bannerbannerbanner
Тишина камней

Сергей Савочкин
Тишина камней

Рийя Нон. Шаг 2. Начало пути

От отца Рийя Нон знал о том, почему название их места назначения созвучно имени бога Отэранги, бога небесного полотна, но, когда Инзима,  наверняка уверенный, что грязный и вонючий цнои ни о чем подобном и в жизни не слыхивал, задал вопрос, он, конечно же, решил выслушать и его версию.

По легенде здесь упали первые куски плоти Шенкарока, заточенного в небесной тюрьме и страстно мечтающего возродиться на своей вотчине, плодородной земле. Но вот почему именно здесь?

То было тысячу с лишним гвальд назад. Тогда эпоха, которую потом назовут первой и о которой сейчас известно лишь из легенд, только-только зарождалась. Люди полагались на волю двух самых сильных богов: Отэранги – властелина небес, и его брата Шенкарока – земного хозяина. Отэранги недолюбливали, потому что он частенько насылал ураганы, стегал молниями и недовольно грохотал на задворках небес.

Шенкарок же, будучи богом плодородия и земли, всегда радел о судьбе людей и считал своим долгом помочь им в возделывании новых пастбищ и сборе богатого урожая, переживал за них, как за своих собственных детей. Он прекрасно знал: снова и снова наступало время, когда брат Отэранги, будучи в скверном настроении от меньшего почитания его людьми, начинал закидывать несчастных камнями из небесного сада Гульгарда.

“Сжалься, – просил Шенкарок. – Камни столь огромны! Они убивают ни в чем не повинных”.

Хитрый и расчетливый Отэранги задумался. “Хорошо, – сказал он, – если ты будешь отвечать за проступки человеческого отребья, то я перестану их мучать. Я буду мучить тебя! Когда прегрешений наберется столько, сколько ты можешь выдержать укусов моих паучьих псов, я буду спускать их на тебя, а потом, когда твои раны заживут, истязания начнутся вновь”.

Шенкарок задумался. Он боялся за людей: “Но как же куски моего тела? Они могут попасть на землю!”

“Всего лишь маленькие кусочки, – отмахнулся Отэранги. – Обещаю: сами по себе они не навредят людишкам. Да и, скорее всего, пролетят мимо”.

Шенкарок согласился и добровольно поднялся в небесную тюрьму, где был немедленно схвачен и закован в цепи, а сосуд, созданный из божественного терпения плененного, начал заполнятся человеческими грехами.

Отэранги же, зная, что куски, привлеченные божественной сущностью, будут падать туда, куда упадет первый, откусил от себя побольше и презрительно сплюнул в глубины Тэи. Плоть упала, расколов гору, и на том месте построили поселение и назвали его Атаранги, из неуважения к богу исковеркав его имя.

– Вот так и появился Атаранги, – заключил Инзима. – Место, где любят отдыхать охотники Старых земель. Место, где похоть смешивается с кровью, и каргхары упиваются этой окрошкой досыта.

Матаара, поравнявшись с ними к концу речи, захохотал и одобрительно похлопал Инзиму по плечу, чем явно того смутил.

Всадники приблизились к обители еще при свете катящегося к закату Нари.

С тех пор, как Ри был здесь  единственный раз, многое изменилось. Несколько крайних домов засыпало острыми обломками отколовшейся скалы. Руины никто не разбирал. Позади остальных выросли грандиозные сооружения из частокола, связанного цепями, призванные отводить селевые потоки и задерживать мелкие камнепады. Вдоль мощеной дороги вырыты канавы. Сваи пристроек укреплены отслужившими свои сроки металлическими изделиями: тарелками, частями доспехов. Улица стала у́же, некоторые дома выпирали и их приходилось объезжать. Праздношатающихся было мало, зато из каждого заведения доносился шум и гам, которые у Ри вызывали тошнотворное отторжение.

Он вдруг понял, что постоянно  и сильно сутулится. Хотя в Энфисе никто в подобном его не упрекал. Отец сызмальства следил за осанкой сына, твердил, что прямая спина и расправленные плечи говорят о твердом месте под солнцем. Ри сутулился, потому что не чувствовал почвы под ногами, боялся вздохнуть полной грудью, опасался оглядеться вокруг.

