Сергей Сергеевич Ашманов
Невероятная история мистера Пэрриша

– Призраки? – удивился я.

– Именно! Это души погибших здесь детей. Они приходят по ночам и скрипят досками. Однажды пришёл новенький, примерно такой же как ты. Ночью, когда все спали, а он нет, появился призрак и утащил его за ноги во тьму, и с тех пор никто его больше не видел, – от этих слов мне стало не по себе. Хотя я заметил, что мальчишки захихикали, но Эван заставил их замолчать, сделав серьезное выражение лица.

– Если все спали, то как вы узнали, что он не спал? – задумался я вслух. Ребята косо взглянули на меня, а Эван дополнил:

– Ну… Это так было всегда. Все знают, что призраки крадут только тех, кто не спит. Разве ты не знал?

– Нет.

– Вот теперь знаешь, так что настоятельно советуем тебе спать ночью, иначе сам знаешь что. Пройдёмся по другим комнатам, мы тебя со всеми познакомим.

В коридоре было шумно. В этом крыле жили только мальчики в возрасте от 6 до 13 лет. Все были одеты одинаково, исключения составляли лишь некоторые взрослые ребята. Одного даже я видел в шляпе с широкими полями. Он важно разгуливал по соседней комнате и шептал что-то себе под нос. В его руках были маленькие листки бумаги, где он записывал что-то.

– Это Доусон, – сказал мой новый знакомый.

Он один из немногих, кто умеет писать здесь и читать. В основном все мы из бедных семей, и обучать нас письму и чтению было слишком затратным, да и не особо нужным делом. Особенно, если родителям было наплевать на своих отпрысков. Как в моем случае. Я родился на юге Англии в семье моряка, поэтому отца почти никогда не было дома, а мать не желала меня видеть. Так что мне приходилось выкручиваться самостоятельно, выполняя всякого рода тяжелую работёнку. Так однажды я и попался полиции, которая отправила меня сюда. Отец уже не вернется за мной, а мать тем более, так что я решил начать здесь новую жизнь. Как видишь, я неплохо преуспел, управляя всеми этими достопочтенными гражданами, – и ребята опять засмеялись.

– А кто это? – спросил я, указывая взглядом на ребенка, стаявшего к нам спиной. Мне он показался интересным, поскольку он что-то пытался сделать с замочной скважиной. Однако, когда Эван окликнул его, то оказалось, что это был вовсе не малыш. Оказалось, что этот парень даже старше Эвана, о чем говорило его лицо и сильное, очень крепкое телосложение. Я был введен в заблуждение его ростом, составлявшим около трёх с половиной футов¹.

– МакЛарен! МакЛарен, я к тебе обращаюсь, – грубо позвал его Эван. – Чем это ты тут занимаешься?

– Чиню замок, как видишь, – смело сказал карлик.

– Ты и замки чинить умеешь? Кто тебя научил этому?

– Иногда всего лишь достаточно иметь мозги, чтобы научиться чему-то самостоятельно, – саркастически заметил маленький человек.

– Неужели? – проговорил сквозь зубы Эван, который уже был готов сцепиться с ним, но друзья остановили его, отговаривая от глупой затеи.

– Мистер Фишер будет недоволен и снова запрёт тебя в той комнате, – сказал высокий паренек.

– Мистер Фишер мне не указ, а ты, МакЛарен, еще поплатишься за свои слова, – злобно произнес Эван.

Исходят из того, что я видел, у меня постепенно складывалась картина происходящего. Мы ходили из одной комнаты в другую и даже видели девочек через окна, выходящие на другой корпус. Но лица их было трудно разглядеть, поэтому мне сказали, что во время обеда я смогу увидеть большинство из них. Мне было все равно, кто эти девочки, ведь я никогда раньше не общался с ними и не был знаком ни с одной девчонкой в своей короткой жизни.

Хоть я и познакомился с большим числом ребят приюта, из всех мне запомнились только карлик и странный парень в шляпе. Только эти двое, видимо, были неподвластны воле Эвана. Я бы даже сказал, что он боялся крепкого МакЛарена.

