Сергей Пузырев
Вверх через радугу
Большой Ужасный Мудрый Филин
Они вышли на улицу и зашагали по залитой солнцем аллее из лип в сторону маленького здания с большим золотым шпилем.
«Видимо, такое обилие солнечного света обеспечивает этот шпиль» – подумалось Оле.
А раз этот шпиль такой важный, значит, и жить в доме должен не кто-нибудь, а очень важный человек. Или ведьма.
Они подошли к маленькой узенькой дверце, и Мадам Парфе нажала на звонок.
– Дай-ка я на тебя посмотрю, – старушка обернулась и начала поправлять края Олиной юбки. Откуда–то сзади, раздалось приветствие Мадам Грушевый Штрудель, но Мадам Парфе лишь отмахнулась от нее в очередной раз. – Ой, цыпленочек! Я так виновата перед тобой. Но если кто и сможет тебе помочь, то только Старый Филин. Он живет достаточно долго на этом свете, и, кажется, успел побывать и на том. Поэтому он очень умный. Только не очень любит ведьм. И цыплят…
– Но я не цыпленок! – возразила ей Оля.
– Не имеет значения. Старый Филин не любит никого! Он постоянно ворчит и ругается на всех. Ему не нравятся наши званые завтраки, а также обеды и ужины. Он настолько суров, что его боятся все в нашем городке, – закончила она как раз в тот момент, когда за спиной со скрипом отворилась дверь, и два больших желтых глаза, словно фары, выглянули из темноты.
Оля и Мадам Парфе, которая от волнения стала перебирать рюши на своей пышной красной юбке, стояли, не проронив ни слова. Желтые глаза не моргая, продолжали буравить пришедших.
– Заходите же! – с явным раздражением буркнул Филин, высунув свою голову из–за двери.
К Олиному удивлению, он был не таким уж и страшным и даже очень милым, словно пушистый котенок, но только с клювом. Воображение девочки уже готово было разыграться, но она собрала всю свою серьезность, которую только могла собрать, и шагнула в дверной проем.
– Иди, иди, милочка, – второпях пролепетала Мадам Парфе. – А я, пожалуй, подожду тебя в тени вон той раскидистой липы, – сказала она разворачиваясь.
– Кхм–Кхм, – Филин все стоял в дверном проеме. – И Вы тоже!
– Ох! – взволнованно пробормотала Мадам Парфе. – Ну, хорошо.
Внутреннее убранство домика Филина оказалось куда более привычным для Оли. Отсутствие ярких красок, которыми был переполнен городок, к ее удивлению, подействовали на нее расслабляюще, и она абсолютно бесцеремонно, что она прекрасно понимала, будучи воспитанным ребенком, упала в самое ближайшее кресло. Оно было очень большим и выделялось на общем фоне предметов в комнате, поэтому девочка смогла поместиться в нем полностью, расположившись на нескольких подушках, лежавших там. От увиденного глаза Филина, казалось, стали еще больше, а бедная Мадам Парфе причитая что–то о приличном обществе, еле устояла на ногах, чтобы не упасть в обморок. Тем не менее, Филин ничего не сказал, видимо, подумалось Ольге, из уважения к гостье, что ее очень обрадовало, потому что кресло оказалось очень удобным, и слезать с него она была пока не готова.
– Итак, – наконец заговорил Филин, отвернувшись от своих гостей, – я слушаю вас.
– Дорогой, мудрый Филин, – начала Мадам Парфе, хватая воздух ртом, – не могли бы Вы с присущей Вам рассудительностью, со всем вашим багажом знаний накопленных за многие, многие десятилетия…
– Помогите мне вернуться домой! – перебила ее Оля, за что сразу же себя укорила. Но Мадам Парфе, зайдя в дом Филина, вдруг размякла, и из клубничного парфе превратилась в ту самую невкусную кашу, от которой, призналась она сама себе, впрочем, бы не отказалась.
– Не хорошо маленьким цыплятам перебивать старших, – Филин развернул свою голову на 180 градусов и теперь его большие желтые глаза были уставлены на Олю.
– Простите меня, – тихо произнесла девочка, опустив голову. – Просто я очень–очень хочу домой.
Мадам Парфе, находящаяся до того в предобморочном состоянии, вдруг ожила, присела на кресло и обняла девочку.
– Нам нужна Ваша помощь, Мудрый Филин, – она, наконец, переборола свой страх, и говорила с такой серьезностью в голосе, что даже Филин, казалось, был удивлен.
