Сергей Савелов
Шанс. Подготовка к выполнению замысла. Книга 2
Смущаюсь почему-то.
– Вот так приходит слава, – замечаю в который раз. – У меня есть и другие недостатки, – пытаюсь отшутиться. – Преувеличивают твои девчонки. Я придумал только идею танца «Домино», а все остальное девчонки сами поставили. К другим танцам я отношения не имею. Их уже давно танцуют, – привычно отказываюсь.
– А песни, которые ты пел вчера и сегодня, ты придумал? – обличает.
– Некоторые я, – признаюсь, – «что-то вечер перестает быть томным», – мысленно вспоминаю чью-то реплику.
– Пойдем? – предлагаю. – Теперь будем знакомы. Я тебя на танцах буду замечать, – обещаю. – И ты не стесняйся подходить.
При подходе к палаткам осторожно жму мягкую ладошку.
Стоило мне приблизиться к нашим палаткам, как откуда-то выскочила Танька и, схватив за руку потащила в темноту. «Чего это с ней? Хватает и тащит на глазах у всех! С ума сошла?» – мысленно удивляюсь.
– Ты где был? Что это за девчонка? Что у тебя с ней? – со слезами в голосе начала меня упрекать.
– Успокойся. Девочка захотела познакомиться. Поговорили. Теперь будем знакомы, – спокойно объясняю. – А ты чего творишь? – теперь я обвиняю.
– Я места себе не нахожу. Гад ты, Соловьев! – заявляет, бьет кулачком мне по груди и начинает всхлипывать.
«Теперь разговоры пойдут о нас с Танькой», – мысленно сокрушаюсь. «Надо как-то выкручиваться», – задумываюсь.
– Успокойся, – прижимаю девчонку к себе и глажу по волосам.
Дожидаюсь пока она перестает вздрагивать.
– Если Санька начнет интересоваться твоим поведением, то скажешь ему, что тебя возмутили мои слова о тебе. Я ему сообщу так же. Договорились? – инструктирую Татьяну.
Она уже успокоилась и кивает. Возвращаемся и расходимся по своим палаткам. У костра вижу Конкина. «Не избежать разборок с ним», – предполагаю и лезу в палатку, втискиваясь между пацанов.
На следующий день бежим командой туристическую эстафету. На старте встречаюсь взглядом со вчерашней Ольгой и киваю ей. Она краснеет и радостно кивает в ответ. Окружающие ее девчонки начинают тут же ее теребить и о чем-то допытываться. Оцениваю ее на свету. На личико ничего, улыбка симпатичная. Фигура так себе. «Вон с той, ее подругой, я бы замутил чего-нибудь», – мысленно выделяю стройную симпатичную девчонку рядом с новой знакомой. «Ну и сволочь же ты, Соловьев!» – упрекаю мысленно себя.
Перед стартом распределяем роли для выполнения этапов эстафеты. Мне поручается разжигать костер с одной спички. Вместо эстафетной палочки – рюкзак. Расходимся по этапам.
Стартуем вместе с флоровской школой. После установки палатки участники первого этапа подбегают ко мне и передают рюкзак. Бегу к месту костра с рюкзаком. Демонстративно собираю мелкие веточки, но в кармане припасена береста. (Еле нашел березу). Ребята из команды помогают. У нашего кострища на двух колышках натянута нитка в полуметре от земли. Поджег кору и веточки и стал подкладывать более крупные сучки.
– Сережка, смотри, как они делают! – восклицает Ленка.
Поворачиваю голову к соперникам и вижу, что парнишка поджег небольшую горсть сухих веточек и поднес ее к нитке. Судья не реагирует на явное нарушение правил. Тоже подношу горящие веточки к нитке. Соперники уже рванули дальше. Девчонки упрекают судью в неправильном судействе. Нитка опала перегорев. Стартую дальше и передаю рюкзак на следующем этапе. Перебегаем по лежащему на земле бревну. Затем Ленка бинтует Толику ногу – оказывает помощь раненому. Сига и Сашка Дорохов, как самые массивные укладывают Толика, на вид самого легкого на самодельные носилки, и все спешим к финишу. Естественно, прибежали вторыми из-за костра.
Пытаюсь успокоить расстроенных ребят при возвращении в лагерь.
– Не корову же проиграли.
«Сколько еще в жизни будет несправедливости», – мысленно добавляю.
