Сергей Марксович Бичуцкий
Какие наши годы
«Он был с Иисусом Назареем!»-
Кричит она другим евреям.
Толпа Симона окружает.
От страха разум он теряет,
И просто клясться начинает,
Что будто бы Христа не знает.
Но ту ещё один служитель,
Христа злокозненный пленитель,
К Петру с вопросом подступает
И в том же самом обвиняет.
Симон отчаянно боится,
От страха даже стал божится,
Неоднократно повторяет,
Что он Христа совсем не знает.
Но вдруг в ночи петух пропел
И ученик оторопел.
Как будто громом поражён,
Тот час же вспоминает он
Слова Учителя о том,
Что прежде, чем свой глас
Петух перед зарёй подаст
Иисуса трижды он предаст.
И поняв, что он натворил,
Пётр бросился что было сил
Прочь с ненавистного двора –
Печальных слёз пришла пора.
По оглашеньи приговора
Разнообразной черни свора
В безумье стала развлекаться
И над Иисусом издеваться.
Прислуге Узника отдали,
Чтобы Иисуса охраняли,
А фарисеев высший клан
Измысливал коварный план.
Евреи, видно из преданий,
Приговорённого к закланью
За город выводили сами,
И побивали там камнями.
Рим Иудею захватил,
Свои законы утвердил.
Евреи потеряли право
На безотчётную расправу.
Теперь суду необходимо,
Чтобы их смертный приговор
Заверил высший прокурор,
Поставленный далёким Римом,
Поэтому синедрион
Решал, как обойти закон.
Обдумывал, как дальше быть –
Как римлян можно убедить,
И обвиненье подтвердить,
Чтоб Сына Божия казнить.
Над ними ненависть витала
И строить планы помогала.
Всей Иудеи прокуратор,
И над евреями диктатор,
Верховной властью обладал,
Вопросы казни он решал.
К нему пошёл синедрион,
Чтоб приговор заверил он.
Всё о евреях знал Пилат.
Визиту их он был не рад.
Толпы услышав шумный глас,
Явившейся в столь ранний час,
Прошёл в судебную палату,
И там, как должнствует Пилату,
Правителю-аристократу,
Хотел принять этот собор,
И разрешить возникший спор.
Войти в язычников палату,
Боясь пред Пасхой оскверниться,
И понести за то утрату
(Могли ведь праздника лишится),
Пришедшие не желали.
Пилата выйти вынуждали
И в возбуждении кричали.
Ну, что ж поделать? Вышел он
Их фанатизмом возмущён.
Пилат, прекрасно понимая,
Что эта каверзная стая
К нему явилась неспроста,
Увидел с ними Человека,
Предельно кроткого Христа.
Вооружённую опеку,
Совместно ненависть и страх
В горящих злобою глазах.
Спросил собравшихся, кто знает,
В чём Человека обвиняют,
Но не хотела эта свора
Вести такие разговоры,
Крича Пилату, что злодей,
Пред ним стоящий Иудей.
Евреи дерзко отвечали,
Чтобы за резкостью речей
Расследовать вину не стали,
И план раскрылся палачей.
Им не поверил прокуратор,
Над иудеями диктатор.
Возникли у него сомненья
В таком невнятном объясненьи.
Сам захотел узнать Пилат,
В чём этот Узник виноват.
Тут Каиафа выступает,
Христа бесстыдно обвиняет
В том, что евреев развращает,
Платить налоги запрещает,
И что осмелился при том
Провозгласить Себя Царём.
Но, заподозрив в этом ложь,
Уж очень Узник не похож
На самозванного царя,
Решил не тратить время зря.
Злокозненность евреев зная,
Пилат, как судия, решает
Иисуса лично допросить,
Чтоб лучше дело изучить.
Христа от палачей уводит,
Его к себе в палату вводит,
И задаёт вопрос судейский
Неужто Он – Царь Иудейский.
Иисус на сей раз не молчал,
Ему ответил: «Ты сказал!».
Поведал – Царствие Его
Есть не от мира суть сего!
Тем подтвердив, что Он не тать,
А что пришёл Он для того,
Чтобы об Истине сказать!
Пилат улыбку погасил,
«А что есть Истина?» – спросил.
Идёт обратно к иудеям
И объявляет фарисеям,
Что обвинять они вольны,
Но он не видит в Нём вины.
Разволновался тут народ,
Старейшины и всякий сброд.