Только сейчас, привыкнув к темноте, царившей в домике Филина, Оля смогла рассмотреть внутреннее убранство, которое оказалось очень милым и по-домашнему уютным. Здесь было много шкафов и полок, полностью заставленных книгами.
– Значит Вы, госпожа красная ведьма Мадам Клубничное Парфе, согласны с тем фактом, что совершили огромную глупость, прихватив это милейшее создание в наш мир? – продолжал Филин, значительно смягчив голос, при этом надев на свой маленький клювик такие же маленькие очки.
– Согласна, – понурив голову, призналась Мадам Парфе.
– Нет же! Мадам Парфе ни в чем не виновата! – Оля не смогла промолчать.
Для большего убеждения она встала на ноги и теперь с учетом высоты кресла возвышалась и над старушкой, и над Филином. – Мадам Парфе – леди из приличного общества, поэтому ее приглашение на ужин явилось ответной мерой на мою безвозмездную помощь. Если кто и виноват в сложившейся ситуации, так только я! – Оля снова села, потому что вспомнила, что не сняла туфельки, а стоять на мебели в уличной обуви явно признак дурного тона. – Простите, – на всякий случай сказала она, но Филин даже не смотрел в ее сторону. Он подошел к большому бардовому столу, открыл ящик, и, пытаясь что-то найти, шуршал бумагами.
– Вам должно быть уже сообщили, – начал он, не отрываясь от своего занятия, – что радуга, на которой вы сюда прибыли, вернется еще очень нескоро. А значит, с Вашим возвращением домой, могут возникнуть трудности, но…
– Но что? – переспросила Мадам Парфе, которая, похоже, снова начинала чувствовать себя неуверенно в жилище Старого Филина.
– Но это все поправимо, – закончил мысль Филин.
– Дядюшка Филин, – не сдержав радости, Оля соскочила с кресла и вмиг заключила это маленькое создания в объятия (насколько ей хватило длины рук, разумеется). – Я буду Вам очень признательна. А где же мои манеры? – сказав это, девочка выгнулась, как струна, затем с легкостью наклонилась, да так удачно, что смогла достать носом до мысиков туфель (мысленно поблагодарив за это твердый пол) и представилась. – Меня зовут Оля… И я совсем не цыпленок!
– Ох, милая! – сидящая в кресле Мадам Парфе и утирающая слезы умиления, увидев такое прекрасное исполнение своих уроков, воссияла, словно первая звезда на темном небе.
– Очень приятно, – мягко ответил на вежливость девочки Филин. – Я рад видеть в этом захолустье такую воспитанную юную особу. Хоть, скрывать не буду, я был против твоего появления у нас. Знал, к каким серьезным проблемам все это приведет, – закончил он говорить и строго посмотрел на Мадам Парфе.
– Простите, – робко произнесла та и отвела взгляд, сделав вид, что только сейчас ее вдруг увлекло собрание сочинений достопочтенных авторов птичьих наук. Оля, которая для своих лет была чрезвычайно сообразительной девочкой (по ее собственному умозаключению) заметила это странное поведение Мадам и слегка хихикнула.
– Вы, должно быть, уже слышали истории о том, какой я злобный, строгий, ворчливый… – вновь начал Филин.
– Неприветливый, – перебила его Мадам Парфе, причем сделала она это настолько непринужденно, что, словно, и не заметила собственной невоспитанности (о чем, естественно, заметила Оля).
– Да, неприветливый, – повторил Филин. – Видишь ли, жительницы этого городка – дамы все сплошь чрезвычайно беззаботные, поэтому зачастую, – сказал он это специально громко и протяжно, от чего Мадам Парфе, до того бормочущая что–то себе под нос, прервалась, – совершают совсем необдуманные поступки. Именно поэтому святой долг нашего птичьего братства – следить за порядком в таких вот городках.
– Значит, на свете есть и другие такие городки? – удивилась девочка.
– Подгородки! – вступила в разговор Мадам Парфе. – Разумеется, буквально через Цветочный луг, что за Жгучей рекой находится ближайший к нам подгородок. Там, кстати, живёт моя сестра милейшая Мадам Земляничный Зефир! Ох, если бы только она увидела тебя! – но, не закончив мысль, она осеклась и вновь, потупив взор, замолчала.
– Действительно, – продолжил вместо нее Филин, – таких подгородков многое множество. И в каждом из них есть свой Старый Филин. Ты просто представь, что было бы, если бы эти дамы каждый день устраивали бы званые завтраки, обеды, ужины, семинары, совещания и ещё множество разных собраний и встреч! Вся работа бы встала! И вскоре этот подгородок пришлось бы закрыть и всех колдуний расселить.
– Святая правда, – подтвердила Мадам. – Порой мы, действительно, так сильно увлекаемся празднествами, что забываем о наших обязанностях.
– Я, кажется, поняла. Вы, – Оля указала на Филина, – нужны им как каша. Пусть Вы и не вкусный, но приносите пользу.
– Думаю, можно сказать и так, – ответил ей Филин. – Так вот, возвращаясь к нашей проблеме. Много лет назад, когда я был ещё маленьким, как ты, я был знаком с другим Старым Филином, который мог путешествовать между нашими мирами по–своему усмотрению. Это было так давно, что теперь эти секреты утрачены, и мы, уважаемые филины, лишь можем мечтать об этом. Но, – он поправил свои очки, – где-то на востоке ещё растет Ива, в чьих ветвях жил тот Старый Филин. Он был тот ещё болтун. Одна стрекоза, однажды рассказала мне, что даже во сне тот трещал без умолку, – Филин слегка хихикнул.
«Видимо это должно быть смешно», – подумала Оля и, поскольку она не хотела обидеть его, решила, что простой и милой улыбки будет достаточно.
– Значит, возможно, Ива знает, как вернуться цыпленку назад? – прервала неловкую паузу Мадам Парфе.
– Есть такая вероятность, – подтвердил Филин. – Но проблема в том, что Ива эта находится слишком далеко отсюда, и я точно не знаю, где она растет.
– Но есть же кто–то, кто может это знать? – с надеждой в голосе произнесла Оля.
– Так, подожди, – Филин отвернулся к своему столу. – Буквально вчера мне пришло интересное письмо. Где же оно? Ах, вот! – он снова поправил очки и принялся читать. – Дорогой друг,…так…нижайше прошу…не то…Где же эта строчка?…Вот! «Я буду рад видеть Вас в нашем пусть и сыром, но преквасходном доме с преквасным видом на раскидистые ветви старушки Ивы». Я бы, возможно, и не обратил бы на это внимания, но думаю, не многие с таким уважением относятся к ивам. Я смею предположить, что эта ива – та самая! – закончил Филин, буквально подпрыгивая от собственной сообразительности на месте, что очень умилило Олю.
– Позвольте узнать, кто прислал Вам это письмо? – поинтересовалась Мадам Парфе.
– Письмо пришло из Благодушного озера, – тихо произнес Филин.
– То-то я услышала слишком много "ква", – с лёгким пренебрежением произнесла Мадам. – Лягушки, значит.
– Когда–то давно, я спас одного любознательного лягушонка, вот теперь иногда мы переписываемся, – словно оправдываясь, ответил ей Филин. – В конце концов, это большая удача для нас! Если эта та самая Ива, нам нужно рискнуть.
– Я против этой затеи! – Мадам Парфе сказал это так громко и так уверенно, что Оля непроизвольно подмахнул ей головой, чего от себя никак не ожидала.
– Видишь ли, жители Благодушного озера и Радужного подгородка, враждуют вот уже много-много лет. Однажды одна лягушка украла сладости у одной из колдуний, из–за чего пришлось отменить званый обед, – Филин тихо пояснил такую реакцию для девочки.
– Мадам Парфе, я очень благодарна Вам за заботу, но дядюшка Филин прав, мне стоит отправиться туда, – Оля подошла к старушке и, взяв ее за руку, посмотрела в ее добрые глаза.
– Милая, я очень перед тобой виновата. Но ты должна понимать, что, ни я, ни Филин не сможем отправиться с тобой. Даже, если бы не было этой вражды между нами, край озёр слишком… сырой для меня. Ни один мой наряд не подойдёт для этого путешествия. Тебе придется отправиться в это путешествие одной, – мягко сказала ей Мадам.
– Ничего! Я напишу письмо в ответ! Там ее примут как дорогого гостя, а используя лисьи норы, она прибудет туда в мгновение ока, – воодушевленно добавил Филин.
– Я очень вам благодарна за помощь, – Оля подтянула их к себе и крепко обняла.
Через полчаса, как только Филин закончил писать письмо, все жители подгородка уже стояли около небольшой норки, уходящей глубоко под землю прикрытой большим листом лопуха.
– Вот, милая, держи, – протянул ей Филин небольшой конверт, перевязанный зелёной шелковой нитью. – Это послание отдашь мэру Благодушного озера, Мистеру Кваку. Здесь подробным образом описано наше затруднительное положение. Остается лишь уповать на его участливость.
