ШаМаШ БраМиН
Блоб
Один из графиков на экране ожил. Потом второй. Третий.
– Движение, – бесстрастно констатировал Даник. – Должно быть вибрации бура.
Так, один за другим, активировали каждый датчик. Панель работала безупречно. Шуган поднялся. Хрустнул пальцами и, пародируя кого-то из киногероев, гулко пробасил:
– Гуд джоб! – затем, своим обычным голосом спросил. – Кофе хочешь?
– Со сливками, без сахара, – Ирма даже не посмотрела в его сторону. Она изучала символы на мониторе.
Даник поставил кружку Ирме на стол. Посмотрел на всплывающие командные строки.
– Хороший пинг для орбитального спутника. Только нафига инфу с этой панели передавать? Она же промежуточная. Я вообще думал ты ее просто так ставишь. Чтобы потренироваться.
– Информация лишней не бывает, – не отвлекаясь парировала девушка. – Всего лишь парочка гигов в бездонном массиве метаданных. А главное, есть сомнения в коде. Там ошибка, точно знаю, но найти не могу. Лучше все протестить на промежуточной панели, чем ловить мистэйки на финале. Спасибо за кофе.
Девушка обернулась, чтобы поблагодарить не только теплым словом, но и выразительным взглядом. Глаза скользнул по монитору за спиной Шугана.
– Что это?
Даник проследил за взглядом и душа опустилась в пятки. Весь ряд химических датчиков, только что установленной панели, пребывал в красной зоне. Он плюхнул кофе на стол и подбежал к рабочему месту.
– Фигня какая-то, – все что мог он сказать.
– Ошибка? – спросила Леон саму себя. – Консоль кодинга … да где же ты …
Одна из кривых, показывающая кислотный баланс, вышла из допустимых значений. Ячейка графика из красного превратилась в серую.
– АВ сенсор накрылся, – автоматически объявил Даник.
– Нет, нет! – пальцы девушки бегали по клавишам с неимоверной скоростью. – Это программа глючит. Датчик не при чем …
До Шугана начало доходить значение происходящего. Он сглотнул. Глаза округлились до размеров иллюминатора в дверях.
– Блоб, – испуганно произнес он, отказываясь верить в происходящее. – Надо прекратить бурение.
– Нет, нет, – настаивала Леон, – дай мне минутку, я почти нашла …
Даник следил за показаниями. Оборудование сошло с ума. Он открыл рот, но Ирма его опередила.
– Молчи! Не сбивай. Дай мне минуту.
Демон математики завладел девушкой. Стремление к Абсолюту затмило все остальное: осторожность, критичность, реальность. Мир цифр такая же иллюзия, как и все остальное. Потраченные на призрак идеала минуты оказались роковыми.
– Смотри на датчик плотности. – не выдержал Даник. – Это не ошибка программы. Низ. Клякса ползет снизу.
Даник пытался вернуть руководителя в реальность. Происходящее было очевидным, но настолько ужасным, что мозг отказывался констатировать. Ирма упорно продолжала искать уже потерявшую значения ошибку.
– Ирма! – крикнул Шуган. – Их надо предупредить!
– Нет, нет, – повторяла девушка. – Еще минуту, я почти нашла …
Даник рванул с места, перевернув стул. Нельзя было терять ни секунды. И так упущено много. Слишком много.
Стоявший у входа Карагаев встретил несущегося со всех ног «гражданского» нелепым вопросом:
– Что случилось?
Шуган не ответил. Поднимаясь по узкой тропинке, взгляд упал в расщелину. Вторая волна ужаса накрыла его с головой. Жидкости внизу стало значительно больше. Но самое страшное, поверхность покрылась прозрачной, смердящей дымкой серого цвета. Такой же, как и вся поверхность огромного Черного Моря. Бывшего моря. Первое что мелькнула в голове юноши, какие же они глупцы. Как они, все человечество, понадеялись на то, что блоб останется лежать в берегах этого самого бывшего моря? И какие глупцы они, участники доморощенной экспедиции, что решились бурить этот самый берег. Миллиарды тонн токсичной, агрессивной кислоты смердят в каких-нибудь двух ста метрах! Идиоты!
Но времени на посыпание головы пеплом не осталось. Данник взобрался вверх. Размахивая руками, закричал.
