Талли
Зов снов: Лабиринты ума и сердца
Melolagniaphilia
– Кто-то сказал, что отправляться в путешествие, чтобы отвлечься от проблем, бессмысленно. Куда бы вы ни отправились, вы берете их с собой. Думаю, это правда, но если вы начинаете чувствовать бездну за спиной, ощущать, как она затягивает вас в себя атом за атомом, то все, что вы можете сделать – это бежать! Вот почему я отправилась в это путешествие по Азии.
Алекс допила свой коньяк и попросила повторить. Ее собеседник, Джеки, невысокий гонконгский бизнесмен лет тридцати пяти, делал вид, что внимательно слушает, но то и дело поглядывал на острые коленки девушки, прижатые к его бедру. Ей не было дела до его участия в разговоре. Ей просто хотелось выговориться, и неважно слушает ее кто-то или нет.
– Окончив университет и получив первую работу, я обнаружила, что повторение одних и тех же действий и разговоров с людьми разъедает мою личность. Я всё не могла понять почему? В конце концов, все так живут. Как это может быть так ужасно? Может, дело во мне? Казалось, что ничего не происходит, но моя личность продолжала угасать. Друзья и коллеги говорили, что понимают, что я чувствую. Но это ложь. Если они испытывают то же самое, то как они могут жить так годами и десятилетиями? Может, это просто моя нехватка жизненных сил? Слабость.
Официант принес напиток, и девушка тут же выпила половину.
– Я знала только, что хочу выжить. Это была моя чистая глубинная воля, несмотря на грязные, темные эмоции, охватившие меня. Они затягивали меня в это месиво, и, защищаясь, мое сознание полностью отключило все эмоции. Чем дольше это продолжалось, тем больше мне казалось, что они не вернутся. Никогда! Я не хотела терять их. Ни за что. И вот я здесь.
Словно выйдя из транса, Алекс моргнула и с легким удивлением посмотрела на всё ещё сидящего рядом с ней Джеки. Парень уже задремал и начал укладывать голову ей на грудь. Она отстранилась, и он чуть не свалился под стол. “Милашка”, – подумала девушка и помогла ему подняться на диван. Тронутый неожиданной заботой, Джеки спросил:
А почему Азия?
– Я давно люблю азиатские фильмы и дорамы. Я смотрю аниме с детства. В подростковом возрасте я начала слушать кпоп, а теперь еще и занимаюсь йогой. Вопрос о том, куда ехать, даже не стоял. В Китай! В Японию! В Таиланд! В Южную Корею! И в Индию! И хотя от моих проблем никуда не деться, я хочу вернуть те части меня, которые исчезли. Если они и могли укрыться где-то на Земле, то только здесь.
– А потом мы осушили ещё по бокалу. Джеки пригласил меня переночевать, и я совсем не возражала. Он даже приготовил завтрак. Определенно милашка.
– Тогда почему ты сбежала от него? – От вопроса Кэти у Алекс мгновенно заболела голова. И это несмотря на то, что шесть перелетов за месяц, она перенесла с легкостью. Но вот один вопрос в бангкокском кафе – и всё, мигрень. Алекс забыла об этом таланте Кэти. Они слишком давно не виделись. В колледже её подруга всегда бесцеремонно пересека любые личные границы и с почти детской непосредственностью требовала рассказать ей всё о твоих тайных мыслях и желаниях. Это позволяло ей мгновенно находить общий язык с одними людьми и в считанные минуты быть отторгнутой другими. С ее точки зрения, совершенно безосновательно.
– В конце концов, всегда же можно не отвечать, если не хочется, – сетовала она. Но проблема была в том, что люди тоже не понимали, почему они ее ненавидят. У них срабатывал защитный механизм. Неожиданные прямые вопросы требовали признания мыслей и чувств, которые они сами отрицали или избегали. Раньше Алекс была честна с собой и поэтому не чувствовала дискомфорта при общении с Кэти. Теперь же она поняла, что не может признать, что нежность и искренний интерес того парня вызвали у нее только скуку. Сразу возникал вопрос "Почему?", но ответа на него у нее не было. Так что девушка ответила как есть.
– Я не знаю. Я в отпуске, а отношения требуют работы.
– Это правда. Но это все равно невежливо – просто сбежать, не попрощавшись.
– Да ладно, он был довольно симпатичным, один не останется.
Кэти осуждающе выдохнула. К счастью, через секунду она переключилась. Пронесло.
– Как тебе Дели? Киото? Бали? Что тебе больше всего понравилось?