И сейчас мешки с песком вины, которую он испытывал перед жителями Энфиса, придавливали и не позволяли выпрямиться.

У каждого домишки из трубы валил дым. Дымное разнообразие поражало: от густого до тоненьких струек, от пепельно-серого до рыжего. В воздухе с путниками заигрывали запахи жареного мяса.

И только Ри начал с любопытством озираться, как отряд прибыл к «тесварице», так назвал Инзима эту забегаловку с щитом и черепом быка на двери.

– Наше любимое место – “Бочка”, – добавил он и, спешившись, отбежал к командиру. Они о чем-то недолго пошептались. Косаль Таг сдержанно улыбался, разглаживая бороду, а его родственник хихикал и кивал, соглашаясь с наставником.

Ри спрыгнул с Паутинки, а Матаара, подцепив лошадь за поводья, куда-то ее увел.

Подошел Инзима, похлопал Ри по плечу и серьезным голосом заявил:

– Прежде, чем мы набьем наши животинки да так, что не влезет больше ни кусочка, тебя ждет сюрприз, приятель. Идем с нами. Ни о чем не волнуйся.

Они пошли за Косаль Тагом, и Ри, перехватив сочувственный взгляд Лодисс Антеи, разволновался не на шутку. Он не любил сюрпризы. Ничего хорошего от сюрпризов не бывает – одни неприятности.

Они шли задними дворами,  перешагивая то храпящего в одних портках мужчину, а то и парочку любовников, заснувших в траве. Обходили огромные валуны с вытесанными нишами, служившие явно каким-то хозяйственным целям. Один раз Ри споткнулся, попав ногой в сточную канаву. Инзима поймал незадачливого спутника, придержав того за рукав:

– Почти пришли.

Низкая дверь. Бревенчатая изба без окон, но с узкими прорезями под крышей, из которых  клубился пар. Из единственной трубы валил и растворялся в сумерках белый дым. Во дворе под навесом покоились аккуратно сложенные ряды дров. Недалеко стояло большое корыто с водой.

Кос вошел, согнувшись пополам и выпустив наружу клубы пара. За ним, расстегивая ремешки на куртке, запрыгнул Инзима. И Ри, чуть помешкав на пороге, нырнул во влажный, теплый воздух длинной комнаты.

Глаза потихоньку привыкли к полутьме. Вдоль стены – лавка, заваленная с краю воняющей по́том одеждой. Возле этой кучи сидел худощавый голый мужик, который зыркал на вошедших исподлобья.

Кос сразу же начал раздеваться. Ри растерянно замер у двери и, не понимая, что происходит, попятился назад.

Еще одна дверь вела в комнату вглубь избы, и из нее вывалился здоровый мужлан, тоже голый, да к тому же мокрый, источающий жар, будто его ошпарили. Он проорал что-то невнятное и, чуть не сбив с ног Ри, выбежал на улицу, откуда загрохотало, плюхнуло и заохало.

Инзима подтянул опешившего парня к себе и усадил рядом.

– Это банька, – объяснил он.

– Это бурлящие кипятком жернова Думрока, – не согласился Ри, чувствуя, как тяжело ему дышится.

– Нет, – хохотнул Инзима, – это банька, и она по тебе ой как соскучилась.

Он почти разделся и сложил одежду на лавку. Кос же, уже голый, нашел в дальнем углу какой-то букет из веток, задержался у двери и, смерив Ри оценивающим взглядом, сказал, прежде чем скрыться во тьме жара и пара:

– Не продержится и пары ударов. Налью тебе столько пива, сколько сможешь выпить, если он протянет хоть три и не сбежит.

– А если десяток выдержит, позволишь сыграть в карглек и ставка с тебя.

Кос хмыкнул и кивнул в знак согласия. Потом просто растворился в темноте комнаты, дышащей невидимым огнем .

– Это парная, – пояснил Инзима. – Раздевайся.

– Меня там будут бить? – неуверенно спросил Ри. Он понял только, что бородатый не верит в его выносливость. Но упрямство, которого у Ри было с лихвой, иногда удавалось выдавать и за стойкость. Особенно, когда приходилось спорить с Мельзингой по поводу выполнения  ритуалов, требующих длительного пребывания на морозе.

– Парить будут, – поправил Инзима. – Но с непривычки может и затошнить. Если что, выбегай, но… Ой, ладно, ты хотя бы на нижней полке посиди. Толк будет. Раздевайся. Я жду.

