Сергей Владимирович Руденко
Конунг 4: Королевский тракт
Недавний разгром канаанеев, естественно, тоже изрядно добавил расходов, но доходы бывшего журналиста это, как минимум, утроило. Правда, пока только потенциально.
Нет, более трех тысяч рабов, инженеров-рудознатцев и плавильщиков, доставшихся Игорю вместе с золотоносными шахтами, конечно же, продолжали стабильно углубляться в породу и выплавлять не меньше 700-800 грамм золота в сутки. При этом достаточно регулярно они находили и самородки. В основном, конечно, мелочевку – в виде тончайших пластинок, – но и вполне заметные слитки в сотню другую грамм, или даже целый килограмм.
Были, правда, и более убедительные находки, но уже куда реже.
Например, однажды попался даже настоящий рекордсмен. Целый золотой валун весом в 12,5 кг. За такую удачу полагался приз – безоговорочная свобода для долгового раба, или несколько очень привлекательных бонусов для попавших на рудники за преступления.
Пару сотен фризов и чиуру при захвате «пришлось» освободить. Это было политически правильно, да и в целом разумно. Но перемирие с Великим Картом*, в отличие от полноценных мирных договоров с Газором и Арвадом, оговаривало не освобождение всех пленников, а лишь право выкупа. Поэтому сейчас на рудниках вкалывали почти на тысячу рабов и пленников больше. И с учетом непредсказуемой «самородной удачи», средний доход с рудников доходил до 36-38 кг золота или 254-270 тыс. гельдов «серебром» в месяц.
За вычетом расходов на содержание и амортизацию, получается, ежегодно можно было бы около 2,7-3 млн. гельдов зачесть в «плюс»? Но нет, с этими доходами дело получилось чуточку сложнее, чем могло показаться.
Организованный батавами аварский набег заставил арвадов лишь отозвать армию. Ни силы, ни уж тем более резервы арвадского царя не были подорваны, а значит, отразив набег, они должны были вернуться. И теперь уже заняться нападающими, имея четкие представления о боеспособности Союзной армии.
Прибавьте к этому ресурсы остальных участников с канаанской стороны, и получается очень долгая резня с непредсказуемым финалом. В общем, во время самого первого предложения переговоров, посланник Игоря сказал примерно следующее:
«…Достойный царь Амурру, сын Азиру, твои люди на землях Протектората не жили, а значит, чересчур уж серьезных обид между нами нет. Кроме тех, что случаются между всякими правителями. Предлагаю тебе замириться со мной, для начала на ближайшие пять лет, и все эти годы брать, как и раньше, треть доходов с рудников. Вычитая из причитающегося тебе, лишь справедливую долю на покрытие расходов и прочую убыль. Сила и слава твои при тебе, однако же, мир изменился, а потому сборы с торговли, земли и ремесел, я – Ингвар Треверский, – как новый властелин этих берегов, заберу себе…»
Успешному политику не нужно было объяснять, что «политика – это искусство возможного», а значит, всегда поиск компромисса. Поэтому не удивительно, что сепаратные переговоры с Арвадом начались практически сразу, и уже скоро (на общей встрече), сепаратный договор был заключен еще и с Газором. Только получили они куда меньше. Смогли обменять свое уцелевшее ополчение, на официальную передачу земель и их прежних владений в Протекторате Игорю, а также отказ от претензий в будущем.
Поначалу настроенные довольно жестко, представители Карта мир не заключили, но на двухлетнее перемирие в итоге пошли. И удовольствовались лишь правом на беспрепятственный выкуп пленников. Правда, выкупили в итоге лишь хоть сколько-нибудь знатных и влиятельных. Остальных разобрали при разделе добычи в качестве рабов. Многих Игорь тут же выкупил, пополнив, в первую очередь, рудники.
Сразу после этого он и занялся набором армии, понимая, за счет каких средств будет ее содержать…
…Он наделил землей всех морских конунгов, кто решил принести клятву верности, и вообще нанял каждого фриза из тех, кто готовы был продать свой меч. Ушла примерно четверть бывших наемников Торгового Союза, и как раз благодаря «слишком богатой» добыче.