– Там было неплохо.
И тишина. Алекс потягивала кофе со льдом, пытаясь придумать, что еще сказать. Совершенно точно и чувственно правильно, это можно было описать как "неплохо" – не больше, не меньше.
– А как насчет еды? Здесь повсюду такое разнообразие кухонь! А природа! Как насчет океана и джунглей?
– Ну, очень красиво. А еда? У нас иммигранты со всего мира открывают рестораны – они привозят лучшие рецепты и адаптируют их под наши вкусы. Я только соскучилась по азиатским заведениям Нью-Йорка. Вроде бы все пряно и вкусно, но что-то не так. Во время путешествия, может быть, пара блюд и была великолепна, но как только я думала о том, что больше никогда не смогу их поесть, мне становилось так тоскливо. Это только усиливало мое желание держаться подальше от новых вкусов. Так что в итоге я ела в основном знакомые блюда.
– Какой кошмар! А йога на фоне природы, расслабленние?
– Да, это было непло… – Алекс уловила взгляд Кэти полный осуждения и прикусила язык. – Хм, в общем, мне понравилось. Огромные джунгли, голубой океан, белый песок – я не могла перестать фотографировать все вокруг. Я всё на своей странице выкладывала, ты видела. Но лежать на пляже мне было скучно. Электричество отключается дважды в день. Поэтому я только и могла что читать, плавать и заниматься йогой. Очень приятно, но одной недели более чем достаточно. Та же физическая активность что и дома, но без музеев, выставок, театров – цивилизации. Стало как-то одиноко. Мне нравятся люди, особенно если все они заняты своей жизнью. Удобно регулировать свою вовлеченность: хочешь общаться – есть с кем заговорить, не хочешь – никто не мешает. А тут вся активность сводится к тому, чтобы полежать здесь, посмотреть на это, поесть фруктов, попить кокос и заново. Я уже устала расслабляться.
– Как трудно отдыхать! – усмехнулась Кэти. – А куда дальше?
– В Сеул.
– Тогда можешь сразу ехать домой. Это самый европейский город в Азии – если раньше тебя ничего не поражало, то здесь ловить нечего. В Китае еда разнообразнее, в Японии эстетика ярче, в Индонезии природа красивее, в Индии более развитые духовные практики. А Сеул – для тех, кто хочет немного остроты, но слишком труслив, чтобы в полной мере ощутить вкус Азии.
– Это как-то грубовато. Я все равно поеду. Я посмотрела слишком много дорам, чтобы не попробовать чжанмён, не выпить у реки Хан, не сходить на кпоп концерт, не потанцевать под андеграундную группу в клубе и не…
– Я поняла. Ты найдешь, чем заняться. Хорошо, но пока ты начала отмечать места для посещения на картах в Naver, я покажу тебе Бангкок! Ты скучала по толпам, да? Ты ещё пожалеешь. Пойдем!
И Алекс последовала за Кэти. Они фотографировали всё подряд и болтали в кафешках, утопающих в зелени. Бродили по бесконечным и величественным торговым центрам, пробовали местные блюда на фуд-кортах. Смотрели на позолоченные буддийские храмы с фресками, иллюстрирующими эпизоды из жизни Будды, о которых Кэти могла рассказывать часами. Кэти работала гидом, поэтому программа была соответствующей – высококультурной, духовной и туристической. Очереди и толпы быстро удовлетворили тягу Алекс к обществу. Но любовь к подруге заставила её продолжать следовать за Кэти и слушать все её бесконечные рассказы о давно умерших людях и чуждых традициях. Все это должно было впечатлять масштабностью и древностью, но для Алекс это была лишь очередная лекция с какого-то культурологического канала.
То, что она видела вживую, вызывало у нее не больше эмоций, чем видео на большом экране. Пляжный отдых был похож на влог о путешествиях. Что может дать реальное собственное путешествие, чего нельзя увидеть во время виртуальной прогулки? Наверное, только свободу. Свободу заглянуть за странную обшарпанную дверь в подворотне и обнаружить там подозрительно щурящихся на тебя местных жителей. Да, это жутко, но вы сами выбираете – отступить назад, нервно улыбаясь, уйти, или зайти внутрь, чтобы выяснить, что они просто играют в карты на деньги и боятся полицейских.
У Кэти же была своя программа, и она хотела показать все, что считала наиболее интересным. В результате она настояла на том, чтобы неуклонно следовать расписанию. Завтрак в девять, потом мы обедаем в этом районе, идем туда, и к ужину оказываемся здесь, и так до отбоя. Все это в сочетании с приближающейся необходимостью вернуться к прежнему образу жизни вызывало в Алекс новую волну отрешенности, безразличия и апатии.
