Софья Сергеевна Маркелова
Идол
«Даже порыбачить негде толком! Всё кругом замусорили! Свиньи, а не люди!» – сердито подумал он и бросил куклу на дно лодки, чтобы позднее выкинуть на помойку.
Настрой был испорчен, но Кирилл упрямо поправил фосфорную мормышку и закинул удочку повторно. Ночь только начиналась, рано было сдаваться.
Где-то высоко в небе над его головой неожиданно с громким криком пролетел ворон. Пронзительное карканье мгновенно разнеслось эхом по всей округе, а Кирилл лишь потряс сжатым кулаком вслед шумной птице, напугавшей его. Судя по хлопанью крыльев, она решила далеко не улетать, покружила ещё немного и затерялась в темноте где-то поблизости. Появилось неясное ощущение чужого взгляда, изучающего и недоброго.
Леска вновь натянулась, поплавок без единого звука нырнул под воду, и Кирилл едва успел крепче перехватить удочку, как её вдруг принялось буквально вырывать у него из рук. Рыба немыслимой силы заглотила наживлённого опарыша до самых жабр, судя по всему, а теперь пыталась спастись. Кирилл упёрся обеими ногами в борт лодки, тянул на себя удочку, подкручивая катушку и сбивчиво ругаясь себе под нос. Создавалось впечатление, что на том конце лески сидел поистине морской дьявол, с какой прытью и мощью рвался он на свободу.
– Давай же! – Кирилл, стиснув зубы, вёл неравную борьбу со своим незримым противником.
Как вдруг леска с тонким мелодичным звуком оборвалась.
– Чёрт! Да что ж это такое!
Хлопнув раскрытой ладонью по колену, вложив в этот удар всю злость от неудачной рыбалки, Кирилл рывком притянул к себе удочку, включил фонарик на лбу и стал копаться в коробе со снастями. Моток с леской никак не желал находиться. Он, будто живой, постоянно выскальзывал из пальцев, проваливался куда-то глубже.
Когда Кирилл наконец поймал катушку и поднял голову, то его изумлению не было предела. За те краткие минуты, что он был занят поисками, всё озеро Кощь затянуло густым непроглядным туманом. Он сплошной стеной поднялся над водой. И больше не было видно ни берега, ни неба над головой, ничего. Даже нос и корма лодки растворились в молочно-белой пелене.
– Вот и всё. Порыбачил, блин! – с чувством произнёс Кирилл, оглядываясь по сторонам.
Следовало возвращаться на берег и дожидаться смены погодных условий, хотя если такое ненастье сохранится на все выходные, то можно было сразу сворачивать лагерь и ехать домой. Вот только там Кирилла ждала Лера, наверняка, всё ещё обиженная и уже успевшая нажаловаться матери по телефону. Меньше всего мужчине хотелось всю субботу и воскресенье провести, выслушивая в одно ухо претензии жены, а в другое – оскорбления тёщи. И аккомпанементом всему этому, непременно, служил бы перфоратор соседа, надоевший до зубовного скрежета.
От одной мысли о подобном Кирилл вздрогнул и нервно прокрутил золотое кольцо на пальце. Уж лучше было все выходные провести в палатке, без возможности порыбачить из-за непроглядного тумана, чем возвращаться сейчас домой, где его ждали все муки ада.
Вёсла мягко опустились в воду, не подняв брызг. Туман клубился вокруг, дымными жгутами закручиваясь в воронки, когда лодка проплывала через него в полной тишине. Кирилл грёб с усердием, преодолевая сопротивление воды, но до конца не был уверен, что выбрал всё же верное направление. Берег не приближался, и в тот миг, когда неясное дурное предчувствие уже вовсю овладело Кириллом, его лодка легко царапнула боком землю.
Вот только это был не берег.
Туман в этом месте был рыхлым, рваным и полупрозрачным. Сквозь эфемерные клубы выступил небольшой остров, хотя Кириллу он показался скорее болотной кочкой, облепленной тиной. На глиняном бугре возвышалась четырёхметровая деревянная статуя.
«Я вот ещё о чём предупредить вас хотел… Здешнее озеро древнее, глубокое. А до тех времён, как сюда пришла вода, на его месте было капище языческое. Люди из ближайших деревень там молились. Давно уже эпоха минула, поселения исчезли, родники из-под земли стали бить. Только идол один и остался… Так что вы не пугайтесь, если увидите его в потёмках. Историческая ценность это. Снести никак нельзя!»
Слова Валеры вдруг подтвердились. Ещё в ходе беседы в избе смотритель поделился историей базы, рассказал об озере Кощь, но едва ли Кирилл мог тогда предположить, что это окажется правдой, а не обыкновенной байкой для привлечения любопытных рыбаков.
Но идол и правда стоял там, где должен был. На чёрной поросшей мхом древесине проглядывались человеческие черты, вырезанные мастерами сотни лет назад: хмурое лицо старика, толстый посох в руках и длинная борода с усами, покрытыми то ли металлом, то ли какой-то серебристой краской.
Мрачная статуя выделялась на белом фоне тумана, и Кирилл в свете налобного фонаря различил, что её верхушку венчал рогатый коровий череп, на котором с гордым видом восседал ворон угольного цвета. Птица покрутила головой, в воздухе мелькнули неясные голубые искры. Заметив чужака, что напряжённо к ней присматривался, она сорвалась с идола, громко каркая и хлопая крыльями. Едва ворон исчез в тумане, всё звуки мгновенно затихли.
От этого истукана у Кирилла по спине побежали мурашки. Будто выдолбленные глазницы, покрытые слоем мха, свысока наблюдали за рыбаком, совсем как пустые провалы глаз деревянной куклы, что ещё лежала на дне лодки.
С берега идола не было видно в такое тёмное время суток, а это означало лишь одно – Кирилл в тумане увёл свою лодку ещё дальше от стоянки, к самому сердцу озера. Нужно было грести обратно. И поскорее. Старое капище пугало Кирилла, хоть он и не мог объяснить себе, почему ему стоило бояться прогнившего деревянного столба.
