Софья Ролдугина
Эхо Миштар. Вершины и пропасти
1. Северное гостеприимство
Фогарта Сой-рон, Ульменгарм, столица Лоргинариума
Про северян говорили, что они радушные и гостеприимные, но беглецов с юга Ульменгарм встретил неласково – словно чувствовал, что впредь будет от них одно беспокойство.
Начать хоть с того, что пришвартовать дирижабль у городской мачты Сидше не позволили, хоть она и пустовала. Дружинник, потрясая богато украшенным морт-мечом – скверно сработанным, впрочем, такую игрушку и киморт-ученик мог бы походя сломать – велел убираться подобру-поздорову. Фогарта попыталась было его уговорить, потянулась даже за шкатулкой с самоцветами, но он и слушать не стал, напротив, озлился ещё больше.
Сидше, впрочем, отказ не смутил.
– Что же, на нет и суда нет, – мурлыкнул он, сузив глаза, и направил дирижабль обратно к крепостным стенам.
Там, примерно в пятнадцати минутах лёта от города, в низине обнаружилось высокое сухое дерево, оголённое до самой вершины. Судя по многочисленным отметинам, дирижабли частенько здесь останавливались, а окрестные холмы укрывали стоянку от любопытных чужаков.
К примеру, от столичной дружины.
– Тебе приходилось уже здесь бывать раньше? – спросила Фог, с интересом наблюдая за тем, как легко Сидше отыскивает сперва землянку, затем тайник с запасом дров и затейливо спрятанный ключ с питьевой водой. – Или у вас, у контрабандистов, есть свои секретные знаки?
Но он лишь улыбнулся лукаво:
– Как знать. Быть может, мне просто повезло?
Прежде Фогарта, наверное, обманулась бы таким ответом, отвлеклась на интригующе распахнутый ворот хисты, смутилась бы от прикосновения вскользь – кончиками пальцев по напряжённому плечу. Но теперь она научилась видеть, что стоит за манерами Сидше, замечать и дрогнувшие уголки губ, и потухший на мгновение взгляд… А потому поняла: да, ему случалось здесь бывать, вот только вспоминать об этом он бы не хотел.
«Снова Дуэса и её дела?»
– Я бы больше волновался о другом, – вмешался неожиданно Сэрим, спрыгивая с верёвочной лестницы на землю. – Вон там, глядите, кострище, а вот свежие отпечатки подков, а тут, у корней, вырезан хадарский знак. Не боишься, капитан, что они твою ненаглядную «Штерру» уведут?
– Северяне – люди чести, – невозмутимо откликнулся тот. – И честь их велит не обижать простых контрабандистов. Кто иначе продаст им оружие из Ишмирата и драгоценные пряности? Откуда они станут брать яркие шелка на подарки своим жёнам и дочерям? Кому, наконец, продадут свою добычу, стоившую им и пота, и крови, а порою и жизни товарища? На городские ярмарки хадарам путь заказан… – с притворным сожалением покачал он головой.
– Да уж, тут хочешь не хочешь, а будешь честь блюсти, – хмыкнул Сэрим. – Думаю, что на случай, если уж совсем какой подлец попадётся, у тебя на борту что-то припасено?
– Припасено, – не стал спорить тот.
– Оружие? Гремучая смесь? Ловушки? – не унимался Сэрим.
– Март, мой телохранитель, – ровно ответил Сидше, присаживаясь на корточки, и обмахнул от сора знак, вырезанный у корней швартовочного дерева. – Прежде чем я его нанял, уважаемый, он три года ходил главарём у хадаров, так что обычаи их знает как никто иной… Март, ну-ка, спустись. Здесь написано «третьего дня» или «седьмого»?
Оказалось, что рядом с опознавательным знаком хадаров были нацарапаны ещё тайные письмена – тоненько, словно бы швейной иглой. Они предупреждали о грядущей облаве дружинников – уже минувшей, судя по датам – и сообщали о новой встрече «под молодой луной».
– Значит, несколько дней у нас есть, стоянка будет пустовать. Удачно, – подытожил Сидше, задумчиво скрестив руки на груди. – Как поступим? До Ульменгарма отсюда идти несколько часов. Случись что, быстро вернуться мы не сможем, даже если получим знак. Все вместе пойдём в город или разделимся?