Однако благодаря оставшимся – удалось привлечь в новую армию почти тысячу двести тяжелых фризских пехотинцев, пополнить лучшими из них взятую с собой придворную сотню (из которой опять пришлось безжалостно выдергивать хоть сколько-нибудь перспективных командиров и управленцев), ну и набрать еще две новые – для личного хирда.
Последних – планировалось оставить в гарнизонах захваченных крепостей и замков.
Одновременно вместе с уезжающими горцами, к ним домой отправились и посольства.
Они, естественно, говорили что-то вроде: «Мы – молодая, развивающаяся дружина, со стабильным и гарантированным доходом. Погребение за счет ярла…» Но главной задачей было понять, насколько успех разожжет аппетиты у тех, кто отсиделся дома, и есть ли шансы привлечь проверенных союзников в новом походе.
И вот сейчас, спустя почти три с половиной месяца подготовки получалось вроде неплохо, особенно после вестей, привезенных Дольфом, но беспокойство все же не отпускало.
– Ну, дружище, – задумчиво потянулся Игорь, подвинул кресло, и принялся вписывать еще одну строчку в не таком уж и коротком списке его будущей армии. – Как думаешь, что я упустил, кого еще можно позвать биться на нашей стороне…
Еще в Нойхофе, Игорь много вечеров провел со своими ближайшими соратниками, обучая их и наставников младшей стражи свежеизобретенной треверской письменности: записи фризских слов чуть упрощенной «печатной» кириллицей.
Дольф некоторое время шевелил губами, доказывая, что на него не зря тратили время, и вдруг хмыкнул, явно привлекая внимание. Под заинтересованно вскинутым взглядом ярла, он показательно сжал правую руку в кулак, и изобразил стук по своей голове. На манер «тук-тук, откройте!» и замер с немного насмешливой улыбкой а лице.
Игорь некоторое время непонимающе смотрел, потом, по его лицу мелькнула тень понимания:
– А ведь чтоб тебя, чертов ты гений! – одобрительно подытожил он по-русски.
* * *
Двубашенный замок*, первая половина дня
(31 января)
Сегодня утро началось совсем не так, как обычно.
Почти все смены охраны повылезали из своих казарм, и принялись перебирать и о чем-то расспрашивать рабов. Но не так, будто стало известно о попытке побега или опять какой-то бедолага от безысходности и сытой, но отупляющей работы, бросился на одного из мастеров или надсмотрщиков.
Нет, и рослые незлобивые фризы, и подвижные говорливые горцы были спокойны. Древком укороченного специально для здешних теснин копья или ножнами – отхватывали, как обычно, только самые неповоротливые. Когда по итогам расспросов набиралась группу, ее отводили куда-то наверх.
Через некоторое время бывший командир двадцати воинов в охране здешних же рудников, а сейчас раб-каменотес, получил ответ на свой невысказанный вопрос: правда, его самого без всяких расспросов сразу отделили от основной массы трудяг.
Как выяснилось, отобранных людей отводили в самый большой зал Двубашенного замка, расположенный в центе огромной крепости. К полудню там собрали около пяти сотен рабов.
Все это время они лениво и беззлобно переругивались, и так же – без особого любопытства – обсуждали, будут ли сегодня кормить, или именно на них решили начать экономить. Только здесь бывший воин вдруг осознал, что, судя по лицам, он среди своих бывших коллег по опасному ремеслу…
…Среди воинов бывшего Золотого протектората – наемников-рушаим*, – было мало канаанеев. В основном их набирали среди племен-союзников из числа прибрежных ушодов (09). Ну и немного среди беглецов из аварской степи. В последние годы там творилась какая-то ерунда, и небольшие группы воинов нет-нет, а выходили к канаанским границам, чтобы продать свою верность.
