Снежана Масалыкина
Шагнув за радугу
Глава 8. Королевство Элтаннин. Жрицы Радуги
Свора Слэтча неслась практически без остановок. Вожак чуял, что время уходит. От этого ощущения хотелось беспрерывно выть. Отчаянье рвало жилы и сбивало лапы в кровь. Короткие передышки и пена из пасти, сильнейшие из самых лучших, мчавшиеся рядом с ним, скрипели зубами, свешивая языки на бок. Слэтч чувствовал, как тает след Золотой Крови в его жилах, и это означало одно: Дракон или уходит, или уже ушел оттуда, где находился до этого.
Вожак ищеек несся за тенью ауры, забыв про сон и еду, и если бы не свора, за которую он нес ответственность, мчал бы без остановок. Стая не отставала от него по своим способностям, но Слэтч был вожаком. И магия крови в нем играла сильней.
Ищейка не ожидал, что тающий золотой след приведет свору к избушке Хранительницы врат. Это было неприятно: служительницы Ириды или самовилы, отличались упертым характером, бесстрашием и признавали только власть своей Богини.
А еще считалось, что в Ночь полной Радуги, (когда вокруг самой яркой звезды созвездия Дракона зарождался радужный пояс, и его было видно всему миру), жрицы распускали волосы, одевали белые одежды и выходили из своих лесов, водоемов и полей к людям. Тех, кто откликался на их зов, вилы очаровывали, соблазняли и через положенный срок рожали от них детей. Девочек оставляли себе, мальчиков подкидывали к порогу дома отца.
Дети, рожденные от такой связи, были одаренными и магически и физически. Девочки становились Хранительницами радужных вотчин и всего живого, помогали ипостаси богини питать свою сущность, чтобы нести по миру жизнь и драгоценную влагу.
Мальчиков охотно брали в ученики маги и воины, из них получались отличные знахари и видуны. Рожденные от водных самовил юноши становились отличными мореплавателями: все знали, если на корабле рулевой – сын вилы, то бури, шторма и другие неприятности обойдут корабль стороной.
И вот к такой вот Хранительнице свору ищеек вынесло ранним утром. Буквально за пару сотен метров последние искры Золотой Крови истаяли в утреннем сумраке. Но Слэтч уже четко осознавал, где все это время находился Золотой Дракон и уверенно довел стаю к месту.
Оборотившись в человека, пес вышел на поляну перед избушкой и огляделся, подмечая мелочи, невидимые простому человеческому глазу. Примятая трава, обожженные ветви деревьев, потемневшая от огня часть поляны о многом рассказали лучшей королевской ищейке. Слэтч осторожно двинулся в сторону избушки. Но не успел он сделать и пары шагов, как дверь распахнулась и на порог вышла Хранительница Врат в простой тканной рубахе, платке, накинутом на плечи и с косой, перекинутой на грудь.
Мужчина непроизвольно выдохнул: бытовало мнение, что перед самовилой или вилой как звали в народе жриц Ириды, никто не может устоять не только в Дни Радужной Звезды, но и в простое время, если последней нужно было очаровать, завлечь и подчинить.
Приветливо кивнув незваному гостю, хозяйка пригласила мужчину в дом. Слэтч от приглашения отказался: не время и не место поддаваться зову жрицы, райна ждет своего Дракона.
– Хозяйка, – начал он, – а что за гости из неведанного мира были у тебя на днях? – поинтересовался он в лоб.
– Так свои заглядывали, путешественники по мирам, – с улыбкой ответила Хранительница, зябко поведя плечами в предрассветной прохладе.
– А кто такие? У тебя ль еще гостят? – уже зная ответ, продолжил расспросы Слэтч.
– Так ушли еще вчера по дню на тракт, – глядя в глаза ищейке, все так же ласково улыбаясь, словно неразумному дитю, ответствовала вила.
Песья кровь от такого отношения начала потихоньку закипать от злости на вилу и себя за несдержанность натуры. Ищейка едва слышно рыкнул, услышав, как собратья, чующие ложь так же, как и он, недовольно заворчали в кустах.