Так что приехав через три дня в Сеул, она наотрез отказалась от идеи узнать больше о корейской культуре и истории, посещая музеи и памятники. Ей хотелось только баловать себя и не думать ни о чем другом.
Однажды вечером она забрела в небольшой бар в районе Итхэвон. Она услышала голос. Он не вызвал в ней те чувства, которые она потеряла, а новые, неизведанные. Из полумрака со сцены доносился джаз. Столы, стулья, барная стойка выглядели современно, но новыми не были. Запах лака, смешанный с ароматами алкоголя и сигарет, пронизывал каждого, кто осмеливался войти. Стены были сплошь увешаны виниловыми пластинками и фотографиями легендарных музыкантов – вперемешку с корейскими и американскими лицами. Алекс заняла один из свободных столиков и, потягивая коньяк, листала социальные сети. Поначалу она не обращала особого внимания на сцену, но с каждой секундой ситуация менялась. Тембр голоса и динамика мелодии притягивали, гипнотизировали ее. Она забыла про свой бокал с алкоголем и отложила телефон. Все её тело раскачивалось в такт песни. Ритм пронизывал всё, требуя не танца, а плавных изгибов в пылу экстаза. Затем музыка стихла, и волшебство рассеялось. Девушка несколько минут смотрела на опустевшую сцену, пытаясь разобраться в своих чувствах. Если бы сейчас кто-то спросил ее имя, она не смогла бы ответить.
"Ну, наверное, это просто хорошая песня. Вряд ли это повторится" – подумала Алекс.
Следующей ночью она вернулась снова. И на следующую ночь. Он выступает здесь почти каждый день. Песни никогда не повторяются. Единственное, что их объединяет, – это то, как они действуют на нее. Ей хочется наполнить его музыкой глубокий-глубокий бассейн и прыгнуть в него. Погрузить в его голос всё тело, от кончиков волос до кончиков пальцев, чтобы ничто из реальности больше не касалось ее. Только прекрасная, волнующая музыка. Его музыка. Его голос. Освежающая, как прохлада кафе с кондиционером, когда летняя жара сводит с ума. Мурашки пробежали по коже под платьем, румянец покрыл щеки. Она чувствовала себя извращенкой, и от этого ей хотелось спрятаться в самом темном углу бара. Но несмотря на это, Алекс не могла перестать возвращаться сюда.
По утрам девушка уходила спать в гостиничный номер. Проснувшись уже днём, она искала записи его выступлений. Их было мало, так что она делала свои. А потом слушала их без остановки, завтракая в Paris Baguette. Ее руки дрожали, разум погружался в пелену, пульс учащался. Вскоре она поняла, что слушать его в людном месте, среди незнакомых людей, неловко, это слишком интимный опыт. Она слишком странно смотрела на окружающих. Даже немного сердито, потому что они вторгались в её личный акт радости.
В конце концов, они не слышали того, что слышала она, не чувствовали того, что чувствовала она. Способны ли они вообще оценить его музыку? Была ли у них музыка, которая заставляла их чувствовать себя обнаженными и возбужденными, несмотря ни на что?
Отбросив сомнения, Алекс укрылась за дверями номера. И обнаружила, что прикосновения к себе не приносят ей желаемого удовлетворения. Это было не то, этого было недостаточно. Она хотела его. Она была одержима им. Тем, кто был источником всего этого. Он был единственным, кто заслуживал того, чтобы испытать всю ту страсть, которую он пробудил в ней. Если бы он не хотел этого, он бы не выходил на сцену. Эти чувства жаждали поглотить его. Охватить его с ног до головы. Слезы едва не катились из ее глаз, когда закончилась последняя запись.
На третий день она начала лучше контролировать себя и присмотрелась к нему повнимательнее. Не красавец. Просто симпатичный, высокий, широкоплечий, но в целом почти неприметный по сеульским меркам. Таких парней здесь много, если не принимать во внимание его удивительный голос и музыкальный талант.
Физически он не вызывал отвращения. "Как повезло", – подумала она. – “А что было бы, если бы он был ниже ее ростом, например? А если бы он был моложе ее? А если бы он был вдвое старше ее?” Оказалось, что это не имеет значения. Её эмоции не менялись. Тем не менее его заурядная внешность сыграла в её пользу – по словам бармена, он был холост. Этого ей было достаточно. Если бы он был еще и красив, поклонницы уже выстроились бы в очередь. В реальности же публика состояла в основном из завсегдатаев бара за сорок. Они были поклонниками не столько его, сколько джаза в целом. Если кто-то из них и испытывал подобные эмоции, они тщательно скрывали их за жидкими аплодисментами.