Когда мы шли обратно в свои комнаты, зазвенел колокольчик, что значило, как мне объяснили, настало время обеда. Тут же из всех комнат, как зайцы, повыскакивали дети и за минуту построились в две шеренги.

Когда пришёл директор Фишер, наступила мертвая тишина. Казалось, можно было услышать только дыхание и стук сердец.

– Вижу-вижу. Кажется, вы все усвоили урок, что красть у меня не стоит. Если вы хотите есть, то вы дожидаетесь обеда и проглатываете столько еды, сколько вам дают и не грамма больше. Вы все для меня маленькие мышки, и пока таковыми являетесь, безобидны для моего приюта, но если же вы превращаетесь в огромных крыс, присваивая себе то, что вам не принадлежит, значит становитесь проблемой. Ну а что происходит с крысами, вы знаете… Можете идти обедать.

Мы развернулись и отправились в столовую, находившуюся на первом этаже. Она была очень большой: десять столов, за которыми помещались по пятнадцать человек, как мальчиков, так и девочек. Над потолком висели огромные люстры нового образца, которых я раньше не видел. «Прогресс шагнул далеко, а вместе с ним и человеческая жестокость», – говорил как-то мне отец.

На входе были установлены несколько раковин и приходилось долго ждать, пока все помоют руки. Гигиена была неким обычаем в «яме». Чтобы не тратить время, за одну раковину вставало сразу несколько человек, а иногда бывало сразу по шесть или семь. Когда кто-то умудрялся проскользнуть, не помыв руки, тогда стоявший на входе человек бил розгой хитреца и разворачивал его для осуществления традиционной процедуры.

На выдаче стоял мужчина, очень толстый, с недовольным красным лицом. Его фартук был измазан остатками пищи, грязью и бог знает чем еще. Сегодня пища состояла из овсяной каши и очень маленького куска хлеба. Тогда я подумал, что невозможно прожить на такую маленькую порцию еды. Но, как потом выяснилось, – можно.

Мы расселись на лавки перед самой раздачей. На деревянных столах не было скатертей, а от них шло зловоние, портившее всем аппетит. Кто-то даже оптимистично умудрялся шутить по этому поводу, говоря всем, что так и задумано для того, чтобы мы меньше ели или вовсе не желали есть.

Привыкшего к чистоте и порядку, всё это раздражало и огорчало меня. Мне по-прежнему хотелось домой, увидеть отца или хотя бы услышать гневные замечания Сэма. При этих мыслях невольно наворачивались слезы. Но я сдерживался.

В столовую вошли девочки, их было очень много. Все были более-менее ухожены, одеты в точно такую же одежду серого цвета, что и мы. Никаких отличий я не заметил. Когда они поравнялись с нашим столом у раздачи, я ел и смотрел на них, ибо у меня еще никогда не возникало такого интереса с противоположному полу. Неожиданно я встретился с взглядом девчонки, который словно прострелил мне грудь. Отвести голову в сторону я не смел, как завороженный не мог ничего с собой поделать. В её темно-карих колдовских глазах я увидел силу и независимость. Когда она отвернулась, то я смог увидеть её густые черные волосы, заплетенные в длинную косу, на которой красовалась деревянная заколка в виде птицы. Затем меня толкнул локтем Эван, и я сразу отвлекся.

– Эй, Аарон. Послушай. У нас с ребятами возникла идея и мы хотим, чтобы ты помог нам в одном деле.

– В каком деле? – с подозрением спросил я, вспомнив, как год назад меня попросили доказать совою дружбу.

– Завтра в это же время здесь будет меньше взрослых, и нам понадобится твоя помощь. Вон там, – он показал мне взглядом на кухню, где я смог увидеть ящики с хлебом, – лежит часть еды для демона и его свиты. Мы возьмем немного из их запасов, а ты будешь следить за тем, чтобы никто нас не увидел, – сказал неугомонный мальчишка. Как только он упомянул о краже, я вспомнил сразу и отца, и тот случай с монетами. А ту самую монету, оставленную мне отцом, я приберег и запрятал под ножку своей кровати. А также я вспомнил предобеденную проповедь мистера Фишера, в которой он говорил о воровстве еды и о том, что за это будет. Хотя я не знал, что конкретно ждало воришек, но узнавать этого я не хотел, поэтому покачал головой и сказал Эвану:

– Извини, но я не могу. Это неправильно. Нас могут поймать.

– Брось, Аарон, это проще простого. Никто даже не заметит нас. Уверяю тебя, что все пройдет гладко. И как ты мог подумать, что это неправильно? Ты сам видишь, сколько нам достается еды. А это выходной день, когда нас кормят по два раза, а что будет с понедельника, когда начнется рабочий день? Ты знаешь? А я знаю. Тогда мы не сможем работать в полную силу, а за это нас будут стегать плетью или еще хуже – лишат единственного обеда. Ты здесь новенький и пока не знаешь какого это – жить в «яме». Это не жизнь, а выживание. Понимаешь? Мы как животные в клетках. Нам нужно выжить и для этого необходимо помочь самим себе. Так делают и в других группах, но как ты уже понял, на прошлой неделе поймали несколько человек. И за это они были наказаны. Но ловят нас очень редко, поверь. Видишь? Я тебе рассказываю только правду и не скрываю от тебя ничего. Эти ничтожные люди, которым полагается эта пища, все равно не доедят и выбросят остатки собакам. Тем более хлеб, который они почти не едят, а жрут только мясо, глотают его кусками… Ну так что, ты согласен?

– Ладно, – сказал я. Мне не сразу удалось принять такое сложное решение. Но слова Эвана были очень убедительны, и я поверил ему.

После обеда мои товарищи объяснили мне, где следует завтра быть и куда смотреть.

– И гляди, чтобы муха не проскочила! Как только увидишь кого, сразу крикни нам, и мы уйдем, – сказал главарь.

Вскоре был ужин, а после него я готовился ко сну. Мои мысли занимал завтрашний день, особенно его вторая часть. А также не выходила из головы та девчонка с черными волосами. Её лицо воодушевляло меня и успокаивало. Затем прозвенел звонок на отбой. Я закрыл глаза и уснул, но посреди ночи проснулся.

В коридоре послышался скрип, словно кто-то шел по полу. И судя по тому, как увеличивался шум, можно было сказать, что этот кто-то двигался в сторону нашей комнаты. Дверь была закрыта, но, когда шаги затихли, ручка повернулась, и она открылась. Я лежал в самом конце комнаты, и из-за темноты было плохо видно, кто это был. Тут я неожиданно вспомнил о призраках, про которых мне рассказывали мальчишки днем. От страха я отвернулся к стене и зажмурил глаза. Нечто приближалось ко мне. Пол скрипел и становилось еще страшнее. Когда шаги остановились возле моей кровати, все затихло. Какое-то время я лежал с закрытыми глазами, притворяясь, что сплю. Потом любопытство все же сыграло свою роль, и я открыл глаза, повернулся, чтобы посмотреть, кто там за моей спиной. Но никого не было. Затем неожиданно меня схватили за ноги и потащили с кровати через всю комнату, и тогда я не сдержался и заорал от страха, что было мочи. Когда я услышал дикий смех своих новых друзей, а затем и всех детей, находящихся в комнате, тогда всё встало на свои места. Глупая шутка чуть не загнала меня в гроб.

– Ну ты даешь, Аарон! Закричал как девчонка! – хохотал длинный.

– Это надо было так испугаться. Но ничего, это своего рода посвящение мы придумали давно, так что ты не первый, кого мы так напугали, – сказал Эван. – Был даже один, который выбежал в коридор и смог добежать до кабинета демона. Нам всем повезло тогда, что его не было на месте. Вечером он редко остается в приюте.

– Дурацкая шутка, – сказал я, поскольку действительно сильно испугался.

– Да ты не обижайся. Так было надо, ты новенький.

– Ага, – выдавил я, уходя в свою постель. Ребята тоже разошлись, и опять воцарилась тишина.

Утром я ходил по коридору и рассматривал все подряд, как вдруг заметил карлика МакЛарена, который что-то делал со своей кроватью. Я подошел к нему.

– Здравствуй. Что ты делаешь?