Ри разделся. Спрятал камень в мешочек, а мешочек в сапог и, заткнув его портянкой, задвинул под лавку. А потом, несколько раз глубоко вздохнув, нырнул за Инзимой в парную.

Лицо обожгло горячим, сухим воздухом, а с первым вздохом – и легкие. Ри обхватил себя руками, почувствовал холодную кожу. Глаза понемногу привыкли к темноте, тем более в дальнем углу тлели раскаленные докрасна камни – какое никакое, но освещение. На длинных лавках, выстроенных в ряды, сидели, опустив головы, обнаженные мужчины. Двое стегали себя букетами из веток дуба на верхних полках, куда забрался и Косаль Таг.

С первичным жаром, ошпарившим ноздри, Ри уже свыкся. Он присел на корточки, успокоил дыхание, собрался с мыслями.

Ощущение близкого огня вызвало воспоминание недавнего пожарища в Энфисе. Боль односельчан угнетенным эхом заныла в глубинах души. Ри поднялся и выпрямился. Он не должен уклонятся от жара. Тогда он прятался из-за предостерегающих от необдуманных действий нитей Мельзинги. Сейчас нет угрозы расправы, но Ри был уверен: эта комната, переполненная удушающим паром, послана ему, чтобы испытать: а смог бы он выйти к дяде, если бы не старуха?

– Здесь всегда так прохладно? – голос Ри слегка дрогнул, но слова он произнес как можно тверже, просто сомневался в уместности фразы и необходимости излишней наглости.

Изнуренные головы поднялись, а Кос с верхней полки, прокашлявшись, позвал:

– А ну-ка поднимайся сюда! Инзи, поддай-ка парку нам!

Инзима набрал в ковш воды и выплеснул ее на раскаленные камни, и, только Ри примостился рядом с командиром, как его накрыла волна обжигающего пара. Он даже зажмурился и не обращал внимания на обжигающую поверхность лавки.

– Ложись, – приказал Кос, и Ри, не проронив ни звука, растянулся на лавке вниз головой. – Потрачу на тебя свой веник – ладно уж.

Косаль Таг погладил спину Ри влажными, жесткими ветками, потом прошелся, слегка потряхивая, а затем начал бить. Несильно, но и не заботясь особо о состоянии парня.

– Тебе все еще холодно?! – крикнул охотник.

 

Ри ответил не сразу. Он вздрагивал каждый раз, когда веник прикладывался к его коже, оставляя жгучий след. После каждого удара он был готов вскочить и выбежать, но за паузу, длившуюся мгновение, он успевал перебороть этот позыв слабака и заставить себя лежать и впитывать боль, как необходимое лекарство, без которого душа сгниет и почернеет. Он жаждал страдания.

Кос приостановился, взглянув на паренька:

– Хватит?

Ри повернул голову, расцепил зубы и произнес, глазами отыскав в темноте лекаря:

– Инзи… поддай нам… парку.

Кос, довольный, улыбнулся. Раздалось шипение. Кто-то выбежал. А веник в сильных руках каргхара стал часто и жестко хлестать по всему телу бросившего вызов хилого, тощего Рийя Нон.

– Сейчас ты у меня согреешься, – приговаривал Кос, снова и снова замахиваясь веником по ногам, спине и ягодицам парня. – Подкинь еще! Как-то быстро отпускает.

Снова хлопнула дверь. Любителей парной становилось все меньше.

– Ри, – позвал Инзи, – ты как там? Уже достаточно. Слезай.

Из глубины легких Ри вырвался кашель, из носа на доску потекли сопли.

– Мы еще только начали, – отмахнулся Кос. – Вон видишь – вся дурь полезла.

Но Инзи будто не слышал и обращался к Ри:

– Дурак, кому и что ты хочешь доказать?

Но ответа не дождался, а после очередного требования Коса “поддать”, он плеснул воды на камни и поспешил из парной.

– Ого! – а это сразу после вышедшего Инзи в парную ввалился коренастый и широкоплечий Матаара. Он прислонился к полозьям полок и с непривычки от нагнетенного жара отшатнулся, прикрыв рот и нос рукой. – Он живой?

