Сергей Абдалов
Гладный
За очагом Егор приметил топчан, на котором небрежно горой лежали какие-то грязные тряпки, ужасно пахнущие плесенью. Осторожно подойдя к топчану, Егор разорвал несколько слоёв паутины, прежде чем его руки легонько коснулись холодной материи. И тут мальчик заметил, что гора тряпок на топчане еле заметно движется. Буквально на сантиметр она неспешно поднималась и также плавно опускалась, через мгновенье вновь еле заметно вырастая. Егору казалось, что под тряпками даже кто-то дышит, издавая почти неслышные вздохи. И тут его осенило! На топчане, несомненно, лежал тот, то пришёл сюда незадолго до их прихода, а услышав за стенами землянки их голоса с Колькой, спрятался под тряпками!
– А ну, выходи! – грозно прокричал Егор и принялся отшвыривать в сторону тряпьё, буквально сдирая его с силой одно от другого.
Одна тряпка, вторая, третья и когда до замаскировавшегося незнакомца осталась одна тряпка, Егор с восторженным криком подкинул её вверх. В то же мгновенье с топчана на него прыгнуло что-то, имеющее несколько конечностей и голов. Вцепившись в обезумевшего от страха мальчика, человеческими руками и парой волчьих лап, зверь повалил Егора на пол и склонил над ним свою уродливую морду. Она напоминала лицо человека, не имеющего глаз и носа и было вытянуто далеко вперёд как собачья морда. Рот тоже был человеческим, только растянулся до самых ушей и открывал ряд звериных клыков, вперемешку с зубами человека. Где-то в районе правого плеча лицо раздваивалось на вторую свою часть, что полностью являлось собачьей головой. Бешеный взгляд собаки говорил о её нескрываемой злости, а пасть постоянно клацала клыками, пытаясь укусить Егора за что-нибудь. Из спины монстра, будто являясь продолжением плеч, вырастали человеческие ноги, что при движении руки, болтались как пустые верблюжьи горбы. Само же чудовище, как успел заметить мальчик, ловко передвигалось на задних собачьих лапах, лишь изредка упираясь на вытянутые человеческие руки. Передние же лапы собаки, что в данный момент впились в рубашку Егора, вырастали из центра грудной клетки уродца. Орошая лицо Егора тянущимися слюнями, безликое человеческое лицо, крикнуло что-то непонятное, словно заклинание:
– Прощения! – после чего Егор лишился чувств.
ГЛАВА 2
Троим мужикам, около часа пришлось освобождать засыпанную камнями дверь, чтобы вытащить из землянки Егора. Как только Колька услышал крик друга, он сразу ринулся внутрь, но извлечь Егора один не смог. Тогда он побежал обратно в деревню за помощью. Ох, и досталось же тогда Кольке и Егору, что они к землянке пошли. Егору, правда, позже влетело от матери, так как он в сознание пришёл только на третий день после случившегося. Пообещали тогда мальчишки, что не пойдут они больше к этому месту, а когда Егору совсем уж полегчало, то потребовал он от друга выигранных им в споре петушков. Оборотня по его словам в землянке не было, а то, что он в обморок упал, так это ему дурно от смрада стало в проклятой избе. Живой ведь он оттуда вышел, а был там оборотень, то и от Кольки бы одни штаны остались, как объяснил Егор. Вскоре эта история уже стала подзабываться и уже через недели две, мальчишки, как и прежде, ходили в лес и на рыбалку, прямиком через эту землянку и ничего с ними больше не происходило. Но однажды, спокойную обстановку всё же нарушил один случай.
Пошли они как-то на озеро карасей половить. И столько до вечера наловили, что и сами диву дались. Идти встречать коров с луга, с двумя полными вёдрами рыбы, было неудобно. Решили разделиться. Егор за коровами побежал, а Колька, с удочкой и двумя вёдрами, пыжась и кряхтя, потащил рыбу к дому. По дороге он сделал несколько остановок, перекладывая удочку с одной подмышки в другую. Хорошо, что Егор забрал с собой свою удочку, а то б пришлось и с ней сейчас возиться Кольке. Вообще, Егор был хитреньким малым. Всегда у него были отговорки на все случаи жизни и всегда он искусно отлынивал от чего-то тяжёлого, выполняя работу полегче. Донесли бы они и вдвоём эту рыбу до дома, а потом бы пошли на луг коров встречать, но Егор убедил Кольку, что две работы они сделают быстрее, если каждый выполнит свою, причём вторая работа, тащить два ведра рыбы, Егор доверил Кольке, сказав ему, что тот сильнее. И вот, сильный Колька в очередной раз сделал привал, не заметив, как остановился прямиком перед землянкой. Поставил вёдра с рыбой на траву, сам плюхнулся на поляну и вытянул ноги. Вспомнив сказку про Емелю, Колька представил, как у вёдер выросли маленькие ножки, и они как утки поковыляли сами к дому. От этого, мальчишку даже смех разобрал, но тут же оборвался, когда в дверь землянки громко постучали изнутри.