После обеда строимся на подведение итогов и закрытие Туристического слета, где объявляют результаты. Мы третьи среди восьми команд.
– Главное не последние. К тому же мы в тройке призеров. Не самое худшее место, – комментирует Михалыч.
Я с ним согласен. После построения мне сообщают, что Сигу вызвал драться один на один какой-то пацан из другой школы.
– В чем хоть причина? – интересуюсь у ребят.
Никто не знает, и все пожимают плечами в недоумении. Я Юрку в драках не видел и не знаю, как он себя покажет.
Физически он крепок, высокого роста – около 180 сантиметров или больше. Серьезно спортом не занимался, хотя участвовал в сборной школы в соревнованиях по баскетболу, гандболу и волейболу. Вообще, Сига околоспортивный парень. Сам серьезно не занимается, но все про спорт знает. Постоянно читает «Советский спорт» и аргументированно спорит с другими ребятами на спортивные темы.
Из будущего знаю, что он из тех редких людей, которые практически не работали ни одного дня в жизни. Как ему это удалось, не знаю. Юрка женится на умной, но некрасивой девчонке из нашей школы и вместе поступят в Московский автодорожный институт.
Однажды, на каникулах мы спонтанно встретились с одноклассниками и пошли в пивной бар. Сига (редкий случай) был с нами. Пока мы шарили копейки и рубли по карманам (какие деньги у студентов и курсанта?), он шикарным жестом кинул на стол пятьдесят рублей. Потом я узнал, что он стал «катать». Всегда он где-то числился, но зарабатывал игрой в карты, на бильярде, в шашки, в шахматы. Играл во что угодно, где можно играть на деньги. С женой развелся.
В начале девяностых годов я последний раз его видел «упакованным» на редкой тогда еще иномарке, но потом он покатился вниз. Начал пить. Никогда не куривший заболел какой-то легочной болезнью, продолжая все больше опускаться. Дошло до того, что знакомые при случайной встрече на улице переходили на другую сторону. Все знали, что Сига будет рассказывать сказки о себе и просить деньги. Не дожив до сорока лет, одноклассник упился дрянным спиртом и умер в каком-то «бомжатнике».
Сейчас среди наших пацанов Юрка спокойно шел на «стрелку». Волнения на его лице я не заметил и успокоился сам. Его противник оказался ниже Сиги на полголовы, моей комплекции и огненно рыжий. Ребят (зрителей) собралось довольно много и, наверняка, не только из двух школ. Сига с парнишкой вышли в образовавшийся круг и начали разговаривать о чем-то. Юрка поворачивается к нам:
– Он печатку снимать не хочет.
– Она не снимается, я ее переверну, – заверяет рыжий.
Понеслось. Юрка оказался резок в драке. Удары быстрые. Не дает противнику собраться. Бьет с двух рук и с разных углов. «Молодец. Не ожидал», – отмечаю.
Замечаю и недостатки – Юрка прет буром по прямой и практически не защищается, рассчитывая на свой рост, скорость и силу. «Какую бы я выбрал тактику на месте рыжего противника Сиги?» – задумался. Быстрее бы двигался, не ввязываясь бы в обмен ударами, так как Сига выше и его руки длиннее и начинал работать по нижнему и среднему уровню, а потом выходил на ближнюю дистанцию и бил бы в горло, по глазам, а в челюсть в последнюю очередь. Сига к тому же тяжелее, поэтому нельзя допустить перевести драку в партер – если он окажется сверху, будет трудно вывернуться из-под такого шкафа.
В азарте ребята вокруг кричат, подбадривая своих, но драка вскоре прекратилась, как и ожидалось. Сига забил противника. У того был полный рот крови и обширная ссадина на верхней скуле.
«Губы изнутри разбиты? Язык прикусил? Зубы выбиты?» – гадаю. «Ссадина – от встречи с сосной», – делаю вывод.
– Я тебя еще поймаю, – угрожает рыжий, сплевывая кровь и не унимаясь.
– Чего меня ловить? Вот он я, – улыбается Юрка, вновь поворачиваясь к противнику и приглашающе раскидывает руки.
Того уводят друзья, успокаивая. По дороге к палаткам спрашиваю у довольного Юрки:
– Из-за чего хоть драка была?