– А может, куда в другое место отправились гости? Не чую я, чтоб след к тракту вел. В избе он обрывается, – прорычал начальник королевского тайного сыска, поводя носом, который и в человечьей ипостаси обладал завидным чутьем. Возле избы пахло странной птицей с огненной кровью, Золотым Драконом и неожиданно дикой кошкой.
«Дракон с кошкой, что ли в наш мир прибыл? – хмыкнул про себя Слэтч. – Со своей закуской путешествует видно». Злость потихоньку проходила, возвращался холодный расчет и трезвый взгляд на вещи. Хозяйка лгала, но поймать на лжи без доказательств не представлялось возможным. А то, что трава примята-выжжена, так ведь заявит, мол, опыты ставила или в волшбе тренировалась. И попробуй, докажи, что врет.
– А что за птицу невиданную к тебе занесло? – склонив голову к плечу и уже в открытую принюхиваясь к запахам, напрямую поинтересовался Слэтч. – Может, покажешь?
– Пти-и-и-цу? – заплетая кончик косы, протянула Хранительница. – Ну, разве только соколика вестового от сестры попутным ветром на днях заносило, – повела плечом, и край платка сполз, открывая белоснежную кожу шеи и ключицу. Жилка на горле билась голубой тоненькой ниточкой, вызывая образы совсем не подходящие случаю.
В висках начала закипать кровь, трезвость мысли отступала на задний план. Захотелось шагнуть к крыльцу, схватить хозяйку за плечи, притянуть к себе и впиться губами в женские уста, стереть ехидную улыбку с лица грубой страстью и жесткой нежностью. Порвать, поломать, подмять, взять за загривок, прикусить жилку зубами до первой крови, печатью пометить: «Моя!»
Слэтч тряхнул головой, отгоняя наваждение, моргнул раз, другой, отступая от крыльца. Включился слух, кровь отлила от ушей, ищейка вздрогнул, обнаружив, что руки наполовину превратились в песьи лапы.
Паника неожиданно сжала сердце горячей рукой: «Так вот он какой, зов вилы… – мелькнула мысль. – Поведешься и не поймешь, как власть над собой потеряешь!»
Вожак в человечьем обличье отступил еще на шаг к лесу, приводя в порядок тело и мысли, стараясь не смотреть на хозяйку, по-прежнему плавными, завораживающими движениями плетущую косу.
– Добро, коли так, Хранительница, – прорычал напоследок. – Прощай тогда что ли, – махнул-поклонился головой.
– И тебе доброго пути, пес королевский. Заходи в гости, приглянулся ты мне, – перекинув косу за плечо, спускаясь с крыльца, пропела вила. – Рада буду тебе всегда, особенно в Ночь полной Радуги, – не шла, плыла на него Жрица Радуги.
И Слэтч, словно ошпаренный пес, нырнув в кусты к стае, мгновенно сменил ипостась и ищейки рванули вслед за вожаком подальше от соблазнительной вилы. Вслед удирающим, поджав хвосты псам, летел заливистый, завораживающий, душу переворачивающий и вынуждающий вернуться назад, к избушке, смех.
Хотелось лапами зажать уши, чтобы не слышать зов. И мчаться, мчаться, как можно дальше от гибельного чувства, впервые после мертвого сна, тронувшего черствое сердце пса, забывшего, что такое и женская любовь, и женская ласка.
Ищейка взвыл, увеличивая скорость. Послышался ответный вой своры, понесшейся за Слэтчем. Четырехлапые сыскари не понимали, что напугало вожака и погнало с такой силой и скоростью прочь от поляны. Кроме странной женщины средних лет, в серой шали, возле избы никого не было. А странный женский запах и радужная аура опасности не представляли, билась в песьих головах мысль.
Но, повинуясь инстинкту, ищейки мчались след в след туда, куда вел вожак. А он летел, не разбирая дороги до тех пор, пока в ушах не перестал биться смех Хранительницы, а образ хозяйки не затмила кровавая пелена усталости.
