Сергей Устюгов
Окольцованные
– Товарищ подполковник, разрешите кое-что вам сообщить?
Скарлыгин мотнул головой. Валяй….
– Как вы знаете, положение в деревне угрожающее… Котельная не работает, клуб разморожен, колхозники маются без электричества. В пекарне муки осталось около двадцати тонн, что очень мало. Колхозники не могут выехать за границы кольца, там у них запасенное на зиму сено. Скоро им нечем будет кормить коров. Еще хуже с кормами в колхозе. В деревне начинается разброд. В довершение ко всему демократ Федор объединяется с Мишкой новым русским…. Поймите, быть беде!
Скарлыгин слушал Стешина, скривив рот. Презрительным, равнодушным взглядом он следил за всеми энергичными жестами, и молчал.
Тогда Стешин выдвинул главный козырь. Он набрал воздуху и выпалил:
– А вас, товарищ подполковник, они хотят взять себе на службу, в качестве полицейского урядника.
Переход от презрительного молчания к неконтролируемой ярости был столь резким, что Стешин, чуть не упал со стула.
– Кто? Кто меня хочет взять на службу? – зарычал подполковник.
– Как кто? Федька, да Мишка! У них союз какой-то образовался.
– Да я им!… Да я… головы поотворачиваю! – бесновался Скарлыгин.
– Товарищ подполковник, успокойтесь. У меня есть план. – Воскликнул Стешин.
Скарлыгин подавил вспышку, а может быть, она была отрепетирована годами службы, кто знает.
– Говори, я слушаю, – хмуро произнес он.
Стешин говорил и говорил. Только через полчаса Скарлыгин начал задавать вопросы, сначала язвительные, потом все более и более заинтересованные.
Скоро они сидели и с жаром обсуждали положения, набросанные на бумаге. Время от времени военный искоса посматривал на Стешина и довольно про себя улыбался.
В этот знаменательный вечер в деревне состоялся союз коммунистов и военных, совсем как когда-то до революции. Да, к слову сказать, Стешин и взял многие идеи из деятельности большевиков. Благо описаны они были в свое время очень подробно.
***
В доме Семена, в комнате сидело десять человек. Две женщины, хозяйки магазинчиков, городской мужчина, тоже владелец магазина и пять зажиточных крестьян. Рядом с председателем собрания демократом Федором находился Михаил – новый русский.
– Господа! – с пафосом начал Федор, – Да, да не удивляйтесь, господа! Я не боюсь этого слова, вы – цвет нации. За вами будущее России.
– Я начну с самого главного: нам всем нужно объединиться и тать управляющей и организующей силой в деревне. Господа! Если мы не сделаем этого, мы все проиграем. Поодиночке нас просто уничтожат.
Присутствующие сидели и переглядывались. Чего он плетет? Стоило собираться для этого? Многие начали проявлять нетерпение.
– Вы посмотрите! – Федор сделал трагическое лицо. – Коммунист и военный уже объединяются. Скоро они соберут вокруг себя всю деревенскую голытьбу, пьяниц и лентяев…. И тогда что? А тогда они перейдут в наступление и отнимут у вас все. Да, да. Магазины ваши перейдут в общество, скотину вашу, господа фермеры, тоже заберут. Ну а технику, трактора, машины само собой.
– Как это?
– Да я перестреляю каждого, кто попробует!
– Пусть только сунутся!
Собрание закипело. Федор задел за больное.
– Если вы не отдадите по-доброму, они просто арестуют вас. Не забывайте их больше. А как вы знаете оружия в деревне предостаточно. В каждом доме наверно не по одному ружью имеется. Подумайте о том, что руководить ими будет профессиональный военный. Опыт у него имеется. Поодиночке они вас и захватят.
– А как же власть?
– Ну что может сделать один участковый. Вы сами видите, какое положение в деревне. Когда еще изоляция деревни прекратится, да прекратится ли она вообще. Господа, надо думать это надолго. Поэтому мы должны принять своевременные меры. Я предлагаю следующее: учредить республику, выбрать правительство, президента. Установить законы.
– Ну и что это будет? Нам-то чем лучше будет?
– Да вам прямая выгода ото всего этого. Вы все, по крайне мере многие из вас войдут в правительство. Правительство издаст свои, подчеркиваю, свои законы, которым будут подчиняться все. А если кто не будет, у нас, как в сильной демократической республике, полиция наведет порядок.
– К тому же, господа, куда вы собираетесь девать излишки мяса, молока, шкуры, наконец? Некуда! Так вот республика будет у вас все это закупать!
– И что же она будет со всем этим делать?
– Господа, как вы знаете, Михаил Александрович специализируется на бизнесе. У него есть свои идеи. Если мы придем к соглашению, а я надеюсь на это, он разъяснит свои планы. В этих планах вы занимаете главное место.
– Да он обдерет всех как липок!
– Ну, этого мы ему не позволим. Вы же сами будете в правительстве. Мы будем контролировать каждый его шаг.
Михаил молча смотрел на односельчан. Силен же в низ дух недоверия. Всю жизнь их обманывали. Вот и сомневаются сейчас.
Собрание закончилось часа через три. В конце концов, все согласились. Только один фермер, новенький, он приехал откуда-то из Центральной России, отказался. Его не уговаривали, вольному воля.
После долгих кол****ий президентом республики избрали Федора. Но, не смотря на все его попытки протащить в премьер-министры Михаила, мужики уперлись. Они говорил, что не надо никакого премьер-министра, без него проживут. Михаила назначили помощником президента по торгово-экономическим вопросам. В состав правительства вошла одна женщина и четверо фермеров.
Назавтра должно было состояться первое заседание правительства. На нем надо было принять основные законы и определиться с полицией. Пора было уже брать власть в свои руки. Хватит беспорядка.
***
Деревня зашевелилась. Потом пошли разговоры. Во всех домах взрослые обсуждали свежие новости. Дети же ни на что не обращали внимания. Отопление в школе разморожено и хорошо, учиться не надо. Бегай на улице целыми днями, благо погода стоит теплая. Морозец градусов десять, а что это за мороз для детворы.
Снова сидит Иван Петрович у сторожа Матвеича на конном дворе и слушает рассказы. Матвеич, неторопливо говорит и между делом смолит свою цигарку.
Дошел Алеша до деревни и поселился у бабушки, что у околицы жила. Потихоньку ей по хозяйству помогает, то коз пасет, то кур кормит, так и живут с бабкой.
Соседом у них был странный мужичишка. Жил один, бобылем, скотины у него не было. Говорили, что из другой деревни приехал, года уж четыре живет здесь.
Смотрел на него Алеша и никак не мог понять мужика. Ни с кем не разговаривает, гостей у него не бывает, да и сам в гости не ходит, нелюдимый одним словом. Ладно, бабушка объяснила, мол, скупой он, всякую ерунду по деревне собирает и у себя дома складирует.
Стал Алеша примечать за соседом. И точно, любую железку на дороге подберет. Тащит ее и бормочет: «В хозяйстве пригодится». Заглянул к нему Алеша во двор и даже присел парень: целые кучи навалены. Здесь куча железок, тут куча деревяшек, там куча стекла битого все собирал сосед. Ребятишки, бывало, таскали у него что-нибудь из этих куч, так он злился по-страшному, гонялся за ними.
Ездил сосед раз в неделю в город. Вез туда полные котомки, обратно пустой возвращался. Что он там, в городе делал, никто не знал. Поговаривали, что сдает он железяки свои, хлам всякий, получает копейки, а все равно возит.
– Куда ему деньги, ведь родственников-то у него нет, – спрашивал Алеша у бабушки.
– Так копит он, – отвечала бабка, – сидит на хлебе и воде, ничего не покупает.
Все бы ничего, привыкли к нему в деревне, да на беду соседа, кто-то проследил его в городе. Приехали за ним мордовороты на машине и перевернули все в доме. Целыми мешками что-то из дома вытаскивали. Прямо днем все это получилось. Только уехали ребята, как вой послышался от соседа. Алеша туда, думал, убили мужика. Но нет. Сидит тот на полу в избе и волосы на себе рвет: «Все забрали, все! Паразиты, сволочи! Как же я сейчас буду?»
Алеша успокаивать кинулся, так тот чуть ему глаза не выцарапал, думал тоже грабить пришел. Плюнул Алеша и к бабке вернулся, не нужна его помощь.
По деревне разговоры пошли, мол, много денег у мужика вытащили. Чуть ли не довоенные, даже были. А мелочи железной, килограммов сто было. Понятно, в деревне приврать любят, но все равно что-то было у соседа, иначе бы, зачем из города поехали.
С тех пор потух совсем сосед, носа на улицу не кажет. Раньше бывало, с самого утра по улицам мотается, вынюхивает, где что можно подтянуть, все в хозяйстве сгодится. А сейчас вроде бы и заговариваться начал. Однажды пришел к магазину с сумкой, да и давай из нее деньги людям бросать. Те кинулись собирать, да отступились. Посмотрели – деньги-то еще застойных времен. Вон как долго он копил.