– Стоп! Остановите мотор! Прекратите!
Из-за шума двигателя и работающих механизмов никто его не слышал. Он успел сделать еще один шаг.
***
– Высшее проявление разума – отреченность. Покой. Гармония в этой модели, полное отсутствие раздражающих факторов, и уж тем более не их генерация. Прогресс, как оправдания любого действия, не менее губителен чем его антипод. Рост, развитие, диверсификация ничем не лучше, и не хуже уничтожения, смерти, разрушения. Лишь рассудок, испорченный гормонами, может называть первое добром, а второе злом. Абсолютный, или идеальный, разум в первую очередь созерцателен. Крайность, к которой мы прибегли обусловлена угрозой существования самого нейропростора. А прибывающие эфирно-информационные элементы ни что иное как их освобождение.
6
Фонтан из серой, дымящейся жидкости поднялся метров на двадцать. Накопленный в недрах блоб под огромным давлением вырвался наружу. Прозрачный дым, сопровождаемый зловонным запахом, заполнил весь периметр. Даник смутно расслышал крик майора Зыкина:
– Газы!
Но смрад оказался не самой страшной угрозой. Вырвавшаяся струя стремительно и хаотично меняла свое направление. Даник видел, как блоб за секунду обхватил рабочих у скважины. Инженер Савицкий, стоявший поодаль, не на долго пережили их. Секунды на три. Мощная боковая струя кляксы ударила его в лицо. Перед тем упасть, тело пролетело добрый десяток метров. Кислота оставила вместо лица обглоданные кости.
Достигнув пика, фонтан блоба разваливался на миллионы капель. Те, с шипением, в форме высоко концентрированного кислотного дождя падали на землю. «Буханка» с гранатометчиком растворилась меньше, чем за минуту. Одного за другим клякса поражала растерявшихся бойцов. Майор попытался отбежать от убийственного гейзера как много дальше. Видя старания командира, водитель «Тигра» принял роковое решение, выдвинуться на помощь.
Даник, сквозь крики погибающих, услышал рев мотора. Машина рвалась к эпицентру. Но не проехала и десяти метров. Разъеденные кислотой шины погрязли в смертоносной жиже. За спиной Шугана раздался оглушительный свист. Карагаев, сунув в рот пальцы, пытался привлечь его внимание:
– Оглох?! Сюда! Живее!
Сержант стоял под импровизированным козырьком из бетона и глины, защищенный от кислотного ливня. Только сейчас Даник понял, что находиться под льющимся с неба блобом. И каким-то библейским чудом ни одна капля на него не упала. Выйдя из оцепенения, Шуган рванул вниз. Булькающая жижа наполнила расщелину у входа. До спасительного козырька оставалось два шага. Но растекающаяся кислота преградила путь. Времени на раздумье не оставалось. Совсем.
Закрыв глаза, и мысленно приготовившись к обжигающей боли, Даник наступил в пока еще не глубокую лужу блоба. Оттолкнулся. Карагаев схватил его за руку и потянул. О том что еще жив, Шуган понял из-за боли в плече и по жжению пальцев ног. Плечом он затормозился о косяк двери. Носок кроссовки растаял, растянувшись словно плавленый в микроволновке сыр.
– Живой? – спросил Карагаев.
– Да, – неуверенно ответил Шуган.
– Иди внутрь! – приказал сержант и повернулся к тропинке, прицеливаясь как бы лучше наступить, чтобы сразу не лишится ботинка.
– Стой! – остановил бойца Даник. – Там … Там такое … Там … никто не выжил.
Голос дрожал, язык заплетался. Карагаев, не желая ничего слушать, занес ногу для шага. Шуган вскочил и буквально повис на спине сержанта.
– Стой, говорю! – упрямо повторял он.
– Да отцепись ты! – попытался его скинуть Карагаев.
– Нет!
Спор разрешил блоб. Проевшиеся кислотой глина осыпалась в расщелину. Между бетонной плитой, служившей порогом бункера, и тропой образовался провал. Из-за дымящегося блоба глубины было не разглядеть. А вот ширина оказалась не меньше, чем полтора метра. Конечно, с коротким разбегом можно было перепрыгнуть, но в каком состоянии почва на противоположенной стороне определить возможности не представлялось. Даже распаленный Карагаев понял это, и с досадой стукнул кулаком в железную дверь.