Фогарта ожидала почему-то, что ответит Сэрим, но он промолчал, искоса поглядывая на неё круглыми птичьими глазами.
«Выходит, что решать надо мне?»
Там, на юге, это выходило как-то естественно. Она, как гончая, шла по следу похищенных кимортов, хваталась за любую подсказку, за всякий намёк; со стороны могло показаться, что дорог много, выбирай – не хочу, но на самом деле путь оставался один, узкий и извилистый, однако же и свернуть с него бы не получилось.
А потом, во время спешного отступления из Ашраба, задумываться было попросту некогда.
Лиура, старший из близнецов-кимортов, мысленно так и остался в плену. По ночам он видел кошмары и часто просыпался в поту – и, что совсем скверно, иногда спросонья бил наотмашь волной чистой морт. Фог укрепила стены его каюты, но надолго это не помогло, так что к исходу первого десятидневья, когда пустыня осталась позади, пришлось посадить дирижабль на берегу Рукава Мира, чтоб залатать пробоину. После починки Сидше попросил пожалеть «Штерру» – и путешествовать только днём, а на ночь останавливаться.
Желающих возразить не нашлось, и только ящерка-садхам заметалась как-то беспокойно… впрочем, возможно, она просто тосковала по бескрайним дюнам, оставшимся позади.
Онор же, в отличие от брата, наоборот, спала целыми днями, точно впервые за долгих два года почувствовав себя в безопасности. Днём она просыпалась на несколько часов, ела, брала дочь ненадолго, понянчить, или вспоминала, как управляться с морт… А затем снова ложилась спать, теперь уже до самого вечера. Ярость, питавшая её в первые дни, угасла, и на смену пришла меланхолия. Лишь когда на горизонте показались горные хребты, окружавшие Лоргинариум с юга, Онор немного оживилась и спросила, можно ли будет заночевать у Поющего озера и развести там костёр на обрыве.
– Как раньше. До… до всего, – добавила она, опустив глаза, и морт вокруг неё взвилась языками злого бездымного пламени.
Озеро они и впрямь отыскали – на карте крохотную точку, а наяву дивной красоты место в окружении водопадов – пусть и пришлось заложить изрядный крюк, чтобы туда добраться.
Онор проплясала у костра до полуночи.
Иаллам терпеливо исполнял обязанности няньки, иногда разделяя их с Сэримом. И только в Бере его охватило такое волнение, что он жарко, едва слезу не пустив от избытка чувств, попросился отпустить его на ярмарку.
– Я на родине пять лет не был, – сказал он, не в силах оторвать жадного взгляда от черепитчатых крыш и булыжных мостовых. – А когда и был, то проездом… Дайте хоть до источника Брайны добежать, что ли!
Фогарта, разумеется, его отпустила – да и как могла бы задержать? Силой разве что, но это надо было совсем совести лишиться… А следом за Иалламом отправился «кой-чего разведать» и Сэрим – и пропал почти на сутки.
Поволноваться тогда пришлось изрядно.
Пожалуй, что единственной, кто не доставлял никаких проблем, была Садхам – девочка-кроха, которой едва исполнилось полгода. Она с одинаковой охотой ела и спала, иногда принималась хныкать, но дело обычно было или в сырых пелёнках, или в коликах; за несколько дней Фогарта научилась справляться и с тем и с другим даже во сне, не покидая собственной каюты.
В остальном же всё шло гладко. И, несмотря на капризы и просьбы пассажиров, маршрут выбирал всё-таки капитан – а Фог большую часть времени коротала в каюте, то за чтением дневников Миштар, то за игрой в на-джи с Сэримом, то за уроками для Лиуры. А в ночь, когда дирижабль подлетал к Ульменгарму, она увидела в небе над городом дивной красоты фейерверк – золотые и лиловые сполохи, зелёные искры, синие и серебряные спирали, быстро гаснущие во тьме… Почти как в тот раз, когда Алаойш вместе с приятелем, Дёраном, задержался в пьяном доме на целых три дня – на радость ласковым его хозяйкам с медовыми очами. Небосвод над Шимрой тогда стал что шкатулка с самоцветами. Фогарта затворилась в комнате и рыдала от ревности в расшитые подушки, а когда учитель вернулся наконец, то крикнула ему, что лучше б он не приходил вовсе. Сейчас-то и вспоминать было смешно, а в ту пору казалось, что всё всерьёз.