Алекс продолжала спрашивать себя. Что, если он был плохим человеком? Маньяком? Гомофобом? Сексистом? Насильником? Это охладило бы ее одержимость? Она хотела бы быть хорошим человеком и сказать "да". Но гораздо больше ей хотелось быть честным с самим собой человеком и девушка признала что это не имело значения для неё. Она всегда открыто признавала реальность, как в плане бессмысленности своего существования, так и в плане аморальности собственных чувств. Ей было плевать на общество и его осуждение. Даже если бы у него была счастливая семья с кучей детишек, она всё равно подошла бы к нему сегодня и со всей уверенностью, на которую была способна, произнесла бы фразу из разговорника: “Hanjan eotteyo?” на загадочном корейском.
На горе Фудзи
Сегодня я проснулась рано и смогла насладиться видом Фудзи-сама. Она была прекрасна, как никогда. Ни облака, ни туман не скрывали ее от меня. Я заварила чай и сидела у окна в своей маленькой комнатке, любуясь видом, пока хозяйка не принесла мне завтрак. Он был простым и питательным.
Я оделась потеплее и отправилась на прогулку в лес, как делала каждое утро вот уже несколько недель. Это мое любимое место для отдыха. Деревня маленькая и тихая, а рядом есть несколько пешеходных троп разной сложности.
По дороге я заглянула в единственный крошечный супермаркет. В ассортименте было только самое необходимое. В углу над кассиром стоял миниатюрный телевизор. Он стоял здесь, наверное, с девяностых годов, изображение искажалось из-за помех на экране, но звук был чистым. Пока оплачивала пару химических грелок, слушала выпуск новостей. Мое внимание привлекло предупреждение для жителей этого региона. Убийца, скрывшийся с места преступления, был опознан при покупке билетов в эту префектуру. Это насторожило меня, но любого нового человека местные жители сразу же замечают, так что бояться нечего. С этими мыслями я решила не менять своих планов, тем более что день был довольно теплым для января.
Местные жители убирали снег, спешили по своим делам и обменивались дружескими приветствиями. Я с удовольствием отметила, что после многих лет ежегодных поездок в эту деревню ко мне стали относиться так, будто я здесь своя. Может, мне остаться здесь жить? Хотя где я тогда буду брать деньги? Интересно, можно ли заработать на жизнь, делая бесконечные фотографии Фудзи? Было бы здорово.
Я свернула на тропинку в лес и заметила, что позади меня на ту же тропинку свернул незнакомый мне мужчина. Вероятно, он тоже был пешим туристом и недавно приехал. В конце концов, я уже познакомился со всеми остальными отдыхающими в деревне. Их пятеро. Сато – фотограф птиц из отеля “Умиротворение”. Его профессии я дико завидую. Молодожены Ким и Каори, тоже остановившиеся в отеле. И бабушка с внуком, живущие в моем рёкане. Новых гостей у нас не было, поэтому он, как и Сато, вероятно жил в отеле или в доме одного из местных жителей.
Мужчина продолжал идти за мной, сокращая расстояние. Надеюсь, он не будет заговаривать, и я смогу спокойно насладиться прогулкой. Мы шли по тропе ведущей вглубь заснеженного леса. Это был длинный, пустой и петляющий путь. Глядя на него, я чувствовала, как усиливается тревога, посеянная новостями. На развилке я остановилась и сделала вид, что ищу что-то в телефоне. Путник равнодушно прошел мимо. Я проверила, что связи по-прежнему нет, и спрятала телефон во внутренний карман куртки. Это могло быть опасно, но я не хотела быть параноиком. Я выбрала тропинку невыбранную незнакомцем и продолжила свое маленькое путешествие.
Прогулка была замечательной, и я быстро забыла о своих заботах. Свежий воздух казался хрустящим и чистым, а кристаллы снега сверкали в солнечных лучах. Свернув на дорогу, ведущую обратно, я пошла по тропинке, огибающей местное озеро. В такую великолепную погоду пейзаж должен быть такими умиротворяющим! Но как только я добралась до живописного берега, я заметила на озере человека в десятке метров от берега. Видимо, хотел срезать путь. Лёд под ним проломился. Он пытался ухватиться за край пролома, но тот крошился. Я тут же бросилась ему на помощь.