– Добрый день. Я хочу чуть-чуть приподнять свою койку. Как ты уже мог заметить, мой рост мне никак не изменить, поэтому хочу хотя бы сделать эту кровать немного выше.

– Как тебя зовут? – спросил я и сам дивился тому, как умело задал вопрос, и как хорошо началось наше общение.

– Пол… Пол МакЛарен. А ты, видимо, Аарон, новенький?

– Да, – какое-то время я стоял, не зная, о чем еще можно было спросить его, но все же вытянул из себя пару вопросов. – Сколько тебе лет?

– Хех! Мне то? Двенадцать. А тебе сколько?

– Мне всего семь.

– Всего? Да ты погляди на себя: тебе семь, а выглядишь выше меня, – пошутил он и сам засмеялся над своей шуткой. Я тоже посмеялся.

– Как ты попал сюда?

– О, это долгая история, – сказал Пол и отложил свою работу. – Вообще, я родился в Ирландии, как вся моя семья. Мои отец и мать были очень религиозными людьми, и поэтому, когда я появился на свет, они восприняли меня как антихриста и оставили меня на улице. Вскоре меня подобрал один человек, мастер-башмачник по имени Ван Дер Вал. Он дал мне имя, начальное воспитание, обучил грамоте и своему мастерству. Ван Дер Вал был стар, но до своей смерти смог дать мне то, что не смогли дать мне мои настоящие родители. Он мне говорил: «Пол, у тебя золотые руки, их коснулся сам Господь, и теперь ты обязан использовать их во благо». Когда его не стало, мне было десять лет, и я знал, что меня ждал приют. Когда меня привели на распределительный пункт, я притворился, что мне восемь лет, чтобы меня определили в малую группу, ведь я знал, как выгляжу и потому предвидел, что надо мной будут издеваться. Но я могу постоять за себя. В этом убедились все, кто меня унижал или оскорблял, – тут он сжал свои руки, похожие на тиски, и они затрещали как корабельные канаты во время шторма. – Так я очутился здесь. А ты сам откуда родом?

– Я из Глазго.

– У тебя есть родные? Ты не похож на того, кого могли бросить.

– Да. Были. Моя мать пропала, когда мне было два года, а отец пропал несколько месяцев назад. Ушел в море и не вернулся. Мой друг Сэм был убит.

– Тяжело тебе, наверное, – Пол поднялся с кровати и похлопал меня по плечу. – Ничего, ты свыкнешься, и время излечит твои душевные раны. Я вижу по твоим глазам, что ты хороший парень, и в тебе есть Божественная искра. Если тебя будут обижать, ты сразу ко мне иди, я их мигом проучу. Здесь все знают кто такой Пол МакЛарен.

– Спасибо тебе, Пол! – сказал я и хотел было уходить, но он сказал мне кое-что в след.

– Будь осторожнее с Эваном и его дружками. Они не такие хорошие, как могут казаться. На твоем месте я бы держался от них подальше.

Я лишь кивнул головой и ушёл. Всё время до обеда я думал о том, что мне предстоит сделать. Продумывая каждый свой шаг снова и снова, я пытался вообразить себе это.

Наконец прозвенел колокол, и все снова построились в коридоре. Вышел мистер Фишер и пожелал всем приятного аппетита. Спустя несколько минут мы очутились в столовой. Мы помыли руки, взяли порции и сели за другое место, нежели вчера. Теперь мы заняли стол прямо напротив входа на склад.

– Пока ждите, – сказал Эван, высматривая лишние глаза. Прошло уже более пяти минут, но смотрящий не уходил.

– Как же он долго! – нетерпеливо возмущался длинный.

– Теперь можно, – сказал наш главарь, когда смотрящий скрылся за дверью. Мы встали из-за своих мест и поспешили в кладовую. Я должен был держать дверь открытой и следить за второй дверью, которая шла в столовую. Если бы там кто-то появился, мне было приказано дать сигнал к отступлению, пока нас не заметили. Всё было хорошо, пока вторая дверь неожиданно не открылась и в столовую не вошли директор Фишер и еще несколько человек из его свиты.

