София Фиялова
Вернувшаяся
Быть может, потому что знал, что после этой фразы она точно вмешается?Уильям еще несколько назад решил ехать на место последнего убийства – но уже тогда попросил Розенштейна позвонить ей, а не ему. Он знал что-то, чего не знала Палмер. Но почему он просил не вмешиваться?
Анна надела пальто и шагнула на укрытую зимним сумраком улицу.
Глава 4. Знакомое имя.
Судьба плетет пылающую нить,
Толкует наше личное наследие.
И нам, пожалуй, остается только жить -
Чтобы однажды мы друг друга встретили.
Такер ходил по одному из залов давно заброшенных складов, сложив руки за спиной. Он быстро нашел нужное помещение – только в нем горел слабый свет. Все остальные комнаты были пусты, и лишь в этом – гулком и холодном – стоял одинокий стул. Детектив не сомневался, зачем он здесь.
Метель за окном усиливалась и делала тьму совершенно непроглядной. Такер стоял посреди малого круга света от небольшой лампочки, мерно мигающей в такт собственного раскачивания.
– Элегантно, – сказал он по-русски, разглядывая облупившуюся штукатурку на сводах. – Красивое приглашение – не могу не отметить. Ты покажешься, или еще понаблюдаешь, Математик?
– Математик? – раздался из темноты холодный голос, тоже на русском. – Ты думаешь, что он так глуп и придет сюда сам?
Из темноты выступила высокая худая фигура. Такер оглянулся, наблюдая, как в круг света заходит его незримый до этого момента собеседник.
– Полковник Себастьян Миллер? – детектив кивнул. – Рад встрече.
– Так ли это? – Миллер ухмыльнулся.
Миллер был мужчиной средних лет с весьма запоминающейся внешностью: у него были холодные серые глаза, орлиный нос и высокий лоб. Он смотрел на Уильяма сверху вниз, а в его фигуре угадывалась офицерская выправка.
Такер знал этого человека – в отличие от Математика, он никогда не скрывался, и о нем в Британии и Америке давно слагались легенды. Когда-то Миллер служил в британских войсках, но с выходом на пенсию кардинально сменил круг интересов и поле деятельности. Прошли годы, но приставка “полковник” не только не исчезла из его имени, но и стала чем-то вроде прозвища – не сулившего ничего доброго тому, кому было суждено повстречаться с Себастьяном Миллером.
Однако Миллер перед законом был чист: ни Такеру, ни Скотланд-Ярду, ни американской полиции не удалось доказать причастность полковника к преступлениям Математика – да и вообще любым преступлениям. Миллер, как призрак, снова и снова ускользал из цепких пальцев правосудия, а теперь стоял перед Такером, самодовольно окидывая взглядом детектива.
– Разумеется, – пожал плечами Такер, оборачиваясь к полковнику. – Правая рука Математика сама пожаловала на встречу со мной. Не праздник ли?
– Ты не удивлен? – Миллер сделал несколько медленных шагов к детективу, почти вплотную подойдя к нему. – Я был уверен: ты будешь считать, что приехал на мою казнь.
– Это было бы разумное допущение, – согласился Уильям. – Однако я предположил, что в пятерку членов ближайшего окружения ты не входишь.
– Отчего же?
– Любому, кто слышал о тебе, известно, что ты главный палач Математика. Я видел троих из ваших – никто бы лучше тебя не справился с этим.
Полковник улыбнулся – хищно и холодно, но в его взгляде скользнул неприкрытый интерес:
– Мне лестно, что моя слава идет впереди меня, – он указал на стул. – Присаживайся.
Такер будто бы спохватился:
– Ты прав, не к чему оттягивать неизбежное, – детектив остановился, подняв левую руку. – Только достану кое-что.
Он аккуратно вытащил из правого кармана пальто пистолет и протянул его Миллеру.
– Твоя правда, это нам не понадобится, – полковник забрал оружие из рук детектива, положил его на пол и толчком ноги отправил его за пределы круга света. Пистолет с легким скрежетом скользнут по полу и затерялся во тьме. – Зачем нам лишать себя удовольствия, ускоряя кульминацию нашей встречи?
Такер в это время снял верхнюю одежду и аккуратно повесил ее на спинку стула:
– Сделай милость, не заляпай пальто, – спокойно проговорил он, садясь. – Важная для меня вещица, знаешь ли.