Теперь каждое утро сосед ходил по улицам и свое барахло разбрасывал. Мол, берите люди добрые, да поздно уже, никому его железки не нужны.
Алеша через два дня после того случая и ушел из деревни. Захотелось ему мир посмотреть. Шагал он по дороге и думал:
– Вот жадность человеческая! До чего человека довела. Как он может сочувствовать ближнему своему, если он видит в нем вора, который хочет украсть его добро. И чем больше у него богатства, тем меньше он видит горе и бедность другого. И на все у таких одно оправдание: время такое, каждому свое…
***
Как Стешин договорился, как все устроил, но собрание бедноты состоялось в конторе колхоза.
Двое местных стояли у дверей в красный уголок и тщательно отбирали входящих. Середняков и побогаче, тем более торговцев не пускали.
Наконец собрание началось. Открыл его коммунист Стешин.
– Товарищи! Мы все здесь собрались, для того чтобы решить одну задачу. Как жить дальше?
Он замолчал и пытливым взором окинул аудиторию. Колхозники молчали.
– Товарищи, вы не хуже меня знаете положение дел в колхозе. Еще это проклятое кольцо. Что будем делать?
Стешин впивался глазами в сидящих, но ничего, даже проблеска мысли, у колхозников не видел. Да-а, трудно с ними будет. Но ничего, справимся.
– Как вы знаете, сейчас хорошо живут только те, кто успел хапнуть в свое время. А вы? Почему вы плохо живете? А потому плохо живете, что власть захватили капиталисты-демократы. Вот так!
– Я предлагаю вам создать Советы трудящихся и военных, и взять власть в свои руки. Отобрать у богатых нажитое нечестным трудом и отдать в управление Советами. А потом спокойно жить и работать. Вот взгляните, что сейчас делается. Вокруг деревни кольцо. Богатые с демократами объединяются, к ним присоединяются новые русские. Дальше, больше. Скоро они вас всех зажмут так, что вы и не пикнете. Будете работать на них в три раза больше и ничего при этом не получать. Давайте думать, товарищи.
– А чего думать, – послышался голос с задних рядов, – давай командуй!
– Подождите, надо прежде выбрать Совет. Я предлагаю военным комиссаром подполковника Скарлыгина. Возражений нет?
Скарлыгин поднялся, внушительно навис над трибуной и внушительно сказал:
– Товарищи! Я введу строжайшую дисциплину. Никакой расхлябанности, никакого разгильдяйства!
Колхозники со страхом смотрели на военного. Этот действительно может навести порядок.
Как-то само собой получилось, что Стешин стал председателем совета. А вот с членами Совета вышла неувязка. Военных выбрали быстро. Подполковник просто назначил себе заместителей, определил несколько командиров отрядов и все. Колхозники же в Совет не спешили. Скорее всего, они боялись.
Стешин снова начал расписывать перспективы хорошей жизни. Колхозники жались, переглядывались между собой, опускали головы, никто из них не выказывал желания войти в Совет.
– Товарищи, вы поймите, скоро наступит в деревне « золотой век».
– Так у нас нет золота! – выкрикнули из зала.
– А что у вас есть?
– Навоз у нас есть. Много его, на всех хватит.
– Вот и будет в деревне «навозный век», – захохотали собравшиеся.
Атмосфера несколько разрядилась. Дальше пошло легче. С шутками да прибаутками, наконец, выбрали Совет. Он остался после собрания и назначил первоочередные задачи.
Подполковник почти не вмешивался в ход заседания. Другие мысли одолевали его. Он был военным, военным до мозга костей, но даже его страшило, то, что могло скоро произойти в деревне. Он понимал, что без кровопролития не обойтись. И все же мучительно размышлял, как же его избежать. Ничего не выходило. Все революции были кровавыми.
Скарлыгин слушал возвышенные речи Стешина, простые грубые замечания мужичков и видел, как падают, обливаясь кровью, люди, как в панике бегут женщины и дети, как горят добротные крестьянские дома. Ему стало страшно. Одно дело война, там приказы не обсуждаются. Здесь же маленький вождь хочет залить кровью деревенские улицы. Нет. Этому надо помешать.
После заседания Скарлыгин решил собрать своих людей и обсудить положение.