– Не поверишь. Сам не знаю. Не понравился я ему, – отвечает улыбаясь.
Вечером был последний прощальный костер. Снова я с гитарой и за всех присутствующих гитаристов отдуваюсь. Когда попросил гитару получше, то без промедлений мне передали нормальный инструмент. Спел несколько старых песен и пропел новые.
– Я написал пару песен для женщин и от лица женщины, а сейчас хочу, чтобы вы их услышали и оценили. Принимаю от восторженных девчонок благодарность поцелуями, – объявляю улыбаясь.
Пою «Маленькую страну» и «Шофер-дальнобойщик».
Есть за горами, за лесами маленькая страна
Там звери с добрыми глазами,
Там жизнь любви полна,
Там чудо-озеро искрится, там зла и горя нет,
Там во дворце живёт жар-птица
И людям дарит свет.
Маленькая страна, маленькая страна
Кто мне расскажет, кто подскажет
Где она, где она…
Во тьме бегут фонари
Где же, на какой дороге мой милый друг
Он затерялся вдали
И мужские руки сильные держат руль
Включен приемник на любимой волне
И вместе с ритмом бьется сердце
Всю жизнь глядятся в ночь усталые глаза
В пути шофер-дальнобойщик
Он знает лучше всех, он может рассказать
Что наша жизнь – шоссе, шоссе длиною в жизнь…
Слышу только овации по окончании, а поцелуев не дождался. Продолжаю и исполняю «Романс» и «Половинку». Все хлопают, а какая-то девчонка, решившись, чмокнула меня в щеку, чем вызвала новый взрыв оваций. Приглядевшись, не замечаю среди подростков взрослых. «Вероятно, отмечают закрытие Слета в своем кругу и не чаем», – предполагаю про себя.
Пою «Старые друзья» и «Городские цветы».
В городах, где зимою не видно зари,
Где за крышами спрятана даль,
По весне, словно добрые духи земли,
Прорастают цветы сквозь асфальт.
От того ль, что загадка какая-то есть
На земле, у любой красоты,
От того ль, что родился и вырос я здесь,
Я люблю городские цветы.
Городские цветы, городские цветы,
Вот опять я кричу вам сквозь грохот и дым.
Городские цветы, городские цветы,
Навсегда завладели вы сердцем моим…
*Дунаевский М., Дербенев Л.*
Завершаю свой концерт своей любимой песней «Так хочется жить».
Когда отдал гитару и собирался идти к палаткам, меня остановила какая-то девчонка, обратившись:
– Можно тебя на минутку?
Рассматриваю ее. Симпатичная, в лице что-то восточное. Фигурка стройная, спортивная. С меня ростом. «Почему я раньше ее не замечал?» – мысленно удивляюсь. Такие сразу в глаза бросаются.
– Слушаю тебя, – отвечаю и любуюсь с улыбкой.
Чувствую, что она не может решиться и мнется. Оглядывает многочисленные любопытные лица окружающих и предлагает:
– Отойдем?
Киваю, соглашаясь и уходим в темноту. Оставшись вдвоем, она останавливается и поворачивается ко мне.
– Меня Гуля зовут, – представляется. – Давай встретимся в городе, – решительно предлагает.
– Меня – Сережа. Я не против, – отвечаю, пожав плечами. – Только в ближайший месяц не получится. Уезжаю до конца июля, – поясняю.
Задумалась. Чтобы не посчитала, что я тактично отказываюсь, спрашиваю:
– На танцы ходишь?
Кивает.
– Вот там и встретимся. Если ничего не произойдет, увидев тебя я подойду. Если ты увидишь меня, то ты подходи или покажись мне на глаза, – предлагаю.
– Что может произойти? – удивляется.
– Мало ли. Может ты замуж выйдешь! – уклоняюсь от ответа.
«Что может произойти? Удивительная вера нынешней молодежи в стабильный завтрашний день!» – констатирую отстраненно.
– Это невозможно, – смеется, – скорее тебя уведет какая-нибудь девчонка.
– Вряд ли, – не соглашаюсь.
– Кто такая Таня, про которую ты пел? Твоя девушка? – интересуется, как многие девчонки.
– Это собирательный образ, – отвечаю, – вместо Тани можно петь про Лизу или Гулю, например.
Девчонка снова смеется. Ловлю себя на мысли, что Гуля мне реально нравится.