Слэтч рухнул за много миль от избы, тяжело дыша, вывалив из пасти язык и не имея сил стать человеком. Следом за ним на лесную поляну примчались и без лап падали рядом псы из своры. Бока тяжело вздымались и уже не блестели от пота. С песьей шерсти и из широко распахнутых пастей срывалась пена. Легким не хватало воздуха, глаза алели от натуги, лапы не держали собак. Хотелось пить и спать, спать и пить. Собрав остатки сил, Слэтч дал команду на отдых, и свора, не сговариваясь, провалилась в тяжелый сон.
…Далеко от места отдыха псов, в комнате наверху башни Дракона, бессильно взвыла тоскливым воем гиена: райна Эдассих обратилась в зверя и металась, сметая все на своем пути. Наконец, утомившись, рухнула на кровать, чтобы забыться тяжелым сном. Сном, в который придет за ответом Ананта, одарив не справившуюся с задачей Верховную Жрицу лаской ледяной вечности. И кто его знает, чем на этот раз закончатся божественные ласки, пробуждением райны, или переходом в мир страшных снов и жестоких иллюзий Богини Ночи}.
Глава 9. Верхом на совершенстве
В земли Огненных Диких – Наташкиных ближайших кровных родственников в этом мире – мы отправились через сутки. К моему огорчению, Хранительница заявила, что в поход мы отправимся верхом на местных лошадях, а не через портал, которым мы прибыли. Как оказалось, этот способ перемещения использовался только Хранительницами между своими точками-домиками. Ну, или для экстренной переброски чего-либо или кого-либо. Дальше, чем от избы в избу, портал не действовал.
Живность, на которой нам предстояло преодолеть верхом двухдневный путь, представляла собой забавную (если не сказать о-о-очень странную) помесь земной лошадки с ящерицей. Считалось, что лисконн (так называлось это чудо природы) – подарок Богини Радуги Ириды свободному народу. Кожа животинки, такая же чешуйчатая, как и у земных рептилий, на ощупь была теплой. Вместо копыт – мощные лапы ящера с крупными когтями. Благодаря им ящеро-лошади умели карабкаться по горам и скалам.
От ящерицы же лисконну достался и хвост (гладкий, длинный и тонкий), с тем лишь отличием, что кончик был украшен грубой щеткой. Вместо гривы забавная коняшка щеголяла гребнем, который в минуту опасности, по словам Марфы, поднимался дыбом и топорщился иглами.
Уши животинка позаимствовала от своего земного сородича, но, также как и хвост, постаралась украсить жесткими шерстинками. Торчащая щетина (примерно двух-пятисантиметровая) определяла чистокровность и породистость лисконна. Чем она длиннее на хвосте и ушах, тем благородней лисконн.
Самое красивое в этом чуде-юде – это шкура: двухцветная, переливчатая. Главенствующие цвета переливались всеми оттенками палитры от светлого к темному: более светлый тон шел от середины живота к лапам, более темный – от места, где сидел всадник, до морды лисконна.
А морда была практически самая что ни на есть лошадиная, с такими же влажными огромными газами и мягкими, бархатистыми губами, что так приятно щекочут, когда аккуратно съедают с твоей ладошки сахар.
Наверное, из-за этой милой, почти земной морды, мы быстро привыкли к лисконнам и перестали обращать внимания на остальную, с нашей точки зрения, необычность.
А вот характерец у лошадки оказался еще тот. Я даже начала подозревать, что в роду у лисконнов были земные мулы или ослы. Обнаружив нашу неопытность, как наездниц, эти … наглые животные так и норовили либо сбросить нас с крупа, либо куснуть за неправильную команду.
Лисконны оказались умными, все понимали, разве что только не говорили, но при этом красной строкой на их хитрых мордах отображалось все, что они думают о двух странных иномирянках, пытающихся их оседлать.
Но упрямства было не занимать и нам с Натахой. И если в седло мы уселись довольно-таки быстро и даже не без сноровки (сказывались катания на лошадях в родном мире), то с командами дело обстояло хуже. Запомнить слова и что они означают, было тяжеловато, мозг и так был перегружен необычной информацией.