***
Поздно вечером, поскрипывая полозьями саней, из деревни выехал воз. Спереди сидел мужчина. Он кутался в просторный тулуп, и тихонько понукая лошадь, поминутно оглядывался.
Над деревней, совсем как живая, висела яркая желтая луна. Во многих домах еле светились окошки. Изредка брехали собаки, да пьяный колхозник, матерясь, пробирался домой.
Лошадка, пофыркивая, тянула тяжело нагруженные сани. Вот и околица. Мужчина еще раз оглянулся, глубоко вздохнул и хлопнул вожжами по заду лошади. Та недоуменно обернулась, обиженно кося глазом, но после второго удара подхватилась и быстро затрусила по наезженной дороге.
Сани спустились под горку к реке, и вот здесь лошади пришлось действительно туго. Возница направил ее не в сторону, где обычно рыбачили мужики, а по плохо накатанной дороге совсем в другую.
За полчаса они преодолели каких-нибудь триста метров. Мужчина, выругавшись, вылез из тулупа, и, черпая валенками снег, ступил в целину. В руках у него была фанерная лопата, которой обычно чистят снег. Он подобрался к берегу, скатился на реку и начал яростно кидать снег. Вскоре он очистил площадку в несколько квадратных метров. Тогда он вернулся к саням, взял с них ломик и стал добить лед. Долбил он долго. Наконец показалась черная, блестящая под луной вода. Мужчина снял шапку, вытер рукавом пот и заспешил к возу. Еще полчаса он таскал к проруби какие-то продолговатые предметы и спускал их в воду. Закончив, мужчина поднял шапку и прислушался. Тихо. Никого. Он тщательно закидал снегом прорубь, развернул лошадь, и, взяв топор, отрубил от деревьев растущих вдоль реки несколько веток. Он тщательно привязал их к задку саней и поехал к деревне.
***
Миша приоткрыл глаза, зрение постепенно прояснялось. Белый беленый потолок, сиротливо висящий плафон… Он с кряхтением повернулся на бок. Где он? Ах да! У брата в деревне…. Миша тяжело застонал и попытался сесть. В животе что-то заколыхалось, грозя выплеснуться наружу. Миша замер и начал вспоминать вчерашний вечер.
Сначала они сидели у Владимира. Миша помнит, как два раза посылали Володиного сына за водкой. Потом несколько фермеров и Миша ушли к Федору. Федор, подвыпив, кричал:
– Мы будем самой богатой страной в мире!
Его одергивали, подливали и, в конце концов, он «сломался». Его пристроили на кровать, а более крепкие фермеры и Миша продолжили торжество. Сколько раз мальчишки бегали за водкой, Миша уже не помнил.
За стеной весело переговаривались ребята. Мать их строжила, заставляя замолчать. Но Миша уже проснулся и желал только одного – опохмелиться. С трудом открывая рот, он позвал: «Коля!» Через минуту появился Николай и с порога торопливо заговорил: «Счас, Мишаня, счас».
Миша держал в руке граненый стакан и с отвращением смотрел на прозрачную жидкость. Потом, не долго думая, опрокинул содержимое в рот и почувствовал, как сначала в горле, затем в груди беспощадно зажгло. Организм начал оживать. В животе все успокоилось.
Миша сбегал во двор, и, возвращаясь в дом, обратил внимание, на то, что собаки, обычно басовито полаивающей на него, нет. Что-то екнуло под сердцем. Миша торопливо подскочил к сараю и дернул за замок. Замок вместе с пробоем выскочил. Миша заглянул в сарай, внутренне уже понимая, что там пусто.
– Коля! – заорал, заскакивая в дом, Михаил.
Испуганный Коля выбежал из кухни и замер. Михаил схватил его за грудки и начал таскать по прихожей.
– Ты что, гад! Куда… куда… дел? – Михаил от ярости заикался.
– Чего дел? – лепетал Коля.
– Оружие куда дел? – рявкнул Михаил.
– Никуда. Все на месте, – бледнея, удивился Коля.
– Иди… иди, посмотри!
Они выбежали во двор. Коля запрыгнул в сарай и долго тыкался из угла в угол. Вышел он растерянный и долго разводил руками.
– Где собака? Собака где? Я спрашиваю, – орал Михаил.
На крики выбежала Наталья, жена Николая.
– Ты чего на него орешь? Ну, нету собаки, ну и что? Сорвалась. Подожди, есть захочет, прибежит.
– Да ты что, Наталья, не понимаешь? Ружья у нас украли! И следов, гады не оставили.
Действительно ночью был небольшой снегопад, и он начисто скрыл следы злоумышленников.