(09) Ушоды – жители скалистого, но щедрого на ресурсы полуострова Ушоред, лежащего на юго-восток от Арвада. Не смотря на это, прибрежные племена живут довольно скромно. Они воинственны, и постоянно заняты междоусобными счетами. А вот ближе к восточному краю полуострова расположен по-настоящему щедрый на земные блага уголок. Его делят между собой богатые торговые кланы, не заинтересованные в том, чтобы чужаки посещали их края. Из-за этого о тамошних обычаях, традициях и общественном устройстве, окружающим мало что известно.
Очевидно, в какой-то момент эта мысль пришла не только ему, и этот кто-то поделился наблюдением, после чего на толпу постепенно стало опускаться тишина. Даже в самые твердые головы стала просачиваться мысль, что это же точно неспроста…
В какой-то момент бывший командир двадцати заметил, что все больше взглядов направлены куда-то вверх, и тут с небольшого балкона, граничащего при прежнем коменданте с его покоями, раздался чей-то спокойный и немного насмешливый голос. Чувствовалось, что как и большинству из них, его обладателю канаанский не родной.
– Меня зовут ярл Ингвар. Я победил ваших хозяев. Видел, что бились вы и умело, и храбро. Наказывать тут не за что, но и награждать тоже не стану: все же убивать вы пытались именно моих воинов, – шутка не вызвала смеха, но в это мгновение по толпе слушателей прошла едва заметная волна, выдающая, что его слушают, и слушают внимательно. – На переговорах о мире ни один из великих городов не поддержал разговор о вашем выкупе, и так получается, что сейчас работаете вы только на меня. Как можете…
На этот раз по несколько ожившим лицам многих рушаим скользнули горькие улыбки, но ни одного звука из их уст по-прежнему не прозвучало. Каждый из рабов понимал: сказано далеко не все, и опасался что-то пропустить.
– Скоро мне нужно будет уйти на новую войну, а недавно я вспомнил о вас, и спросил себя: раз эти люди работают только на меня, то почему бы не превратить плохих рубщиков камня снова в умелых и надежных воинов?! Те, кому подходит такая судьба, пусть отправляются в ворота под моим балконом. Те, кому понравилась его новая работа, пусть возвращаются в ворота, через которые его привели сюда.
Но этом треверский ярл развернулся и покинул зал.
____________
* Ахот (канаан. [ahot melik] сестра царя) – родовой замок на юго-западе Золотого протектората. Стоит на правом берегу реки Амай, и ранее являлся владением бывшего «царского рода» из канаанского Газора.
* Ливэ – обращение «Уважаемый», сокращение от традиционного фризского приветствия [liewe heer] – уважаемый господин; служит для самостоятельного использования по типу английского обращения к титулованному собеседнику, и ближе всего по значению к «достопочтенный».
* Аскольд (древнегерм. [ask-, aska-, asca-] ясень (в значении «копье», поскольку древко чаще всего делалось из этой породы деревьев) + [-wald, -walt] – власть, сила) – Власть копья (Сила Оружия), впервые упоминаемый в роли посланника батавов при Торговой тысяче в первой книге серии «Конунг: Вечный отпуск». Фамилия Ленструнг (из рода Ленстра) – означается, что он из королевского рода батавских правителей, к младшей ветви которого – в племени Херенвен, – принадлежит его дядя – нынешний конунг батавов Абе Упрямый.
* Около 29 кг в золотых слитках – минимальное соотношение золота к серебру на Ахкияре – 1\12, а из этого объема золота можно начеканить почти 17 тыс. монет. Именно с учетом некоторой комиссии за обмен металла на монету, эта сумма и была оценена именно в 200 тыс. «серебром». Хотя из-за редкости этого драгметалла, и соответственно компактности больших сумм при перевозке, соотношение стоимости постоянно скачет, и не в пользу серебра.