Ри отозвался взмахом руки и понял, как же тяжело ему дался этот жест: тело налилось ленью и усталостью. В глазах потемнело. Ужасно хотелось пить.

– А чего тогда ты его гладишь, как девчонку? – заржал нюхач. – Помнишь ту баньку, когда мы познакомились?

– А то как же!

– Повторим?

– А давай!

Кос вытер пот со лба и замахнулся.

Ри плохо помнил, что было потом.

Сидя в шумной закусочной за одним столом с Косом и Инзимой, он виновато рассматривал поцарапанную, деревянную поверхность и покорно ждал, когда принесут еду и выпивку. Неудобства добавляла и одежда: видно ее постирали, но до конца та еще не высохла и мокрой липла к коже. Ри плохо помнил, что было.

Он точно зацепился головой за косяк двери, когда двое голых мужиков выволакивали его под мышки из парной, – этот факт ярко подтверждали рассеченный посередине лоб, шишка и ноющая боль. На него выплеснули пару ведер холодной воды на улице. Тогда-то его и замутило, желудок задрожал и выдал все тайны плохо пережеванной картошки. А потом как-то воспоминания спотыкались, захлебывались в стыде и съедали друг друга: кто и как его одевал, довел до тесварицы, усадил за стол.

В зале царил хаос: с короной из едкой смеси запахов пота, табака, коптящих свечей и жареного мяса, скипетром, цокающими пивными кружкам в сопровождении дружного ора, на троне из десятка столов, за каждым из которых выпивала веселая компания.

В “Бочке” мариновались исключительно каргхары. Многие уже скинули тяжелую гвиртовую защиту, играли мышцами и перекидывались острыми словечками. В монотонный гул увлеченного обсуждения охоты и дел мирских частенько вклинивались стук пустой кружки о столешницу и громкий хохот.

А со стен на бывших еще вчера заклятых соперников угрюмо взирали головы кабанов, лис и волков.

И чем больше Ри задумывался об этом удивительном шумном месте, тем глубже оно поглощало паренька, привыкшего совершенно к другой жизни. Так много в одном месте людей, которых  его с детства приучали остерегаться. Незримая, внушенная цнои опасность, исходящая от них, дразнила и щекотала нервы. Он присматривался и не видел горящих жаждой насилия глаз, оружия, приготовленного сеять смерть. Ри не увидел и беспощадных убийц в этих весельчаках, играющих с азартом в карглек, забирающихся на плечи друг другу, чтобы зажечь или заменить потухшие свечи. Хотя понимал, что совсем недавно, в разгар хеллизии, встреться они в засаде на мелин, для них существовала бы лишь цель и препятствие, которое во что бы то ни стало необходимо устранить. Но сейчас они друзья с душами нараспашку, готовые поделиться пивом и сочным куском мяса, не таящие обиды за проигрыш. Это удивляло Ри и вызывало волнение, как перед долгожданным торжеством. И он смущался подобного чувства, потому что любой цнои на его месте запаниковал бы.

– Расслабься уже! – Кос по-дружески толкнул его в плечо. Он был одет в белую холщовую рубаху с широким расшитым мелкими узорами воротом. – Ты заслужил столько пива, сколько в тебя влезет. И не кружкой меньше!

– А… – спохватился Инзима.

– Да помню я, – отмахнулся командир.

Лекарь старался не смотреть на Ри. То ли из-за неловкости по поводу того, что сбежал из парной, то ли из-за чего еще, – Ри не понимал. Инзи сидел за столом в расстегнутом наполовину, начищенном до блеска и хруста кожанном коротком плаще с множеством ремешков и кармашков. Под ним красовалась белоснежная сорочка с кружевным запахом.

Полная неуклюжая женщина с бородавкой на подбородке, протиснувшись между сидящими вальяжно клиентами, принесла на подносе печеное мясо и три больших глиняных кружки с пенящимся напитком, небрежно поставила на стол и развернулась, чтобы удалиться.

Мясо источало необычайный аромат с примесью запахов специй. Желудок Ри заурчал в предвкушении трапезы.

Инзима схватил свой бокал и в два глотка жадно осушил его, самодовольно ухмыльнулся, вытерев рукавом пенку под носом, и звонко стукнул по столу два раза. Женщина лениво обернулась и медленно приподняла бровь, но, не сказав ни слова, забрала пустой бокал. Она еще успела томно подмигнуть Ри, прежде чем уйти за новой порцией пива.

– Ты, – Кос указал пальцем на Инзи, – скорострел. А ты, – палец теперь смотрел на пригубившего напиток Ри,– бабник.

Паренек даже кашлянул, разбрызгав пену. Потом прокряхтелся и вытер нос.

Наверное, обоим хотелось высказаться по поводу навешанных ярлыков, но они сдержались и просто наблюдали, как Косаль Таг размеренно, со вкусом пил свое пиво.

– А где остальные? – Ри после нескольких глотков немного оттаял и размяк.

– Мат пошел насчет ночлега договариваться. И новости поспрашивать. – Инзима, тоже чуть захмелев, вернулся к прежней роли и шутливой интонации. – А Ло ест на кухне. Она “не переносит запах мочи”. – Инзи прыснул со смеху, передразнив небогляда.

– Она говорит вообще? – удивился Ри.

– Она говорит, – серьезно и грубо  ответил Кос. – Когда есть, что сказать. А вот я бы послушал о твоих побрякушках.

Ри понял не сразу, о чем его спрашивают, но, когда догадался, как ошпаренный принялся обыскивать внутренние карманы.

– Да все на месте, – успокоил Кос. Ри и правда нащупал заветный мешочек и успокоился. – Мы не воры, да и к чему нам хлам…

– Это от моего отца. Для укрепления эдды.

Кос задумчиво хмыкнул и почесал шею под бородой:

– Вот не пойму я ваших глупых заморочек. У вас что же, на каждое событие есть свой ритуал? Вы даже поссать без ритуала не ходите?

– Ну… Это… – Ри замялся, теряясь с ответом. Скорее всего, вопрос был задан ради хохмы. “Цнойский дикарь”, конечно же, понимал необходимость в соблюдении обрядов и знал каждый из них до мельчайших подробностей, но он не был уверен, что в соседних обителях, например, в Дим ар Гель, таких “глупых” церемоний нет.

– Зачем вы своих мертвых привязываете на крыше?! – не унимался охотник. – Получаете удовольствие от того, как птицы расклевывают труп близкого человека? Что за мерзость? Да вы больные на всю голову!

– А вы зачем своих закапываете в землю? – с обидой, задетый оскорблениями, но без злобы процедил Ри. – Не хотите смотреть, как их поедают черви?

Инзима попытался разрядить напряженный спор:

– А вот говорят в Диких землях по-другому. Мертвецов там сжигают.

Ри принялся жевать отрезанный ему кусок мяса, а Кос допил пиво и стукнул бокалом дважды.

За соседним столиком кто-то грохнулся со стула, чем вызвал взрыв глумливого смеха, да такого разноперого – с трудом верилось, что тонкий поросячий визг может издавать бравый, мускулистый добытчик каргов.

Ри не хотелось продолжать словесную перепалку с охотником, спасшим его. Когда с детства видишь, как отрезанные части тела умерших передают родственникам, а те плачут, и не боль от потери – причина слез, а радость за обретение нитей сущих, то понимаешь, как это важно. А оторванность от всего остального мира не дает поводов сомневаться в том, что только так и нужно. Потом, когда Ри исполнилось пара гвальд, папа стал украдкой рассказывать ему о мире за пределами цнойских обителей. Но ребенком истории о небесных камнях, храбрых охотниках, бескрайнем океане и прелестных ныряльщицах из касты гоэм воспринимались им как сказки. Отец тогда поведал и о недоступных Диких землях.

– А откуда ты знаешь о Диких землях? – удивился Ри. – Туда же невозможно добраться через Макарири.

Глаза Инзимы загорелись страстью рассказчика, и чем ярче разгорался этот огонь, тем короче и резче становились фразы:

– Когда-то так и было. Место прохода хранится в строжайшем секрете. Туда отправляют лучших. Лучших из личной охраны Владетеля Гирей. Сведения скудны. Но мы знаем предостаточно.

– Заливать-то хорош! – разозлился Кос и снова дважды стукнул пустым бокалом, требуя обновить выпивку. – Соловей. Ничего мы о Диких землях не знаем, кроме того, что там живут дикари.

– Но эклиотики знают! – живо возразил Инзи.