Миллер повернулся:
– С собой на тот свет все равно не заберешь, – ответил он, снова засовывая ладонь в карман. – Руки, я думаю, тебе связывать не надо?
– Все так, – кивнул Такер, устраиваясь поудобнее. – Но каковы правила? Ох, серьезно? – слегка разочарованно сказал он, заметив блеснувший в руках Миллера нож. – Так просто?
– Не совсем, – Миллер подошел ближе. – Мартин просил сделать все так же, как мы сделали с теми тремя. Тебя найдут здесь, с буквой “М” на груди и петлей на шее. Твой Розенштейн подумает, что ты был одним из нас.
– Посмертная подстава? – Такер хмыкнул и начал расстегивать пуговицы на рубашке. – Забавно, но не так интересно, как я думал.
– А что ты хочешь?
– Ответов.
Миллер холодно хохотнул:
– Математик знал, что ты это скажешь, – он кивнул. – Будут тебе ответы. Мне нужно сделать ножом четыре линии. Пока ты не закричишь от боли, можешь задавать по вопросу за каждую линию.
– Резонно, – Такер распахнул рубашку и чуть откинулся на спинку стула. – Приступим.
– Ну, что ж, – Миллер наклонился к детективу. – Мартин Мор передает тебе привет.
Когда лезвие коснулось кожи на груди, Такер сжал зубы – острие было холодным. В следующий миг он забыл об этом – Миллер был аккуратен, не делал лишних рывков и не вонзал нож глубоко, но по груди вслед за движением острого кончика оружия пробежала волна жара.
Такер не издал ни одного звука. Миллер провел диагональную линию от правой груди к боку детектива и отступил:
– Спрашивай.
– Почему Мате… Мартин приехал в Россию? – спросил Уильям.
Кровь начала сочиться из раны, медленно стекая по животу вниз, к брюкам.
– Интересный вопрос, – полковник посмотрел в сторону. – Думаю, ему надоело отсутствие снега на Рождество.
– Брось.
– Ладно-ладно, мы же все-таки оговорили правила… – согласился Миллер. – У нас – твоими стараниями – не задалось в Британии, а в Америке команда занимается сейчас совсем другими делами. Да и у тебя руки за Атлантикой связаны, а тут ты почти как дома. Здесь тебя было легче выманить.
– Так все это ради меня? – спросил Такер.
– Нет-нет, уговор был не такой, – полковник покачал головой, и Уильям согласно кивнул.
– Продолжай.
Миллер вновь наклонился к нему, проводя вторую линию, начинающуюся в вершине первой и продолжающуюся к центру груди.
На улице послышались звуки подъезжающей машины. На щеках Миллера заходили желваки – теперь в его взгляде не было той напускной и холодной игривости. Все это вытеснила злость, и Уильям готов был поклясться, что видел, как она, клубясь и чернее, разрасталась внутри его собеседника.
Такер стиснул зубы. К старой тянущей боли, пересекающей половину туловища, добавлялась новая, но он не издал ни звука.
– Итак… – сказал Миллер, вновь делая шаг назад.
– Нет, другой вопрос, – с легким хрипом прервал его Такер. – Что у вас в планах?
– То же самое, что и в прошлый раз, – ответил полковник. – Новый бизнес на новой территории. Мы запутаем местную милицию твоим убийством – все, что ты им говорил, будет под сомнением. Пока они разберутся, что к чему, мы построим новую империю. Запомни следующее… Тот, кто любил. Тот, кто полюбит. Тот, кто потерял. Три линии и четвертая – финальная.
Не дожидаясь ответа, он снова приблизился к детективу и быстро полоснул ему по груди, черкая третью линию.
Такер прикусил губу и почувствовал, что рот начал наполняться металлическим привкусом крови, но голоса не подал. У него было много вопросов – так много, а оставалось всего два. Тем более – в коридорах зазвучали осторожные шаги, и Уильям был уверен, что через пару минут здесь окажется Розенштейн с командой.