– Быстрее, Эван! Они здесь! Они здесь! Уходим! – громким шепотом говорил я. В этот момент они выбежали оттуда с несколькими буханками хлеба, а я держал дверь, пока они уходили. Когда я хотел побежать следом, то споткнулся и упал на пол. Я попытался встать, но поскользнулся и снова упал. За это время ребята уже успели сесть за стол, а дверь, которую я держал, сильно хлопнула, и почти сразу предо мной появился мистер Фишер.

– Какое безобразие! Что это за свинство!? Как ты посмел, подлец!? – завопил он. Вся столовая замерла, где-то зазвенела упавшая на пол ложка. Я же слышал только, как бьется мое сердце. – А ну быстро вставай, мелкий негодник! Не успел прийти в мой дом, как уже нагло обкрадываешь меня? – я молчал, – После обеда всех собрать в одном месте, – сказал директор и вышел.

И снова стыд поглотил меня. Я уже ничего не слышал, только думал о том, как меня угораздило снова попасться на одну и ту же удочку.

После обеда всех мальчиков из нашего корпуса построили в коридоре. Меня вывели в центр перед строем, и мистер Фишер начал следствие:

– Итак. Я знаю, что кто-то из вас провернул свое грязное дело, а этого мальчишку вы взяли с собой, чтобы он прикрывал ваши спины, пока вы обчищаете меня. Снова! Ему всего семь лет, а вы, я уверен, гораздо старше его, – рассуждал директор, остановившись возле Эвана. – Кто из вас участвовал в этом грабеже?! Сознавайтесь или мистер Пэрриш получит ваши наказания в совокупности. Сколько вас было? Двое? Трое? Кто зачинщик? Отвечайте мне быстро! – но все молчали. Я взглянул на Эвана, но он даже не соизволил посмотреть мне в глаза, а просто стоял как трус, бессовестно делая вид, что он не причем. Что также можно сказать и об остальных соучастниках этого дела. – Что ж. Если никто из вас не хочет сознаваться… Мистер Кавендиш, извольте наказать этого молодого человека по заслугам. За совершенное им деяние полагается порка розгой в количестве десяти ударов публично. Этого должно быть достаточно, чтобы мистер Пэрриш понял свою ошибку, и впредь больше его не посещали мысли о преступлениях.

Говорить о наказании нет смысла, потому что после пятого удара я потерял сознание и очнулся только в своей постели вечером.

III

Первым, кого я увидел после пробуждения, был тот странный парень в шляпе.

– Привет. Я Уилфрид Доусон. Можно просто Уил, – представился чудак. Он сидел на соседней кровати, закинув одну ногу на другую, образовывая угол.

– Привет. Как я очутился здесь?

– Тебя сюда принесли я и мой друг – Пол.

– МакЛарен?

– Да, – тогда я впервые за долгое время почувствовал облегчение от того, что меня не бросили, а помогли.

– Спасибо. Теперь я ваш должник.

– Бросьте, сударь. Мы тебе не Эван с его трусливыми псами. Мы сами по себе. Ты ничего нам не должен. Мы оказали тебе помощь, потому что это правильно. Ты ведь еще слишком мал и наивен, поэтому тебя так легко обвели вокруг пальца. Просто использовали, как инструмент, а потом выбросили.

– Не очень-то приятно.

– Зато правда.

– Что будет теперь? – спросил я, не зная местных правил, и что меня ждало после наказания. Возможно, мистер Фишер подумает лишить меня обеда или еще чего.

– Ничего. Просто держись подальше от Эвана и его друзей. Да и вообще, не стоит здесь кому-то верить.

– Даже тебе и Полу?

– Дело твое. Заставлять тебя никто не собирается, – сказал он, а затем вытащил из кармана свой блокнот и начал быстро записывать что-то, словно ему пришла гениальная мысль.

– Откуда ты родом? Что с твоими родными?

– Я из Англии. Мой отец известный купец в столице. Я его внебрачный сын. Мать моя служанка, которую он когда-то любил. Время шло, он обучил меня грамоте. Точнее, его слуги. Но вскоре он захотел избавиться от меня и матери, чтобы никто в обществе не узнал о его бессовестном поступке, ведь он был женат. Тогда он приказал своему извозчику, чтобы тот ночью убил нас…, – тут он замолчал на некоторое время, уставившись в пустоту. – Спасся только я. Мать защитила меня ценой собственной жизни. В ту жуткую ночь мне удалось сбежать. И тогда я поклялся, что найду того купца и убью его… Извини, я бы не хотел ворошить прошлое.