* Великий Карт (канаан. [kart] город) – самый большой и могущественный из канаанских великих городов. Возглавляет неформальный союз четырех (Карт, Элат, Газор и Баал-Рош) из двенадцати городов-государств составляющих Лигу Спокойствия. Считается древнейшим поселением на архипелаге Баал-Хаддат.
* Двубашенный замок – мощное крытое каменное укрепление в бывшем Золотом протекторате, зрительно состоящее из двух неодинаковых башен над местными золотыми рудниками. Его залы и развитая система пещер к началу четвертой книги серии «Конунг: Королевский тракт», легко вмещают несколько тысяч рабов, мастеров и многочисленную охрану.
* Рушаим (канаан. [rosh] голова) – многие из наемников в этих отрядах предпочитали оставить привычное для них оружие и броню, а вот шлемы в большинстве своем выбирали канаанские, изготовленные специально для них. Чуть более массивные и надежные, чем те, что использовали сами канаанеи, у которых почти все воины постоянной готовности относились к флоту, и старались подбирать вооружение более подходящее при возможном кораблекрушении.
Глава 4. Львиные копи
Пещеры на севере от Малета, полдень
(5 февраля)
Неизвестные умельцы проточили здешние скалы множеством очень низких, и одновременно удивительно широких проходов. Уже на второй попытке я избавился от шлема и ограничился импровизированным тюрбаном. Шагать в полуприсяде было чертовски утомительно, поэтому забывшись, я нет-нет, а ерзал макушкой по местным потолкам.
Львиные копи – так назывался спутанный клубок пещер в двух днях пути на север от Малета. Многочисленные входы в них издырявили Великий хребет. Правда, сконцентрированы они были на довольно компактной территории. Метров триста вдоль подножия многотысячных пиков, с вершинами, едва различимыми среди облаков.
Почему «львиные», и почему именно «копи» – чиуру давно уже не помнили, но местности на сутки пути вокруг них традиционно опасались.
«Что б вас! – наступив на очередную неровность, моя голова приподнялась на пару сантиментов выше, и макушка в очередной раз шаркнула по потолку. – Да, что за карлики здесь чудили-то…»
Подробностей в темноте было не рассмотреть, поэтому пришлось наклоняться. Факел делал меня куда уязвимей для нападения, поэтому я и решил от него отказаться, но тут образовалась другая проблема.
Дар Жреца хорошо высвечивал живых, но скалы, почву и какой-нибудь тысячелетний мусор на «внутреннем радаре» – отмечались просто в виде слегка размытого темного контура. При этом живых было видно вне зависимости от того, теплокровная это тварь или какая-нибудь змея, черепаха, ядовитый паук, гигантская мокрица.
В местном климате всего этого было слишком много, поэтому при выборе видеть все это мерзкое многообразие издалека или в подробностях различать дорогу – выбор был очевиден. По крайней мере, для парня из средней полосы…
Нащупав препятствие, я с удивлением «узнал» кость. Скорее всего, берцовую – от какого сравнительно крупного млекопитающего, а возможно и человека.
«Все страньше, страньше…»
Местные пещеры, кстати, помимо необычной формы удивляли и не менее удивительной чистотой. Пыль, насыпи из мелких камней там, где они расширялись или пересекали пустоты куда более привычный формы. И тут – на тебе, после нескольких часов исследований, – кусок чьей-то ноги. Осмотревшись, я убедился: да, другие части неизвестной жертвы отсутствовали.
«Все-таки один единственный кусок чьей-то ноги. Неужели наконец-то нащупал правильный путь…»
Отложив кость в сторону, поближе к стене, чтобы опять ее «не найти», я перехватил секиру, и зашагал дальше. Лезвие оружия, которое досталось мне от канаанея практически убившего Катю, было из очень узнаваемого металла. Того же самого, что и мой давний кинжал, больше трех лет назад прервавший жизнь «немертвого» в Долине ушедших*, и так глупо потерянный еще через полтора года в подземельях Нойхофа*.
* * *
Последнее время я как мог, старался избегать Катиного общества.