– Ты почему не спрашиваешь, где я живу или учусь? Ты знаешь? – спрашивает, наклонив голову на бок.
– Не знаю, да и не к чему пока. В будущем, если оно у нас будет, узнаю, – отговариваюсь.
– Странный ты. Мальчишки в первую очередь начинают спрашивать имя, где учусь и где живу, – задумчиво заявляет.
– Лучше ты мне объясни, почему такая яркая девчонка как ты без парня до сих пор? – задаю вопрос, который меня действительно интересует.
– Потому, что такая яркая девчонка слишком разборчива. Все ребята, которые хотели дружить со мной какие-то примитивные, а других пока не встречала, – признается.
– Да, на вкус и цвет помидоры разные, – соглашаюсь.
Пошли к палаткам. Расставаясь Гуля легко поцеловала меня в край губ и шепнула:
– Спасибо!
– За что? – опешил.
– Я знаю, – ответила, засмеявшись и растворяясь в темноте.
Возле нашего костра опять вижу одинокую фигуру Конкина. Увидев меня, Санька поднялся навстречу.
– Поговорим? – спрашивает.
Представляя, о чем будет разговор вздыхаю:
– Давай.
– Пойдем, отойдем, – оглядывает близкие палатки.
Пожимаю плечами и иду за ним в темноту. Сашка останавливается под сосной и поворачивается ко мне.
– Что у тебя с Танькой Беляниной? – спрашивает с напряжением в голосе.
– Ничего, – отвечаю спокойно.
– А вчера вечером, что было? – пытается уличить меня.
– Вчера? – переспрашиваю и делаю вид, что задумываюсь. – Ты знаешь такую игру – «Испорченный телефон»? – интересуюсь.
– При чем здесь игра? – в растерянности он пристально вглядывается в меня.
Вот эта его привычка смотреть, не мигая в упор продолжительное время на собеседника, бесит порой меня и пугает Таньку. Замечаю в его глазах мерцающие огоньки отражающегося костра.
– Ты вчера увидел сам необычное поведение Таньки и сделал свои выводы. Неправильные. Я же в присутствии наших ребят и девчонок похвалил Танькину отличную игру в сценке. Сколько людей передали другому мою оценку, я не знаю, но то, что дошло до нее изменилось до противоположного. Оказалось, что я ее оскорбил. Она не ожидала от меня услышать подобное, обиделась и кинулась разбираться. Сам знаешь, какие языки порой у завистливых людей, – подробно объясняю.
Сашка продолжает молча всматриваться в меня. Наконец пошевелился.
– Она тебе нравится? – спрашивает прямо.
– Нравится, – признаюсь, – но главное то, что ей нравишься ты, – лукавлю.
– Откуда ты знаешь? – удивляется, но чувствую радость в голосе.
– Вижу, – пожимаю плечами, – ты знаешь, что мужчина, это товар, который считает себя покупателем? Выбирают всегда женщины! – повторяю сентенцию второму влюбленному дураку.
Сашка молчит, переваривая сказанное. Разворачиваюсь, не дождавшись продолжения и иду к палаткам.
– Это правда? – слышу в спину.
– Спроси сам ее. Если она не обидится, ответит, – бросаю через плечо.
Шагов за спиной не слышу и забираюсь в палатку.
В субботу возвращаемся к вечеру домой. Утром после завтрака быстро сворачиваем лагерь, убираем территорию и в быстром темпе выдвигаемся к Фабричному поселку. Походная жизнь всем порядком осточертела и все торопились. Замечаю, что Сашка постоянно крутится неподалеку от Таньки, несмотря на то, что она его демонстративно игнорирует.
Мысленно иронично размышляю о взаимоотношениях полов по дороге на вокзал и в поезде:
Так нам и надо! Сначала перед нашим носом повертят и покрутят хвостом, заинтересуют. Убедятся, что клюнули и предоставляют возможность завоевывать, ревновать, переживать. Заметив, что добыча готова сорваться снова приблизят. Может покажут, чего, ранее недоступное и возможно позволят потрогать. Затем снова дадут самцу проявить себя. Доказать, что он «царь горы» и готов весь мир бросить к ногам избранницы, самой лучшей и неповторимой. Тогда «королева» может сойти с трона и позволить увлечь себя в хижину «завоевателя» и даже допустить к вожделенному телу. Дать возможность насладиться своим триумфом, снисходительно посмеиваясь над гордым покорителем женского сердца самой недоступной красавицы. А тот не догадывается, что уже давно был выбран на роль мужа, пока играл в свои детские или подростковые игры и даже не подозревал, что находился в прицеле прищуренных придирчивых и оценивающих глаз. Из века в век ведется такая игра с нами, а мы искренне верим, что сами выбираем и добиваемся чего хотим. Что нам все и всЕ по плечу.