От праведности этих слов
Взъярился стан Его врагов.
Они неистово взроптали,
В остервененьи закричали,
Что Он народа возмутитель;
Что Он злокозненный учитель;
Что Он ходил по Иудее,
Начав ученье с Галилеи;
И что никак нельзя простить,
И надобно Его казнить.
Услышав слово «Галилея»,
Пилат направил иудеев
К галилеянскому царю,
Чтоб тот решал евреев прю.
Христа Агрипа Ирод знал
И встречи с ним давно искал.
Мечтал Его уговорить
При нём же чудо совершить.
Но и Христос Агрипу знал,
И за натуру называл
Позорным именем лисицы,
Нижайшей хитрости сестрицы,
При встрече потому молчал
И ничего не отвечал.
Агрипа Ирод оскорблённый,
Царёк-лиса самовлюблённый,
Решил Иисуса наказать
И в руки слуг своих предать.
Отдал Христа на поруганье
Из-за Его непослушанья.
Но, взяв с Него такую плату,
Отправил Узника к Пилату,
Признав, хоть был предельно зол,
Что в Нём вины он не нашёл.
Пришлось Пилату вновь решать,
Как с Иисусом поступать.
Что делать дальше он не знает,
Хотя прекрасно понимает,
Кто его хочет принудить
Дать разрешение казнить,
Но всё ж надежды не теряет,
И к милосердию взывает.
Народу выбрать предлагает
Из осуждённых одного,
Чтобы помиловать Его.
Тогда обычай бытовал,
Что в Пасхи праздничные дни,
Кого народ сам выбирал,
Того помиловать могли
Из узников приговорённых,
И к смертной казни осуждённых.
Меж тем народ подговорённый,
Старейшинами убеждённый
Их наглой ложью, как отравой,
Кричит освободить Варавву,
Разбойника и кровопийцу,
И всем известного убийцу.
Так стали все до одного
Скандировать: «Респни Его!».
Среди сего столпотворенья
Приходит Проклы извещенье,
Жены пилатовой поклон
О том, что ей приснился сон,
А в этом сне предупреждали,
Чтоб не было Христу печали;
Что сон опасен и тревожен;
Чтоб муж был крайне осторожен.
Послушался жену Пилат.
Он сам, признаться, был не рад
Жестокосердию евреев,
Сверх фанатичных фарисеев,
И чтобы как-то ублажить,
И непреклонность их смягчить
Подверг Иисуса бичеванью,
Пытаясь вызвать состраданье.
К ним Узника опять выводит,
Но состраданья не находит.
«Се, человек!» – им возглашает,
Но ничего не помогает.
Злодеи, все до одного,
Кричат: «Распни, распни Его!».
Пилат их лживость понимает,
Но, как спасти Христа, не знает,
И, как последний акт надежды,
Приносит царские одежды,
На Иисуса надевает,
И пред толпою выставляет.
Но делает он это зря -
Евреи не хотят царя.
Кричат, что царь у них один.
Над ними кесарь господин.
А кто царя им предлагает,
Тот против Рима выступает.
Пилат безумно испугался.
Он в затрудненьи оказался,
Не без причины полагая,
Что могут быть соглядатаи,
Среди свирепой этой стаи,
И если в Рим кто донесёт,
Ничто Пилата не спасёт.
И, поняв это, он остыл,
Умерил свой судейский пыл.
Воды доставить приказал,
И злоохотникам сказал,
Что за Христом вины не знает,
За тем и руки умывает,
Что в казни Праведника сей
Не видит он вины своей.
Толпа тут радостно взревела –
Предательства свершилось дело,
И наступил злорадства час –
Вскричали: «Кровь Его на нас».
И, продолжая клятву падших,
Взопили: «И на детях наших!».
Так бастион последний пал.
Душа Пилатова пуста.
Крест изготовить приказал.
Велел на нём распять Христа.
Среди собравшихся людей
Туда-сюда сновал злодей.
За всем с волненьем наблюдал,
И всё сильнее унывал.
Иуда – Господа предатель,
И о сокровищах мечтатель.
Он стал Христа учеником,
Предполагая, что потом,
Когда Иисус взойдёт царём,
А он останется при Нём,
Его исполнятся мечты
И минет время бедноты.
И был Иуда убеждён,
Что будет щедро награждён.
Чередовались дни за днями.
Дни становились месяцами,
Недели, месяца годами,
И он всё больше убеждался,
Что в ожиданьях ошибался.