– Прости, – ответил я. Мне стало жаль Уила, ведь его жизнь казалась не лучше моей. Чтобы отвлечь его от горьких мыслей, я поинтересовался, что он пишет в своей тетради.

– Пишу стихи.

– Ого! Правда? А можешь прочитать какой-нибудь?

– Даже не знаю. Ты второй после Пола, кто попросил меня здесь об этом. Правда тогда я еще не был так хорошо в сочинительстве, но теперь могу твердо сказать, что превзошел самого себя, – шутливо сказал он. Его речь была простой и в то же время интеллигентной, словно он был из богатой семьи. Уил казался мне человеком, которого я давно знал, и вот мы встретились, чтобы перекинуться парочкой словечек.

– Прочти, прошу тебя. Мне правда очень интересно, – уговаривал я.

– Ладно, но тогда пообещай мне, что не будешь смеяться?

– Обещаю.

Он перелистнул несколько страниц своего блокнота и, найдя нужные строки, прочёл:

– Плод созерцанья – мысль,

Под ней таится суть,

Любовь должна быть смыслом,

А мысль – мерою всему.

Наш путь судьбою не начерчен

Мы сами совершаем то,

Что по закону жизни вечной

Нам дано:

Тело, ум, душа и разум,

Труда гигантское ярмо.

Живем мы словно по указу:

«По зову сердца» – как клеймо.

Закончив, Уилфрид посмотрел на меня и завороженно ждал моих слов. А я не мог ничего ответить, потому что его стихотворение мне было не совсем понятно. Более того я был сильно удивлен тому, откуда он знает все эти слова и вообще, понимает ли он их смысл? На вид Уилу было не больше 10 лет, но его ум опережал его возраст минимум вдвое. Тогда я засомневался в том, что эти стихи написал он.

– Это ты написал?

– Я.

– А о чем это стихотворение?

– Прости, я забыл, что тебе всего семь. Надо было выбрать что-то попроще. Дело в том, что это новое мое произведение, и потому я решил поделиться им с тобой. Ты первый, кто услышал его. Оно о том, что мы сами кузнецы своей судьбы, что нет никакого злого рока, предназначения свыше или Провидения, как большинство считает. Есть только мы сами и то, как мы поступаем, как думаем и чувствуем, отличает нас друг от друга. Человек совестный и честный всегда должен поступать по велению сердца.

– Это прекрасное стихотворение, и смысл его напоминает мне об отце. Я думаю, что ты должен печатать стих в типографии.

– О нет, не в это время. Люди сейчас калеки. Они хромают умом и сердцем. Но я не виню их, потому что они просто больны. Их заразили двуличные, безжалостные, лишенные всякой человечности люди, – он говорил это очень спокойно, словно это обычные его рассуждения. Не было всплесков агрессии или негодования. Он был холоден и расчетлив.

– Ты умный, Уил. Я хочу быть таким же умным, как ты.

– Хах! Просто читай книги, но думай своей головой. И я вовсе не умный, просто привык думать и рассуждать.

– Я понял, спасибо.

Вдруг появился карлик МакЛарен. Он прошёл через всю комнату и присел рядом с Доусоном.

– Здравствуй, Пол.

– Здравствуй. Как твое состояние? Мистер Кавендиш не щадил тебя.

– Спасибо, я в порядке. Я очень рад, что вы помогли мне.

– Не стоит, это мы от чистого сердца, так сказать, – пробормотал карлик. – А эти негодяи получат свое. Жизнь их обязательно накажет, вот увидишь. То, как они обошлись с тобой, раскрывает их сущность.

– Завтра начинается рабочая неделя и тебе предстоит многое узнать и многому научиться, – вдруг сказал Уил.

– Да. Я попросил своего знакомого, чтобы тот передал другому и так далее, в общем теперь ты работаешь с нами: со мной и Уилом. Под нашей опекой тебе будет безопаснее, и ты точно не пропадешь.

