Сергей Салтыков
Стоимость человека
Таким образом, рабовладение явилось неизбежным элементом эволюции человечества. Не приходящим, временным этапом, как учили нас упомянутые классики, а постоянно действующим мотиватором человеческой сущности, конкурирующим оппонентом его разума. За прошедшие тысячелетия изменились лишь внешние проявления рабства. Из грубого физического насилия оно трансформировалось в экономическую кабалу, социальную зависимость, скрытое интеллектуальное, информационное и духовное манипулирование беззащитными индивидами и целыми социальными группами. Соответственно, изменился и характер войн. Из горячих и холодных, они постепенно превращаются в гибридные, информационно – идеологические и аморально-бездуховные. Но общая идея рабства, как социального явления, остается прежней: «Тот, кто владеет телами, умами и душами людей, тот владеет миром!».
Рабовладельческий уклад в истории большинства известных цивилизаций интересен не только как хронологически определенный период расцвета и легализации массовой торговли людьми, но и как детально изученный, достоверно зафиксированный и сохраненный для потомков практический опыт превращения человека в ценный и востребованный товар. Работорговля стала основой развития не только экономики, сельского хозяйства, строительства, мореплавания и других видов производственной деятельности. Она непосредственно влияла и проникала во все другие сферы жизни общества – воинскую службу, правовое регулирование, бытовое обслуживание, массовые мероприятия, зрелища и развлечения, спортивные состязания и гладиаторские бои. Такое разнообразное и разноплановое использование рабов повлекло за собой детальную регламентацию правил торговли ими и существенный разброс цен на их различные категории. На стоимость (цену) конкретного индивида влияли не только его антропометрические параметры и физические качества (раса, пол, возраст, состояние здоровья), но и социальные факторы (происхождение, образование, профессиональные навыки и таланты). Вместе с самим рабом покупатель получал не только все права на него, но и принимал на себя некоторые необременительные обязанности. Кроме классической купли – продажи, отчуждение и приобретение рабов происходило также в порядке дарения, наследования, награждения за службу, возмещения финансовых долгов и причиненного материального ущерба. Статус раба в подавляющем большинстве случаев был не только пожизненным, но и наследственным. Дети рабов автоматически становились рабами от рождения. Обратная процедура обретения свободы, хотя и регламентировалась некоторыми правовыми нормами и традициями, практически полностью зависела от воли и милости хозяина-рабовладельца. В общественном сознании всех социальных групп описываемого периода рабовладение считалось естественным положительным явлением. Даже философы и богословы не усматривали в нем ничего противоестественного и аморального.
Классическая историческая наука, опирающаяся на марксистское учение о смене общественно-экономических формаций исключительно по причине развития новых производительных сил и непримиримой борьбы антагонистических классов, отводит рабовладельческому укладу очень ограниченный период существования. В среднем, с 5 – 4 века до новой эры и до 4 – 5 веков новой эры, насильственным образом втискивая рабовладельческий строй между очень размытыми во времени границами первобытнообщинного и феодального укладов, искусственно подгоняя под момент упадка и крушения Римской империи. Все вытекающие из такого противоречиво-искусственного подхода понятийные нестыковки при этом сглаживаются и нивелируются путем выделения из этого исторического периода различных форм, видов и стадий рабства (патриархальное, восточное, античное, частное, коллективное и государственное рабовладение, сельскохозяйственное, ремесленное , интеллектуальное и пр.). Все, что не укладывалось в эту схему, было скопом вынесено за ее рамки и получило не менее размытое и противоречивое определение – пережитки рабовладельческих отношений. Понятно, что Маркс и его последователи преследовали в своих учениях конкретную, четко сформулированную цель – обоснование насильственного захвата власти и оправдание последующего террора перманентной классовой борьбой. Исследование и утверждение приоритета человеческой ценности не входило в задачи их революционных учений и программ.