Через несколько секунд я была рядом с ним. Сняла куртку и бросила ему один рукав. Другой я завязала вокруг своей руки и крепко сжала, готовясь тянуть. Утопающий, с трудом удерживая лицо над водой, ухватился за рукав куртки. Края снова начали рассыпаться, и голова мужчины на несколько секунд скрылась под водой. Медлить было нельзя. Как только мужчина вынырнул, я начала осторожно подтягивать его к себе и втаскивать на лёд.
Он был не намного крупнее меня, но мокрая одежда делала его вдвое тяжелее. К счастью, он понял ситуацию и непаникуя начал помогать мне. Благодаря этому через несколько минут мы уже были в безопасности на толстом льду.
Потрясенные случившимся, мы смотрели на черную дыру, образовавшуюся в белоснежном покрытии озера. Вскоре адреналин начал рассеиваться, и я почувствовала холод. Ко мне медленно начало приходить осознание. Я посмотрела на мужчину рядом со мной. У меня были мокрыми только руки и рукава, а он был насквозь пропитал ледяной водой. Это спасение может оказаться лишь временным, если я не найду способ согреться. До деревни было сорок минут ходьбы, но сможет ли он идти? Я подползла к пострадавшему. Он лежал на спине и глубоко дышал.
– Мы не можем ждать. Вы скоро замерзнете до смерти.
– Да. – Он начал подниматься.
Теперь я смогла рассмотреть его получше. Это оказался тот самым незнакомым туристом. Я инстинктивно отодвинулась от него, хотя в нынешнем состоянии он вряд ли представлял для кого-то опасность. Мужчина проигнорировал это.
– Вы можете идти? Мы далеко от деревни, так что… – мужчина перебил меня.
– Вон там стоит домик лесника. – Он указал в гущу леса.
Я никогда не видела его, но и с основных троп я не сворачивала. Заблудиться в лесу было несложно. Присмотревшись, заметила что там, куда он указал, сквозь лес что-то виднелось. Мне оставалось только довериться незнакомцу. Я встала и помогла мужчине подняться. Затем мы медленно побрели к нашей последней надежде.
Я содрогалась при мысли о том, что пережил человек, опирающийся на меня. Кожа на его лице поблекла, а губы посинели. Его походка была роботизированной, сознание похоже едва участвовало в действиях. С каждым шагом он ускорялся. Я не хотела задерживать его на холоде дольше, чем это было необходимо, поэтому тоже спешила.
Когда мы добрались до хижины, то нашли все необходимое, чтобы согреться: печь, спички, хворост и дрова, сложенные в огромную кучу у входа. В комнате также были комод, шкаф и кровать.
Мужчина плотно закрыл дверь и стал раздеваться, раскладывая одежду вокруг печки, а я разожгла огонь. Дрова не желали гореть, пока я не облила их жидкостью для розжига. Тогда жаркий огонь быстро охватил поленья. Маленькая деревянная комната быстро нагрелась. Я сняла мокрую одежду и тоже разложила ее сушиться. Взял с кровати покрывало для себя и принесла одеяло для мужчины. Он поблагодарил меня и сел на ковер перед печью. Я присоединился к нему.
В тишине хижины было слышно только потрескивание огня. Наконец мы оба смогли перевести дух. Теперь я видела, что у него длинные для мужчины волосы, до плеч, и довольно атлетическое тело. Заметив мой взгляд, он спросил:
– Как тебя зовут?
– Мидори.
– Значит, Мидори-тян? – Он усмехнулся. Я смутилась и пошла осмотреть комод.
– Простите, я должен быть вежливым со своей спасительницей. Тогда как насчет Мидори-сама?
На этот раз я не смогла удержаться от смеха.
– Мидори-сан достаточно. Как тебя зовут? – спросила я.
– Зови меня Казехая-кун.
В комоде нашлись консервы, крекеры и саке. Мидори-сан передала мне сакэ, а сама вернулась на прежнее место на ковре и принялась за печенье. Я открыл бутылку и сделал глоток. Теплый напиток распространил по моему телу долгожданное тепло. Через пару мгновений напряжение, вызванное выбросом адреналина в кровь за последний час, сменилось легкостью и спокойствием. Девушка забрала у меня бутылку, передав вместо нее крекеры, и тоже сделала несколько глотков. Ее свитер промок, так что на ней было только нижнее белье выше пояса. Пока она пила, мой взгляд упал на ее шею, грудь и живот. Я заметил несколько шрамов разного цвета. Мидори-сан, почувствовала себя неловко и, делая очередной глоток, отвернулась от меня. Шрамы навеяли неприятные воспоминания, и мне захотелось выпить еще. Я подполз к ней и медленно потянул сакэ вверх из её рук, ухватив его за горлышко бутылки. Девушка раздраженно уставилась на меня своими оленьими глазами, но не остановила. Я не думал, что милые глазки-блюдца могут смотреть так сурово. Я сделал большой глоток алкоголя и попытался разрядить обстановку.