Нет, она не перестала быть моим другом, но наблюдать за тем, как ее аура темнеет, а тело – просто иссыхает, и все это практически в режиме реального времени, – было слишком уж мучительно. Это ведь еще и подтачивало мою уверенность в себе.
После того, как я проникся ощущением бесшабашной вседозволенности, что внушал жреческий дар, и сама здешняя медицина, иная точка зрения на реальность была, что нож острый. В голову начинали лезть совсем уж неприятные мысли о собственной уязвимости. О том, что любой наконечник копья, меч, топор или кинжал в руках какого-нибудь ничтожества может оказаться смертельным и для меня тоже…
В общем, медленное угасание Кати было колодцем в такие глубины рефлексии, что заглядывать туда и одновременно заниматься полноценной подготовкой к походу, становилось трудновато. Девушка чувствовало все это, и не настаивала на прежних, ежедневных визитах.
И вот теперь, когда я уже смирился, что нужно всего лишь дождаться, а потом, пристойно похоронить ее, аптекарь Вис (чтоб его – Корявый), заявляет: все не так однозначно и есть годные варианты. Особенно для меня, чужака, выросшего вне традиционных фризских страхов о жизни и смерти, о героях, которым не дали спокойно умереть, а они вернулись и устроили друзьям и родне «веселую, но недолгую жизнь…»
В бывшем СССР благодаря Голливуду на слуху была лишь история о чудовище Гренделе*, но у фризов, как и земных скандинавов и германцев вообще, таких сказочек хватало. Да и воспринимались они, как вполне себе подлинные рассказы. Чем, как минимум в этом мире, они и были.
Совет, который аптекарь обсуждал в малетском трактире с кем-то из собутыльников, заключался в том, чтобы захватить (очистить от нынешних хозяев) или при удаче найти брошенный склеп, и временно поместить Катю в Сердце Вечности (10). Там ее жизнь замрет, и мало того, что перестанет столь стремительно вытекать. По словам Виса, там она понемногу начнет еще и «отыгрывать» у Смерти.
(10) Сердце Вечности – так называют большое темное облако, клубящееся вокруг некой условной точки, в самой нижней камере храма-пирамиды. Любое живое существо неподвижно находящееся в нем, через некоторое время как бы засыпает, процессы в организме замедляются, и оно может находиться в таком состоянии сколько угодно долго. Жрецы нередко временно помещают туда самых тяжелых больных, при наплыве пациентов. Древние расы владели технологией создания этого эффекта и вне храма. Именно по такому принципу работают местные вневременные некрополи. Но учитывая неприятные побочные эффекты такого бессмертия, у фризов оно под запретом.
И пусть на то, чтобы полностью вылечиться понадобятся десятилетия, если не столетия (никто точно не знал всех раскладов), но прямо сейчас девушка точно выживет. Ну а у ярла появится вдоволь времени на поиски куда более опытных лекарей.
Правда, по словам Виса, получалось, что делать ставку именно на такое лечение все же не стоило.
Оказалось, что даже если тела, скованные непонятной магией или древней технологией (тут у любого может быть своя версия), и выпадают из общего потока жизни, то с разумом все происходило иначе.
Ум продолжал прибывать в некоем полусне полуяви, зацикливаясь в привычном, свойственном лишь этому человеку наборе чувств, мыслей, страхов и аллегорий. По словам аптекаря, именно это сводило с ума людей, которые по какой-то причине выбирали этот способ шагнуть в Вечность, а не «честное угасание» от старости или смерть в бою.
Одаренным было еще сложнее, потому что в этом состоянии в их душах (аурах) начинала копиться сила. Нарушался естественный порядок прилива-отлива энергии, и большинство было уверено, что за тысячелетия все это разъедало и их разум тоже, но не до конца. Именно это обращало Жрецов и Стажей в «ушедших», одного из которых Игорь убил несколько лет назад, чем и прославился в первый раз.
Вис по пьяни догадался, что раз его ярл чужак, то об этом может просто не знать. А для местных же – такой вариант был настолько не вариант, что они его не стали бы даже озвучивать. Короче, аптекарь и правда, показал себя мудрецом.