– Вот бы увидеть его снова, – пробормотала она еле слышно, вглядываясь в разноцветные вспышки во тьме за стеклом. – Хоть краешком глаза. Я б его больше ни в чём не попрекнула. Я бы…
Сидше тогда находился совсем рядом и, без сомнений, всё слышал, но сделал вид, что оглох, только хватка на штурвале стала такой крепкой, что костяшки побелели.
Впрочем, то было вчера, а сегодня он стоял и ждал решения, безмятежно скрестив на груди руки и спрятав ладони в широких рукавах хисты.
– Вместе пойдём, – наконец ответила Фог, крепко всё обдумав. – Если ты говоришь, что для защиты «Штерры» достаточно одного Марта, то пусть он остаётся. Вместе с Чирре, наверное, – добавила она уже менее уверенно. – Что же до способа связи… Могу, к примеру, наполнить два прутика своей морт. Тогда, если их переломить, я пойму, что здесь беда.
– Разумно, – согласился Сэрим, прищурившись. – Значит, близнецов ты с собой берёшь. А младенца?
– Садхам тоже, – кивнула Фогарта. И добавила спешно: – Обеих то есть, и девочку, и ящерку. И в город можно войти по отдельности. Иаллам у нас нянь… то есть за ребёнка отвечает, Онор и Лиура пойдут вместе с ним. На севере ведь не редкость, когда родич-мужчина сопровождает в путешествии молодую семью?
– Чем больше людей, тем легче отбиться от хадаров, – подтвердил Сэрим. – Ну а мне-то можно никем не притворяться. Любому достаточно взглянуть на мою рожу бродяжью и вот на эту малютку, – погладил он флейту, заткнутую за пояс. – Сразу и станет ясно, что я странствующий сказитель, а нашего брата на севере, пожалуй, уважают побольше, чем на юге… Что же, вот и решили. А вы с этим хитрованом, стало быть, вместе в город войдёте? Тоже супругами назовётесь?
Фог бросило в жар, а Сидше отвернулся, пряча лукавую улыбку.
«И когда эти двое успели спеться? Ведь недавно же были что вода и масло, только и делали, что спорили!»
– Обойдёмся без обмана, – ответила Фогарта, опалив Сэрима яростным взглядом – безуспешно, впрочем, нахал и бровью не повёл. – Но пойдём мы, конечно, вместе, Сидше ведь единственный из нас, кто не очень хорошо изъясняется на лорги. Вдвоём сподручнее! И вообще, нам надо будет купить еду, местную одежду… И что-то для младенца тоже. Ведь здесь есть нечто вроде молочных орехов, наподобие тех, что в оазисах растут?
После этих слов воцарилась странная тишина. Март замер у верёвочной лестницы, точно изображая дорожный столб; Сидше продолжал улыбаться, чуть склонив голову набок. И только Сэрим, кашлянув, пробормотал себе под нос:
– Вот потому-то я и предложил сразу назваться мужем и женой… Кто после таких покупок поверит, что вы не супруги?
Ответом его Фог не удостоила: если чему пустыня её и научила, так это тому, что любую неловкость и глупость можно замять, а то и превратить в триумф, если держаться поуверенней и делать такое лицо, как будто в нос пушинка попала, а чихнуть нельзя.
Выступать условились тут же, не мешкая. Лиура сам, пусть и не с первой попытки, переделал одежды для себя и сестры на северный манер, и теперь они щеголяли в одинаковых штанах, рубахах с высоким воротом и дорожных плащах, которые только цветом и отличались. Иаллам остался в шароварах и в просторной накидке, с шарфом, обмотанным вокруг головы, поскольку собирался представиться страже у ворот сыном небогатого купца из Ашраба: смешанных браков хватало, так что это никого бы не удивило. Первым в город должен был проникнуть Сэрим и, если опасности нет, подать сигнал; Фогарта с Сидше решили идти последними.