– Черт! – орал он. – Черт!
– Ты бы им не помог, – утешал его Даник. – Шансов не было …
– Откуда ты знаешь? Пацаны в «Тигре» …
И снова смердящая жидкость вмешалась в спор. Клякса забралась на бетонный порог. Уровень продолжал расти. Плите оставалось не долго.
– Надо уходить, – предложил Даник. – Смотри!
Карагаев с ненавистью зыркнул на прибывающую кислоту. Плюнул в нее, и, под кипучее шипение, сказал:
– Идем.
Оказавшись внутри, задраили сначала одну шлюзовую дверь, затем вторую.
– Должны выдержать, – ободряюще заключил сержант.
Из командной комнаты послышался голос Ирмы. Она с кем-то разговаривала. Даник вспомнил о Пушере. «Освободился, гад!» – решил он, ускоряясь до бега. Влетел в зал, готовый к любому развороту событий: от милой беседы двух старых коллег, до захвата в заложницы. Следом влетел Карагаев.
Леон приложила указательный палец к губам.
– Нет, – сказала она в трубку, – визуально проверить целостность панели возможности нет. Установка разрушена. Откуда знаю? А вы разве за регистратором на военной машине не следите? Как? Видеорегистратор. Да. На броневике, или как он там называется, был видеорегистратор. Нет, ничего я не взламывала. Просто смотрела. Мы в одном помещении с военным узлом связи.
Парни разом обернулись к «верстаку» с рациями и портативным компьютером. Кейс был закрыт. Зато на одном из мониторов программистов через помутневшее лобовое стекло виднелись остатки капота боевой машины. Метал напоминал подогретый воск. Он неохотно расползался в прибывающей серой дряни. Судя по струящемуся пару, клякса добралась до кабины. Последние сомнения в том, что это картинка с «Тигра» улетучились, когда в кадре мелькнул оживший и, казалось, перепуганный дворник лобового стекла.
Карагаев метнулся к рации. Ирма продолжала спокойно объяснять.
– Ну запросите запись у военных. У броневика есть спутниковый канал передачи. Повторяю, буровая установка разрушена …
Тут громко и четко зазвучал голос сержанта:
– Я «Дроф», я «Дроф», сквозная частота. «Клеверу» отзыв по позывным.
Тишина.
– Я «Дроф», я «Дроф», – упрямо повторял Карагаев. Тщетно.
На пятую попытку рация наконец ответила. Искорка надежды, мелькнувшая в глазах сержанта, тут же погасла.
– Я «Борей». «Дрофу»
Карагаев суетливо достал таблицу частот. Сверил. На связь вышла Центральное командование.
– Я «Дроф». Слышу отлично.
– Пять-два-четыре.
– Есть пять-два-четыре.
Сержант поколдовал над переключателем частот, и повторял эту процедуру после каждого ответа, меняя канал и позывные в соответствии с таблицей.
– «Луговой» доложить обстановку.
– «Луговой» «Байбаку». Авария во время бурения. И … нет связи с основной группой … я один. Прием.
Треск переключения.
– «Манул» отставить. Доложить по существу.
Карагаев совсем скис. Во время аварии он находился в ложбинке, у входа в бункер, и практически ничего не видел. То есть, по существу, докладывать нечего. На выручку пришел Даник. Скромно подняв руку, обращая на себя внимание, энергично закивал сержанту. Карагаев вздохнул. Деваться было некуда.
– «Манул» «Тарпану». Есть прямой очевидец. Гражданский. Подтвердите допуск в эфир.
Треск. Пауза.
– «Коровяк» «Адонису». Счет заверен. Оплачивай. Три-три-восемь.
Сверка с таблицей. И снова переключение.
– На, – сержант передал микрофон Шугану, – говори. Сюда нажми.
Даник взял микрофон. Кнопку нажимать не спешил.
– Какой позывной? – деловито спросил он.
– Нет позывного. Просто нажми и говори.
Рассказ оказался коротким. Даник просто пересказал все что видел. Несколько раз пытался дополнить картину деталями, но Карагаев отдергивал его за рукав и качал головой, мол, этого не надо. Дойдя до момента задраивания шлюзовых дверей, сержант решил, что доклад окончен. Забрал микрофон.