Поскольку предложение попробовать полететь на мне в ипостаси дракона ни у подруги, ни у Марфы энтузиазма не вызвало. Пришлось нам полдня мучиться, пока мы не наловчились-таки командовать, и управлять юркой живностью.
Собственно, много позже, уже в пути, лично я пришла к выводу, что все «тпру» и «кои» – программа, так сказать, для начинающих. Когда наездник и лисконн находят общий язык, притираются друг к другу, то ни слов, ни, тем более, команд и окриков уже не надо. Существо понимает тебя с полувзгляда, с полудвижения рук, ног и коленей. Да и вообще, лисконн становится частью тебя: другом, помощником, защитником, способным прикрыть тыл в бою.
Уставшие и измученные, без обеда, мы ввалились ближе к вечеру в избушку Хранительницы, вдоволь натренировавшись и наскакавшись на лисконнах. И тут нас ждал сюрприз:
– Приводите себя в порядок, ужинайте и пойдем вам верхового выбирать, – раскладывая по тарелкам одуряюще вкусно пахнущий ужин, объявила Марфа.
– В смысле? – протянула я, падая на скамью. – Думала, мы на этих поедем.
– Ну да, – вопросительно глядя на Хранительницу, поддержала меня подруга. – Мы к ним уже приноровились, а они к нам привыкли.
– Нет, лисконн у каждого свой, практически один и на всю жизнь. Эти старушки специально для обучения оставлены при доме. А мы пойдем к Мрачному озеру, там верховых и найдете. Или они вас выберут. Это как повезет.
«Надеюсь, косами или еще чем законтачиваться с коняшкой не придется, как в “Аватаре”? – мелькнула мысль. – Хвостов-то у нас нет, да и волосы коротковаты для контакта!»
Но все оказалось проще. Отужинав и приняв душ, переодевшись в чистую одежду, мы вслед за Марфой вышли из избы.
– Подождите, – удивилась я. – А куда мы идем? Я думала, в портал, чтоб назад, к Агафье. Мрачное же озеро там находиться?!
– У каждой Хранительницы свой… мрачный водоем, – пошутила Марфа. – У одной побольше, у другой поменьше. Но раскиданы озера по всему королевству, да и по всей нашей планете. Радуга вездесуща, как сама богиня, из живых водоемов ей кормиться нельзя, иначе все погибнет. А из Мрачных озер самое то, мы туда жизнь запускам, она ее выпивает и несет дальше в виде дождя по миру.
– То есть вы отращиваете всяких там озерных гадов типа рыб-лягушек, чтобы эта ваша богиня или радуга их сожрала? – возмутилась Наташка.
– Да что вы, девоньки, – рассмеялась Хранительница. – У богини и пища божественная, а вот какая, знать вам не след.
Так, слушая рассказы о неведомой нам богине, ее сущности и повадках, мы и добрались до Марфиного Мрачного озера. Здесь Хранительница удивила нас в очередной раз: по-молодецки засунув два пальца в рот и свистнув не хуже мальчишки-сорванца. Как тут не вспомнить сивку-бурку, вещую каурку, услышав топот многочисленных копыт? Или все-таки лап?
В общем, спустя пять минут вынесся на нас целый табун лисконнов. Это было невероятное зрелище! Словно радуга бесконечно размножилась и засияла в отблесках заходящего дневного светила всеми своими оттенками и переливами! Каких лисконнов тут только не было: и темно-синие с переходом в бледную лазурь, и огненно-красные с переливами от алого до бледно-розового, и нежно-фиолетовые с фиалково-сиреневыми боками!
Как зачарованные, застыли мы с Натахой посреди поляны у озера и молча любовались обрушившейся на нас радужной стихией. Не страшась нас, лисконны подходили к Марфе, тыкались мордами ей то в плечо, то в руки, косились на нас блестящими огромными глазами и громко фыркали. То ли привыкая к нашему запаху, то ли вопрошая, кого это Хранительница привела с собой.
