Сергей Владимирович Сущёв
Сестричка
– Ну, вот и приехали, дочка. Ступай, а я скажусь главврачу, да спать. А то от усталости мы еле-еле добрались. Пару часов на сон, а там снова за баранку. Да и у тебя дел невпроворот будет.
Шофёр погасил фары, и белое здание поглотила ночь. Оно казалось заброшенным, с пустыми глазницами окон. Плотные занавеси укрывали жизнь и суету внутри госпиталя, не пропуская на улицу и малейшего лучика, дабы не навести вражеские самолёты на место положения жизненно важного объекта.
Холодный ноябрь
В ночь на 20 ноября младшие офицеры вывели весь личный состав на позиции. В кромешной тьме, ёжась под ледяным ветром, Наташа наблюдала за бойцами, проходившими мимо медицинского блиндажа. Она вглядывалась в лица красноармейцев, вспоминая своего дорогого и любимого мужа. Их счастье было коротким. Почти сразу после их свадьбы Павел Павловичь Качуевский был отправлен в спецотряд партизан «Вторые», ведущий подрывную деятельность под Могилёвом. Прошло уже несколько месяцев, как Наташа ушла на фронт, окончив курсы санинструкторов, а о нём так ничего и не было ей известно. Но она верила, что они встретятся, может быть это будет сегодня, а может завтра.
Тяжёлый сорок второй год подходил к концу. Встретившие в середине лета вооружённую до зубов 6-ую армию вермахта бойцы 62-ой и 64-ой Рабоче-крестьянской Красной армии заставили остановиться слаженный механизм третьего рейха. В ожесточённых Сталинградских боях красноармейцы сковали элитные немецкие силы. Не помогала фашистам и поддержка их союзников, 8-й итальянской и 2-й венгерской армии. А 4-я танковая на улицах города на Волге оказалась малоэффективной. Увязнув в советской обороне, немцы вынуждены были топтаться на месте, а впоследствии прекратить наступление, так и не выполнив поставленной задачи переправиться через Волгу, перерезав жизненно важную артерию Советского союза.
Холодными иголками снег летел Наташе в лицо. Под прикрытием разыгравшегося ненастья красноармейцы подошли к переднему краю незаметно. Как поговаривали, мамалыжники не любили мёрзнуть в продуваемой колючими ветрами степи. А в такую непогоду авиационная разведка не могла подняться с аэродромов для вскрытия перемещений Красной армии.
К рассвету ненастье начало утихать, засыпав степь толстым ковром пушистого снега. Солнце ещё не показалось над горизонтом, но рассветный сумрак уже отступал. Белый ковёр начинал искриться в лучах восходящего под лиловыми тучами светила, слепя солдат, заставляя их жмуриться.
105-ый гвардейский полк, где служила Наташа, готовился к отчаянному рывку до вражеских позиций. Даже при поддержке танков прорвать хорошо укреплённые и эшелонированные позиции румын было делом трудным и грозило большими потерями. Санинструкторам предстояли тяжёлые деньки. Каждый санитар в полку понимал свою задачу, кажущуюся со стороны очень примитивной.
«Наша часть отважно била гитлеровцев, по-гвардейски, потом нас отвели в тыл на отдых и пополнение. Скоро ненавистный враг опять будет получать по первое число от нас. (Писала Наташа в своём письме маме.) Хочу быть снайпером, чтобы самой убивать проклятых фашистов, топчущих нашу землю. А пока ухаживаю, как за родными братьями, за ранеными нашими товарищами.»
Начало операции
Вместе с ярко жёлтым краем солнечного диска, показавшегося над горизонтом степи, из-за закрытых позиций раскатисто огласили начало артиллерийской подготовки гаубицы. По всей линии фронта грохотала канонада. На переднем крае румынских укреплений задрожала земля и начала подниматься на дыбы со страшным грохотом, устилая белый снег грязными комьями. Сорокакилограммовые снаряды вызывали детонацию минных заграждений, расчищая передний край для пехоты.
Не успели утихнуть последние звуки гаубиц, как завизжали реактивные снаряды грозных машин, названных ласково «Катюшами». Ракетные взрывы поднимались огненными валами, выжигая позиции румын. Земля горела у них под ногами. Жужжание ракет сменялось грохотом и свистом тяжёлых гаубичных снарядов. Смертельный металл летел в глубь обороны румын. То тут, то там взлетали бревенчатые блиндажи, словно хворост, подброшенный озорным мальчишкой. Снаряды заваливали траншеи, смешивая фашистов с землёй и выпавшим снегом.
Часовая артподготовка ещё не отгремела, как в небо взлетели красные сигнальные ракеты. Лейтенанты, сжимая в ладонях оружие, срывая голоса, перекрикивали вой и взрывы, вдохновляли бойцов на ратный подвиг. В этом грохоте рёв танковых моторов стал отчётлив только при их приближении к траншеям. Не дожидаясь стального кулака, командиры поднялись вперёд, увлекая товарищей в стремительную атаку. Тысячи сапог вступили на ровную белую простыню выпавшего снега, сминая, оставляя тёмные следы на побелевшей степи. Санинструктора и санитары ждали, пока танки не пересекут припорошенный бруствер.
Тяжёлая машина, лязгая гусеницами о катки, устрашающим грохотом перескочила через край и устремилась на врага. Смятый бруствер мёрзлыми комками осыпался внутрь траншеи. По спине у Наташи пробежал холодок от легко сминаемого укрепления, а каждый скатившийся комок земли пробегал мурашками по телу. Это был не первый её день на передовой, но подобное зрелище всегда вызывало оторопь.