Расстроенный и злой Михаил сидел за столом на кузне и что-то бормотал. Оказывается, он считал.
– Вот так, родственники! Я заплатил за ружья деньги, а они пропали. Все, лишился я денег. А кстати, вы, что ничего не слышали?
Наталья, сердито глядя на Михаила, буркнула:
– Не было нас. У свояка были. Домой уже после часу пришли.
– Нет, ну вы удружили, родственнички, – язвительно заговорил Михаил, – значит, так вы охраняете мое добро. Придется вам сейчас рассчитываться. Как раз ваша доля от водки и получается.
Наталья вспыхнула, выбежала из кухни, и в комнате послышался звук открываемого комода.
– Вот! Забирай и уматывай отсюда! – закричала Наталья, бросая пачки денег на кухонный стол.
Михаил опешил, он не ожидал такой вспышки от обычно тихой и молчаливой Натальи. Что-то переменилось в нем, он начал успокаиваться и ворчать.
– Нельзя с вами пошутить, больно обидчивые все.
– Пошел ты со своими шутками! – сердилась Наталья.
Но дело все равно шло к примирению.
Оказывается, Михаил все спиртное снова продал тем же торговцам, у которых раньше купил. Продал, разумеется, по завышенной цене. Подсчитав прибыль, он решил провернуть еще одну операцию. Он понял, на чем можно будет сделать деньги. Михаил нанял двух шустрых пареньков и через них скупил все ружья в деревне. Парни подкупали своих сверстников, те тащили у отцов ружья и приносили их Михаилу. Он все четко рассчитал, ребята не должны были проболтаться родителям, им просто попало бы по первое число. А оружием Михаил хотел распорядиться по-своему.
Такая блестящая операция и так нелепо кончилась. Но он все равно узнает, кто утащил ружья. И тогда….
***
Деревня снова взбудоражена. В магазинах, возле колодцев все обсуждают листки бумаги. Их нашли у ворот каждого дома.
– Ты посмотри Светлана…. «Дорогие граждане свободной деревни», – читает листок дородная баба в мужицком полушубке, – это мы-то дорогие? И когда это деревня стала свободной?
Собеседница поддакивает, а сама тем временем успевает оглядывать полки магазина.
Мужики на листки почти не обращают внимания. Взглянут, немного почитают и отдают своим женам. Зато ребята, соскучившись по школе, читают и перечитывают не совсем понятные слова.
В листке говорится о собрании. О повестке собрания написано расплывчато и туманно. У Федора своя тактика. Это его люди трудились за пишущей машинкой и потом разносили листовки. Федор действует. Он хочет объединить деревню. Он хочет управлять деревней.
В назначенный час в красном уголке колхозной конторы не протолкнуться. Все развлечения в деревне со времени появления кольца разом кончились. Ни телевизора, ни радио, ни газет ничего не осталось.
Чисто выбритый и надушенный одеколоном, Федор торжественно вступает в красную комнату и проходит к трибуне. В зале слышится шиканье, это успокаивают наиболее разговорчивых.
Федор окидывает глазами аудиторию и слегка морщится. Почти одни женщины. С ними будет труднее. У них напрочь отсутствует всякая логика. Ладно. Попробуем на эмоциях.
– Дорогие граждане свободной деревни, – внушительно начинает Федор, – мы все здесь собрались, чтобы определиться, как нам жить.
– Вы все знаете, что деревня в кольце. Школа не работает, руководство колхоза устранилось от управления. Что же будет дальше? А дальше будет еще хуже. Скоро кончится мука….
Женщины обеспокоено стали переглядываться. Многие зашевелились, словно готовились скорее бежать и скупать остатки муки.
– На ферме нарастает беспорядок, начинаются проблемы с кормами…. А вы посмотрите на магазины…. Скоро и там ничего не будет. Подвоза продуктов нет. Набирает силу воровство. Если все это продлится еще с месяц, деревня начнет вымирать.
Надо отдать должное Федору, говорил он очень эмоционально, почти артистически играя своим поставленным голосом.
Аудитория загудела. Никому не хотелось вымирать.
– Успокойтесь, граждане! – поднял руку Федор. – Есть выход!
Он помолчал, нагнетая атмосферу, и продолжил:
– Выход в сильной демократической власти.
– Опять демократы…
– Надоело уже…
– Но не в той, – прервал толпу Федор, – что существует сейчас в России, а в совершенно другой. Подлинно народной, без коммунистов и партократов.