Махнув рукой, Марфа подозвала нас к себе.
– Стойте тут, ничего не бойтесь. Ваш лисконн выберет вас сам.
– Как я узнаю, что он меня выбрал? – вырвался одновременно у нас вопрос.
– Поймете, – загадочно улыбнулась Хранительница и отступила к озеру.
Мы остались вдвоем на полянке, окруженные лисконнами. Сначала ничего не происходило. Животинки подходили, нюхали, фыркали, кто посмелее, тыкал мордой в плечо.
А затем ко мне подошел один лисконнчик, небольшого росточка. Я даже подумала, что это жеребенок? Лисконненок? Как называют в этом мире малышей, я не знала.
Представьте себе…листопад! Настоящий осенний, не первый робкий сброс пожелтевших листьев. А именно буйство красок от красно-коричневого до пронзительно-желтого, местами алого, багряного, бордового. Вот таким был мой лисконн!
И вот все это рыже-красно-багряное совершенство плавно перетекало сначала в цвет старого золота с переходом в лимонный и завершалось белым золотом лап. Это было…безумно и завораживающе! Я не спускала глаз с этого чуда и чуть не пропустила момент, когда лисконн решил, что я ему подхожу, и он вполне может объявить меня своей.
В какой-то момент, слегка склонив голову, мягко переступая лапами, полубоком лисконн двинулся ко мне. И чем ближе он подходил, тем сильнее вокруг него разгоралось радужное свечение, напоминающее мою драконью ауру, которой я обзавелась в момент нашего приземления в этот мир.
Я протянула руку к лисконну и непроизвольно вздрогнула, обнаружив, что тоже начала светиться радугой. Когда наши два сияния встретились, внутри меня словно закоротило, и я почувствовала, что теперь свободно могу слышать, знать, понимать своего лисконна. Что он очень даже разумное существо, и характер, судя по всему у него такой же вредный, упрямый и упертый как и у меня.
«Здравствуй, мой Огненный, – прошептала я про себя, глядя в глаза первому другу в этом мире. – Огонек, Огонечек мой ненаглядный!» – оглаживала я темно-рыжую мордаху. Лисконн моргнул, фыркнул мне в лицо, уперся мордой в плечо и потребовал ласки.
Я ухватила его за щетинистые уши, слегка подергала за них ласково, а затем по привычке, как любимого своего кота, начала почесывать и поглаживать по голове. В следующую минуту мне почудилось, что моя коняшка замурчала. Но нет, просто показалось. Порыкивать любовно начал, словно лев.
Оглянувшись на Наташку, я увидела, как подруга замерла в восторге, обнимая сине-голубое, местами лазурно-васильковое и даже где-то с кобальтовыми переливами, живое радужное совершенство. И аура у обоих была под стать друг другу: семь волшебных полос всех оттенков синего.
«Кто бы сомневался», – улыбнулась я и прильнула блаженно к своему лисконну.
Примерно через час, натешившись, мы все вместе отправились вслед за Марфой к избе, чтобы собраться в дорогу. Оба лисконна спокойно шли чуть позади нас. Всю дорогу непонятная мысль терзала мой разум, не давая покоя, и, наконец, в паре шагов от избушки я сообразила, что меня беспокоило.
– А зачем мы полдня изображали из себя учениц жокея и учили кучу непонятных слов, если лисконны выбирают себе наездников сами? – задала мучавший меня весь вечер вопрос.
– Потому что здесь могло не оказаться твоего лисконна, и пришлось бы седлать свободное от радужной связки существо. Для этого и нужны команды и тренировки для новичков, потому как характер что у привязанных, что у несвязанных тот еще: дашь слабину и тут же из седла вылетишь, – улыбаясь, объяснила Марфа.
– Ясно, – буркнула я и снова задумалась. – Я так понимаю, поедем мы вдвоем? Сопровождать нас вы не будете?
– Не буду, мы редко покидаем свои Врата, – подтвердила мои догадки Хранительница.