– Не волнуйся, здесь нечего стесняться. Шрамы – это нормально. Они означают, что ты жил, что-то делал, даже если все пошло не так.
Я сделал еще один глоток.
– У меня тоже есть один. – Выставив ногу вперед, я показала ей потускневший след на правом бедре. – Моя бабушка сделала его. Она была старомодной и жесткой. В детстве я жил на ферме с ней и дедушкой.
Еще глоток. В бутылке было уже меньше половины. Я продолжил.
– Однажды мне поручили покормить лошадь. Оказалось, что лошади могут умереть, если не ограничивать их в еде. У них нет чувства насыщения. Я любил нашу гнедую лошадь. Блестящая шерсть, мускулистая. Мне хотелось побаловать её, дать ей наесться досыта, и я положил целый сноп. К счастью, через несколько минут пришел дедушка и увидел. С лошадью все было в порядке. Тогда они решили в наказание прижечь меня, как лошадь. Нога у меня была маленькая, только часть печати влезла, так что теперь даже не понятно что там за рисунок был.
Я снова указал на свой шрам и дорисовал символ на ноге. Я посмотрел на Мидори-сан. К сожалению, рассказ не увлек её. Казалось, он пробудил её собственные темные воспоминания. Тонкие губы побелели, плечи затряслись, она заплакала. Я пытался успокоить ее, обнимая и гладя по густым коротким волосам, но она продолжала дрожать. Чувство вины смешалось во мне с тревогой, подталкивая к тому, чтобы сделать что-то еще.
Я начал целовать её влажные щеки, медленно гладить вдоль позвоночника. Потом обнял за плечи. Мой взгляд постоянно возвращался к её губам из-за черной родинки над ними. Я поцеловал её, губы были мягкими. Она не сопротивлялась. Но я не хотел пользоваться ее эмоциональным состоянием. Хотя я едва справлялся со своим волнением, всё же сумел прервать поцелуй.
– Прости, я не хотел.
Но Мидори молча положила мою руку свою на грудь и поцеловала меня.
Когда я проснулся, за окном уже стемнело, а печь начала остывать. Я лежал один под одеялом. Мидори-сан и вся ее одежда исчезли. Неужели я причинил ей боль? Обидел ли я её? Может, она уже подала заявление в полицию? Что бы она ни думала, я должен выяснить это и прояснить ситуацию. Быстро одевшись, я отправился в деревню.
Насколько я знаю, она не местная. Поэтому поиски начал с отеля. Там мне сказали, что она остановилась в рёкане через дорогу.
Хозяйка сообщила, что Мидори-сан уехала полчаса назад на поезде, который ходит раз в день. Озадаченный, я вернулся в хижину. Если она так серьезно настроена на побег, возможно, мне не стоит её преследовать. Но что она думала и чувствовала, вероятно, так и останется для меня загадкой. Как бы то ни было, я все еще в долгу перед ней за спасение моей жизни. Если однажды Мидори-сан появится передо мной и попросит оказать ей услугу, я сделаю это безоговорочно.
На следующий день погода была плохая, тучи закрывали и небо, и Фудзи-сан. Обойдя свою территорию, я решил пополнить растраченные запасы и направился в деревенский супермаркет.
Телевизор в углу снова бубнил о поисках в нашей префектуре девушки, убившей своего мужа. Предположительно, она стала жертвой домашнего насилия. Взяв шесть упаковок пива, чипсы и саке, я подошел к кассиру. Сканируя товары, он кивнул на доску объявлений:
– Смотрите, Лестник-сан, вчера повесили фоторобот. Это убийца о котором всё говорят. – он направил считыватель штрих-кодов на телевизор.
На доске действительно висела новая листовка. Фотороботам всегда не хватает реалистичности, но, сравнивая их с фотографией, понимаешь, что их цель – лишь показать самые примечательные черты. С листовки на меня смотрели большие круглые глаза и очаровательная родинка над тонкими губами была на месте.
Сомнений не было.