Почему у меня сейчас произошло и происходит по-другому? Раньше, я хоть и пользовался некоторым вниманием девчонок, но такого не было. Сейчас же, не прилагая особых усилий добился близости с первыми красавицами класса. Пользуюсь повышенным вниманием не самых последних девчонок на Слете. В первом моем варианте Слета этих встреч с Ольгой и Гулькой не было. Может есть какая-то химия тела? Девчонки чувствуют подсознательно, что обычных игр со мной не получится и готовы идти дальше, возможно до постели?
Встретившись взглядами еще при сборе лагеря с Ольгой, а потом и с Гулькой кивнул, приветливо улыбнувшись.
«Гулька-то еще лучше, чем показалась мне вчера», – мысленно оцениваю, улыбнувшуюся мне девчонку. «А из Ольги, вероятно, получится эталонная классическая жена, которая сможет до конца жизни тащить семью, лентяя или алкоголика мужа и справляться сама со всеми жизненными трудностями», – почему-то предполагаю.
«Какая мне нужна будет жена?» – задаюсь вопросом. «Хотя рано еще мне думать об этом. Надо пережить хотя бы это лето», – решаю.
Глава 7.
Конец июня.
Дома обрадовал родителей возвращением блудного сына. Узнал, что, наконец-то, они решились и отец прошел обследование. Врачи нашли у него какое-то затемнение. Успокоили тем, что пока не видят проблем, назначили какое-то лечение и дополнительное исследование. Вероятно, ему потребуется поездка в областную больницу.
– Я только «За», – радостно поддерживаю.
«Может отсрочу такую близкую смерть отца?» – думаю.
Завтра встреча с покупателем «блатняка». Павлу звонить сегодня уже поздно, так как музыкант на каком-нибудь вечернем мероприятии. Может записать песни на кассету? Но у меня чистой нет. Сегодня разыскивать импортную кассету уже поздно. Ладно, завтра с утра жду покупателя. «Если не дождусь гостя или посыльных от него, то иду к Павлу и записываем песни с нотами. Родителям оставлю Пашкин телефон для связи», – планирую завтрашний день.
Наутро не дождавшись гостей, оставляю Пашкин телефон маме. Отсчитываю Пашкину долю из московского гонорара (тридцать процентов – шесть тысяч семьсот пятьдесят рублей). Засовываю в сумку магнитолу с микрофоном, забираю гитару и иду в Паше.
«Как же с Павлом трудно!» – отмечаю про себя. Уже полчаса уговариваю его принять деньги и поддержки в лице Евгении Сергеевны нет. Сказать, что Павел был удивлен, когда я достал сверток с деньгами и озвучил сумму, было нельзя. Павел был просто шокирован, когда пацан запросто достал из простой сумки деньги в сумме, сопоставимой с ценой новых Жигулей и протянул ему. Еле уговорил его принять хотя бы десять процентов.
«Ничего. Он еще не привык к большим деньгам. Потом, надеюсь будет легче. Да и Евгения Сергеевна подключится. Женщины практичнее относятся к деньгам из воздуха!» – успокаиваю себя. Решив денежный вопрос, приступили к записи блатных песен. Павла предупредил, что ему домой могут позвонить от покупателя и предложил подумать, где тому можно демонстрировать товар. Паша отмахнулся:
– Пусть сюда приходит.
– Паша, это будет представитель воров, – предупреждаю.
– Ну и что? Это же будет музыкант, скорее всего, – легкомысленно удивляется моему недопониманию.
Телефонный звонок прозвучал, когда мы заканчивали записывать песни на Пашину пленку. Пьем чай с печеньем Юбилейным, дожидаясь гостя.
Знакомлюсь и разглядываю парня, вероятно Пашиного ровесника. Одет в модный джинсовый костюм и бежевые мокасины. Длинные волосы, как у многих творческих людей. На пальце печатка, на шее «цепура», скорее всего золотые. Импортные наручные часы. «Упакован», – мысленно отмечаю.