– А… мы не заблудимся? – подумала вслух Наташка.
– Нет. Дорога прямая, опасностей нет, лисконны знают, куда идти. А вам я карту дам на всякий случай. И если что-то случится, вы всегда можете прислать феникса, я отправлю вам помощь, – расписала все прелести путешествия Марфа.
– Ну, раз вы уверены в безопасности двухдневного пути по незнакомой нам местности на едва знакомой нам живности… – протянула я скептически.
– Может, можно найти какого-нибудь проводника? – поинтересовалась Натаха.
– Честно говоря, было бы идеально, – поддержала я подругу. – Мы дома, конечно, путешествуем по краю дикарями, ночуем в кемпингах, – увидев недоумение в глазах Марфы, пояснила. – Отдыхаем в горах и на побережье, живем в палатках, а не в гостиницах, готовим на костре, – и продолжила. – Но чтоб вот так в неизвестность, без связи и знания дороги… – мой скептицизм радостно поднял голову, потирая руки, вылезали наружу занудство и ворчливость.
– Вас встретят на границе моего леса и земель Огненных Диких и сопроводят к Верховному Шаману. Если повезет, увидишь своего отца, пообщаешься с ним, – кивнула Хранительница Наталье. – А тебя ждут знания Альфы Драконов и встреча с райном Гримиумом. Впрочем, знания ждут и тебя, как и сюрпризы, – улыбаясь, стрельнула Марфа хитрым взглядом в сторону подруги.
– Вот че-то как-то сюрпризов нам для полного счастья и не хватает, – хмуро встряла я, не дав Наташке высказаться.
– Люблю сюрпризы! – оптимистично воскликнула Наташка. – Особенно приятные.
– Ага, держи карман шире, – снова проворчала я, переступая порог избы следом за хозяйкой.
– А привязывать не надо лисконнов? – встрепенулась Наташка, оглядываясь свое синее чудо.
– Нет, признали, не уйдут без признанного, – ответила Марфа, и мы дружно продолжили прерванные походом на озеро сборы в дорогу.
Позже вечером, когда в небе зажглись незнакомые звезды, и Этамин осветила лужайку перед избушкой, мы вышли на порог подышать воздухом, выгулять феникса, который весь день проспал в избе, и проверить перед сном лисконнов.
Оставив кружки с чаем на перилах, мы с Натахой, не сговариваясь, подошли каждая к своему радужному.
– Огонек ты мой золотой, – проворковала я, скармливая ему сладкую плюшку.
– Василек ты мой бирюзовый, – шептала Наташка своему красавцу, оглаживая морду.
– Марфа, а как распознать, мальчик или девочка? Или они бесполые? – поинтересовалась я, раздумывая, какое имя дать своему лисконну.
– Ну так по цвету и различают, – опускаясь на порожек тоже с кружкой чая, ответила Марфа. – Вот ты огонь выбрала потому, что в себе все держишь, глаза что твои льдинки, характер воина. Неприступная и холодная на первый взгляд. Ты свое пламя внутри прячешь, поэтому в другом выбираешь яркость и теплоту красок. Вот и лисконн у тебя рода мужского, сильный и воинственный.
– А я? – потребовала ответа и Наташка. – У меня девочка, да?
– У тебя девочка, – подтвердила Хранительница. – Девочки отличаются холодными оттенками. У тебя, Тала, вся душа нараспашку, нежность из глаз брызжет. О любви неземной мечтаешь. Но внутри страх живет, потому и выбираешь холод.
Слегка удивленные тем, как описала нас обеих малознакомая женщина, мы потрепали в молчании разноцветные морды лисконнов и вернулись к своему чаю. Присев рядом с хозяйкой на ступеньках, задумчиво глядели в темное небо, прихлебывая напиток.
– Подождите, – вдруг протянула Наташка, нарушая молчание. – Но ведь моя стихия – огонь, разве я не из рода Огненных Диких? – вопросительно глянула на Марфу.