– Плюс, – посмотрел в таблицу. – Восемь-три-восемь.
Переключение.
– К чему такая секретность? – возмутился Даник. – Все равно об этом узнают все.
Его перебил голос из рации:
– «Кермек», я «Осот». Ждите.
– «Кермек» «Осоту», – голос Карагаева задрожал от нетерпения, – Прошу разрешение продолжить проверку позывных группы. Может есть уцелевшие.
Переключения.
– «Корсар», ты дебил? – заговорил другой голос. – Исполнять режим эфира.
– «Корсар» «Кулану». Не слышу! Повторить! – поколдовал над частотами, приговаривая. – Да пошли они … жопы себе в штабе отъели … режим .ля.
Настроил рацию:
– Я «Дроф», я «Дроф», сквозная частота. «Клеверу» отзыв по позывным.
– Отставить, – закричала рация. – «Борей» «Дрофу» приказываю прекратить засорять эфир. Как понял. Девять-шесть-один.
– Да пошел ты, – выругался сержант, и продолжил упрямо звать боевых товарищей. – Я «Дроф», я «Дроф», сквозная частота. «Клеверу» отзыв по позывным.
Это могло бы продолжаться вечность. Карагаеву хватило бы на это и терпения, и упорства. Но Ирма остановила его. Она положила руку сержанту на плечо:
– Нам скинули картинку со спутника, – тихо сказала она. – Сейчас мы под кляксовым болотом. Блоб в радиусе ста пятидесяти метров. Никто бы не успел уйти.
Карагаев смотрел на нее снизу верх. В глазах читалось отчаяние.
– Нет, – упрямо произнес он, и снова принялся читать в рацию свое заклинание.
– Прекрати! – попытался уговорить его Даник.
Леон дернула его за рукав:
– Не надо. Оставь. Нам надо решить, что делать дальше.
– Ждать, – поспешил с ответом Даник. – Они отправят спасателей.
Леон подошла к монитору. Тыкнула пальцем в экран. На коричневом холсте серела ломанная клякса. Слева, ближе к краю пруда мигала красная точка.
– Мы тут, – подсказала Леон очевидное, указав на красную точку. – Блоб затопил, если можно так сказать вход в бункер. Пока не известно сколько этой гадости еще выйдет из скважины.
– Ты хочешь сказать, спасатели сюда не доберутся?
– Я не знаю, – голос Ирмы звучал слишком уверенно. Это означало, что у нее есть план. – А может оказаться что источник блоба в скважине иссяк. Клякса растечется или уйдет обратно, под землю. Точно знаю лишь одно. Здесь нам оставаться нельзя.
– А куда нам деваться? Есть варианты?
– Вход в бункер на два – два с половиной метра ниже уровня земли. Даже если клякса уйдет с поверхности, здесь в углублении она останется на подольше. Боюсь, этого времени хватит, чтобы блоб разъел шлюзовые двери.
– Ну … – Даник растеряно замахал руками, – сделаем преграды, баррикады …
– Это само собой, – отмахнулась Леон. – Второй, или лучше третий уровень – там наше спасение.
– Забудь об этом, – вдруг вмешался Карагаев. – Там верная смерть. Во-первых. Во-вторых, если откроем второй уровень за нами не пришлют никого. Зачем рисковать эпидемией?
– Верная смерть здесь. В любую секунду может хлынуть лава блоба. Там, внизу, есть шанс. Ты же сам рассказывал, что солдаты туда уже спускались. И как? Живы здоровы? А спасатели, на крайний случай, посидят вместе с нами на карантине.
– Но внизу мы окажемся в ловушке, – возразил Даник.
– А здесь мы разве не в ловушке? Сам посчитай. Блоб начал разъедать двери шлюза с полчаса назад. Скоро мы узнаем сколько на это необходимо времени. Я думаю, не менее двух часов. На второй уровень еще два шлюза. То есть плюс четыре часа. За это время может случится что угодно.
– Нда. Нам поможет только чудо.
– Для чуда тоже нужно время! В любом случае я не собираюсь тут сидеть сложа руки. Кто со мной?
Не дожидаясь ответа, Ирма шагнула в коридор. Даник, почти не раздумывая, ринулся за ней. Сержант окликнул обоих.
– Лучше разделится. Я займусь вторым уровнем, а вы придумайте заслоны. Тащите все к входу. Ящики, мебель …
– Нет, – заупрямилась Ирма. – Я с тобой во второй шлюз. Даник на тебе баррикады. Заваливай коридор всем, чем возможно.
Пушер, прикованный хомутами к вентилю шлюзовой двери, встретил их широкой ухмылкой.
– А я же вам говорил … за мной придут.
– Заткнись, – Карагаев перешагнул через ноги арестованного. – Кому ты нафиг нужен?
Увидев, что сержант собирается открыть шлюз, Валера улыбнулся еще шире.
– Ага! Хотите откупится? Ну, ну …
– Валера, – не сдержалась Ирма, – ты вроде не плохой парень … был. Поэтому дам тебе совет, не спеши с выводами. Чем больше информации, тем правильнее решения.
– Йес, кэп! – паясничал Пушер. – Спасибо. Без твоих советов никак. Посмотрим, что ты посоветуешь морпехам, когда они тебя попой кверху поставят. А ты, красной армии боец, – обратился он к сержанту, – тоже можешь оказаться в их вкусе …
– Дамочка, – стараясь не обращать внимание на угрозы, обратился сержант к Леону, – помоги! Я давлю на рычаг, ты тащить из петель заглушку. Да не пальцами!
Ирма отдернула руку. В выразительных глазах застыл вопрос.
– Там, за углом, противопожарный шит. Глянь топор, или лучше крюк.
Нашелся крюк. Длинная ручка перевешивалась в несильных женских руках. Леон справилась. Заостренным концом поддела скобу-задвижку, кивнула Карагаеву и приготовилась тянуть.
Рычаг подался с третьей попытки. Скоба со звоном отлетела, и сержант одобрительно крякнул. Привыкшая к чистоте Ирма возносила аккуратность к Абсолюту. Во всем. Всегда. И даже в сложившихся обстоятельствах, в шаге от смерти не могла оставить за собой противный математике хаос. Одобрительно улыбаясь, подхватила скобу с пола и, вместе с крюком понесла их обратно, к противопожарному щиту. Это спасло ей жизнь.
Карагаев опустил рычаг, выкрутил вентиль. Потянул дверь. В образовавшуюся щель хлынул уверенный поток блоба. Серая жижа за несколько секунд покрыла пол шлюза. Уверенно подбиралась к верхнему краю порога двери.
Крики боли вырвались сразу из двух глоток. Тело Пушера, сидящего на полу, с поднятыми и привязанными к вентилю руками, оказалось по пояс в кляксе. Он беспомощно наблюдал как ноги и таз дымясь, превращаются в био пепел. Извиваясь и напрягая из последних сил руки, парень пытался подняться.
Карагаев, превозмогая страдания, крикнул:
– Дверь! Задраивай шлюз!
За высоким порогом Леон, в оцепенении, смотрела как блоб растворял в себе тяжелые солдатские ботинки. Теперь вместо черных бот сержанта зияли красные от кислотных ожогов ступни. Они стремительно превращались в кроваво-мясную кашу. Когда же показались серые кости, сержант рухнул.
– Двери! – простонал он перед тем, как стать частью прибывающей кляксы.
К этому времени Пушер затих. Блоб наполнил шлюз до половины порога. Еще немного и токсичная жидкость перельется в коридор первого уровня. Надо было действовать. Во-первых, освободить дверь от повисшего на ней тела Валеры. «Перерезать хомуты!» – медленно, слишком медленно формулировалось в голове Ирмы.
Девушка, в поисках чего-нибудь режущего, огляделась. Ничего. Блоб вот-вот перельется. «Думай!» – приказала она себе. От противоестественности происходящего очевидное решение пришло не сразу. А когда пришло, чуть не парализовало Ирму своей не человечностью. Вдруг девушка поняла, что на вентиле дверей, висел не Пушер. Вернее, Пушер, но не весь. Половина тела растворилась в кляксе. И если все-таки взять себя в руки, дотянутся до ручки и потянуть дверь на себя, тело погибшего коллеги не помешает, ибо шаркать по полу больше нечему. Надо действовать.