«Штерру» спрятали за клубами облаков, сквозь которые живописно просвечивали острые верхушки деревьев, чтоб её случайно не протаранил другой дирижабль. Затем попрощались с Мартом и Чирре – и отправились в дорогу.
Пахло сыростью, молодой листвой, лесом и слабо-слабо – цветами; издали, с востока, тянуло дымком.
Одуряюще пели птицы.
Ульменгарм располагался в самом центре Туманной долины, словно яблоко на серебряном блюде у великана. От края до края – почти дюжина дней пути; впрочем, всадник на резвом гурне мог бы справиться и быстрее. Здесь было ощутимо теплее, чем даже в Бере, у южных границ, а солнце даже в полдень светило точно бы через дымку: земля изобиловала не только реками, но и горячими источниками, и пар, который вечерами окутывал долину плотным одеялом, утром поднимался вверх. Здешние почвы славились плодородием и давали несколько урожаев в год, а скот, который бродил в тумане по зелёным пастбищам, давал обильный приплод и, как уверяли северяне, никогда не болел… Кое-кто утверждал, что необычайными свойствами эту землю наделили духи предков, и в какой-то степени с этим можно было согласиться.
Когда-то в незапамятные времена – тысячу лет назад, если не больше – Туманную долину создали киморты.
Ступая по желтоватым, словно старые кости, камням тракта, Фог знай себе крутила головой по сторонам, не зная, куда смотреть в первую очередь. Её восхищало всё, но больше прочего – потоки морт, которые текли вокруг подобно полноводной реке. Их направляли древние мирцитовые монолиты, спрятанные под плодородным слоем почвы, в глинисто-песчаных слоях, на глубине в три-четыре человеческих роста. Благодаря этим потокам не пересыхали многочисленные оросительные каналы, а разводящие трубы под землёй оставались целыми. Морт доставляла из недр на поверхность воду горячих источников и позволяла не истощать поля частыми урожаями, а ещё не допускала в долину опасные болезни и прожорливых жуков; говорят, что двести лет тому назад появилась какая-то новая напасть, с которой древняя защита не справилась, и пришлось обращаться за помощью к кимортам.
Одним из тех кимортов – Фогарта знала это наверняка – был Алаойш Та-ци. Другим – его наставница.
С тех пор, по счастью, хвори продолжали обходить окрестности Ульменгарма стороной. Но сама Туманная долина с каждым десятилетием всё больше приходила в упадок – меньше засеивали земель, да и стада были не такими тучными, как в стародавние времена. Говорят, что теперь попросту не требовалось кормить столько народа: жизнь сосредоточилась в нескольких крупных городах, а прочие оказались позаброшенными. Что же до деревень, то там обитатели сами себя обеспечивали, возделывая окрестные поля – не такие богатые, конечно, но всё же их было достаточно.
Разглядывая вдали, за пеленой, белёсые остовы старых каменных домов и башен, Фогарта как никогда жалела о том, что прежде мало интересовалась историей и стеснялась расспрашивать учителя о прошлом, больше налегая на учёбу… В итоге искусством управляться с морт она всё же овладела сама, а вот рассказывать ей старые сказки было уже некому.
Сердце точно осколок кольнул.
– Да-а, – раздался вздох совсем рядом. – Вот делали же раньше – на века.
Говорил Сэрим; проследив за его взглядом, Фог увидела впереди мост, перекинутый через канал – ажурную арку из серого ноздреватого камня, одновременно и воздушную, и основательную. Красиво – но обычно, в общем-то, не сравнить с Шимрой, где встречались мосты из хрусталя, из живой лозы и даже из чистого света.
– Да, – растерянно согласилась она, думая совсем о другом – о том, что прежде киморты не боялись менять сам мир вокруг, делая его более удобным и безопасным, а теперь в основном занимались починкой вещей для богатых вельмож и всякими безделушками. – Раньше делали… Ой, посмотри-ка! Это не городские ворота впереди?