– Все верно, – кивнула Хранительница. – Огонь, сжигающий пространство, воздух и саму суть Жизни, он ослепительно-голубой. – Марфа замолчала, задумчиво глядя куда-то вдаль. И молчала долго, словно забыв про нас.
Наташка порывалась еще что-то сказать, но, глянув на Хранительницу, решила не приставать с расспросами. Так, переваривая полученную информацию, мы посидели еще с полчаса, и сразу как-то вдруг засобирались в дом. Выезжать нам предстояло на рассвете.
Утро выдалось туманным и прохладным. Марфа помогла нам приторочить к седлам походные сумки, проверила уздечки. Нахохлившийся взъерошенный Финик сидел на Наташкином плече, вцепившись всеми когтями в джинсовку. Ни лисконны, ни птица не боялись друг друга, что не могло не радовать.
Получив от Марфы последние наставления, еще раз выслушав описание дороги, и напоминание что на границе леса нас будут встречать, мы (хотелось бы, конечно, написать, что вскочили в седла) довольно-таки ловко вскарабкались на лисконнов. Попрощались с Хранительницей и неторопливым шагом двинулись прочь от избушки по тропинке в лесную чащу.
Дорожка была достаточно широкой, без рытвин и колдобин. Мои опасения, что верховая езда – это верх неудобства, пока не оправдывались. Еще сонные, хмурые, в молчании двигались мы рядом друг с другом, благо дорога позволяла, став шире примерно в часе пути от дома Хранительницы. Лисконны вели себя порядочно, каверз не строили, характер не показывали. Финик по-прежнему дремал на плече у подруги.
Еще через часок мы проснулись окончательно и решили ускориться, а не плестись по лесу, как беременные черепахи. Еще не до конца понимая, как использовать возникшую между нами и лисконнами привязку, воспользовались выученной командой «вперед». В ответ услышали фырканье, похожее на смех.
Спустя пару минут поняли, что перепутали команды и, крикнув во все горло: «Л-ли-хо!» – мы понеслись приличным, пусть будет, галопом. Ну не разбираюсь я в скачках! Ехать (или скакать?) по-прежнему было достаточно комфортно и мы наслаждались видами, спокойствием, пеньем незнакомых птиц и собственными мыслями. Жизнь казалось радужной и прекрасной.
А ближе к вечеру на нас напали.
Черные крупные волки или псы (кто их здесь разберет) появились внезапно и взяли нас в кольцо, едва мы успели спешиться и снять седельные сумки, собираясь устраиваться на ночлег. Они окружили нас молча и тихо. Ни я, ни Наташка, ни даже феникс не почувствовали опасности. Где-то мелькнула и ускакала испуганным зайцем мысль о том, что лисконны последний час упирались и не хотели идти дальше, тревожно фыркали, дергая ушами и хвостами.
«Черт, Огонек даже шипы выпустил!» – запоздало обнаружила я, оглядываясь на радужного. Став спина к спине, мы пытались оттереть лисконнов в сторонку, чтобы не мешали. Но упрямые существа заняли позиции от нас по бокам и приняли свою боевую форму, выпустив все свои шипы. Финик взмыл ввысь, расправляя крылья и возвращая свой истинный размер.
«Один, два, три… десять» – сосчитала я зверюг. Казалось, мир вокруг нас замер, ожидая развязки. Нам нечего было противопоставить ни зубам, ни мощным лапам, ни звериной силе. В то, что лисконны и феникс смогут нас защитить, лично я не верила.
Круг сужался. Не мигая, молча, неслышно ступали волки, сжимая нас в кольцо, стараясь не выпускать из виду радужных. Лисконны опустили морды, шипы на ушах неожиданно для меня словно бы слиплись между собой в два крупных мощных рога, покрытых чем-то блестящим.
«Наверное, яд», – подумала я, озираясь по сторонам, пытаясь понять, что нас ждет и как спасаться. Рядом тяжело дышала Наташка, точно так же судорожно оглядывалась, сжимая в руках бесполезную ветку, которую она подобрала в пути из-за «необычности формы». Я стояла и вовсе без намека на какое-либо оружие. В голове, словно муха в паутине, билась мысль: «Лисконнов жалко, погибнут ни за что!»