– А я связала для тебя вот этот чудесный шарфик, – Мадам Парфе отдала ей небольшой красный свёрток, украшенный рисунком в виде клубники. – И возьми вот эту сумочку, она сшита из гусиных перьев, поэтому не будет промокать. В тех краях весьма и весьма сыро!
– И дуют сильные ветра! – выкрикнула из толпы Мадам Грушевый Штрудель.
– Божечки, Мадам! – прикрикнула на нее Мадам Парфе. – Вспомните же о своих, наконец, манерах! – Она махнула от негодования головой, и прядь ее волос выпали из–под шляпки на лицо. – Ох, эти непослушные завитушки! – поправив их, она продолжила. – Но, Мадам Штрудель права. Ветра там дуют сильные! Поэтому, как только прибудешь туда, тотчас же повяжи его на своей чудной лебединой шейке. Я вот тут подумала, – сказала она уже тихо, чтобы лишь Оля ее могла слышать, – может быть, ты – прекрасный лебедь? Раз не цыпленок?
– Нет, я всего лишь маленькая девочка, – так же тихо ответила ей Оля.
– Жаль, ведь ты могла бы стать прекрасным Лебедем, – Мадам, смахнула слезинку. – Я буду по тебе очень скучать.
– О, Мадам Парфе, – девочка обняла ее из всех своих девичьих сил, – и я буду по Вас скучать. И по вам всем! И никогда не забуду! – обратилась она уже ко всем собравшимся. Старушки вытирали слезы кружевными платочками, а кто–то, кого Оля даже не видела, рыдал навзрыд, будто прямо сейчас, их заставляют есть кашу. И почему в такой трогательный момент, ей опять вспомнилась каша?
– Все! Ждать больше не стоит, – Филин подошёл к норке и поднял лист лопуха. – Тебе нужно разбежаться и как следует прыгнуть сюда. Ты должна набрать достаточно скорости, чтобы не застрять на полпути. Лисы, которые прорыли эту норку, были весьма творческими созданиями, поэтому там много петель.
– Набрать нужную скорость особенно важно! – вмешалась Мадам Парфе. – И не волнуйся, путешествие по лисьим норам сродни катанию с горки! Главное хорошо поджать под себя ноги. Вот так, милая, – и присев она показала, как сделать это правильно.
– Но ты не волнуйся, – продолжил Филин. – Найти нужный путь тебе помогут сверчки. Каждая линия и петля обозначена своим цветом. Тебе следует следовать за зелёным. Но не стоит путать его с салатовым.
– Или оливковым, – добавила Мадам Парфе.
– Или грушевым! – донёсся слабый голосок Мадам Штрудель. Боясь реакции Мадам Парфе, она спряталась за другими старушками.
– О, милая, – Мадам Парфе была, кажется, удивлена, – дельный совет! Впервые за многие годы! Молодец!
Услышав похвалу Мадам Грушевый Штрудель расцвела и засияла, а стоящие рядом старушки приободряюще приобняли ее.
– Или мятным, и мшистым, и цвета лайма, и нефритовым, – начали подсказывать старушки.
– Что ж скрывать, мы – знатоки цветов и их оттенков, – самодовольно похвалилась Мадам Парфе. – Да, дамы? – и те хором ответили ей согласием.
– Тише! – Филин, заметивший недоумение девочки, решил прервать это действо, превратившиеся в птичий базар. – Просто ориентируйся на верёвочку, которой перевязан конверт.
– Хорошо, – весело ответила Оля, поцеловала в щёчку Мадам Парфе и Филина, и, помахав напоследок остальным, с разбегу прыгнула в норку.
– Не хочу показаться бестактной, но вы уверены, что верёвочка была именно зелёного цвета? – обратилась Старушка к Филину, после того как Оля скрылась в норке.
– Разумеется зелёного! Я провел исследования по всем своим учебникам, сверился со всеми справочниками и словарями цветов! – гордо ответил он.
– Хм, дамы, какого цвета была верёвочка? – громко обратилась она к толпе старушек.
– Изумрудно–зеленый! – так же громко хором ответили они.
– Не расстраивайтесь, Мудрый Филин! Их легко спутать, – ласково пояснила Мадам Парфе, заметив его округлившиеся глаза.
– Ох, Мадам Клубничное Парфе, я не расстроен! Я в панике! Куда я только что отправил девочку?! – и, упав на колени, он заглянул в норку.