– Кто здесь? – машинально спросил Колька, хотя знал, что ему никто не будет отвечать, но из землянки вдруг раздался визгливый, истеричный голос, похожий на голос мальчика, которого шлёпают ремнём за провинность по одному месту:
– Я не Егор!!!
Истерическая реплика, всё пугающе повторялась и повторялась, меняя тембр голоса с детского, на какой-то хриплый и лающий, пока совсем не переросла в громкое гавканье собаки. Дверь внутри дома пинали с такой силой, что казалось наружу из дома сейчас выбежит какой-то разъярённый бык. Сорвав вёдра с рыбой с места, Колька, оглядываясь назад, засеменил к дому, сменив позже быстрый шаг на бег. Только когда до дома оставалось с сотню метров, понял, что оставил свою удочку возле последнего привала.
Удочка была не большой, чуть выше Колькиной головы и сделана была из молодой вербы. Тоненькое деревце было аккуратно спилено Колькой ножовкой. Перочинным ножичком, как кожа со змеи, с него была снята влажная кора, а после высыхания, смазал получившуюся удочку олифам. Была эта удочка очень удобной для рук Кольки, за что он и полюбил её и был очень к ней привязан. Колька даже времени от времени поглядывал на уже заходящее за холмы солнце, словно торопя день, поскорее уйти. Легонько кусая и кривя губы, как от клюквы, браня себя за оставленную им удочку, Колька вываливал из вёдер рыбу в большое деревянное корыто, приговаривая: «Вот… Это из-за вас всё… Вот отыщу удочку и переловлю вас всех в озере». Потом он вынес из дома кувшин, доверху наполненный солью, и высыпал его весь на ещё прыгающих в корыте карасей. Так они на зиму вялили рыбу. Потом отец нанизывал головы рыб на леску, затаскивал её на чердак, и там она ждала какого-нибудь маленького застолья, что учинял отец с мужиками, после сбора урожая или в другой, не маловажный праздник.
Колька в очередной раз посмотрел на солнце, ещё часа полтора, и оно зайдёт… И тут в его голове прыгнула мысль про Егора, который почему-то так долго гнал скотину домой. Колька вышел за ворота на тропинку, что вела к лесу, разветвляясь перед ним на несколько дорожек. Около соседнего дома на маленькой скамеечке сидел дед Аким, седой мужчина, лет семидесяти от роду и седыми бородой и усами. Лысую голову старик постоянно прятал под каким-нибудь головным убором и сидел сейчас в чёрной фуражке, усердно начищая кирзовый сапог, надетый на левую руку каким-то жирным маслом. Второй сапог, уже начищенный, грациозно стоял на полянке и ждал своего напарника. Неожиданно, дед оставил свою работу, и тихонько вставая, прищуриваясь, посмотрел куда-то вдаль, в сторону леса. Колька последовал за его реакцией и сделав руки козырьком, скрывая глаза от заходящего солнца, посмотрел на лес. Там, по грудь, утопая в траве, махая руками над головой, бежал Егор и отчаянно кричал:
– Волк! Волк!
Дед Аким сбросил с руки сапог и забежав во двор. Через считанные секунды он выбежал обратно с ружьём в руке и побежал навстречу Егора, давая головой знак Кольке, об тот зашёл домой. Приближаясь к Егору, дед Аким пару раз выстрелил в воздух, отпугивая невидимого волка и зарядив ружьё повторно, продолжил бежать в сторону мальчика. Егор несколько раз падал в траву, исчезая из поля зрения, но поднимаясь, продолжал истошно кричать на бегу:
– Волк! Коровы! Задрал!!
Когда дед Аким и Егор встретились, старик ещё раз выстрелил в воздух и схватив Кольку в охапку и побежал обратно в деревню…
***
Испуганный, Егор сидел за столом перед глубокой тарелкой с пирожками и жуя один из них сквозь слёзы рассказывал:
– Пришёл я на то место, где коровки наши обычно пасутся, а их нет там… Пошёл я дальше к опушке лесу и вижу в кустах шиповника лежат они, друг на друге как бы и внутренностями наружу, отложив надкусанный пирожок в тарелку, Егор рукавом вытер заплаканное лицо и отодвинулся от стола. -Не хочу больше есть…
Прижав сына к себе, мать Егора сама уже обливалась горючими слезами и причитала, что вот если бы волк там был, то не ушёл бы её Егорушка живым домой. Выругавшись в ответ на женские всхлипы, отец Егора потрепал сына за шевелюру и подытожил:
– Мужиков собирать надо… видно опять наш волколак в деревню пришёл. Сначала коровы, потом…
Договорить ему не дала вновь заревевшая жена, и мужчина, махнув в её сторону рукой вышел в сени. Окровавленную одежду, что сняли с ребёнка сразу после того как дед Аким притащил зарёванного Егора домой, выкинули в печь. Мальчик объяснил, что это он притрагивался к мёртвым коровам, а мать, думая, что это кровь её сына, при виде этого, упала в обморок. Не доев ужин, мальчик, н прекращая всхлипывать, побрёл в свою комнату и упал на кровать.
