Софья Сергеевна Маркелова
Божедомка
Старик потер свои мозолистые загрубевшие ладони, поднялся на ноги и подвел итог:
– В общем, жить можно… Ну да ладно, засиделись мы. Ты давай, Антон, спать ложись. Вон ту лавку займи.
Для гостя хозяин отвел широкую крепкую лавку в самом углу дома, за печью. От глиняного бока волнами расходилось тепло, и Антон, разувшись, лег на скамью и уперся ступнями в печь, чувствуя, как его уже клонит в сон. Старик принес ему стеганое одеяло и твердую как камень пуховую подушку.
Сам Богдан еще долго бродил по комнате, как беспокойный домовой, постоянно то перекладывая что-то с места на место, то шурша вещами в углу. Порой он выходил на улицу и через какое-то время возвращался. Антон подумал, мало ли какие странности могли быть у этого одичавшего от одиночества старика, так что не стал обращать на это внимания. К тому же он заснул буквально через десять минут, хоть лавка и казалась чрезвычайно неудобной.
Где-то через час Антон проснулся в одиночестве. Слышно было, как трещали прогоревшие поленья в печи, как за окном все еще бушевала метель, а в доме стояла тишина. После пары кружек чая хотелось в туалет, и Антон, позевывая, вышел на улицу. Мгновенно холод обступил его со всех сторон.
Дверь божедомки была распахнута, на пороге слабо светила керосиновая лампа, а старика не было видно. Добравшись до уличного туалета, продуваемого всеми ветрами, Антон заперся в скрипучей кабинке. Все еще пребывая в сладостной дреме, он не сразу обратил внимание на чужеродный звук, который пробивался с улицы сквозь завывания ветра.
Кто-то стучал топором. Звук эхом разносился по всей округе.
«С чего бы это старик решил ночью в такую пургу колоть дрова?» – промелькнула у Антона в голове вялая мысль. – «Похоже, у деда проблемы со сном».
Сделав свои дела и медленно бредя домой по вытоптанной в снегу тропинке, Антон с большим запоздание понял, что Богдан никак не мог колоть дрова, ведь он был в божедомке, где-то среди трупов. Но чем тогда старик там занимался?
Раскатистый ритмичный стук явно доносился из убогого дома. Антон замедлился и вскоре остановился. Неожиданно ему стало жутко от мысли о том, что этот древний дед посреди ночи что-то рубил в сарае, полном покойников.
Осторожно, стараясь не шуметь, Антон приблизился к божедомке, вытягивая шею, чтобы заглянуть внутрь. Но слабый свет керосиновой лампы на пороге почти не проникал в темноту дверного прохода.
– Ты чего тут ходишь, а? – раздался хриплый рык из глубины дома.
Антон даже вздрогнул, и почти сразу же на пороге появился Богдан. Он сжимал в руке топор и тяжело дышал.
– Я-я… – замялся Антон, – просто в туалете был…
– Нечего тут бродить, – сурово проронил дед и махнул рукой.
Скорее вернувшись в протопленный дом, Антон лег на свою лавку, но больше он не мог сомкнуть глаз. Мрачный старик не на шутку его напугал, и теперь сон никак не шел. Можно было подумать, что угодно об этом деде, но Антону почему-то в голову лезли одни дурные мысли. Например, он не мог перестать представлять, как Богдан расчленял замороженные тела в божедомке. Жуткие фантазии так и проплывали перед внутренним взором одна за другой.
Через четверть часа, когда Антон уже весь искрутился на жесткой лавке, в дом вернулся старик. Он отряхнул от снега валенки об порог, поставил свой топор возле печи и молча взглянул на гостя. В руках у хозяина был какой-то тяжелый сверток.
Сдвинув в сторону половик, дед открыл люк, ведущий в подпол. Он исчез там, и через пару минут вернулся обратно уже без свертка. Хмуро ворча что-то себе под нос, Богдан потушил свечу на столе и забрался на печь, накрывшись одеялом.
Минуты тянулись медленно. Звуки старого ветхого дома постоянно заставляли Антона напрягать слух: он то и дело различал, как на чердаке шуршали мыши, как в печной трубе завывал ветер, а где-то очень далеко выла собака. А, может быть, это была вовсе и не собака.
Бессонница завладела Антоном, не позволяя расслабляться. Он ворочался и периодически ловил на себе внимательный взгляд старика. Дед Богдан тоже не спал. Завернувшись в одеяло, он, как затаившийся охотник, выглядывал из своего укрытия, наблюдая за Антоном с печи. В полумраке дома глаза старика поблескивали как два темных колодца.
Что-то нехорошее было в этом взгляде, недоброе.
Антон чувствовал страх, сжавшийся в комок в его груди, а еще он раз за разом мысленно возвращался к топору, который Богдан оставил возле печи, поближе к себе.
Наконец, устав бояться, Антон рывком поднялся с лавки и сел за обеденный стол. Налив в кружку холодный травяной чай, оставшийся с ужина, он достал свой мобильник и отыскал контакты жены и сына. Чтобы просто успокоить нервы и подстраховаться на всякий случай, Антон принялся набирать сообщения родным.
«Сегодня до Миши не добрался из-за метели. Остановился на ночь у местного старика Богдана, живущего у перекрестка недалеко от Ивановки. Тип он, конечно, странный, но уже утром я уеду».
Жена непременно уже видела десятый сон, а вот сын любил засиживаться допоздна за компьютером, и через несколько минут Антону пришел ответ:
