Сергей Малицкий
Треба
Сарлата открыл рот и неслышно дунул. Для спутников его неслышно, для всех, кроме Тарха, а уж для его полусотни неслышное дуновение должно было отозваться призывным свистом в ушах.
Сарлата прищурился. Тарх вскочил на ноги, с тревогой посмотрел на хозяина, потер уши, огляделся, кивнул и снова лег спать. Мекиш смотрел на врага с тревогой. Меченый спал спокойно.
Глава 3
Башня Тару
Говорили, что когда-то, еще до шатров и до городов, ныне надежно укрытых песками, лапани жили в предгорьях, на верблюдов смотрели с недоверием, занимались овцеводством, как какие-нибудь гиенцы, любили лошадей, как опять же гиенцы, и строили башни, но уж точно не как кусатара, славные умением обрабатывать камень. Башен тех почти не осталось, да и что это были за башни? Камень под них не тесался, а подбирался по размеру, так, если только в два-три удара молотка обламывался по краям. Потом с водой мешалась черная пыль из глубоких ущелий и лепилось простое сооружение высотой когда в двадцать, а когда и в тридцать локтей. Основанием его был квадрат, что укладывался на расчищенный и ровный участок скалы, а каждый следующий ряд камней устраивался чуть у́же предыдущего. Через два ряда в кладку вставлялся чурбак длиной в два локтя, на них потом устраивалась лестница изнутри или четыре чурбака для перекрытий. Когда стены сходились до четырех локтей, ладилась кровля из сланца. Ничего особенного не было в тех башнях, которые почти поголовно превратились в груды камней. Но некоторые все же остались.
Далеко к северу от Асаны, у исхода глубокой долины, что врезалась в теснину вершин Северного Рога на добрую полусотню лиг, возле единственного, но уже давно забытого перевала к Гиблым землям доживал век старый охотник Тару. Места эти пользовались дурной славой. Перевалом уже лет двести безраздельно владели тати, хорошо хоть не пытались спуститься с него в Холодные пески, а оконечным распадком, в котором долина делилась на два ущелья, – волки. Вдобавок ходили слухи, что в верхнем ущелье в развалинах старой кусатарской крепости обосновались разбойники, но так оно или нет, доподлинных сведений ни у кого не имелось. Не то что среди лапани не хватало любопытствующих смельчаков, но те из них, кто несчастливо совмещал смелость с глупостью и безрассудством, находили более простые способы излечиться от этих качеств. Излишне говорить, что старика Тару, который последний раз выбирался из распадка еще до последней Пагубы, его бывшие знакомцы числили мертвым, а те, кто был сведущ об его здравии, – сумасшедшим. Во всяком случае, никто не торопился его проведать, а уж если какой случайный путник и забредал в край черных скал, холодных ручьев и ледяных водопадов, то, миновав каменные ворота, созданные самой природой у входа в нижнее ущелье, открывал рот и застывал в изумлении. Даже на фоне взметнувшихся к желтому небу белоснежных вершин башня Тару не казалась убежищем самонадеянного карлика. В ней было не двадцать и не тридцать локтей, а как бы не все сорок. К тому же она хоть и не выглядела новой, но не имела в кладке ни щелей, ни выбоин. Ни один камень во всех ее четырех стенах не двигался с места, а узкие бойницы окон, которые начинались в десяти локтях над шумевшим у основания башни ручьем, поблескивали настоящими стеклами. Впрочем, удивление пропадало, когда редкие путники знакомились с хозяином сооружения – седым Тару. Достаточно было разглядеть его руки. Они напоминали корни столетнего горного клена. Такими руками можно было построить и пару подобных башен. Но Тару восстановил одну и гордился ею так, словно построил ее с самого основания, о чем, правда, ни одному из нечаянных или чаянных гостей не говорил. Вот только путников таких оказывалось в башне Тару не более полудюжины в год, да и из этого числа он привечал не всех.
Этой весной гости в нижнее ущелье зачастили. Сначала ранним утром у входа в ущелье показался старичок на сером ослике, который подъехал к башне Тару как к своей собственной, спрыгнул с осла, словно с коня, доковылял до жмурившегося под лучами утреннего солнца отшельника и только что не расцеловал его в обе морщинистые щеки. Обменявшись добрыми приветствиями вроде «старый мерзавец» и «трухлявый лапаньский пень», и тот и другой спрятали улыбки в седых усах и бородах и под аромат грибного супчика принялись делиться новостями, которых вроде было и немного, ну так лучше немного, чем совсем ничего.
После полудня, к немалому удивлению обоих, на едва заметной тропе появилась путница. Она правила гиенской лошадкой уверенно, но не торопясь. На ней был серо-зеленый бурнус, в руках покачивался посох. На расстоянии ста шагов от башни путница остановила лошадь, ловко спрыгнула с нее, словно проделывала это половину жизни, поклонилась приподнявшимся со скамьи старикам и принялась разбивать непритязательный бивак; расстелила одеяло, вытащила из мешка простенькую треногу для котелка и стала стругать широким ножом привезенную с собой сухую деревяшку. Все правильно сделала. Сто шагов – то, что надо. Не слишком далеко, чтобы не заподозрить чего недоброго, и не слишком близко, чтобы не навязываться и не беспокоить.
Не прошло и получаса, как бивак ее был раскинут, костерок согрел воду в котелке, а серый камень у ручья скрыл путницу от взглядов окаменевших от любопытства стариков, позволив ей омыть тело и сменить белье. Когда она вновь появилась у костерка, в десяти шагах от него ее ждал Тару. Он с интересом проследил взглядом за уверенной поступью незнакомки, хмыкнул, угадав под холстиной мешка самострел, кивнул, оценив нож на ее поясе, а пуще другого тонкий подбородок, безупречный овал лица и твердый взгляд удивительных синих глаз.