Всегда был рядом со Христом,
Но Тот не думал быть царём.
Иуду это огорчало,
И без сомненья означало,
Что ученик Христа Иуда
Рискует не дождаться чуда.
Рискует, будучи при Нём,
Так и остаться бедняком.
Что делать? Как же дальше быть?
Решил Иуда изменить.
Задумал он Христа предать,
И попросту Его продать.
К первосвященникам пришёл,
И там своих друзей нашёл.
Иуду в храме приютили,
И за измену заплатили.
Теперь как тень везде ходил,
За муками Христа следил,
И с нездоровым наслажденьем
Смотрел на Бога избиенье,
Ругательства и поношенье.
Вдруг что-то с ним произошло.
Затменье алчностью прошло,
И до сознания дошло,
Какое зло он сотворил.
О! Кто такому был бы рад,
Когда в него вселился ад?
А деньги, что он получил,
И думал прикупить земли,
И до сих пор с собой носил,
Огнём Иуды душу жгли.
Он бросился назад к «друзьям»,
Проникнул незаметно в храм,
Пытался серебро вернуть,
Но не сумел их обмануть.
Хотел услышать оправданье?
Напрасно было ожиданье!
В жестокосердии своём
Они не думали о нём.
Какой сейчас от денег прок?
На землю бросил кошелёк,
И бросился оттуда прочь.
Никто не мог ему помочь!
Предателю и состраданье?
Его не сбудется желанье!
Ему уже не страшен ад.
Скорее аду был бы рад,
Чем мучиться в воспоминаньи
О совершённом злодеяньи.
Такого зла с начала лет
Ещё не видел белый свет.
И не имея больше сил,
Злодей повеситься решил.
Иуда дерево нашёл,
Затем вскарабкался на ствол….
Под тяжким весом сук сломался.
Иуда наземь распластался.
Предателя разверзлось чрево,
Когда не выдержало древо.
Так с этим миром он расстался.
Приказ Пилата не забыли.
Солдаты крест соорудили
И на Христа его взвалили,
Как будто Он какой колосс,
Чтобы до места казни нёс.
Миссия телом измождённый,
Униженный и оскорблённый,
Все издевательства сносил.
Он молча всё претерпевал,
Не возмущался, не роптал,
Но не имел телесных сил,
Чтоб до Голгофы крест нести,
Там человечество спасти.
Он от усталости качался,
И вскоре с силами расстался.
Он по дороге так устал,
Что наземь под крестом упал.
Тут с поля проходил крестьянин,
Еврей Симон Киринеянин.
Того о помощи спросили.
На его плечи крест взвалили.
Он крест натужено понёс.
Понёс по Via de la Rose.
Иисуса с самого начала
Толпа людей сопровождала.
Среди идущих женщин много.
Иные плакали в дороге,
Не понимая ничего,
Жалели искренне Его.
А Он в ответ увещевал,
И изумлённым предлагал
Поплакать о самих себе!
Об их безрадостной судьбе!
О страшной участи евреев,
И всех потомков иудеев.
Они советам не внимали,
И главного не понимали -
Та кровь, что ляжет на сынов,
На протяжении веков
Будет к отмщению взывать,
И будут их сыны страдать.
Две тысячи уж скоро лет
Евреи терпят уйму бед.
В чём каяться, они не знают.
Что сделали, не понимают,
И до сих пор, хоть слёзы льют,
Своей вины не признают.
Итак, на Via de la Rose
Смешение из женских слёз
И постоянных издевательств
Христа весь путь сопровождало.
Гнуснейшее из предательств
Неумолимо шло к финалу.
С Христом судьбою неделим,
Вокруг шумел Иерусалим.
Толпой бурлящей люди шли,
И два креста ещё несли.
На них разбойных дел сыны
С Христом распяты быть должны.
А рядом с Ним, но чуть вдали,
Двоих преступников вели,
Судом ромейским осуждённых,
К распятию приговорённых.
Дошли до места, наконец.
Кресты на землю положили.
И казни наступил венец –
Христа на древе пригвоздили!
В момент безумного страданья
Услышал палачей отряд
Христа ко Господу стенанье
Простить за это поруганье –
Не ведают бо, что творят.
Крест, на котором был Иисус,
Посередине водрузили.
К тому в добавок, в головах
На древе краской начертили
На трёх известных зыках,
Чтоб все вокруг об этом знали,
На греческом, латыни, арамейском,
О том, что Он – Царь Иудейский.