Альтернативное осмысление исторических фактов и некоторых социально-экономических закономерностей приводит к совершенно иным выводам по поводу живучести позорного явления рабовладения. Первый из них состоит в том, что оно, отнюдь, не исчезло в эпоху становления и развития феодальных и буржуазно-капиталистических отношений. Всего лишь ушло в тень, несколько изменив свои формы и масштабы. Достаточно вспомнить хотя бы крепостное право в России и плантационное рабство в США, законодательно отмененные лишь во второй половине девятнадцатого века. Второй вывод касается войн как главного механизма и инструмента обращения в классическое рабство захваченных государств и народов. Фашистская Германия, развязывая Вторую Мировую войну, открыто декларировала свои захватнические цели – полное уничтожение одних народов и наций (евреев, цыган), колонизацию и порабощение других (славян, азиатов, арабов и пр.). Кроме десятков миллионов погибших, эта война принесла немыслимые страдания миллионам людей, оказавшихся в оккупации, концентрационных лагерях, вывезенных на работу в Германию. Пока будут войны, пленные солдаты и оккупированные территории, будет существовать и явление рабства.
Третий вывод касается отношения общества к проблеме торговли людьми. При том, что работорговля была официально запрещена ООН в 1948 году, во многих странах мира и в настоящее время легально и полулегально существует масса бизнесовых, силовых и криминальных структур, занимающихся открытой и завуалированной торговлей людьми. Большинство из них имеют транснациональный размах и стабильный многомиллионный доход. Все государственные органы, межгосударственные, политические и общественные структуры, публично декларируя свою приверженность соблюдению и защите прав человека, на практике упорно не замечают истинного размаха этой проблемы. По данным экспертов ООН, в современный мировой рынок работорговли к концу 2019 года было вовлечено более 4 миллионов человек, а его годовой оборот составлял около 15 миллиардов долларов США.
При всем огромном и неподдельном интересе к вопросу возникновения, формирования и изменения понятия ценности человека в общемировом масштабе, мы вынуждены сузить рамки нашего исследования и вернуться к осмыслению его с позиций уникальной истории и культуры нашего родного Отечества. Согласно общепринятому мнению, дохристианской Руси и средневековой России удалось избежать в своей истории классического рабовладельческого периода. С учетом уже высказанных сомнений по поводу четко разграниченной и последовательной этапности в смене общественно-экономических формаций и новых исторических фактов и суждений, с подобными утверждениями также целесообразно поспорить. В первую очередь потому, что за многовековую историю проживания на территориях бывшей Руси, Российской империи, СССР и современной России множества наций, народностей и народов, практически невозможно выделить сколь-нибудь значимые исторические периоды, прошедшие без войн. Да, эти войны были разными – междоусобными, межэтническими и межрелигиозными, захватническими и освободительными, локальными и мировыми! Но все они сопровождались оккупациями, пленением, захватом и перемещением трофеев. И не всегда наши предки были в них победителями. Поэтому, все «прелести» рабства и рабовладения испытывались ими с обеих сторон. Даже двухсотлетнее монголо-татарское иго, при всей своей противоречивости, оставило в своей писаной и устной истории множество диаметрально противоположных примеров тому.
Первым систематизированным летописным источником, донесшим до нас наиболее полные сведения о ценности (стоимости) различных категорий населения Древней Руси, по праву можно считать Русскую Правду Ярослава Мудрого (1016 – 1054 г.г.). После законодательного запрещения в первой четверти 11 века кровной мести, в качестве возмещения ущерба за убийство человека, был введен денежный штраф (вира). Ее величина зависела от статуса и социальной значимости убитого, умысла и общественной опасности преступления (умышленное и неумышленное убийство, убийство в процессе разбоя и т.д.). За убитого князя платилось 80 гривен, за членов его семьи и вольных слуг – по 40 гривен, за ремесленника – 12. Лишение жизни смерда или холопа обходилось виновному в 5 гривен. Убийство рабыни – 6 гривен, рядовича – 5. За убийство кормильца или кормилицы, даже невзирая на их рабский или холопский статус, полагалось по 12 гривен за каждого. За тяжкие увечья свободному человеку назначались полувиры в размере 20 или 10 гривен. Основная часть штрафа доставалась правящему князю, но были также предусмотрены выплаты и другим заинтересованным лицам: головничество – плата в пользу родственников убитого; урок – плата хозяину за убитого холопа, испорченную или украденную вещь; продажа – штраф за нанесение менее тяжких телесных повреждений, кражи и другие преступления; плата «за обиду» – всем другим категориям потерпевших. За наиболее тяжкие преступления (разбой, поджог, конокрадство) преступник обращался в рабство, а его имущество подвергалось разграблению.
Кроме оценки стоимости человека в связи с уголовным судопроизводством, Русская Правда регламентировала и другие основания для применения денежной оценки его жизни – изменение общественного статуса в случаях поступления на службу и попадания в долговую зависимость. Зависимое население Руси включало в себя смердов, холопов, закупов и рядовичей. Среди холопов выделялся особый вид пожизненного рабства – обельное холопство. Две последние категории приравнивались к рабам на период до полного погашения долга (купы), или окончания срока службы по особому договору (ряду). Военным наемникам в ту пору, кроме полного содержания, платили за год службы 27 гривен (1 гривна- 200 граммов чистого серебра, около 6000 современных рублей).
Крепостное право, по мнению большинства отечественных и зарубежных историков и экономистов, не является рабовладением в чистом виде. С таким утверждением можно соглашаться лишь отчасти. При условии осмысленного и аргументированного разграничения двух родственных, но не тождественных понятий. Если говорить о системе правоотношений между землевладельцами и сельскохозяйственными работниками, легализованной и законодательно закрепленной самодержавной властью в период с 1649 по 1861 годы, то подразумевать в этих отношениях полное бесправие и невыносимую, рабскую эксплуатацию крестьянского сословия, действительно было бы ошибочным преувеличением. Даже крепостные крестьяне формально имели в собственности земельные наделы, скот и инвентарь, собственное жилье и могли создавать семьи. Им было позволено обращаться с жалобами на помещиков в суды и лично к государю.
Если же воспринимать крепостничество, как систему неформальных отношений господ со своими слугами и холопами, пришедшую на смену первобытнообщинным и патриархальным отношениям, то никаких различий этой системы с классическим рабовладением, в принципе, не существовало. Крепостные крестьяне против собственной воли массово «отрывались» от земли, переправлялись на постоянное место жительство в помещичьи усадьбы и городские дворянские домовладения, становясь абсолютно бесправными объектами насилия и торговли. Именно эта категория крепостных наиболее интересна в плане осмысления интересующего нас феномена человеческой стоимости в указанный период российской истории.
В художественной литературе, мемуарах известных общественных деятелей, в периодических изданиях тех лет зафиксировано бесчисленное множество реальных событий и фактов, проливающих свет на интересующие нас вопросы, позволяющих сложить вполне определенное впечатление о диапазоне цен на указанный «живой товар». Много подобных сведений можно почерпнуть из книги А.Г. Яцевича «Крепостной Петербург». В частности, в ней упоминается о покупке в 1747 году иностранным вельможей за 60 рублей двух людей и двух лошадей. При этом новый хозяин потом даже сетовал, что по незнанию существенно переплатил за покупку. Цены заметно различались в уездных, губернских городах, в Москве и Санкт-Петербурге. Если в конце 18 века в Новгородской губернии обычную крепостную девку можно было купить за 5 рублей, в Москве за нее просили уже 100-150 рублей, а в столичном Питере – все 200. По данным историка П.Н. Столянского, изучавшего расценки на крепостных по объявлениям в Санкт- Петербургских «Ведомостях», в указанный период за рабочих девок просили от 170 до 250 руб., за горничных, искусных в рукоделии – до 500, за мальчиков – 150-200. За мужа – портного и жену – кружевницу просили 500, за кучера и жену – кухарку- 1000, за повара с женой и сыном 2-х лет- 800 рублей.
