее, и свои «поцелуи дэйвена» напоказ, замания в секту новых людей, после чего аккуратно сливает жертву. Адептам объявляется, что бедняжка «выполнила свой долг». После чего ему подыскивают другую…
***
Когда я рассказываю, я бессознательно упираюсь в секс.
Чтобы не сболтнуть лишнего, потому что я просто не знаю, куда девались те девушки. Но я примерно представляю себе, где Кон и меня жутко мучают последствия «ляпнутого». А Джоша после моих рассказов, мучает нечеловеческий стояк. Что с этим делать, он просто не понимает.
Джош – простой человек. Его девиз гласит: «В любой непонятной ситуации – трахайся!» С тех пор, как он ворвался ко мне в комнату среди ночи, он мало что понимает в жизни.
– Послушай, – говорю я. – Я не могу столько трахаться. У тебя есть какие-нибудь другие хобби? Не хочешь попробовать мастурбацию?
Кто бы мог подумать, что я произнесу подобное вслух? Джош смотрит на меня, как на Гринча.
Я понимаю, что я – очень симпатичная. Один лишь взгляд на меня и его распрекрасный член начинает биться в трусах, в такт сердцу… Но!.. Я-то там тоже не луженная!
– Я люблю тебя, Кэр, знаешь? Твои рассказы просто сводят меня с ума.
Я почти плачу, хотя и знаю: он будет любить меня, пока мы не напишем сценарий. Но… деньги впервые в жизни не волнуют меня. Это все равно – окончание. И я спешу жить. На полную. Не только в постели с ним, но еще и на улице, на природе.
А он меня буквально из койки не выпускает. Только на работу, как Олеськин Марк.
– Мы стопроцентно подпишем контракт, – говорит Джош. – Моя агент включилась в переговоры! Дело верняк! Тебе не придется больше трахаться с другими и покупать акции. Зачем тебе, вообще, столько акций? На что ты так страстно копишь, Кэр? Ну, скажи? Для чего?!
Копить уже действительно не имеет смысла. Чуть-чуть не хватило, всего чуть-чуть… Если бы не эта его актриса, я бы бежала из города, за тысячу и триста земель. Но она есть, и я решила остаться.
Если он не достанется мне, он не достанется и ей тоже. Никому уже не достанется.
– Коплю затем, чтобы позволить себе в старости такого как ты!
– Ты могла бы иметь меня в молодости, – отвечает он прочувствованно и горько. – Бесплатно и по любви.
Он прав.
Стопроцентно прав. Вот только врет, так же просто, как Сторис лепит.
Да, мой хорошенький, ты точно такой же подлый, двуличный и лживый, как… я.
Бессонница
У меня все чаще теперь бессонница.
И в голову постоянно лезет разная муть. Читала перед сном Ньютона и что-то вдруг наложилось. Воспоминания, которые почти стерты, заперты. Сама книга. И еще недавний чемпионат. Джош хоккеист, я раньше работала с хоккеистами. В другой жизни, еще с Егором.
И когда мы смотрели игру, в голове постоянно крутилось воспоминание – холодные волны и пустой гулкий зал на семь тысяч человек. Полумрак. Лишь тоскливая голубая лампа по центру пола. Сегодня мы говорили об этих звуках. Вжих-вжих. Когда кто-то первый выходит на тренировку. Я очень любила этот негромкий скрип. А Джош вдруг перехватил слово и рассказал мне, как любил выходить на лед еще в полумраке. До того, как работники включат верхний свет…
И после Ньютона, гибридных душ в виде насекомых, меня вдруг накрыло.
Скрежет с которым лезвие конька режет лед… Так, в другой жизни, скрежетали наши крылья в ледяной пустоте.
Пара за парой мы взмывали в невесомости, присоединяя свой звук к всеобщему хору. И скрежет все нарастал, движения ускорялись; пространство вокруг менялось, наполняясь жизненной теплотой.
Мы создавали что-то из ничего. Целые миры и цивилизации. Мы заполняли Вакуум, сотворяя и ускоряя Жизнь…
И в этой жизни, нам нравится этот странный, скребущий по нервами звук, напоминающий звук скрежета наших крыльев. И чувство холода, чувство скорости, ощущение пустоты вокруг…
Катание на коньках напоминало нам, кто мы есть.
И наполняло душу покоем.
Эти суки подвели меня к Родственной душе.