Он хотел спросить, где находится сам Мартин, какая у них следующая цель, подкупали ли они кого-то, но вдруг, почти против его воли, с его губ сорвался совсем другой вопрос, идущий откуда из глубин его самого:
– Доктор Анна Палмер, – выдохнул он, борясь с болью и стараясь придать голосу твердость. – Доктор Анна Палмер – ваш посыльный?
Миллер замер. Такеру показалось, будто в его лице от этого имени что-то поменялось, но через мгновение он понял, что дело было не в этом. В тишине комнаты раздался тихий шорох, а потом характерный щелчок.
Кто-то в темноте взвел курок на отброшенном Миллером пистолете. Полковник медленно оглянулся.
– Кого ты привел с собой? – тихо сказал Миллер, озираясь по сторонам.
Комната все так же была освещена лишь одной лампочкой, и оба мужчины находились в слабом желтом кругу, за границей которого начиналась густая январская тьма.
– Это не ответ на мой вопрос, – непреклонно заметил Такер.
Полковник медленно поднял руки:
– Если дашь мне уйти, я не трону его, – сказал Миллер. – Выстрели в воздух один раз, если согласен.
Раздался выстрел. Полковник покачнулся и закусил губу:
– Доходчиво, не спорю, – он отвернулся от Такера, глядя куда-то в темноту. – И было бы еще доходчивее, если бы…
Уильям видел, как ткань пальто в районе правого плеча Миллера стремительно темнела, пропитываясь кровью. В комнате раздались тихие шаги, и полковник осекся на середине предложения. Чуть повернув голову к детективу, он зашептал, но в гулком помещении его голос превратился в зловещий шелест, затерявшийся где-то в своде:
– Анны Палмер не с нами, – он молчал мгновение. – И мы не прощаемся, Уильям. Я передам Мору, что ты кланялся.
В следующий миг дверь в зал с грохотом открылась, и в помещение ввалилось несколько людей с фонариками:
– Всем лежать, милиция! – раздался голос Розенштейна.
Миллер бросился в сторону, во тьму, и Такер мгновенно собрал остатки сил и упал на пол. Как раз вовремя – засвистели пули, послышались бессвязные ругательства и топот нескольких ног. Где-то справа от Уильяма разбилось стекло – Миллер выскочил на улицу, мелькнул в свете фонарей, и тут же скрылся за первым же поворотом.
– Подозреваемый движется в сторону шоссе, – крикнул Розенштейн в рацию. – Все за ним. Бегом, бегом, бегом!
Милиционеры, прибывшие с ним, кинулись в сторону окна. Через пару мгновений плеча Такера коснулась крепкая рука, поворачивая его на спину:
– Уильям, – в лицо детектива ударил свет фонаря, и он увидел Розенштейна. Тот ахнул и скривился, глядя на грудь Такера. – Матерь Божья! Ты как? Живой?
– Живой, – Уильям попытался приподняться, и Розенштейн протянул ему руку, помогая встать на ноги. – Твой подозреваемый ушел.
– Да брось, – Розенштейн кивнул в сторону разбитого окна. – Там толпа народу.
– Миллер всегда уходит, – спокойно откликнулся Такер, опуская взгляд себе на торс. – Карета скорой с вами? – он дождался подтверждающего кивка. – Мне бы не помешало пол-литра перекиси.
Через двадцать минут они уже стояли у оградительной ленты, глядя, как команда, приехавшая с Розенштейном, пытается собрать хоть какие-то улики.
– На что ты рассчитывал? – спросил капитан, поворачиваясь к Такеру. – Поймать его в одиночку?
– Вовсе нет, – Уильям, которыми уже обработали к тому моменту раны, успев одеться, крепче кутался в пальто. – Мне нужны были ответы.
– И что ты узнал?
– Они решили развиваться здесь, в России. Будут новые приближенные, новые преступления, – Такер вздохнул, и его дыхание тут же превратилось в густой пар. – Математик, а точнее – Мартин Мор – пригласил меня… По какой-то причине. Думаю, они подозревали, что убить меня сегодня не получится. Если бы хотели – Миллер бы действовал наверняка. Тем более, он передал мне подсказку. «Тот, кто любил. Тот, кто полюбит. Тот, кто потерял. Три линии и четвертая – финальная». Я думаю, нас ждет три дела, а четвертое приведет нас к Мору.
– У тебя есть показания против него, ты потерпевший, – заметил Розенштейн. – Мы будем его искать.