Он же назвал и предполагаемое место ближайшего некрополя. Те самые «Львиные копи». Правда, уже на месте выяснилось, что надо бы еще знать и конкретную пещеру…
В какой-нибудь компьютерной стратегии сейчас было бы достаточно выделить пару сотен самых дешевых юнитов, и заслать по одному в каждый из ходов. Откуда не выберется, там и искомая цель. Но выкинуть такое – означало конкретно так подгадить самому себе.
Когда бывший журналист уже смирился, что предстоит наудачу бродить здесь до конца его дней, старший из телохранителей – Гильмо* – предложил поискать всем отрядом хоть какие-то следы и более-менее подходящий вариант.
Посылать обычного человека внутрь – было верной смертью, если ему, конечно, «повезет» найти нужную пещеру. И тут уже я не смог так поступить с боевыми товарищами. Но пошарить засветло снаружи – почему бы нет…
Следы заброшенной несколько сезонов назад тропы обнаружились практически сразу. Они вели только к одному из мест, и подходящих входов там был почти с десяток, но получалось все равно куда перспективнее, чем необходимость осматривать каждую дыру.
И сейчас я уже почти час брел по второй из пещер. Первый вариант – всего через километр закончился однозначным тупиком, так что нынешний выглядел втрое перспективнее предыдущего. Благодаря найденной кости…
* * *
Тьма и многокилометровая толща над головой делали время весьма условной категорией. Минут через двадцать-двадцать пять, ход вдруг резко сменил направление на юг, и теперь уже стал закручиваться совсем не так плавно, как раньше.
«Ага, да я же поднимаюсь! – догадка мгновенно расставила все факты на подходящие им места. – Ох, и не нравится мне все это…»
Сделав еще пару оборотов, ход снова устремился строго на северо-запад. При этом нынешний уровень, по ощущениям, от предыдущего отличался максимум метров на сорок, может быть чуть больше. Точнее было не определить.
Органы чувств у Жреца были покрепче, чем у обычного человека, но сама атмосфера и мотание по кругу действовали весьма угнетающе даже на меня. Все это могло подорвать здравомыслие и кого покрепче.
Наверное, именно поэтому я сначала вошел в огромный зал и добрел почти до его середины, а уже потом задал себе вопрос, отредактированная версия которого звучала примерно так: что же ты делаешь-то, самоубийца чертов?! Но было поздно…
В то же самое мгновение поток стронутого мною воздуха разогнал непроницаемый для времени туман Сердца Вечности и я, наконец, рассмотрел перед собой семь переполненных силой и …недоумением существ.
Еще через мгновение, их души полыхнули неприкрытой яростью. Однако это была совсем не та давняя, и хорошо знакомая мне злоба, источенного Временем и возненавидевшего все и всех разумного существа. Ближе всего эхо их мыслей напоминало животных. Диких, переполненных силой животных…
Вся предыдущая жизнь учила меня, что религия это величина скорее культурологическая, но в такие моменты даже законченные атеисты нет-нет, а чего-нибудь «божемойкнут».
– «…Если я и пойду дорогой смертной тени, то не убоюсь зла, ибо ты со мной!» – пробормотал я, вскидывая секиру над правым плечом.
Не знаю, откуда это взялось. Точнее – я прекрасно понимал, что совсем не Псалтырь научил меня 22-го псалму, но эти, ставшие попсовыми строки из «Криминального чтива», отчего-то одинаково весомо звучали не только в кино.
Бросок первого из чудовищ, я с немалым трудом, но перехватил еще в воздухе…
* * *
Утро следующего дня
(6 февраля)
На ночь телохранители уехали к ближайшему свежеотстроенному поместью. Игорь однозначно запретил рисковать, и ждать его после заката. Вернувшись с рассветом, воины еще издалека смогли рассмотреть своего ярла спящим у потухшего костра. Доспехи Игоря были грязны, изодраны, и вообще выглядели так, будто их хозяина драли большие и очень-очень злые кошки. Но сам он выглядел вполне обыкновенно.