Многие современники упоминали, что живая торговля крепостными бойко шла прямо в столичных дворах – колодцах. Были ли на несчастных таблички с указанием цены, неизвестно. В то же время было хорошо известно, что в 30-х годах 19-го века из 450 000 жителей Санкт- Петербурга около 200 000 составляли крепостные люди.
Не менее интересны в этом плане и мемуары адмирала В.Чичагова. Он ярко и красочно описывает случай, когда в его жизни в начале 19-го века совпали два события. За каждого мужчину – крепостного, пущенного им на выкуп, правительство установило цену в 150 рублей. За каждую английскую матку, проданную в это же время с конезавода в собственном имении, он выручил по 300- 400 рублей.
Сведения о соотношении цен и курсов валют, применительно к стоимости подневольной рабочей силы, можно найти в воспоминаниях француза Дюкре (Пассенана), посетившего Россию в 1808 году. В частности, он упоминал, что в указанное время цена крепостного человека колебалась в пределах 400- 600 франков при ежегодном доходе от его работы в 50 франков. В это же время раб – негр в Америке и колониях стоил от 2000 до 3000 франков и приносил 200- 300 франков годового дохода.
Морально – нравственный аспект нескольких веков крепостничества в России был и до сих пор остается основной и очень болезненной темой для исследования и осмысления многими поколениями отечественных философов, историков и писателей. Прежде всего, это касается характера взаимоотношений крепостников (дворян и помещиков) с собственными крепостными. Спектр этих отношений был настолько широким, противоречивым и порой безрассудным, что ничем другим, кроме загадочности русской души и крылатыми словами поэта Ф.Тютчева «умом Россию не понять…», объяснить некоторые общеизвестные факты российской действительности тех времен просто невозможно. В них самым непостижимым образом соединяются и сталкиваются садистская жестокость и барская щедрость, любовь и ненависть, необузданное самодурство и христианская благочестивость, безропотная покорность и отчаянное бунтарство. Печально известная помещица Дарья Салтыкова за незначительные провинности замучила до смерти более полусотни своих крепостных и была приговорена к пожизненному заточению в монастырской темнице. Примерно в это же время многие ее современницы дворянского и помещичьего сословия вошли в историю благодаря беспрецедентной и жертвенной помощи крепостным крестьянам в тяжелые дни эпидемий и голода. Многие гении русской поэзии в своих произведениях выражали искреннее сочувствие тяжелой судьбе крепостных и одновременно, в пылу пьяного азарта, легко проигрывали в карты свою карету вместе с лошадьми, слугой и кучером. Во всех подобных ситуациях реальная стоимость, самооценка и чувство собственного достоинства представителей этих антагонистических сословий выходили далеко за рамки общепринятых норм. О драмах и трагедиях на почве внебрачных отношений не стоит и упоминать. До сих пор жители Большого Болдино с удовольствием пересказывают туристам воспоминания своих предков о том, как их прапрадеды проучили великого поэта А.С.Пушкина за его повышенный интерес к крепостным девкам и даже показывают место на речке, где якобы утопили колеса с его пролетки.
Эпоха перехода России от патриархально-феодального уклада к капитализму характеризовалась не только освоением своих собственных территорий за Уралом, в Сибири и на Дальнем Востоке. «Прорубив окно в Европу», Петр Первый заявил всему миру о появлении нового геополитического игрока – Великой Российской империи с ее уникальным и самобытным народом. В многочисленных войнах с западными соседями проявилась не только мощь русской армии и флота, но и невиданная доселе мощь русского духа. Этот период можно считать временем формирования нового сознания и новой самооценки российских элит и всего российского народа. Но у этого процесса была и другая, противоположная тенденция. В страну начали проникать отголоски западноевропейской системы ценностей с ее либеральными идеями и утопиями. Запутавшаяся в своей идеальной самобытности и духовности российская интеллигенция, подобно слабой иммунной системе организма, пропустила опасный вирус марксизма и западной демократии в неподготовленное и беззащитное сознание самых бедных сословий и социальных групп российского общества. С этого момента великая и уникальная страна становится площадкой для кровавых и жестоких экспериментов, продолжавшихся более столетия. Результаты этих экспериментов, реальные потери и достижения российского общества и государства настолько тесно, необычно и противоречиво смешались и переплелись между собой, что даже самые подготовленные и квалифицированные ученые, самые беспристрастные и умудренные жизненным опытом философы не могут дать им однозначную и всеобъемлющую оценку. Только лишь в одной, очень узкой социально-правовой плоскости общественной жизни, имеющей непосредственное отношение к исследуемому нами предмету ценности и стоимости человека, имели место несколько диаметрально противоположных тенденций , своеобразных взлетов и падений вечных гуманистических идеалов. Три революции за двенадцать лет. Война с Японией и Первая мировая война с бесславными поражениями и потерями значительных территорий. Падение самодержавия и захват власти большевиками. Братоубийственная гражданская война и многомиллионная эмиграция лучших сынов Отечества за границы бывшей империи. Иностранная интервенция с оккупацией значительной части страны. Красный террор, борьба с православной верой и разгул воинствующего атеизма. Раскулачивание крестьянства и политический террор. Миллионы безвинно арестованных, расстрелянных и бесследно сгинувших в застенках НКВД и лагерях ГУЛАГа. Тайные переговоры с руководством фашистской Германии в надежде избежать или отсрочить участие СССР во Второй мировой войне. Аннексия части Польши, Румынии и республик Прибалтики. Великая Отечественная война с десятками миллионов погибших, взятых в плен, угнанных на работу в Германию. Разрушение тысяч городов и деревень, фабрик и заводов. Двадцатый век ознаменовался также разработкой и применение ОМП (оружия массового поражения) и свел цену жизни миллионов людей лишь к стоимости производства отравляющих газов, атомных бомб и ракет. И, наконец, самая невосполнимая, эпохальная трагедия советского народа – банкротство коммунистических идей, крушение социалистического лагеря и развал Союза Советских Социалистических Республик. Хаос и анархия 90-х, безработица и разгул преступности. Около тридцати миллионов русских людей стали бесправными эмигрантами в собственных городах и селах бывших советских республик. Начало тотальной русофобии и дискриминации, ущемления в политических и гражданских правах.
Параллельно с этими трагическими событиями российская история двадцатого века ознаменовалась не меньшим количеством невиданных ранее побед и достижений. Полная смена элит и ликвидация сословий – «кто был никем, тот стал всем». Национализация предприятий, индустриализация и коллективизация. Бесплатное и общедоступное образование и медицина, развитие науки. Особый вклад в разгром фашизма, освобождение оккупированных стран Европы и Юго-Восточной Азии. Создание социалистического блока государств, огромная помощь развивающимся странам, сдерживание агрессивной экспансии США и других империалистических государств. Освоение космоса, расцвет науки и культуры. И многое, многое другое. В ходе указанных исторических потрясений ценность человеческой жизни нередко взлетала до невероятных высот бессмертных подвигов героев и не менее часто падала до стоимости оружия массового поражения, за считанные минуты уничтожавшего десятки и сотни тысяч ни в чем неповинных людей.
Возникновение, присвоение и распоряжение стоимостью
Стоимость конкретного объекта обусловлена в первую очередь его основными неотделимыми и относительно стабильными качествами. В силу разных причин и обстоятельств меняется лишь его цена. В отношении человека такой формально-статический подход практически неприменим. Как и сам человек, со всеми его внешними физическими признаками и качествами, внутренним интеллектуально-нравственным содержанием, постоянно меняется с возрастом и приобретенным жизненным опытом, так и его ценность и значимость априори не может быть какой-то постоянной, фиксированной во времени величиной. В связи с этим намного правильней и полезней рассматривать ценность человека в виде непрерывного процесса, в котором моменты определения конкретной его стоимости являются лишь искусственными и очень краткосрочными стоп – кадрами.