– Бесполезно, – покачал головой Уильям. – Найти его не удавалось никому. Он появится тогда, когда будет нужно.
– И что теперь?
– Ждать, – ответил Такер, посмотрев на него. – Этим я занимался последние годы. Рано или поздно их дела снова приведут ко мне свидетелей.
– У меня в камере сидит тот, что должен был стать четвертым трупом, – Розенштейн засунул зябнущие руки в карманы. – Он заговорит.
– Нет, – с легкой ухмылкой откликнулся Уильям. – Под страхом ограничения свободы, потери денег, влияния, под страхом смерти – не заговорит. Он знает, что его найдут, где бы он ни был. Программа защиты свидетелей, переезд, тюрьма… Они всегда находят.
– Да кто они такие? – в голосе Розенштейна прозвучало легкое отчаяние. – Привидения, что ли? Сквозь стены умеют проходить? Вот, например, кто второй был с Миллером? Ты его знаешь?
Такер замер, а потом медленно повернулся к капитану:
– О чем ты?
– Когда мои смотрели через скважину в комнату, в Миллера кто-то выстрелил. Они видели силуэт, но в темноте не рассмотрели.
Уильям вскинул брови:
– Я был уверен, что это кто-то из твоих, – он просиял и поднял глаза к небу. – Это восхитительно, Розенштейн! Миллер видел лицо нападавшего, он показался ему. Когда нападавший стрелял, его рука не дрогнула – у него не было цели убивать Миллера, но он хотел вывести его из строя или припугнуть. Он обнаружил себя лишь тогда, когда я был в опасности – вряд ли ему был нужен Миллер. Это точно не кто-то из твоих?
– Точно, – откликнулся Розенштейн. – Ты думаешь, это кто-то из людей Мора?
– Вряд ли, – покачал головой Такер. – Миллер даже не выстрелил в нападавшего в ответ. Будь это предатель из своих – он бы его убил.
– Мог ведь просто промахнуться, – заметил капитан.
– Ох, Розенштейн, нет, – Такер вымученно ухмыльнулся. – Миллер никогда не промахивается. Никогда.
– Тогда кто это был? – Розенштейн всплеснул руками. – И камеры отключены, как назло. Как мы упустили слона-то в комнате? Там куча народу было!
– Ничего, что вы стоите ко мне спиной? – раздался позади них женский голос.
Мужчины обернулись – за ними оказалась Анна. Она стояла, смотря на них снизу вверх, но в ее взгляде читалось что-то, что заставила детектива и капитана развернуться к ней лицом. Такер взглянул на нее, и их глаза встретились.
Ведь люди заводят напарников? Если уж и следовать этой традиции, нужен человек умный. Опытный. И преданный.
Она снова смотрела на него этим своим пронизывающим взглядом карих глаз. Таким же, наверное, какой был у него самого, но на дне их он заметил то, что давным-давно не видел в других глазах, обращенных к нему – заботу. И в этот миг он точно знал, что это она уже безусловно ему предана.
– Анна! – в голосе Розенштейна прозвучала толика радости. – Я не поблагодарил Вас. Спасибо, что позвонили и указали нам место. И спасибо, что не ломанулись под пули.
– Бросьте, – Палмер махнула рукой. – Я только приехала за своим соседом по квартире. Так ведь поступают хорошие соседи?
Она посмеялась, и Розенштейн подхватил:
– Ладно, мы тут закончим. Я заеду завтра, – он легко хлопнул Такера по плечу. – Иди зализывай раны. И постарайся хотя бы до утра ни во что не вляпаться!
Последнюю фразу он крикнул уже в спину детектива, который зашагал вслед за развернувшейся и двинувшейся в сторону выезда из складского комплекса Палмер.
– Пистолет у тебя? – тихо спросил Такер, когда они с Анной поравнялись.
– Разумеется, – спокойно откликнулась она, не глядя на него.
– Оставь себе, – остановил ее Такер. – У меня есть еще один.
– Вот уж уволь, – она похлопала по карману. – Как приедем на Хитровку – тут же отдам тебе.
– Я просил тебя не вмешиваться, так? – в интонации Уильяма мелькнуло недовольство.