Вообще ей уже довелось сегодня их увидеть, пока Сэрим и Сидше объяснялись со стражей на городской стене. Но мельком и слишком издали: две сторожевые башни, между которыми полагалось пролетать дирижаблям, прибывающим в город, располагались значительно правее основного входа. Тогда, с высоты, подъездная дорога и подъёмный мост через канал показались не шире портняжной ленты.
Теперь же они поражали воображение.
На главной дороге могли разъехаться без труда четыре телеги, да ещё пешим странникам бы место осталось; мост оказался сделан из необыкновенного камня, точно бы пузырчатого, хорошо укреплённого морт и изрядно облегченного. Сами же ворота – вчетверо шире и вдесятеро выше обычных – почти сливались по цвету с чёрными стенами, если б не узоры из серебра. Точнее даже, не узоры, а целые картины: гербы и вензеля, сцены охоты, ратные подвиги…
– Здесь вся история Лоргинариума, – негромко произнёс Сэрим, и лицо у него сделалось странное, печальное и светлое одновременно. – С давних-давних пор, когда жива была ещё память о напасти из западных пустошей, а сам Лоргинариум ещё на четыре части не разделился… Вон, там, видишь, вверху женщина с мечом? Над ней ещё две луны? Это Брайна. Такие, как она, раз в тысячу лет рождаются, и их не забывают, сколько бы лет ни минуло… Ну, вы полюбуйтесь на неё издали, а я, пожалуй, пойду, разведаю, что к чему.
Фог думала, что Сэрим с его изворотливостью проскочит в одно мгновение, но стражи допрашивали его долго, с четверть часа почти. Пока он выворачивал дорожную суму, показывал содержимое кошеля и оправдывался, мимо, под шумок, успел даже проехать табор кьярчи на нескольких телегах, расписанных синей и золотой краской. Стража допытывалась, нет ли у Сэрима какого-то меча и «девки на воспитании», а не обнаружив ни того ни другого, стала обыскивать его по второму разу, не поверив, что он просто странствующий музыкант. Наконец, видимо, для убедительности, Сэрим наиграл на флейте простенькую мелодию – и прошёл в город; Фог, правда, этот момент пропустила – отвлеклась на странное возмущение морт у ворот, исчезнувшее так же неожиданно, как оно появилось.
Вскоре с той стороны стены послышался сигнал – резкая, громкая трель – и следующая часть отряда направилась к воротам.
Поддельной семьёй с крикливым младенцем – Садхам как раз проснулась и недвусмысленно выразила желание перекусить – стражи, впрочем, не заинтересовались. Фогарту тоже никто не обыскивал, только сундук попросили открыть, на что она плечами пожала:
– А толку вам туда смотреть, если я могу содержимое хоть спрятать, хоть изменить?
Один из стражников положил было руку на рукоять морт-меча, но старший в отряде быстро оттеснил его, качнув головой, и обернулся к Фогарте:
– Вы уж простите его за рвение. Мы, скажу по секрету, одного опасного преступника ищем, который эстрой притворяется да по городам беззаконие чинит… – добавил он, чересчур близко наклонившись к Фог, так, что можно было почуять запах рыбного супа от его бороды. – Вы такого не встречали?
– Нет, – честно ответила она. Хотела добавить, что лишь сегодня прибыла в город далеко с юга, но затем передумала: к чему это рассказывать каждому встречному? – Но благодарю за предупреждение, добрый человек… И скажи, чтоб друг твой показал свой морт-меч хорошему мастеру или киморту: с балансом у него что-то не то.
И, сказав это, шагнула под арку ворот, больше не оборачиваясь на стражу – словно так и надо.
– Приятно видеть, как робкая дева превращается в женщину, которая точно знает, чего она хочет и чего стоит, – усмехнулся Сидше и, взяв её под локоть, аккуратно потянул в сторону. – Пойдём-ка к торговым рядам. Сэрим и прочие наверняка уже там; да и соглядатая, которого приставила к тебе стража, сбросить со следа там будет проще.
– Соглядатая? – растерялась Фогарта, с трудом подавив желание оглянуться. – Укажи на него, и я его хоть сейчас отважу… Где он?
Самоуверенности у неё немного поубавилось.
