Сергей Семенович Монастырский
Сороковой день
Вовка даже как-то забыл о привычной цели его знакомства с девушками. Он искренне хотел показать Параске буквально все, что считал интересным в его городе.
– А сейчас я тебе такое покажу, что ты не только в своей Москве, – в Нью-Йорке не увидишь!
Часам к семи вечера вспомнил он об их молодежном экспериментальном театре.
На «ты» они перешли уже давно.
Правдами и неправдами он раздобыл последние два билета.
Спектакль и, правда Параску ошеломил!
От волнения она даже взяла его ладонь в свою руку и сжимала ее по ходу действия спектакля. В особо острые моменты она даже склоняла голову не его плечо и шептала:
– Не может быть!
Из театра они вышли, уже ни разжимая рук. Вовке хотелось романтической ночи, пенья соловьев, страстных поцелуев!
И он повез Параску на загородное озеро, которое входило в базу отдыха.
Его изюминкой была открытая плавучая терраса человек на шесть со столиками и креслами. Но все, что здесь было, работало только до восьми вечера.
Вовка поймал, кого надо, заплатил немалые деньги, заказал на столик вино и закуски, и веранда, журча мотором, тихо и медленно под ночными звездами поплыла по озеру.
Свесив руку в воду, можно было достать кувшинки и лилии, сплошным ковром покрывавшие озеро.
Вовка и доставал. И дарил ей каждый цветок, осторожно и невинно целуя Параску. Сначала в плечо, а потом она сама подставила ему губы.
И ничего друг другу не говорили. Сказка закончилась. И они сошли на берег. И опять никто ничего не говорил. Чтобы не спугнуть.
Они шли по парковым аллеям вокруг озера, останавливались у каждого дерева, целовались так, что не могли оторваться друг от друга. Это была любовь! Никто не произносил это слово. Но это была любовь! Нечаянная, случайная. И огромная!
Конечно, это должно было закончиться сексом. Но сексом таким, же прекрасным, как их поцелуи и эта нечаянная встреча! Но не в траве же! С кусающимися жучками и комарами!
– Пошли к тебе! – прошептал Вовка, имея ввиду гостиницу, я уже просто не в силах думать о чем-нибудь другом!
– Не сейчас, – ответила она тяжело и почти со стоном дыша, – у меня в номере соседка. По работе.
– Завтра, – давай завтра. Как только она уйдет на работу, – Я одна!
– А ты на работу? – бестолково спросил Вовка.
– Дурачок! Разве я могу пойти на работу?!
– А как я узнаю?
– Дашь мне свой телефон. Я позвоню. Ровно в девять!
… Утром Параска не позвонила. Ни в девять, ни в десять, вообще никогда.
Вовка ничего не делал. Сидел и тупо ждал звонка. И не знал, как ее найти. Ну не объезжать же гостиницы города и спрашивать – Не у вас ли остановилась Параска?! И телефон ее он не взял. Угорел, наверное, от той ночи. Рассудок совсем потерял. Больше они никогда не встретились. Конечно, Вовка ни знал, ни города, ни улицы, ни дома где тогда жила эта девушка.
Живой бы не узнал никогда. Но души мертвых живут по каким-то другим законам. И совершенно не напрягаясь, Вовка спустился с облака точно в ту комнату квартиры, где Параска сидела за компьютером.
Видимо, при этом он произвел какой-то шорох, потому что девушка – скорее это уже была почти женщина, очень молодая, но девушкой уже не назовешь, – вздрогнула и обернулась.
Минуту она изумленно таращилась на Вовку, и наконец, убедившись, что перед ней не приведение, с испугом спросила:
– А ты как сюда вошел?
– Не пугайся. Я умер, – объяснил Вовка, – это уже как бы ни я. Просто сорок дней мне положено быть на земле. Вот я и про тебя вспомнил. Как-то зашел. Сам не знаю как. Просто спустился и зашел.
– Ты мертвый?– с ужасом спросила Параска.
– Можешь потрогать, – разрешил Вовка, – ничего не ощутишь.
Параска и правда протянула к нему руку. Рука прошла сквозь воздух.
– Подожди, – сказала она, – дай успокоиться.
Вовка ждал.
– А почему ты меня вспомнил? – спросила Параска, ты меня видел несколько часов в жизни. Тебе что не о чем вспоминать?
– Я скоро уйду, – стал объяснять Вовка, – навсегда. В небытие. И меня буде мучить то, что я не понял в жизни. Тебя я не понял.
– А чего ты не понял?
– Почему ты наутро не позвонила. И пропала. Ведь это была такая ночь, самая необыкновенная у меня!
– У меня тоже, – тихо сказала Параска, – может быть лучшая ночь любви в моей жизни.
– Так ведь любви то и не случилось!
– Случилось. Не случилось секса! А на утро мог быть секс. И не было бы любви.
– Почему?
– Потому что после секса, часто любовь и заканчивается. Ведь все уже произошло. И чего еще ждать? Да ночь, знаешь ли, прошла. Утром все видишь в другом свете. Знаешь, а эта ночь осталась со мной. С такой силой, как ты тогда, меня никто ни до, ни после не любил! Спасибо тебе!
Помолчали. Дело давнее. Говорить больше было не о чем.
– Понял, – вздохнул, наконец, Вовка.– Ну, прощай, Параска!
– Я Жанна!
– Прощай, Жанна!
И улетел Вовка опять на облако.
Друг
Сидя на облаке, Вовка размышлял о том, что в принципе, он мог бы всех этих людей тайны, которых его мучили, облететь за один день. Время в его измерении растягивалось невероятно. Но все-таки на все про все ему давалось сорок дней и как-то лихорадочно хотелось увидеть и то и это. А что «то и это» он и сам не знал. Мешала сумасшедшая мысль, что через какое-то время, он все это больше никогда не увидит. А что такое никогда и что он будет вместо этого видеть, он не знал.