– Знаешь, в Москве трудно найти квартиру, – сказала Палмер. – Если бы он тебя прикончил, было бы обидно искать новую, да и сложно. Особенно в таком месте… Да и чтобы была мне по карману. Как ты меня раскусил?
– Кто еще мог там оказаться? – ответил Такер вопросом на вопрос. – Люди Розенштейна тут ни при чем, Миллер всегда работает один. Простой вывод.
– И все?
– Зачем ты вмешалась?
– Квартира, Уильям, я уже сказала тебе, – со вздохом произнесла Палмер. Она потянулась к карману и достала оттуда пачку сигарет и зажигалку. – Если ты действительно не хотел, чтобы я вмешалась, ты бы не оставил Розенштейну сообщение с распоряжением позвонить мне в условленный час.
Она закурила. Подумав мгновение, она протянула открытую пачку и зажигалку Уильяму:
– Курение убивает, конечно, но тебя и так сегодня чуть не убили, – сказала она. – Бросим завтра.
Такер достал сигарету и забрал зажигалку из ее рук.
– Но тем не менее не появись ты, я бы узнал больше, – заметил он, затягиваясь первый раз. – На редкость поганые сигареты, – добавил он, поморщившись.
– Все сигареты поганые, Уильям, – заметила Палмер. – Возможно, ты действительно что-то узнал бы, – Анна стряхнула пепел в сторону. – Но не рассказал бы уже никому. Предвосхищая твой грядущий вопрос – я скрылась, потому что, во-первых, я в России всего несколько дней. Не хотелось бы так быстро нарваться на проблемы с законом.
– А во-вторых?
Они подошли к дороге и остановились. На обочине стояла заведенная машина такси. Палмер замолчала и обратила глаза в небо. Дым от ее сигареты поднимался строго вверх, а свет уличного фонаря отбрасывал на ее лицо причудливые блики, придавая ему какое-то почти зловещее выражение.
– Анна Васильевна, – санитар остановился у дверей и дотронулся до ее локтя, останавливая. – Понимаете, смерть никому не к лицу. Вы можете его не узнать, но…
Анна знала, что он не обязан был это говорить, однако в тот момент испытывала к этому совершенно незнакомому ей человеку благодарность. Он не должен был, но, видимо, заметив что-то в ее лице, решил поддержать.
– Я понимаю, – Палмер сглотнула, но на собеседника не посмотрела. – Мы много лет не виделись, так что я бы скорее списала эти изменения на течение времени. Не беспокойтесь, меня не нужно к этому подготавливать. Это мои вторые похороны за последний месяц.
Санитар кивнул и отступил, открывая перед ней дверь. Он прошел вперед, а Анна еще несколько бесконечно долгих секунд не могла собраться с силами, чтобы переступить порог.
Она уже видела цель своего назначения. Посреди комнаты, залитый холодным светом электрических ламп, на небольшом постаменте стоял гроб. Все выглядело, как драматический момент в каком-то сериале – дешевом и уже давно изжившем себя.
Анна шагнула вперед и, не чувствуя ног, подошла к гробу. Она искала силы посмотреть на лицо того, кто лежал в нем, но решилась не сразу. А когда все же осмелилась, то почувствовала, как в глубине грудной клетки бежит последняя холодная трещина, уже навсегда запечатывая слабо бьющееся под ледяной коркой сердце.
– Здравствуй, – тихо сказала она.
Палмер знала, что в комнате были другие люди, но это мало ее волновало. Доктора радовало, что к нему пришли старые приятели, друзья и… Бог весть кто. Главное, что они были здесь.
Она протянула ладонь и накрыла ею сложенные на груди руки покойного. Кожу обожгло холодом – не столько из-за температуры, сколько из-за контраста: последний раз она касалась этих рук много лет назад – тогда они были теплыми и казалось, что могли защитить ее от огромного мира вокруг.
– Прости, что опоздала на десять лет.
Она все еще смотрела на его лицо, беспочвенно надеясь, что он вот-вот откроет глаза, и хотя бы эта ситуация окажется шуткой. Лишней. Неуместной. Жестокой.
Но шуткой.
Палмер не умела плакать. Давно разучилась – и во многом благодаря человеку, который лежал теперь перед ней. Потому она просто тяжело выдохнула и крепче сжала его пальцы, хватаясь то ли за него, то ли за последнее, что связывало эту уже взрослую женщину, с которой он никогда не встречался, с девочкой, которую он знал:
– Я вернулась… Папа.