– Эклиотики – мразь, они не гнушаются ничем в поисках своей истины! Ну-ка напомни, – теперь Кос обращался к Ри, – кто тебе рассказал об ученых эклиотиках, к которым ты так мечтаешь попасть?

– Отец, – осторожно выговорил Ри, соображая говорил ли вообще об этом.

Кос прищурился и продолжил, но уже тихо и вкрадчиво:

– А он тебе объяснил, что это за слово такое вообще “эклиотика”?

– Нет. И что это за слово?

Инзима тяжело вздохнул и прикрыл ладонью глаза, а предводитель отряда ухмыльнулся.

– Земное воплощение Шенкарока. Они хотят помочь ему сбежать из тюрьмы Отэранги. Цепные ищут избранных с отметинами, похищают их для ученых, а те… те изучают. Способы разные пробуют. Вернуть Шенкарока. Зверство в их опытах не знает предела. Люди бояться хеллизии. Но мы не тронем, если не будешь мешаться под ногами! Бояться нужно эклиотиков. – Кос перешел на заговорщицкий тон, наклонился над столом, ближе к Ри. – Они – зло во плоти. Странствующие пудрят людям мозги. Цепные рыщут в поисках избранных. Ученые…

Его предостережение прервала женщина с полными кружками пива, и к тому времени, когда он медленно, причмокивая, допил хмельной напиток до дна, начатая мысль потерялась в пьянеющих глазах.

– Сегодня крепковато, – посетовал Кос. – Явно добавляют чего-то. Надеюсь не пуру. Или оранги. Или пуру, смешанную с оранги. Каржьи ублюдки!

Он громко икнул и уставился на дымящееся мясо.

Ри хотел было напомнить ему о разговоре, но Инзима дернул за рукав и прижал палец к губам.

Наконец-то они принялись за еду. Набросились на жаркое, будто его только что принесли, хотя то успело уже подостыть. “Наверно, пивом в “Бочке” принято напиваться до основного блюда", – думал Ри, помалкивая и украдкой разглядывая посетителей тесварицы. Еще он размышлял над тем, как бы ему половчее припрятать часть еды, чтобы потом поделиться с сущими.

За соседним столиком сидели четверо, раздетых до пояса. Те, что покрупнее, бодались кучерявыми бошками, а те, что поскромнее телосложением, подбадривали друзей веселым улюлюканьем. Обладатель более пышной бороды явно выигрывал. Он уже залез коленками на стол и изо всех сил, обливаясь потом, дожимал соперника.

С другой стороны уже набившие свои животы начали сдвигать несколько тяжелых столов друг к другу, затевая какое-то представление или игру. Идея всем казалась настолько заманчивой, что каждое скрежетание массивных деревянных ножек по полу сопровождалось дружным счетом. Один запрыгнул на стол. Его одежда была заляпана блевотиной, а в рыжей бороде торчали кусочки костей рыбы.

– Карглек! – заорал он. – Эль сэкта!

– Сэкта! – отозвалась толпа.

Внезапно все стихли и, под мерный гул обсуждения в полголоса, принялись рассаживаться за образовавшимся игровым полем. Инзи изредка с завистью поглядывал в их сторону, а оттуда время от времени раздавался громкий хоровой счет до пяти.

Они с Косом допивали уже третью или четвертую кружку, и пару раз успели сходить в сортир, когда Ри наконец-то закончил с первой, закатил глаза и почувствовал, как из-под ног уходит земля.

– Давай, – потребовал оторвавшийся от трапезы Кос.

– Чего? – не понял Ри.

И даже Инзи расплылся в загадочной улыбке и тихо пристукнул по столу кружкой:

 

– Ну же!

Они ждали, когда неотесанный цнойский простачок запросит обновить выпивку.

Ри, смутившись, обхватил двумя руками глиняный сосуд и неуклюже пару раз цокнул им по столу.

– Э-э-э, – разочарованно протянул Кос. – Даже бабы свои причиндалы резвее полощут.

Ри стиснул зубы и стукнул сильнее.

– А вот так моя жена сливки взбивает, когда нужно не слишком густо.

Ри вскочил, его трясло от негодования и злости. Верхняя губа дергалась в такт пульсирующей боли у глаза. Он размахнулся и вдарил кружкой так, что та разлетелась на осколки, а на столешнице отслоилась щепа. В трясущемся сжатом кулаке осталась ручка с куском мокрой стенки.