Порою случаи бывали,
Преступников с креста снимали.
И чтоб предупредить пропажу,
Ромеи выставили стражу,
Которая сидит и ждёт,
Пока Распятый не умрёт.
Одежду, что с Иисуса сняли,
Всю этим воинам отдали.
Плащ Иисуса разодрали,
Хитон кому отдать, не знали
И жребий потому кидали.
И только так определили,
И меж собою поделили.
И не было им никакого дела,
Что на Кресте страдает Тело
Сего Божественного Сына,
Всей жизни этой Господина.
Они сидели, пили, ели,
И знать об этом не хотели.
А те, кто Господа предали,
И на распятьи настояли
Оправдывались тут и там:
«Пускай Себя спасает Сам!
И если Он и есть Сын Божий,
То Сам Себе пускай поможет!» -
Над Иисусом издевались,
Унизить побольней старались.
А Он божественно молчал,
И ничего не отвечал.
Иисуса кроткое молчанье
В душе родило состраданье
У неприкрытого злодея,
Разбойника и лиходея,
Распятого рядом с Ним.
Внезапной жалостью томим,
С надеждой Бога умоляет,
Чтоб Иисус его, злодея,
Разбойника и лиходея,
Упомянул тогда, как Тот
Во Царствие Своё придёт.
Разбойника услышав глас,
Христос откликнулся тотчас,
Соседу Истину сказал,
И, завершая речь свою,
Разбойнику пообещал,
Что будет нынче же в раю.
Там у креста, но в отдаленьи,
Невольно глядя на мученья,
Его соратники стояли,
И вместе с Ним душой страдали.
Они приблизиться боялись
Из-за неистовых врагов,
Их бранных и позорных слов,
А потому вдали остались,
Но шаг за шагом приближались,
И вот уж рядом оказались.
Враги же мести напились,
И понемногу разошлись.
В безмерной грусти и печали
Поникши, женщины стояли.
А рядом к Матери приник
Его любимый ученик.
Мария, кроткая на диво,
Была настолько сиротлива,
Сама страдая у креста,
Что сердце дрогнуло Христа.
Собравшись из последних сил,
Он Иоанну поручил
Всё попечение о Ней,
Несчастной Матери Своей.
Её избавить от страданья
Христа мучений созерцанья
Апостол верный нужным счёл,
И Матерь Божию увёл.
Был полдень. Спряталось светило,
И вражью злобу остудило.
Предельно мрачен небосвод.
Должно быть всё наоборот.
Обычно в это время года
Стоит прекрасная погода.
Исполнилось врагов желанье!
То было предзнаменованье,
Что так хотели фарисеи,
Жестоковыйные евреи.
Земля дрожала, сотрясалась.
Тьма по земле распространялась.
В злорадных недругов глазах
Родился непреложный страх.
Но что их страхи по сравненью
С Иисуса ощущеньем,
Когда Он всех людей любя,
Взвалил грех мира на Себя?
С тех скорбных лет дошло до нас,
Что Иисус в девятый час
В отчаянии восклицал:
«Или, лама савахвани!»
«Илью к Себе Он призывал,», -
Христа не поняли они,
А Иисус к Отцу взывал.
Его Он помощи алкал.
И прямо Бога вопрошал,
Отца, Которого Он славил,
Неужто Тот Его оставил.
Но вот приходит, наконец,
Его страданиям венец.
Собрался из последних сил
И пред исходом возопил.
Свой Дух Отцу передавая,
И Путь Страданий завершая,
Сказал последнее: «Свершилось!»
И голова на грудь склонилась.
Но убедиться надо было,
Что смерть Иисуса посетила,
И воин некий из охраны
Ему в ребро наносит рану.
Иисуса медным бьёт копьём.
В ожесточении своём.
И истекла из раны той
Кровь, растворённая водой.
Всех ужас охватил немалый.
Гранитные расселись скалы.
Земля под ними потрясалась.
Завеса вдруг разодралась
Из благородного виссона
В священном храме Соломона.
Отверзлись древние гробы,
И смерти бывшие рабы
Наперекор её природе
Все оказались на свободе.
А сотник, стоя пред крестом,
Вдруг стал глашатаем о том,
Что Сей и вправду Божий Сын,
И этот факт неоспорим.
Карателей свершилось дело,
А хоронить умерших тело
Евреи-сродники должны,
Отцы, собратья иль сыны.