При знакомстве парень, если и удивился моему возрасту, но эмоций не проявил. Назвался Севой и пожал мне руку, как равному. От чая отказался и сообщил о своей миссии:
– Мне рекомендовали прицениться к вашим песням.
«Все-таки не воспринимает меня, как автора текстов и музыки еще», – констатирую про себя.
– Как будешь слушать? С магнитофона или под гитару? – интересуюсь.
Почему-то мне кажется, что ему можно не «выкать».
– По-всякому. Давай с гитары начнем.
Беру гитару и пою «Извозчика», «Ушаночку», «Владимирский централ». Завершаю «Кольщиком». Павел подсовывает гостю нотную тетрадь и чего-то указывает, тыча пальцем. Парень впечатлен и не скрывает своего удивления.
– Дай, я попробую, – в азарте протягивает руку к гитаре.
Передаю инструмент. Он, заглядывая в нотную тетрадь, пробует несколько аккордов. Потом кивнув головой, начинает петь, глядя в текст с нотами и подыгрывая себе на гитаре. Павел, поворачиваясь к синтезатору, аккомпанирует ему.
«Похоже у Павла любимое место – вращающийся круглый стульчик у синтезатора. Большую часть времени, сколько его знаю, сидит на нем», – мелькает неожиданная мысль. «А Сева поет лучше меня», – завистливо отмечаю.
Парень удовлетворен.
– На пленке давайте прослушаем, – просит….
– Еще, что есть у тебя? – поворачивается ко мне, когда закончилось воспроизведение.
– Больше пока ничего нет по этой тематике, – признаюсь. – Времени совсем нет – только что из похода вернулся, – оправдываюсь. – Есть только дворовые, – предлагаю, замечая недовольную гримасу Севы.
– Давай, послушаю, – скептически соглашается.
Пою «Ребята с нашего двора» и «Старые друзья». По мере исполнения скептическое выражение его лица меняется на удивленно-заинтересованное.
– Некоторые слова, имена и названия можно подставить другие, близкие слушателям, – предлагаю по окончании.
Сева кивает, не сводя с меня глаз, потом, чего-то решив, интересуется, кивая на магнитофон:
– На пленке есть запись?
– Нет, пока, – отвечаем вместе с Павлом.
– Давайте запишем, – предлагает.
Пишем две песни дополнительно. По окончании работы парень подходит к синтезатору и спросив разрешения у Павла, начинает наигрывать некоторые мелодии из песен. Начинают с Павлом чего-то обсуждать, спорить, проигрывая некоторые музыкальные отрезки. Потом достают нотные записи и иногда чего-то чиркают в них.
«Нашли сапоги пару», – иронизирую про себя, наблюдая за увлеченными музыкантами. Снова захотелось чая, но не стал мешать творческому процессу двух профессионалов.
Хлопнула входная дверь и на пороге комнаты появилась раскрасневшаяся Евгения Сергеевна.
– Здравствуйте мальчики! Ой, вы заняты? – замечает незнакомца, – я тогда позже зайду. Вы, наверное, голодные? Схожу, пробегусь по магазинам, – выпалила и тряхнув челкой, умчалась.
Павел, было, дернулся вслед, но остановился, услышав хлопок входной двери.
«Тормозит Паша», – мысленно отмечаю. Сева задумчиво посмотрев на нас, спрашивает меня:
– У тебя вроде есть еще песня. Про жизнь.
– «Так хочется жить!» – подсказываю название.
– Возможно, – пожимает плечами и смотрит на меня вопросительно.
– Об этой песне речи не было, – напоминаю. – Я ее уже продал, – информирую.
Видно, что Сева не доволен.
– Спеть можешь? – интересуется.
– Спеть могу, но эта песня, возможно, уже зарегистрирована в ВААПе под другим авторством и передана исполнителю, – предупреждаю его.
– Пой, хоть оценю, – машет кистью.
– Однако, – качает головой, прослушав, – действительно стоящая вещь.
– У кого песня не скажешь? – придя к какому-то решению, спрашивает.
– Коммерческая тайна, – сообщаю, мотая отрицательно головой, – Даже Павел не знает, – добавляю, отводя от друга возможные неприятности.