Они были очень добродушны и у меня не возникало сомнений относительно их добрых намерений. Видимо, мне просто хотелось, чтобы у меня были настоящие друзья. И когда Пол сказал, что теперь я под их опекой, мои эмоции были на пределе, а глаза начали наполняться слезами. Но я переборол эти чувства и успокоился. Мое настроение стало лучше.

– Чем мы будем заниматься? – уточнил я.

– Мы будем работать в саду. Я и Пол будем стричь деревья и кусты, а состриженные ветки и листву ты будешь собирать в мешки и относить их к выходу. Также мы будем собирать плоды и поливать цветы в оранжерее. Уже осень и время сбора урожая. Скоро станет очень холодно и за это время нам нужно успеть перекопать участок в двенадцать ар. После мы уберем оставшиеся сорняки, – сказал Пол.

– А что будет, когда выпадет снег и работы с землей прекратятся?

– Мы будем чистить двор от снега. Но поскольку это бывает не так часто, большее время мы будем проводить в «столярной мастерской», где нашей непосредственной задачей будет обработка досок и другая работа с деревом. Иногда придется работать в прачечной, но это только в праздничные дни, – сказал Уил. Тогда я подумал: «Как же меня так угораздило попасть именно в это место?». Но со временем я стал понимать, каково было мое предназначение здесь.

– Угу.

– Не бойся, завтра все станет понятно. Утром будет построение и распределение на работы. Когда услышишь свою фамилию, выйди из строя и иди за мной и Полом.

Утром, как и сказал Уил, было построение. Вышел мистер Кавендиш со списком в руках. Он встал перед нами и начал зачитывать виды работ и фамилии:

– Битон, Андерсон, Манро, Стоун, Брэдфорд, Перкинс, Мёрдок… вы отправляетесь в швейных цех. Кларксон, Эван, Кэйрнс, Мур, Лэнг… ваше место сегодня на разгрузке. Бридж, Тёрнер, Бисли, Мэй, Моррисон… на кухню к повару! Доусон, МакЛарен, Пэрриш – на улицу, – мы вышли из строя, спустились на первый этаж, вышли через запасной выход, где нас встретил сторож. Он выдал нам садовый инструмент и отправил в сад. Мне никогда прежде не приходилось работать в саду и вообще видеть плодовые деревья вживую. Но зато я очень хорошо запомнил их названия, когда ходил с отцом в библиотеку Митчелла. На картинках были изображены не только плодовые культуры, но и цветы, а также другие растения, имеющие лекарственное назначение.

Так как я научился читать уже в четыре года, то запомнил из книг много интересного. Мне нравилось изучать растения, иногда попадалась литература о грибах, которую я с неменьшим интересом прочитывал. Разумеется, многое из того, что я читал, мне не было понятно. Я не знал биологических терминов, но в целом понимал суть, что одни растения считаются ядовитыми, другие приносят пользу, как плодовые, так и лекарственные. Понимал, как размножаются растения и как цветут. Я точно знал, из каких частей состоит растение и что дает ему жизнь, в чем оно нуждается и как правильно за ним ухаживать.

Из-за своей хорошей памяти я умудрился запомнить очень много названий цветов, деревьев, кустарников и прочей растительности. Когда отец заметил, что мне интересна ботаника, он научил меня латыни. К сожалению, мне было дано мало уроков но по крайней мере читать я мог с легкостью. С каждым нашим походом в библиотеку мне открывались все новые и новые истины, о которых я может быть даже никогда и не узнал, не будь у меня такого отца.

Как оказалось, в нашем приюте тоже есть библиотека. Не Митчелла, конечно, но есть что почитать.

Сад казался огромным, несмотря на небольшую территорию приюта. Живая изгородь из кизильника, тянувшаяся вдоль стены примерно на триста футов², окружала фруктовый сад. А уже за ним виднелся огород. Сад был скуден на деревья, в основном здесь росли яблони и груши, также встречалась вишня и слива. Зато было много кустарников, и мне удалось распознать смородину нескольких видов (черную, красную и белую), а также барбарис, терновник и один куст жимолости. Когда я начал рассказывать Полу и Уилу об этих растениях, ребята были удивлены моими познаниями в ботанике и похвалили меня. Они мне и рассказали о библиотеке приюта и о том, что в ней есть книги по ботанике, чему я был весьма рад. Однако попасть туда можно было только в выходные дни.