С этих позиций невозможно обойти очень важный и очень сложный вопрос о начале и конце жизни конкретного человека. Философы и биологи, медики и теологи не только дают на него разные и противоречивые ответы, но и весьма неоднозначно подходят к формулировке смысла самого вопроса. У нас нет возможности и необходимости глубоко погружаться и детально анализировать все его аспекты. Достаточно вспомнить и осмыслить лишь главные аргументы в многолетних спорах сторонников и противников абортов, ЭКО (экстракорпорального оплодотворения), смертной казни, эвтаназии и других способов вмешательства в естественные процессы начала и окончания человеческой жизни. В настоящее время в мире насчитывается более пятидесяти человек, появившихся на свет благодаря современным технологиям заморозки и хранения половых клеток, спустя несколько лет после смерти их биологических родителей. Общепризнанные основы разумного бытия и конкретные исторические факты позволяют нам говорить и о ценности еще не рожденных, и уже физически умерших людей. Это утверждение становится более понятным и содержательным при рассмотрении традиционных процессов создания семьи, разумного планирования деторождения.
Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств и наличии всех необходимых стартовых условий (безупречное здоровье супругов, обеспеченные родственники, постоянная и хорошо оплачиваемая работа, решенный жилищный вопрос и т.д. и т.п.) большинство современных семей не сразу решается на рождение ребенка. Причин тому предостаточно. Главные из них, по мнению уважаемых демографов и социологов, прямо или опосредовано носят экономический, материальный характер. Если отбросить в сторону второстепенные культурно- исторические, этнические и медико-биологические аспекты данной проблемы, ее решение упирается в конкретный вопрос о распределении предстоящих затрат между всеми заинтересованными сторонами: родителями, родственниками, государством и обществом в целом. В избранной нами плоскости рассмотрения и осмысления ценности и стоимости человека все эти стороны в разной степени являются претендентами на владение и распоряжение ими в своих собственных интересах в ближайшем и отдаленном будущем. Все они правомерно рассчитывают получить соответствующие дивиденды на внесенные в процесс деторождения и воспитания инвестиции. О каких видах и суммах предполагаемых затрат может идти речь? Это в первую очередь зависит от времени, места и конкретных обстоятельств рождения ребенка.
Детальный анализ указанных факторов выводит нас на следующий парадокс. Оказывается, что бедные семьи в бедных странах рожают больше и чаще, чем состоятельные семьи в богатых и экономически развитых государствах! Стремительный рост численности населения планеты в конце второго и в начале третьего тысячелетия новой эры обусловлен в первую очередь темпами рождаемости в развивающихся странах южного полушария и все возрастающей миграцией южан в развитые страны северного полушария. Среднестатистические женщины в беднейших странах Центральной Африки рожают за свою жизнь 10 – 12 и более детей. Их не останавливает тот факт, что до взрослого возраста из них доживает меньше половины. На фоне усредненного коэффициента рождаемости женщин белой расы в развитых странах Европы и Северной Америки 0,8 -0,7 (70 – 80 детей на 100 женщин детородного возраста), общая тенденция «потемнения» будущих поколений не вызывает сомнений и разрушает остатки былых иллюзий о мнимых превосходствах белой расы. Без сомнения, данная тенденция существенным образом влияет на исследуемый нами процесс формирования ценности и стоимости каждой отдельной личности и разных по численности и значимости социальных групп. И это влияние требует отдельного и тщательного осмысления. Однако, в силу уже обозначенных причин, не будем отступать от основной путеводной линии наших рассуждений и снова сузим масштабы исследования до реально воспринимаемых размеров нашего родного Отечества.
В силу упомянутых выше социальных катаклизмов и потрясений, обрушившихся на народы бывшей Российской империи в двадцатом столетии, автор испытывает реальные затруднения в плане отнесения современной России к какой-либо общепринятой группе развитых, развивающихся, или неразвивающихся стран. В этом, наверное, и заключается ее исконная и феноменальная уникальность, самобытность и исключительность. В ней самым невероятным и поразительным образом сочетаются немыслимые, зачастую диаметрально противоположные качества и тенденции, понять и принять которые не дано никому, кроме самих россиян.