В нескольких метрах от нас с самым крупным волком вдруг что-то начало происходить. По его телу прошла какая-то странная волна, и нам показалось, что живность начала изменяться. В этот момент сверху на эту странную тварь спикировал Финик, вымахавший до полноценного своего размера и, в буквальном смысле слова, пылающий огненной яростью убийцы.
Словно получив знак свыше, лисконны прыгнули к ближайшим волкам и подняли тех на свои уши-рога. Звери, взвывшие от боли, были отброшены в сторону одним движением голов и распластались на краю поляны, сдыхая от ран и яда.
Спикировавший феникс опалил вожака всем своим огнем по туловищу, вдобавок сильно клюнул по темени. Чудовище взвыло, в прыжке переворачиваясь на спину, мечтая прибить наглую птицу к земле. Финик увернулся, взмыл вверх и ринулся на следующего противника.
И только мы тупо стояли и смотрели на звериную драку, не зная, что нам делать и чего ожидать. И тут негаданно у нас сработали инстинкты. Едва озверевший волк прыгнул в мою сторону, как я, дернувшись от испуга назад, вдруг услышала дикий рев.
«Твою дивизию! Еще кто-то по наши души!» – заорал мой внутренний голос, пытаясь сбежать куда-нибудь подальше от охватившего мое тело ужаса. И я рванула вперед с диким желанием спрятаться в лесу.
Земля сотрясалась от тяжелого топота, рядом со мной бежала большая огненная… кошка. От неожиданности я даже притормозила, кошара сделала тоже самое. И несколько секунд мы пялились друг на друга, как две дурочки, прежде чем до меня дошло, что это зверюга – Тала Шат Мау из рода Огненных Диких. По-русски выражаясь, моя Наташка! Впервые в своей жизни обернувшаяся родовой живностью!
«Так вот ты какой, северный… какая, огненная кошка!» – никогда б не подумала, что в минуту опасности всякий бред настолько может одолевать мысли. Или это только нам, девочкам, свойственно? А мальчики сразу четко знают, кого и как убивать, и что делать в другом мире, чтобы «всех спасти и флот не опозорить» и назад вернуться с принцессой?!
Ополоумевшая, едва соображающая, я хотела закричать подруге, чтобы она начала швырять в волков свои огненные игрушки-шары. Как вдруг поняла, почему кошка смотрит на меня в ответ диким глазами. Опустила взгляд на свои руки и обнаружила… когти дракона. Причем далеко не те милые лапки малыша, в которого обратилась впервые на поляне у Агафьиной избы. А вполне себе ничего такие здоровущие (но изящные!) лапищи, способные снести пол избушки и не заметить!
Секунда в ступоре, и до меня окончательно доходит, что я огромный и очень злой дракон! Развернулась и с криком: «Ме-е-е-ня-ая- буу-у-дить!» (знамо дело, телепатическим, чуть не оглушившим, судя по морде, кошку Наташку) кинулась в сторону врага. Лисконны и феникс прыскают в разные стороны, (кто в лес, кто по дрова, то бишь ввысь), а вместо крика из моего… моей пасти вырывается пламя метра три длинной. От неожиданности я аж присела на пятую драконью точку. И, глупо хлопая глазищами, с минуту наблюдала картину «Барбекю на природе».
Несколько волков полыхнуло синим пламенем, на парочку попали крупные искры и они заскулили, повалившись на спину и пытаясь сбить огонь с шерсти. Нескольких затрепали лисконны и феникс. Вожак взвыл, по всей видимости, давай команду оставшимся в живых убираться с поляны. И волки, развернувшись, сверкая хвостами, помчались под защиту леса.
А мы так и остались сидеть, кто на драконьей, а кто и на кошачьей пятых точках, приходя в себя и потихоньку начиная вспоминать, что там рассказывала Агафья об обратных превращениях. Не хватало еще тащиться весь оставшийся путь в образе дракона и кошки, пусть и пантерообразного вида.