– Видишь ту нищенку в коричневом покрывале? Я заметил, что начальник стражи дал ей монетку, а затем указал на нас, прежде чем вмешаться в твой спор с тем остолопом, который хотел заглянуть в сундук…
От слежки они избавились в ближайшем переулке, заставив женщину свернуть в неправильную сторону, а затем двинулись к городскому рынку.
А сам Ульменгарм оказался под стать стенам, окружавшим его, и потрясающим воображение воротам – сумрачный и торжественный, прекрасный и неуютный, древний и суетливый.
Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: столица процветает. Каждую площадь украшал фонтан – непременно с фигyрой прекрасной девы либо ужасного чудовища, а если не фонтан – так монумент в честь какой-нибудь древней битвы или поединка чести. Новые скульптуры, видимо, установленные при нынешнем лорге, выглядели зачастую нелепо, словно большие куклы – с чересчур широкими плечами у мужчин и тоненькими, точно соломенные жгутики, руками у женщин. И два сюжета неизменно повторялись от раза к разу: воин грозно глядит вдаль, опершись на меч, а дева скорбит, прижав кулачки к груди. Более старые же изваяния были совсем иными – стремительными, точно пойманными в движении, и словно бы невесомыми. У одной из таких статуй, изображающей лукавого купца за подсчётом монет, Фогарта даже остановилась.
– Что-то особенное? – заинтересовался Сидше, проследив за её взглядом. Обошёл каменного купца по кругу; подобрав полы хисты, присел на корточки у памятной таблички, вглядываясь в символы; цокнул языком. – Здесь написано: «Сей скупец в голодный год отворил амбары и спас людей; обратись к его духу, и он одарит тебя золотом». Что думаешь? Он и вправду помогает людям разбогатеть?
«Думаю, что ты гораздо лучше знаешь наречие лорги, чем делаешь вид».
– Почему бы и нет? Золото в сундуке у него настоящее, а на дне ещё и самоцветов целая куча… Так что настойчивому просителю, который догадается разбить каменную крышку сундука, можно будет не страшиться бедности, – улыбнулась Фог. И снова повернулась к статуе, надвинув окулюс со лба на глаза. – О, так и знала, не показалось! Я не первый киморт, который заметил клад. Тут с полсотни записей на боку, сделанных морт… Только вот самой свежей лет пятьдесят, не меньше, – добавила она, посерьёзнев. – Получается, что с тех пор ни один киморт сюда не заходил?
– Или не заходил ни один киморт, любящий хорошую шутку, – задумчиво добавил Сидше и качнул головой. – Даже и не знаю, что хуже.
Фогарта улыбнулась в ответ, но в груди всё тревожно сжалось.
Спасённые из рабства близнецы мало что могли рассказать о делах кимортов на севере – после обучения они почти сразу отправились в путешествие. Онор припомнила, что друзей-погодок у них с братом не водилось. Сперва, когда их только привели в Хродду, в школе вообще было, кроме них, только два ученика, точнее, ученицы: одна девочка почти уже взрослая, а вторая помладше, лет двенадцати-тринадцати. К концу обучения детей стало больше – почти полтора десятка, и двадцать взрослых кимортов едва с ними справлялись.
«Если б не терпение наставника Телора, который почти все уроки брал на себя, то прочие учителя, пожалуй, сбежали бы в леса и подались бы в отшельники», – добавил тогда Лиура.
Собственно, школу в Хродде и открыл Телор – не самый могущественный киморт севера, но точно самый влиятельный. Фог сперва решила, что остальные обучают по старинке: берут ученика к себе в дом и заботятся о нём, как о собственном ребёнке, пока тот не повзрослеет и не получит от цеха собственный отличительный знак. Но сейчас задумалась: а были ли они, другие ученики?
До сих пор, от самых южных границ, им не встретилось ни одного.
А ведь морт-оружия вокруг хватало. У стражи, у дружинников, даже в охране у обычных купцов, ожидающих в очереди у ворот… Столько колдовских клинков не производил даже цех в Шимре; низкое качество самоцветов и мирцитовых вставок в рукояти в сочетании с грубой работой вообще наводило на недобрые мысли.