– Хорошо. Я знаю, какую цену ты просишь за песни. Я могу купить (тянется за нотной тетрадью) «Кольщика», «Владимирский централ» и «Ушаночку» за названную сумму. «Извозчик» – еще сырой и требует доработки. За него дам пятьсот рублей. За дворовые песни – по триста, – предлагает.
– «Извозчика» отдам за так. Сомневаюсь, что это полностью моя песня. Вроде бы, чего-то похожее слышал, – сообщаю. – А дворовые стоят значительно больше.
Сходимся на пятистах рублях за песню. Сева не скрывает своего удовольствия, убирая в дипломат бобину и нотные записи. Выкладывает на стол банковские упаковки двадцатипятирублевок и десятирублевок и отсчитывает пятьсот рублей. Пишет на бумажке свой телефон и просит звонить ему в случае появления новых песен незамедлительно. Намекает, что за достойные песни сможет заплатить больше. Жмем руки и расстаемся почти друзьями.
Оставляю на столе упаковку червонцев. Остальные деньги кидаю в сумку. Павел горестно вздыхает, глядя на одинокую пачку денег на столе. Сил на споры у нас уже не было и жрать хотелось не по-детски.
Вернулась с авоськами Евгения Сергеевна, как будто дожидалась ухода гостя.
– Ну как все прошло? – интересуется, заметив банковскую упаковку денег на столе.
– Все в порядке, – смущенно улыбается Павел.
– Ладно, все разговоры потом, сначала поедим. Я из ресторана кое-что принесла, чтобы не готовить, – сообщает она. – Чьи это деньги? – интересуется.
– Пашины, – злорадно закладываю друга.
Тот только вздыхает.
Иду довольный и сытый домой. Эта пара так и не согласилась принять тридцать процентов от денег москвичей. Согласились только на полученную сумму от меня и сегодняшнюю тысячу. «Возможно, большие суммы пугают неизбалованных провинциалов», – предполагаю.
Дома отсчитываю и приношу маме десять тысяч рублей. Она при виде такой суммы теряет дар речи. Не давая ей собраться, информирую, что завтра вечером уезжаю в Ленинград на неделю и прошу поискать адрес тети Светы, двоюродной маминой сестры, проживающей там.
Мы с мамой в моих начальных классах ездили к ней на несколько дней. Жили тогда у нее где-то в центре города в старом доме двора-колодца в комнате большой коммунальной квартиры. Из будущего помню, что она давно получила отдельную квартиру в новостройке на Московском проспекте, так как в увольнениях иногда навещал ее.
Выбрав из пачки старых газет последние номера, двигаюсь к бабушке. Через некоторое время в дверь протискивается смущенная мама с листком в руке.
– Ты знаешь сколько лет нам надо работать с отцом, чтобы заработать такие деньги? – вполголоса со страхом спрашивает меня.
– Года три? – предполагаю.
– Это, правда, все законно? – интересуется, не слушая мой ответ.
– Все законно, никто не придет с обыском, – успокаиваю. – Только все равно не надо бы хвастаться перед знакомыми, – напоминаю.
– Я, что, совсем без головы? Даже отцу не скажу, – бурчит довольная. – Себе денег оставил? – интересуется.
Киваю.
– Вот тут новый адрес тети Светы. Завтра соберу ей посылку, передашь, – сообщает обычным голосом, протягивая листок с адресом. – Совсем взрослым стал, – констатирует, оборачиваясь в дверях.
«Ни слова против поездки сына-недоросля в большой город одного», – удивляюсь и радуюсь, что не было скандала. «Вероятно, от шока при виде таких денег не отошла», – предполагаю. «Правильно сделал, что деньгами ошарашил!»
Принимаюсь за чтение газет, чтобы быть в курсе последних событий в стране и мире. Надеюсь, что, встретив знакомые события или фамилию государственного деятеля, смогу вспомнить чего-нибудь значимое из будущего. Вдруг пригодится мне в дальнейшем.
Родители выписывают газеты «Труд» и «Комсомольскую Правду» (мне). Журналы «Работница» и «Крестьянка» (маме из-за выкроек). «Смену» (мне – по настоянию Горкома ВЛКСМ).