Правда, верхом приблизиться, не получилось.
Из-за смрада от лежащего рядом с ним мешка, животные вышли из подчинения, и отказались идти. Попытки заставить вылились уже в откровенный бунт, и кони попытались скинуть своих седоков. Этот-то шум его и разбудил.
Вполне довольный собой, ярл махнул рукой в наветренную сторону, и телохранители понятливо развернули животных подальше от лагеря.
Кстати, даже полчаса спустя кони не успокоились, и все порывались умчаться. Воспоминания о чем-то действительно страшном будил этот запах в благородных животных, выращенных специально для битвы.
Еще минут десять ушло на то, чтоб подготовить не очень богатый, но обильный завтрак. Из принесенных с собой переметных сум появились сначала теплые ячменные лепешки, обильно сдобренная бараниной просяная каша, айран или что-то похожее, и раздутый козлиный бурдюк с молодым вином. На «сладкое».
Воины успели перекусить еще до отъезда, поэтому пока Игорь метал все, до чего дотягивался, они молчаливо ждали. Лишь время от времени кто-то из них не от голода, а скорее – зараженный энтузиазмом ярла – брал какой-то особо привлекательный кусок, и пытались перебить едой тягостное ожидание.
– Спрашивайте, – разрешил Игорь, наконец-то воздавший себе за ночь и день, прожитые на сушеном мясе и смеси из меда и орехов.
– Господин, судя по виду твоих доспехов, ты нашел …что искал? – тут же выдал Гильмо.
– О да, еще как нашел! – устало хохотнул тот. – Но это был вовсе не Ушедший. Я вчера и правда, едва не отправился в Вальхаллу, или какие там планы на меня у богов. Без своей новой секиры, даже у Жреца не было бы ни единого шанса выжить. Разве что сбежать? Пусть лишь на самую малость, но враг был куда медленнее меня…
Оглянувшись, Игорь поискал глазами понесенный мешок, от вони которого, кони чуть было не сбежали за тридевять земель.
– Это были чертовы драугры (11), семь штук, – потом хмыкнул. – Точнее их было шесть с половиной, – и пояснил удивленным телохранителям. – У одной твари не было ноги. Она ее где-то лишилась, и не успела отрастить…
(11) Драугр (от древнеисл. [draugr], мн. ч. [draugar]) – в скандинавской мифологии оживший мертвец, близкий к вампирам. Часто о них говорится как о стражах сокровищ могильных курганов, но это не обязательно.
В этот момент завязки на мешке сдались и на траву перед ними выпала отрубленная голова. Хотя правильнее «это», конечно же, было называть «морда».
Вполне возможно, что когда-то убитый и был человеком, но после этого его собственный гнев, магия или изощренные технологии преобразили его далеко от «образа и подобия…» Челюсти заметно усилились, кожа огрубела. Что-то явно произошло и волосами.
– Древняя тварь… – уважительно, и немного опасливо подытожил оруженосец, который, естественно, не мог остаться в стороне «от самого настоящего подвига».
– Если судить по запаху, то даже чересчур, – поддержал Гильмо с невозмутимым видом, и вызвал долгий и искрений взрыв хохота.
Дело было, конечно, не в чувстве юмора, а в облегчении от понимания, что опасность, наконец-то, позади.