Кос от удивления разинул рот, а Инзима поспешил успокоить Ри, усаживая его на место и поглаживая по спине. Звон разбитой посуды привлек внимание нескольких посетителей, но те быстро потеряли интерес.

Прибежавшая женщина с бородавкой одарила Ри полным презрения взглядом и уже набрала полную грудь воздуха, но Кос быстро задобрил ее монетой и попросил заткнуться, прежде, чем та успела что либо выдать, и принести еще три пива.

– А ты не так-то прост, – похвалил Кос. – И в парной не сбежал. И тут не сдержался. Никак я тебя не раскушу: вроде труха трухой, а вроде и есть прожилина.

– Сколько я вам должен за кружку? – насупившись пробубнил Ри.

– А у тебя есть деньги?

Инзима снова выручил, вмешавшись с очередным слухом для узкой компании:

– Говорят, что скоро карги заменят монеты из меди, серебра и золота.

– Ты дурак! – взревел командир. – Учудил: монеты на камни менять! Да никто в здравом уме на то не пойдет! Никто не знает: ни откуда они взялись, ни почему начали падать и когда это закончится. Это же просто камни. – Он в недоумении пожал плечами. – Камни! Но оказалось посуда из фиолетовых делает еду… Вкуснее? Полезнее? Как? – Кос выглядел взаправду растерянным. – Кто проверял? А амулеты из синих оберегают от сглаза, порошок спасает от хвори… И люди верят! Соглашусь, что обработанная хлаза сверкает на солнце, но тут ничего удивительного – полно камней блестят не хуже. И все, конечно, помешались на боевых каргах: гвиртах и мелинах. Мы носимся за ними, проливаем кровь. И ради чего? – Кос как-то постарел лицом, устало вздохнул. Он больше походил на пожилого бородача, принявшего свое бессмысленное существование, чем на охотника, жаждущего славы. – Каргам незачем становиться деньгами. Они уже управляют нашими жизнями. Это мы – их разменная монета. – Он громко икнул. – Ну-ка напомни, почему я тебя еще  не вышвырнул из отряда?

– Потому что  я умею залечивать любые раны? – неуверенно предположил Инзима, боясь смотреть в глаза патрону. – Могу пробраться в любые дыры? Потому что я красавчик и уговорю любого и любую на что угодно? – Видя каменное лицо Коса он сделал последнюю попытку: – Потому что со мной весело?

– Да потому что ты брат моей жены! – заорал охотник. – А с тобой нужно нянчиться, как с каржьим сосунком! И еще один прихлебала мне в отряде не нужен! – Перевел взгляд на Ри, но тут же отвернулся.

– Да я и не… – жалобно залепетал Инзима, но Рийя понял, что Кос имел в виду вовсе не родственника.

Хмурый каргхар внезапно успокоился и принялся в свойственной ему манере, не торопясь, тянуть пиво, а допив, снова уставился на Ри.

– Обещал довести до Зирона – доведу, а дальше ты сам по себе…

– А вот с этим могут возникнуть проблемы, – прервал последнюю фразу командира подошедший Матаара.

– Говори уже! – потребовал Кос.

– Я тут разведал… Энфис сожжен дотла. Вестник утверждает, что нет следов ни живых, ни мертвых.

Внутри Рийя похолодело. Его пробрала дрожь, даже застучали зубы. Накрыла отступившая ненадолго боль от чувства вины, страха и безнадежья. Нутро превратилось в серую безжизненную тряпку, переполненную лишь ненавистью к своей трусости.

Матаара продолжал, голос его смягчился:

– Коган разослал разведчиков в поисках сбежавшего племянничка. Награда за твою голову – три гвирта. За живого – десять. Кому не нужны карги, отдаст золотыми. Такие, как твой дядя, убивают и за меньшее, да и в этой забегаловке найдутся несколько бравых ребят, готовых подзаработать по пути домой. Тебя тут не знают?

Ри отрицательно мотнул головой. Плечо свело колючим зудом, он яростно почесал, но не помогло.

Кос гладил бороду, прикрыв глаза. Матаара не проявлял к Ри обычного презрения.