Пролистываю первые страницы, отмечая привычное. Строится БАМ. Нечерноземье успешно развивается. «Союзы» с космонавтами нашими и стран социалистического содружества на борту летают в космос. В СССР готовятся к Всесоюзной переписи населения, Олимпийским играм в 1980 году и Всемирному Фестивалю молодежи и студентов, который начнется на днях в Гаване. СССР во главе социалистических стран активно борется за разоружение и мир во всем мире.
В Китае недавно принята новая конституция. Происходит какое-то сближение Китая с ЕЭС, а с Вьетнамом у них затеваются какие-то «терки». Вспоминаю, что между ними должна вскоре случиться война. Когда, не помню! Вроде бы этой осенью или зимой. Мама, как и многие тогда кинулась запасаться макаронами, спичками и солью. Помечаю.
Чаушеску из Румынии мотается по свету с визитами. Отметился в Китае и Великобритании. «Куда наши смотрят на такую свободу выбора визитов и интересов румынского лидера? Или это все согласовано с нами?» – задумался.
Зацепился взглядом за Гондурас. Пробегаю глазами заметку. Ничего интересного, зато вспомнился анекдот:
«– Что-то меня в последнее время беспокоит Гондурас!
– А ты его не чеши!»
В Чили правит Пиночет. В Италии «Красные бригады» убили Альдо Моро.
Выписываю в тетрадь, что показалось мне интересным. Апрельская революция в Афганистане. Амин и Тараки.
Цепляюсь за Иран и вспоминаю про исламскую революцию и аятоллу Хомейни. «Уже была или еще будет?» – задаюсь вопросом.
Иду в комнату родителей за порцией более ранних газет. Сожалею, что нет у нас дома «Аргументов и Фактов». Вспоминаю, что, когда буду учиться в десятом классе мы подпишемся на этот бюллетень, размером с тетрадный лист по рекомендации Райкома.
О революции в Иране ничего не нахожу, только про беспорядки. Значит еще будет в ближайшем будущем. Помечаю.
Воюют в Никарагуа, в Эфиопии, в Ливане и других странах. В Кампучии Пол Пот.
Цепляет фамилия члена Политбюро – Кулакова Ф. Д. Он вроде вскоре должен умереть. Еще какие-то сплетни ходили, связанные с его смертью. Пытаюсь разворошить свою память из будущего, но ничего не вспоминается. Стараюсь найти ассоциативные цепочки: «От кого я слышал про сплетни? Вроде бы от отца, а он слухи принес с работы. Когда? В июле меня дома не было. Наверное, услышал в августе. Значит, умер раньше». Помечаю. Пригодится.
«Не мешало бы «Голос Америки» на русском языке на магнитоле послушать. Почему раньше не пытался?» – сокрушаюсь.
Откидываюсь на подушку, глядя в потолок. «Как мне действовать в Питере, тьфу в Ленинграде?» – задумываюсь. «А как действовали другие попаданцы?» – вспоминаю.
Один писал письма в перчатках чужим почерком Андропову и другим «силовикам» и разбрасывал по почтовым ящикам. Он пользовался доступом к какой-то сверхпамяти, полученной бонусом от инопланетянина. Чего я помню из его сообщений? Предателей: Калугина, самого молодого генерала из ПГУ КГБ, Полякова, генерала из СВР, Резуна из Европейской сети КГБ или СВР. (Не помню). Вспоминаю фамилии Пигузова и Толкачева без подробностей. Предатель Шевченко из МИДа какой-то важный пост занимал в ООН. Про взрывы в метро, устроенными армянскими террористами. Также главный герой сообщил о нашем спутнике с ядерной установкой на борту, упавшем на территорию Канады.
Другой пользовался смартфоном. Помог задержать маньяка-насильника Григорьева в Ленинграде. За счет этого стал знаменит и легко вышел на Романова, Чурбанова и Щелокова. Сам убил Чикатило Андрея. В Шахтинске? Новошахтинске? Не помню. Знания о Григорьеве и Чикатило мне пригодятся. Жаль не помню фамилии других маньяков. В книге Романову понравилась песня Розенбаума «Дорога жизни». Помню, когда сам прослушал ее на ЮТубе, тоже был поражен образностью сцен блокадного Ленинграда. Надо бы вспомнить ее, может пригодится. Через Романова главный герой вышел на певицу Сенчину. Или наоборот. Не важно. Вроде бы Сенчина была любовницей Романова. Отложу в «копилку» пока не знаю, что мне может помочь.