«Лиуру заставляли делать камни-заготовки, – размышляла Фогарта на ходу, вспоминая горы мутноватых аметистов, топазов и разноцветного кварца на низком столе в подземелье у Радхаба. – И среди гостей работорговца был один купец с севера… Зря я его не расспросила тогда».
Но сокрушаться об этом было уже поздно.
Торговые ряды появились внезапно, словно из засады выпрыгнули. Фог в переулке наступила на подгнившую шкурку от ригмы, поскользнулась – и, неловко взмахнув руками, выскочила на открытое пространство.
Сундук выплыл следом, плавно и степенно.
«Ну вот, – огорчилась она, когда взгляды зевак сосредоточились на ней. – Даже короб из дерева, обитый железом, грациозней меня».
Но тут Сидше бережно взял её под локоть и шепнул, склонившись к уху:
– Идём-ка левее, я слышу флейту Сэрима. Хочешь пирожок в виде рыбки на палочке? Говорят, там внутри сладкая начинка из лесных кореньев, орехов и дикого мёда.
– Хочу, – откликнулась Фог, не рассуждая, и какие-то там осуждающие и любопытные взгляды тут же стали совершенно неважны. – А он вкусный? А ты пробовал? Откуда знаешь?
– Тебе понравится, – пообещал Сидше с улыбкой, остальные вопросы оставив без ответа. – И посмотри ещё вот на эти коржики, которые пекут на цветочной воде…
Среди торговых рядов он маневрировал с изяществом и непринуждённостью, выдающими давнюю привычку. Впрочем, рынки везде были одинаковыми. Те же прилавки; товары, разложенные так, чтоб выставить напоказ достоинства и скрыть недостатки; те же монеты, переходящие из рук в руки, сделки удачные и не очень, обман, лесть, деловитые покупатели и досужие зеваки… Разве что на юге одевались иначе и торговались охотнее, да и купцы были куда любезнее, зазывая прохожих к себе.
А ещё на севере не было рабов.
Проходя мимо угла, где торговали мелкой скотиной, домашней птицей и гурнами, Фог не могла не отметить, что эти клетки чище, просторней и светлей чем те, что в пустыне предназначались для людей.
– Найди остальных, – вздохнула она, резко отворачиваясь от закутка, где маленький, трогательный детёныш гурна на ломких длинных ногах с опаской отщипывал понемногу от вязанки свежей травы. Рядом с ним стояло ведро, полное чистой воды, а пол был тщательно выметен. – Я… я пока загляну кое-куда, спрошу у мастеров, откуда им доставляют камни-заготовки для морт-мечей.
Недоеденный пирожок-рыбку она убрала в мешочек на поясе – аппетит резко пропал.
Чтобы попасть в соседний ряд, пришлось обойти почти половину площади. Устав продираться через толпу, Фогарта взобралась на сундук и дальше полетела так. По пути остановилась сперва у одного прилавка – прикупить мешочек пряностей из Ишмирата, затем задержалась у торговки-разносчицы ради гребня из ароматного тёмного дерева. Торговка – кьярчи, судя по чёрным волосам, сильно подведённым глазам и ярким одеждам с обильной вышивкой – так нахваливала свой товар, что Фог схватила ещё один гребень, для Онор, и лишь потом сообразила, что волосы у той слишком коротки.
«Отдам Сидше, – решила она, сосредоточенно разглядывая покупку. По краю гребня вилась искусная резьба, залитая красным лаком. – Интересно, понравится ему? Цвет подходящий… А что, если ему алую хисту подарить? Возьмёт или нет?»
Мысль отчего-то будоражила.
Уже сворачивая с площади, краем глаза Фог заметила в толпе лицо – будто бы знакомое и чужое одновременно. Белая рубаха с синим узором, длинные светлые волосы… Сердце ёкнуло. Но в тот же миг зарыдала флейта где-то далеко, и откликнулась тревожным звоном семиструнка, и всё замельтешило, задвигалось, беспрестанно меняясь, а потом наваждение исчезло так же резко, как появилось.
Рыночная площадь снова стала такой, как прежде; таинственный незнакомец исчез.