Ребята умело принялись стричь деревья и кизильник. А я все это время сгребал опавшие листья в кучу и собирал их в мешки. Также я отнес несколько куч сухих веток и собрал корзины фруктов и ягод. Все это время за нами наблюдал сторож, чтобы мы не съели весь урожай, который предназначался даже не детям приюта, а его начальству. Тогда я подумал о том, как это низко и лицемерно со стороны руководства по отношению к бедным сиротам. Чувство несправедливости переполняло меня, но затем работа увлекла, и пришлось на время оставить печальные мысли. Во время работы мне очень хотелось есть, поэтому иногда, когда сторож отворачивался, я закидывал в рот несколько ягод смородины или кизильника. Вкус был великолепным и очень насыщенным. Эти ягоды немного утолили мой голод. Пока я не привык к тяжелой работе и одному приему пищи в день.

После уборки сада мы перешли на следующий участок, где росли цветы. Здесь мне понравилось больше всего. Участок был разделен на маленькие секции, в каждой из которых росли разные виды цветов: астры, хризантемы, георгины, бархатцы, петунии и фуксии. Были и те, названия которых я не помнил, но видел их на страницах книг.

– Это не все цветы. Есть еще в оранжерее, – сказал Уил, увидев, что мне понравился участок.

За выходные земля подсохла, и мы занялись поливом. После этого мы вышли в огород, где росли тыквы нескольких сортов, морковь, свекла, капуста и лук. Проредив грядки, собрав овощи и зелень, вместе со своими друзьями я последовал в оранжерею. Это была полностью стеклянная постройка небольших размеров, где росли в основном теплолюбивые цветы. Там мы работали около двух часов, собирая погибшие растения и уничтожая сорняки. Потом мы все полили. Я не был сильно впечатлен увиденным, но Пол успокоил меня, сказав, что сейчас осень и цветов очень мало, но весной и летом в оранжерее воздух благоухает необыкновенными ароматами.

Послышался звук колокола. Мы сложили инструменты и побежали на обед. Голод был невыносим, но почему-то силы у меня были.

В столовой большая часть детей уже расселась. Они поглощали пищу с неистовством, словно жили последний день. Их ничто не заботило, кроме как насытить свои животы. Впрочем, такие же чувства наполняли и меня.

Пол и Уил позвали меня за стол, где обычно они обедали. В том месте за противоположным столом сидела группа девчонок, среди которых я узнал черноволосую незнакомку. Я обрадовался, но вспомнил, как вчера меня уличили в преступлении, и потому мне стало стыдно перед ней. «Вдруг она видела меня? Что она обо мне подумает?» – беспокоился я.

– Что с тобой? – спросил меня Пол, заметив мое беспокойство.

– Да так… Ничего особенного, – пытался я скрыть свои чувства. Но Уил всё понял и объяснил маленькому человеку в чем дело.

– Ему просто нравится Джорджианна. И он, наверное, полагает, что вчера она видела его проступок. Я прав? – улыбнувшись, спросил меня Уил.

– Как ты узнал? – удивился я.

– Здесь нет ничего сложного. В первый день, когда я увидел тебя в столовой, то заметил, как ты долго смотрел на нее. Но я тебя понимаю. Она и впрямь красавица, но Джорджи слишком сурова для тебя. Да и вообще, она очень странная.

– Почему она сурова для меня? – запротестовал я. Все это время наш спор наблюдал карлик, который не сдерживался и постоянно хихикал, набивая свои щеки супом. Я же вообще позабыл о голоде, как только увидел милую Джорджианну. Тогда я навсегда запомнил её имя.

– Потому что у нее не такой нежный характер как у тебя, – посмеялся он.

– Но у меня не нежный характер! – было очевидно, что Уилфрид просто смеется надо мной и вовсе не считает меня изнеженным маменькиным сынком.