Как только стальной кулак немного отдалился от траншеи, догоняя впереди бегущую пехоту, десятки санитаров поднялись им вслед. Наташа вместе с товарищами старалась двигаться позади бронированного корпуса впереди едущего танка. Сердце у Наташи замерло в ожидании. Так было всегда, пока не увидишь первого убитого, не перебинтуешь первого раненого. После этого тело само выполняет всё, словно механически, страх уходит, пока не остановишься передохнуть. А дальше всё сначала.
Вскоре танки поравнялись с последними рядами наступающей пехоты. Казалось, ещё немного, и вот они вражеские окопы. Но с позиций врага открыли редкий оружейный огонь. Пули засвистели над степью. То тут, то там кто-то вскидывал голову к верху или просто останавливался и падал, обнимая заснеженную землю. Кто половчее да повыносливее, стрелял на ходу в ответ. Грозные машины останавливались, урча, и пулемётным огнём сбивали врага с разрушенных насыпей.
Пригнувшись, Наташа старалась не споткнуться и не смотреть под лязгающие гусеницы танка. Мысли о том, что грозная машина вот-вот выбросит из-под тяжёлых траков переломанное, разорванное на куски мёртвое тело, она старалась гнать как можно дальше от себя. Но это было тяжело, мёртвые часто приходили во снах, особенно в первое время, заставляя просыпаться в холодном поту. За эти два месяца она повидала всякого, приходилось иной раз и оружие брать в руки. Девушка уверенно стреляла по врагу, руки после этого не дрожали. А меткости мог позавидовать опытный стрелок.
Танк остановился и дал длинную очередь по вражеским траншеям. Один из санитаров выскочил из-за брони и кинулся вперёд, пока машина ещё не успела тронуться. В десяти метрах перед танком лежал красноармеец, раскинув руки. Сильным рывком паренёк протащил тело по снегу, оттягивая бойца из-под гусениц, оставляя на снегу багровое пятно. Озябшими руками санитар нащупывал пульс на шее, но жизнь уже покинула солдата. Тяжёлая машина, рыча и лязгая, прошла мимо них.
– Жив? – Выкрикнул кто-то рядом. Сидящий на снегу парень покачал головой. Наташа облегчённо выдохнула и осмотрелась. Справа, метров в тридцати лежал боец с поднятой рукой, а дальше темнели ещё две фигуры.
– Василий, давайте за мной, – сказала Наташа, похлопав по спине рядом идущего.
Прижимаясь к земле, они зайцами выскочили из-за танка. Шальные пули жужжали где-то рядом. От этих песен по спине пробегал холодок. «Вот она смерть прошла рядом», – проносились мысли в голове у Наташи, словно вражеские пули. А, может, эта была моей? Нет, прошла мимо. Стон раненого быстро заполнил сознание, очистив мысли хрупкой девушки.
– Куда тебя? – Выдохнула Наташа.
– Не… не… знаю, – запинаясь, прохрипел молодой парень, – дыша-а-а-ать тяжко…
– Василёчек, расстегай ему шинель, аккуратно. Я сейчас, – быстрым движением Наташа распахнула медицинскую сумку и вынула всё необходимое для перевязки. – Приподнимай.
Василий аккуратно приподнял голову и быстрым движением протиснул руку под шинель, позволяя Наташе снять её с плеч. Боец вскрикнул и стиснул зубы, завыл.
– Потерпи, родной, пуля в рёбрах застряла. Сейчас перебинтуем и в медсанбат, а там и в госпиталь поправляться, – приговаривала она, а сама, знай, накладывает тугую повязку. – Готово. Тяни его. – Наташа погладила раненого по лицу, нежно смахивая холодный пот. Повернулась и на полусогнутых побежала к лежащим неподалёку.
Раскинув руки, словно желая обнять небо, солдат смотрел своими голубыми глазами на серые дождевые тучи. Казалось, он просто прилёг на холодный снег, чтобы полюбоваться чистым, как его глаза небом. Так когда-то делала и сама Наташа. Припав коленями к сырой и холодной земле, санинструктор положила руку на его шею и замерла. Сердце солдата молчало. Отведя взгляд от замерших глаз солдата, она заметила разорванную на боку шинель от прошедшей насквозь пули. Девушка прикрыла глаза и сжала зубы, пытаясь удержать крик, рвущийся из груди. Они не были знакомы и ни разу не виделись, хоть и служили в одном полку. Горечь, страх и скорбь терзали сердце, но нужно было идти дальше. Спасать тех, кого можно было спасти.
Не поднимаясь, Наташа на четвереньках поползла к скорчившемуся чуть поодаль товарищу. Почувствовав чьё-то приближение, красноармеец зашевелился. Его руки вцепились в бедро, сквозь пальцы сочилась багровая кровь, а в глазах читалась дикая боль. Ловким движение девушка извлекла из сумки жгут и бинты. Маленькие ладошки бесцеремонно перетянули бедро выше ранения. Однако руки красноармейца не разжимались.
– Кровь сейчас остановится, но нужно перебинтовать рану, – Наташа положила свои ладошки раненому на кисть, стараясь оттянуть её от раны, – помогай мне, давай родной, ослабь руки, – приговаривала она, отрывая окоченевшие кисти. Руки солдата не слушались. С огромными усилиями ей удалось ослабить хватку, – теперь нужно наложить повязку, и окончательно остановить кровотечение.
Закинув винтовку за спину, санинструктор Качуевская помогла ему приподняться. Морщась от боли, солдат перекатился на кусок брезента, служивший санитарам носилками. Ухватившись покрепче, девушка потянула раненого по белому снегу. Несколько минут тяжёлого труда санинструктора, и солдата осматривал фельдшер, решая дальнейшую судьбу красноармейца. А доставившая его Наташа положила ещё бинты в сумку и отправилась назад.