Торговые ряды, где находились прилавки мастеров, располагались чуть наособицу. На входе там стояла настоящая стража – такие же хорошо вооружённые воины, как у городских ворот. Здесь никто не торговался, не сбивал цену; сюда приходили люди, которые точно знали, чего хотели.
– Орра, почтенный, – произнесла Фог, припомнив на ходу, как полагалось обращаться к незнакомцам на севере. Торговец, худощавый усатый мужчина лет сорока пяти, неторопливо сдвинул окулюс на лоб и любезно обернулся к ней. – Не подскажете, откуда у вас эти камни?
В полумраке под навесом его живые голубые глаза казались тёмными, словно зимняя река; интерес в них, возникший было при виде киморта из Ишмирата, быстро угас.
– Не могу знать, госпожа, – скучным голосом ответил торговец и принялся аккуратно сортировать товар у себя на прилавке: заготовки под мирцитовые капсулы, грубовато пошитые окулюсы с отделкой из красно-коричневой кожи и чернёной кости, простой инструмент… Недорогие вещи, словом; шкатулка на двенадцать отделений, заполненная крупными жёлтыми цитринами, нежно-лиловыми аметистами, чёрными морионами, выделялась на их фоне, как сугроб снега посреди летнего луга. – У нашей семьи скромная мастерская. Эти камни отец приобрёл по случаю, но использовать их нам не под силу, так что остаётся только перепродать.
Взгляд у Фог растерянно скользнул по прилавку.
– Понимаю, – откликнулась она негромко и бережно взяла одну из заготовок. – Зато капсулы – ваш конёк, да? Хорошая работа, видно твёрдую руку. А вот эти, – и она выбрала из кучи ещё несколько капсул, – сделаны лучше прочих. Здесь видны не только усидчивость и старание, но и тонкое понимание материала. Такие заготовки прослужат дольше.
Мастер хоть и старался не подать виду, а всё же был польщён. И ясно почему – из всех капсул могущественная чужеземка выбрала его работу, отодвинув в сторону капсулы, сделанные отцом и братьями. Похвалила его, младшего среди всех; единственного, не сумевшего в столь почтенном возрасте найти жену, а потому вынужденного делить обязанности продавца с племянниками и племянницами…
…он не знал, конечно, что Фог схитрила и из кучи совершенно одинаковых изделий просто отобрала те, которые несли на себе отпечаток человека, стоявшего перед ней.
– Купите? – спросил он с надеждой.
– Куплю, – кивнула она уверенно, благо стоили заготовки совсем немного. – Давайте все четыре штуки… И две колбы мирцита, – добавила она, присмотревшись к товару повнимательнее. – Какой чистый! Почём будет?
Торговец назвал цену; увидев, что чужестранка нахмурилась, он поспешил добавить:
– Но если две колбы берёте сразу, то могу скинуть!
«Не в том проблема, – подумала Фогарта, прикусив губу. – У нас в Шимре за мирцит такой чистоты дерут вдесятеро больше… Только вот откуда он здесь?»
– Со скидкой возьму, пожалуй, и три… нет, пять, – вслух ответила она, рассудив, что хороший материал лишним не будет, рано или поздно в дело пойдёт. – Заплачу золотом. У меня южные монеты, годятся?
Торговец оживлённо закивал и принялся напоказ высчитывать сдачу, приговаривая, что цена хороша, и товар хорош, и госпожа, видно по всему, хороший человек.
И в это мгновение было не отличить его от сладкоречивого купца-южанина.
Уже собираясь уходить, Фог снова повернулась к камням, наполненным морт, словно бы в сомнениях. Затем оглянулась, поманила к себе торговца и, понизив голос, сказала:
– Не моё это дело, но уйти, промолчав, не могу… Видите этот морион, уважаемый? У которого словно бы снежинка изнутри проступает? Уж не знаю, какой киморт его обрабатывал, но больше у него товар не берите. Дефект в нём, стремление было неясным и морт вложено мало. Для длинного клинка его использовать нельзя, самое большое – для кинжала размером с ладонь, иначе может случиться беда. А вот эти два цитрина – хорошие камни, они сослужат добрую службу.