– Утром решим, что с тобой делать, – наконец выдал командир твердым, не терпящим возражений голосом. – Хорошему плану требуется Нари на востоке и трезвая голова. А пока ешь, пей и отдыхай.

После командирского распоряжения даже Инзима изменился по отношению к Ри: он резко переключил внимание и был теперь поглощен игрой в карглек. Мат, как только принесли его порцию мяса и пива, сразу же накинулся на еду. Ел страстно, как дикий зверь. А сам Кос то потягивал пенный напиток, то дремал, тихо покачиваясь. Судьба Ри была решена уже сейчас, до того, как Нари проснется, а голова охотника протрезвеет.

Парень совсем упал духом. Отщепенец, променявший жизни односельчан на собственную безопасность и благополучие. “Я заслужил подобное обращение, – мысли жгли и терзали. – Нужно уйти до рассвета. Сдаться дяде. Больше никто из-за меня не пострадает”.

От сдвинутых столов раздался гул взволнованного обсуждения. Инзима подвинулся на стуле поближе к кучке игроков, втерся между ними, и вскоре вернулся с распахнутыми от восторга глазами и, чуть ли не заикаясь, принялся объяснять:

– Играют на амункул! Кос, ты обещал! Он же продержался. В парной. Дай на ставку.

Косаль Таг лениво пошевелил бородой, разминая челюсть.

– Думаешь, они дадут тебе выиграть аманкул?

Мат ухмыльнулся в поддержку высказанного сомнения.

– Я попытаюсь! Ты обещал!

Кос молча достал монеты и протянул лекарю. Напоминание об обещании было для него неприятным.

Когда Инзи убежал, Матаара легонько толкнул ссутулившегося Ри локтем в бок:

– Ты знаешь, что такое аманкул?

Ри промолчал. Неужели он хоть чем-то высказал заинтересованность происходящим вокруг? Больше всего ему хотелось сейчас уединиться, чтобы… Он не знал для чего. Поистязать себя битьем головой о стену? Поплакать? Он вдруг ясно ощутил тяжесть мешочка во внутреннем кармане. Поговорить с отцом…

– Аманкул… – начал было Мат.

Со стороны играющих раздался возглас возмущения:

– Ты кто такой вообще?!

Кос тяжело вздохнул и поднялся, собираясь разобраться в ситуации и помочь родственнику. Через некоторое время тот же голос громко произнес:

– Косаль Таг! Вот тебя мы знаем и уважаем. Ты можешь сделать ставку.

– Так вот, – продолжил Матаара, допив пиво. Медленно растягивая слова, он принялся объяснять: – Аманкул – это гвиртовая защита, сделанная по старой технологии. Но не простая. Нет. – Он покачал пальцем из стороны в сторону, потом долго смотрел на кончик ногтя, смачно лизнул весь палец и продолжил: – Раньше в пластинах делали дырки по краям. – Потыкал пальцем воздух. – И сшивали их между собой. Но это делало защиту уязвимой. Края откалывались во время боя и пластины разъезжались. Понимаешь? Сейчас-то их вшивают в любую одежду, в подкладки. А тогда – только так.

“С чего это он такой разговорчивый? – думалось Ри. – Охмелел или просто мысленно уже расстался с неугодным грузом, и потому я его теперь не раздражаю?”

– Но эта защита не простая. Я уже говорил? Она сделана великим мастером Аман Кулуном и способна выдержать даже удар мелинового меча. – При упоминании имени деда у Ри защемило в сердце. Еще острее захотелось обратиться через нити сущих к папе. А Мат все не унимался: – Никакая другая гвиртовая защита не спасет от мелина. Только аманкул! Таких доспехов мало осталось. А подделок полно. Самый сильный аманкул у Виллара Сокрушителя. Зуб даю, что эти играют на подделку. Ты, кстати, играл когда-нибудь в карглек? Да откуда тебе! Зуб даю… это уже два что ли? Ну ладно. – Нюхач хитро оскалился, обнажив кривые, желтые резцы с застрявшими между ними остатками пищи. – Ну так играл?

Ри пожал плечами. В детстве они тайком с ребятами кидали камешки, подражая игре каргхаров, но отвечать на пьяные выпады Мата совершенно не было желания.

Играющие за столами в очередной раз принялись отсчитывать до пяти, а нюхач – рассказывать о правилах:

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30 
Рейтинг@Mail.ru