– Я и раньше видела, как умирают люди – и хорошие люди, близкие, – Палмер прищурилась. – Думала, что больше никогда не засну. Сегодня я буду спать спокойно…
Такер внимательно смотрел за тем, как искажается ее выражение лица. Ему казалось, что в этот момент в женщине напротив него сменялись эмоции – сильные, темные и разрушающие ее саму. Но в этот момент детективу подумалось, что что-то более конкретное он сказать был не в силах.
Вероятно, виной тому была потеря крови, а, может, ему просто не хотелось – бог весть. Такер откинул эту мысль как можно дальше и тоже стряхнул пепел со своей сигареты.
– Одно мне интересно: как далеко бы ты зашел? Он бы начал душить тебя, в конце концов – сказала Анна, снова посмотрев на него. – Что бы ты тогда делал?
– Ничего, – он пожал плечами. – Ты бы в любом случае появилась бы к этому моменту.
– Ты не мог этого знать, – прищурилась Анна.
– Ну, после мало приятного знакомства ты все равно пришла на Хитровку и сняла комнату. А вчера днем поехала со мной на место преступления. Я предположил, что тебе нравится принимать неверные решения.
Анна коротко посмеялась:
– Это правда, – она кивнула, затягиваясь. – Это очень в моем стиле, – Палмер вновь отвела глаза и посмотрела на такси.
Такер тоже слегка улыбнулся, но тут же стал серьезным:
– К слову, где ты научилась стрелять? Преподаватели обычно такими навыками не владеют, – он помолчал. – Хотелось бы верить.
– Супруг научил, – просто ответила доктор.
– Супруг? – Уильям прищурился, а в его голосе послышалось едва различимое удивление.
– Брак был фиктивным, – ответила Анна, не глядя на него, – мне нужна была грин-карта. За последние два года мы виделись раз пять.
– Был? – повторил Такер. – И где супруг теперь?
– На кладбище Лонг-Айленда, – Анна нахмурилась.
– О… – Уильям осекся. – Что ж. Прими мои соболезнования.
В голове Такера промелькнула мысль о том, что до этой минуты ему в глаза не бросилась вполне явная отметина от кольца на безымянном пальце доктора Палмер. Однако он только что завершил крупное дело и стоял на пороге еще более масштабной войны. Потому он не придал значения тому, что уже в который раз за последние сутки ошибся, анализируя свою соседку по квартире. Мужчина качнул головой, будто отгоняя назойливые мысли, и тут же забыл об этом.
– Не стоит, – она покачала головой. – Артур связался не с теми людьми.
– Понимаю, – детектив щелчком отбросил сигарету. – Что ж, факт брака объясняет твою фамилию.
Он запрокинул голову, глядя на уличный фонарь, в свете которого, медленно кружась, порхали снежинки, и улыбнулся – открыто и радостно. Такер знал, что это короткое затишье временно, и совсем скоро он снова окажется втянутым в бурю событий. Это не могло не радовать.
Палмер посмотрела на детектива:
– А что ты так светишься?
– «Мартин Мор передает тебе привет», – произнес сыщик с таинственной улыбкой. – Именно так сказал тот, в кого ты выстрелила. Я был прав, – он кивнул, будто подтверждая собственные слова. – Мы, доктор Палмер, на пороге чего-то грандиозного.
– Мартин Мор? Знакомое имя, – Анна произнесла это почти с сарказмом и поджала губы.
– В самом деле? – детективу показалось, что она шутит, уж слишком деланная была реакция. Он чуть склонился в сторону, чтобы стряхнуть пепел.
– Да, – кивнула Палмер. – Именно его Артур произнес в последнюю ночь, когда я видела его живым.
Уильям на мгновение застыл, покосившись на Анну, но потом вопросительно указал на такси и, убедившись после кивка Палмер, что эта машина ждет именно их, жестом пригласил ее садиться.
Она бросила окурок на землю и затушила его каблуком. Такер не отрывал от доктора взгляда, размышляя над тем, что могли значить ее последние слова, а потом вдруг выдохнул и все же спросил:
– Так почему ты уехала из Америки?