Софья Сергеевна Маркелова
Душа чащобы
– Какая еще душа? – взвилась женщина. – У леса и у деревьев нет никакой души, они же не люди!.. Так и знала, что отец тебе мозги запудрил своей болтовней. Он как был бестолковым мечтателем, так и остался!
Агате стало очень обидно за папу, но она не решилась ничего отвечать матери.
– Нет там никакой души. Это обыкновенное дупло. Вот, смотри.
Подойдя вплотную к дереву, мать уже вытянула было руку, намереваясь засунуть ее в черноту провала, но неожиданно за ее спиной раздался пугающе холодный голос дочери:
– Не надо этого делать.
Нахмурившись, Агата взглядом пыталась прожечь в матери дыру, хотя у самой глаза все еще были на мокром месте.
– Это почему еще? – с легкой неуверенность в голосе спросила женщина.
– Тому, кто там живет, это не понравится.
Что-то жуткое было в этих словах, и мать, ощутив, как мурашки побежали по ее спине, отдернула руку от дупла. Не то чтобы она поверила россказням дочери, но все ее инстинкты будто бы кричали о какой-то незримой опасности.
Отступив от дерева, женщина грубо схватила Агату за руку, отходя к краю поляны. Девочка нехотя побрела следом, спотыкаясь о корни и путаясь ногами в траве.
– Не смей больше одна ходить в лес! Тебе здесь делать нечего. Еще заблудишься и попадешь в какое-нибудь болото. И нечего торчать перед этой сухой корягой.
Послушно кивая, Агата сглатывала слезы и думала о том, как хотела бы еще хоть раз увидеться с отцом, чтобы обнять его крепко-крепко, как она всегда делала, и поцеловать в щеку. Он ведь ни за что в жизни не стал бы на нее повышать голос из-за короткой прогулки по лесу.
На летних каникулах в один из дней мама разбудила Агату легким похлопыванием по щеке. На голове у женщины была очаровательная соломенная шляпка, а на сгибе локтя висела пустая корзина.
– Ты все спишь и спишь. Хотели же сегодня с самого утра за грибами пойти.
– Ой, я совсем забыла!
Вскочив на ноги, девочка заметалась по комнате, собираясь.
– Зубы почистить не забудь! – напомнила мама.
Через четверть часа они обе уже шагнули на тропу, ведущую в лес. Старенькая калитка протяжно заскрипела за их спинами, захлопываясь. Стоило матери и дочке миновать подлесок и углубиться в чащобу, как солнце скрылось за верхушками деревьев, и воцарился зыбкий полумрак.
Они шли совсем недолго, когда неожиданно где-то над их головами закуковала кукушка.
– Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! – Голос птицы заставил мать вздрогнуть, но почти сразу же она засмеялась:
– Давно я в этом лесу кукушек не встречала! Ну-ка, давай спросим у нее! Кукушка-кукушка, скажи, сколько мне жить осталось!
Звонкий крик матери разнесся по лесу, взмыл к верхушкам деревьев, и эхо погнало его прочь.
Через несколько томительных секунд кукушка четко и отрывисто прокуковала:
– Ку-ку!
И затихла. Мать нахмурилась.
– Маловато она мне отмерила. Да и ладно, что толку переживать? Быть может, это одно десятилетие или даже целый век.
Бросив взгляд на притихшую Агату, женщина спросила:
– А ты не хочешь у нее узнать про себя?
– Папа всегда говорил, что нельзя у кукушки про годы жизни спрашивать, если боишься узнать ответ. А я не хочу его знать.
Упоминание отца заставило женщину поджать губы и раздраженно отвернуться. Она скорее направилась дальше, позабыв и о кукушке, и о словах дочери.
Они гуляли уже который час. Мать мурлыкала себе под нос какую-то ненавязчивую мелодию, Агата бегала по округе, заглядывая под каждый куст, выискивая грибы в корнях деревьев. Ее лукошко медленно наполнялось, а еще девочка, поглощенная азартом от «тихой охоты», совсем не замечала, как отходила от матери все дальше и дальше. Она перемещалась с одной полянки на другую, увлеченно высматривая круглые шляпки грибов. То здесь, то там видела она сыроежки, белые и подберезовики, и послушно перебегала от одной грибницы к другой, совершенно позабыв о том, что ей не стоило отходить далеко от мамы.
И когда наконец она подняла голову, то, к своему ужасу, поняла, что заблудилась.
– Мама? – негромко позвала Агата.
Вот только никто не откликнулся, а хмурый лес мгновенно поглотил все звуки, запечатав их в липкую пелену тишины.
Несколько минут постояв на месте и пытаясь услышать рядом хоть какие-нибудь шаги, девочка различила лишь шум ветра в кронах, хлопанье чьих-то крыльев высоко в небе и натужное поскрипывание какого-то старого дерева. Агата шагнула на этот звук.
И через несколько метров оказалась на поляне, где высился гнилой дуб.
Она уже совсем о нем позабыла. С тех пор, как мать запретила ей одной ходить в лес, Агата больше не появлялась в этом месте. Но только теперь она поняла, как на самом деле давно хотела сюда вернуться. Эта поляна, казалось, была пропитана спокойствием.
Бросив корзинку у корней, девочка вплотную подошла к шершавому стволу дуба. Чуть выше уровня ее глаз зияла пропасть дупла, в котором, как и прежде, ничего не было видно. Но Агата застыла на месте, завороженная им, совсем как раньше. Она вглядывалась в чужую душу, позволяя кому-то или чему-то в ответ всматриваться в свою.