Иосиф тут Аримафейский
Почтенный гражданин еврейский,
Иисуса тайный почитатель,
И Бога истинный искатель,
Сумел Пилата упросить,
Чтоб дал Христа похоронить.
Трудился в этом вместе с ним
Христа поклонник – Никодим.
Призвав на помощь верных слуг,
Они к распятию идут,
И с деревянного креста
Снимают мёртвого Христа.
Маслами тело умащают,
И в плащаницу пеленают.
Затем они Его берут
И в близлежащий сад несут.
Там в твердокаменной скале
Иосиф высек гроб себе.
Туда Христа и положили,
А после валуном огромным
Для этого приготвлённым,
В пещеру доступ завалили.
Тем временем синедрион,
О странной смерти извещён,
Не глядя на закон субботы,
Когда запрещено работать,
Судей собранье собирает,
И на собрании решает
Свою приставить к гробу стражу,
Чтоб не было какой пропажи -
Того ещё не доставало,
Чтоб тело бренное пропало!
Представьте, что Иисус исчез.
Все люди скажут: «Он Воскрес!
Он сделал то, что обещал!».
Полнейший ждёт тогда провал
Всей ужасающей затеи,
Что претворили в жизнь евреи.
И гроб решили охранять.
На камень наложить печать,
Чтоб преступить его порог
Никто и никогда не смог.
Прилежно стража охраняла.
Людей ко гробу не пускала,
И улеглась её тревога –
Никто не думал камень трогать.
Две ночи стража охраняла.
Земля вдруг утром задрожала
И тут, как Господа зефиры,
Из бесконечного эфира
Спустились юноши, блистая!
Охранников не замечая.
Один, не напрягая сил,
Печать злодеев удалил,
Скалу от входа отвалил.
Пред стражей Чудо происходит!
Христос в сиянии выходит!
Послы Иисуса окружают,
И вместе в небо воспаряют!
От страха чуть освободившись,
И в происшедшем убедившись,
Бежит испуганная стража
Вождям поведать о пропаже.
Чтобы глупцами не прослыть,
Старейшины решили скрыть
Весть о чудесном Воскресеньи,
Христа победном Вознесеньи.
Охране деньги заплатили,
Чтоб правду навсегда забыли,
И никогда не говорили,
Чему свидетелями были.
Проплакав об Иисусе ночь,
Отбросив все сомненья прочь,
Его благие ученицы
С Учителем хотят проститься.
Пока ещё все мирно спят,
Они попасть к Христу хотят,
Чтоб тело миром умастить
Пред тем, как в землю опустить.
Жены идут, не понимают,
Между собою рассуждают,
Как им придётся поступить,
Чтоб камень гробный отвалить.
И вот они туда приходят,
И камень отвален находят.
Для них открытый вход в пещеру,
Как для любого маловера,
Имеет лишь одно значенье –
Не радостное Воскресенье,
А злое тела похищенье.
К пещере с трепетом подходят,
А из пещеры свет исходит,
И юноши младые, тут как тут,
Пред женщинами предстают.
Одежды белизной блистают.
Что здесь они найти желают,
Жён-мироносиц вопрошает
Посланник. Им помочь готов:
«Живого среди мертвецов?
Воскрес Он! Ну, чего боитесь?
Войдите, сами убедитесь!»
Но женщины в оцепененьи
Стоят пред ним в недоуменьи.
«Ступайте, говорю я вам!
Скажите всё ученикам!».
Услышав это повеленье,
Они в огромном возбужденьи
Тотчас же бросились бежать,
Ученикам всё рассказать.
Но, прибежав, из-за волненья,
И, находясь под впечатленьем,
Как водится, перебивая,
И правду с вымыслом мешая,
Ученикам всё рассказали,
Что видели, и что узнали.
Как ангелов там повстречали,
И как от вестников узнали
Об Иисуса Воскресеньи,
Его чудесном Вознесеньи.
Но большинство учеников
Не верили в правдивость слов
Об ангелах и Воскресеньи.
Закралось в их умах сомненье
И Пётр совместно с Иоанном
Противоборствуя обману,
Ко гробу бросились бежать,
Чтобы на месте всё узнать.
В пещеру первым Пётр заходит,
Но никого там не находит.
На камне, где Он возлежал,
Пустые пелена лежат,
А в стороне от покрывал,
Особо перевитый плат.
