Сергей Семенович Монастырский
Ожидание принца на белом коне
… Промчались и эти годы. Ни весны я не видела, ни первых распустившихся листочков, ни первого выпавшего снега зимой, ни красных осенних листьев! Только дети, дети, дети! И когда казалось, бог от проблем переходного возраста уберег, тут оно и случилось!
Прихожу я как–то в субботу в квартиру этого мужчины убираться, открываю дверь своим ключом, и вижу, что он сидит вдвоем с этой женщиной на кухне и какое-то зловещее молчание стоит. Не поздоровались. Сидят молча. Я зашла.
– Здравствуйте, – говорю.
А он сухо так говорит:
– Ключи на стол. Больше в твоей услуге мы не нуждаемся.
– А что случилось? – спрашиваю.
– А то, – говорит он, – что нашу квартиру обокрали и дверь открыли ключом. Не взломали. И добавил:
– Я не знаю, кто воспользовался ключами, дети твои или знакомые, но все, что я могу для тебя сделать – не заявлять в милицию. Все забыли и прощай!
Украли, оказывается, немного, – планшет и коробочку с женскими золотыми украшениями, но разве в этом дело!
Домой я шла, как побитая собака! И горе меня так сдавило, что думала не дойду до дома! И стыд, ужасный стыд перед всеми, кто меня знал, я – мать вора! В том, что это сделал сын, даже сомнений не было. Он не раз помогал донести мне до этой квартиры что-нибудь тяжелое, видел, как я открывала дверь. Как подносила чип к охранной сигнализации. И знал, конечно, где в нашем доме лежат эти проклятые ключи!
Вечером я еле дождалась, когда он придет со своей гулянки. Была ведь суббота.
Наконец, дверь открылась.
– Планшет, украшения – на стол!– крикнула я ему.
Он что-то забормотал: какой, мол, планшет, какие украшения, но я видела – глаза забегали, лицо стало красным.
Впервые в жизни я схватила ремень, который заранее повесила на стул, на котором сидела, и не знаю, откуда у меня взялась такая злость, такая ненависть к нему, но я с такой силой стегала его этим ремнем, что железная пряжка порвала рубашку, а я била, била и остановиться никак не могла.
Не знаю, если бы не дочь, с отчаянным криком схватившая меня за руку, может, быть я и убила его! Ничего не соображала!
Ревели потом в этот вечер мы все трое. В голос ревели!
– Мам! – сказал он потом, вытирая слезы, – прости меня! Никогда больше этого не будет.
– А зачем тебе, это надо было? – просто из-за того, чтобы узнать, может, он в какую беду попал, спросила я.
– Так я хотел себе мобильник купить! Я же продал и побрякушки и планшет ребятам, а деньги вот, – он открыл свой письменный стол и протянул мне пачку, – я еще не успел купить! Возьми их.
– Никогда, – ответила я, – в нашем доме воровских денег не будет. И даже пряник не куплю я на эти деньги!
–А куда их, мам? – растерялся он.
– Если сможешь, отнеси их тому, у кого украл. Если не сможешь, выброси!
***
А вообще-то дети у меня хорошие! Они мои счастье!
Я их люблю. Они меня любят. Что еще надо?!
Сын, с тех пор, как я потеряла дополнительный заработок за уборку, нашел себе работу. Дал объявление о репетиторстве по математике и вечерами пару дней в неделю давал уроки для оболтусов из пятых-шестых классов.
Он у меня молодец! По всем предметам учится так себе, а математику щелкает как орешки! На олимпиадах первые места занимал. И за месяц восемь-десять тысяч зарабатывал.
Дочь тоже хотела помочь, я, говорит, тоже могу как мать, полы мыть!
Ну, уж нет! Я мыла, а мои дети не будут!
Так мы и жили. Сейчас, когда я осталась без детей – они уже выросли – я думаю, какое же это было счастливое время!
… Да, дети выросли. Дочь поступила в медицинское училище. Это в другом городе, у нас такого нет.
Сын учиться не захотел.
– А зачем, – говорит, – я, мам, лучше окончу компьютерные курсы и начну работать, общее образование мне для этого ни к чему. И действительно, он же отличный математик! Полгода после школы учился на курсах и его сразу взяли программистом в одну магазинную сеть.
Дочь тоже недолго училась. Вышла замуж рано, как и я.
Я уж ее отговаривала. Ну, куда так спешить – вся жизнь впереди!
Но куда попрешь против этого аргумента!?
– Мам, – говорит она, я его очень люблю! Во-вторых, я беременна!
– Ты бы это первым
поставила! – только и осталось мне сказать!
Жить молодые стали у моей мамы. Не только потому, что больше было негде, но и потому, что отец к тому времени умер, а мама стала болеть, за ней нужен был присмотр.
Только я от этого успела оправиться, как и сын пришел с радостью:
– Знакомься, мам, это моя невеста. Мы решили пожениться!
– Тоже беременна?! – только и успела я спросить.
– Ну, а, как же, мам! Мы же друг друга любим!
Молодые стали жить у меня. А где же им еще?
… Я опять впряглась в работу, невестка плохо переносила беременность. Готовить, стирать, убирать пришлось мне. Заодно готовила и для семьи дочери. Она беременность переносила нормально, но мне было ее жалко! Дочь все-таки, а заодно приготовить и для больной мамы.
Деньги на еду, правда, все давали, и я ,конечно, из свой зарплаты прибавляла.
Остальное приберегала для будущих детей! Им ведь ужас, сколько будет надо!
И уже перед самыми их родами несчастья покатились, как снежный ком!
Сначала закрылась наша фабрика, и я осталась без работы. А до пенсии мне еще пятнадцать лет! Поискала-поискала работу, нет в нашем городе для меня мест!
На фабрике работали почти тысяча человек, и теперь все рыскали в поисках зарплаты! А в большинстве они моложе меня.
Пристроилась на почту за десять тысяч. Ладно, думаю, зато времени свободного много, скоро двое малышей будут, им же всем помогать нужно!
А потом как-то вечером сын говорит:
– Мам, пойдем, погуляем, поговорить надо! – А сам почему-то глаза прячет.
– Зачем, – говорю,– гулять, давай здесь!
А он на дверь, где их с невесткой комната, кивает:
– Понимаешь, мам, – говорит сын, – нам бы с женой отдельно пожить. А то она, – это он о жене своей, – очень раздражаться стала, куда, говорит, ни ткнешься, всюду ты и на кухне, и в туалете… Тон, правда, был извинительный.
– Мы бы, конечно, сами ушли, квартиру сняли! Но куда нам с малышкой! Никто с грудным ребенком квартиру не сдаст! Я бы, – говорит, – тысяч пять тебе на квартиру добавлял!
Я поняла. К дочери уйти нельзя было, а то и от той муж уйдет!
Вечером почитала объявления. Квартир сдавалось много, но везде дорого. Для меня, конечно, дорого. При моем-то заработке в десять тысяч! А ведь еще есть надо, да и что-то купить!