– Надеюсь, других желающих завладеть этим некрополем, нет. А то очень не хотелось бы снова ввязываться во что-то похожее. Хотя бы не сейчас, – уточнил Игорь и аккуратно взял секиру. – Думаю, это оружие предназначено специально против тех, кто никак не мог собраться и оставить этот мир. Обычных людей оно, конечно, тоже убивает, но совсем не так… Когда тот канааней ранил Катю, ее душа повредилась, и серьезно, но после того она уже вон сколько прожила. А сила драугров расползалась от ударов… как гнилой мешок. Один из тех, кому я отрубил лапу по самое плечо, кинулся бежать к Сердцу Вечности, но не успел. Сдох буквально в паре шагов от него…
И на Земле и в этом мире существовало множество легенд о драуграх, покидающих ночью свои гробницы, чтобы скакать и прыгать по крышам домов, вселяя в людей ужас. Страх перед живыми мертвецами в средневековой Скандинавии и Исландии был такой, что едва ли не половина найденных историками охранительных заговоров на амулетах того времени, должны были спасать именно от этой напасти.
Найдено и множество могильных плит, которые должны были удерживать мертвецов в их могилах.
О страхе перед драуграми говорится и в исландских сагах. В них драуграм приписывались сверхъестественная сила и магические возможности: умение предсказывать будущее, способность превращаться в животных, но при этом сохранять прежними – человеческие глаза и разум.
Считалось, что драугры могут нападать не только на животных и путников, но и на людей внутри строений. Поэтому в Исландии даже был обычай стучать при походе в гости по ночам именно три раза. Кто-то до сих пор верит, что драугр в такой ситуации ограничивается лишь одним ударом.
– Кстати, эти пещеры и впрямь когда-то были копями. Здесь добывали синие яхонты* (сапфиры), – переведя взгляд на одного из воинов, которого он собрался оставить присмотреть за всем, Игорь приказал. – Присмотри, чтобы их оставили как есть. Увидишь, это очень красиво! Хочу, чтобы Катю хоть что-то радовало, когда она будет просыпаться там…
Алтарная плита и стены некрополя были густо покрыты целыми синими россыпями. В темноте этого было не рассмотреть, но стоило зажечь факел, и Игорь, даже после смертельной опасности, надолго застыл пораженный этим зрелищем.
Остающемуся телохранителю нужно было дождаться аптекаря Виса с группой рабочих, которым и предстояло подготовить захваченную могилу к новому жильцу. Тщательно вычистить все – избавиться от горы костей, накопленной драуграми, унести и исследовать их самих, поискать всякое полезное в хозяйстве, и построить небольшую защитную башню над входом. Не трудно было догадаться, какую часть работы возьмет на себя именно аптекарь.
Самому Игорю нужно было спешить по совсем другим делам.
– Господин, – выкликнул в спину оруженосец, когда они уже собрались отъехать. – А сокровища там есть?
– Знаешь, того что видел, мне одному, наверное, хватило бы на несколько лет безбедной и веселой жизни. Может и еще есть, но сейчас не разберешь, слишком уж все запаршивело. Понимаешь, может они, временами, и соображали что-то, но не могу это утверждать. Ничего кроме злобы и голода не почувствовал в их душах, потому думаю на вещи, что нельзя съесть, им уже многие тысячелетия было наплевать, – развел руками Игорь, и добавил спустя минуту в сердцах. – Ну его …такое собачье бессмертие!
Глядя вслед отряду парень немного завидовал уезжающим.
Да, ему доверили вернуть ценнейшую секиру в походную оружейную, а потом – еще и срочно передать новые приказы, но все приключения опять пройдут мимо.
А Игорь в это время подгонял коней дальше на север.
Цель его отряда лежала еще почти в двух днях пути от Малета: там, где предгорья позволяли дальше всего забраться вглубь Великого хребта, и где Алайн Таг скрывал один из своих многочисленных секретов.
____________
* Победа над немертвым – это событие книги первой «Конунг: Вечный отпуск» (начало ноября 2017 года)
* Потеря кинжала – случилась во время поединка с наследником бывшего треверского ярла и описана в книге второй «Конунг: Треверская авантюра» (середина июня 2019 года)
* Грендель – чудовище из англосаксонской эпической поэмы «Беовульф». Является одним из трех антагонистов главного героя, вместе со своей матерью и драконом. Он, как правило, изображается в виде антропоморфного чудовища огромного роста (великана-людоеда), хотя в тексте его описание лишено определенности.