При наличии в стране огромного количества бедных и нуждающихся граждан с устойчивой тенденцией к их дальнейшему обнищанию, в ней стремительно растет количество долларовых миллиардеров. При неоспоримом прогрессе и процветании Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Грозного и еще нескольких городов, стремительно деградирует вся остальная территория, а 20 тысяч бывших населенных пунктов пребывают в состоянии безжизненного запустения, без единого постоянно проживающего в них жителя. При активно декларируемом социально ориентированном характере нашего государства, все меньшее количество малообеспеченных его граждан получает гарантированный доступ к бесплатной и квалифицированной медицинской помощи, к бесплатному образованию современного уровня. И все большее количество обеспеченных граждан предпочитают получать эти блага за рубежом. Миллионы пожилых и нетрудоспособных членов общества едва сводят концы с концами на мизерные пенсии и смехотворные социальные пособия. В это же время бывшие губернаторы и чиновники высших уровней, без всякой привязки к результатам своей общественно полезной деятельности, сами себе назначают пенсии и пожизненные льготы в сотни тысяч рублей ежемесячно. Зарплата большинства рядовых специалистов и неквалифицированных работников в регионах едва превышает официальный прожиточный минимум. На самом же деле, эта категория населения стала воплощением неслыханного в современном мире феномена – бедности работающих людей. Одновременно с этим все они являются пассивными соучастниками и свидетелями другого феномена – их начальники, руководители, ТОП-менеджеры госмонополий и корпораций с государственным участием получают более миллиона рублей в день в качестве зарплаты и примерно такую же премию в пересчете за день работы по итогам года.
Кроме традиционных и самобытных, сложившихся еще в допетровской Руси, условий и факторов, прямо или косвенно влияющих на формирование индивидуальной и групповой ценности россиян, в третьем тысячелетии появились новые, как общемировые, так и чисто наши, доморощенные тенденции. Часть из них непосредственно и существенно влияет на ситуацию с деторождением в стране. Из безусловно позитивных в первую очередь следует отметить усилия руководства страны, направленные на стимулирование и поощрение рождаемости. В первую очередь – введение денежных поощрений и пособий за рождение второго и последующих детей, т.н. «материнского капитала». Сумма в 467 000 рублей за первого и 617 000 за второго и каждого последующего ребенка, хотя и не покрывает всех необходимых затрат, но все-таки является существенным подспорьем для большинства российских семей. На втором месте – мероприятия по снижению детской смертности. Сеть современных, высокотехнологичных перинатальных центров существенно повысила уровень выживания недоношенных новорожденных и детей с врожденными патологиями. Далее идут тенденции, связанные с развитием и совершенствованием методов экстракорпорального и суррогатного материнства. При всех противоречиях и пока еще незначительном удельном весе данных репродуктивных методов уже имеется достаточно оснований предрекать им все большую востребованность и растущую перспективу.
Из противоречивых, по крайней мере, спорных и неоднозначных по своей значимости, тенденций и нововведений, влияющих на рассматриваемую нами репродуктивную и демографическую ситуацию в стране, следует отметить некоторые моменты правового регулирования в семейно-бытовой и миграционной сферах жизни российского общества. Очевиден курс на усиление ответственности за семейно-бытовое насилие и уклонение от материального содержания детей недобросовестными родителями. Усиливающаяся нетерпимость к семейным дебоширам и неплательщикам алиментов в обозримом будущем может дать желаемый результат. Если не будет поглощена более серьезными негативными тенденциями и не превратится в очередную имитационную кампанейщину.
Пополнение работоспособного населения с репродуктивными возможностями в последние годы происходит в основном за счет граждан Китая и бывших союзных республик Средней Азии. По некоторым сведениям, в Забайкалье и на Дальнем Востоке уже живут и работают около полумиллиона выходцев из Поднебесной. Точную цифру мигрантов из Таджикистана, Узбекистана и Киргизии, их текущий гражданско-правовой статус, не может назвать ни одно министерство и ведомство. Как и спрогнозировать отдаленные последствия подобных миграционных процессов.