– С каких краев забрела в мою долинку, красавица? – наконец вспомнил старик, что все еще владеет членораздельной речью.
– Из дальних, – ответила путница, подсушивая холстинкой волосы.
– Понятно, – кивнул Тару. – Помыться приехала. Одобряю. Хорошая водичка в моем ручье. Я б тоже приезжал сюда помыться – хоть с Асаны, хоть с Гимы, а хоть и с Гиены. Но не приезжаю. Далековато. Да и чего ехать, если я и так здесь живу?
– Горазд ты языком шевелить, изголодался, наверное, в немоте да отшельничестве по чужому уху, – усмехнулась синеглазая гостья, наклонилась и бросила старику ярлык. – Знакомься, почтенный Тару. Меня зовут Арма. Я из Зены. Надеюсь, воды в твоем ручье не убавилось после моей помывки?
– Ничего, – ловко бросил ярлык обратно старик. – Мойся в любое время. А надо будет спинку потереть – только скажи.
– Непременно, – кивнула Арма. – Но уже не сегодня.
– Так ты надолго? – уточнил Тару. – Но не ко мне в гости? Хотя имя мое знаешь. Что, говорят еще о старике за Хапой?
– Ладно. – Арма отбросила в сторону тряпицу. – Чего ломаться, если на излом не берут? Человека буду ждать. Если не ошиблась, появится здесь завтра или послезавтра. Или вы тут кого еще ждете?
– Я-то живу здесь, – осторожно заметил Тару и сдвинул лохматые брови. – А что за человек-то? Я-то хоть знаю?
– Знаешь, – кивнула Арма. – Об имени не скажу ничего, много у него имен, мог и новое какое придумать, когда и кличками обходился, а вот взгляд у него вроде моего. Но только зеленый. Густо-зеленый. Конечно, если он взгляд свой тебе как есть показывает.
– А можно, выходит, и собственные глаза переиначить? – переспросил Тару.
– Многое можно, – откликнулась Арма.
– Зачем он тебе? – спросил старик. Спросил и уставился на гостью, да так, словно насквозь ее просмотреть хотел.
– Разговор у меня к нему, – улыбнулась Арма чему-то такому, что старик, сам того не ведая, выкатил на собственный взгляд. – Да ты не волнуйся, Тару. Я и не брошенная им, и не очарованная… вроде бы. Дела у него были… с моей матерью, есть кое-какие последыши от тех дел. Не тягостные, не сомневайся.
– Сама из Зены, а пояс на тебе хурнайский, – мотнул головой на серебряную пряжку в виде двух рук Тару.
– Подарок зеленоглазого, – ответила Арма.
– Он же не из Хурная? – прищурился Тару.
– И не из Туварсы, – заметила Арма. – А браслет у него на руке туварсинский. Видел или нет?
– Понятно, – задумался Тару, развернулся, шагнул было уже к башне, но обернулся и бросил через плечо: – Я незваных гостей с нежданными не соединяю, но тут случай особый. Зеленоглазый не терпит, когда за него думать пробуют. Ты это помни на всякий случай. И собирайся. Волков пока в долине нет, и о разбойниках уже с полгода не слышали, но тати озоруют. По мелочи, но радости не доставит. Лошадь заводи в башню, сенник у меня там. Заодно и переночуешь.
– Дорого возьмешь за кров? – спросила Арма.
– Так сговорились уже вроде? – хитро прищурился старик. – При следующей помывке спинка за мной?
– Твоя спина всегда за тобой, – ответила Арма.
Вечером она лежала на сене, смотрела на светящиеся щели в полу верхнего яруса, на котором вели беседу два старика, слушала фырканье лошадей, шум воды за толстой стеной, обдумывала сделанное и то, что должна была сделать, и все ловила себя на странном волнении, которое накатило неведомо откуда, дрожью пронизывало тело, вгоняло в жар. Ворочалась, пока не уснула. Люк открылся, когда за стенами башни уже стояла тьма. Эша осторожно спустился на одну ступень, на другую, потом раздраженно махнул рукой и вернулся назад.
– Что там? – спросил Тару.
– Проснулась, – поморщился Эша. – Насторожь разбросила, да странную какую-то. Не углядел, поди ты! Никогда не было такого, чтобы я сорвал хоть нитку, не то чтобы вовсе проглядел, пока не уткнусь.
– Колдунья? – сдвинул брови Тару.
– А кто ее знает, – буркнул Эша. – Далековато мы от Запретной долины для легкого колдовства. Это надо или в Гиму, или в Парнс отправляться, чтобы колдуна или колдунью распробовать. Или не знаешь, что приглушено любое колдовство под небом Салпы? Тут разве только что-то простенькое возможно или что-то из древних времен… Конечно, если…
– Если? – переспросил Тару.
– Ты это, – свернул на живот суму, что висела у него на боку, Эша, – возьми вот этот тканый поясок да повяжи на лоб. Я-то и без него обойдусь, а тебе пригодится.
– Зачем это? – не понял Тару.
– Мнится мне, что девка может в чужой голове копаться, – пробормотал Эша. – Да не в догадки играть, а что надо выцеживать.
– Значит, колдунья все-таки? – вытаращил глаза Тару.
– Там увидим, – махнул рукой куда-то на юго-запад Эша. – Впрочем, в Запретной долине, которая всякому колдуну силу дает, как раз этот дар обычно ни к месту, не действует, хотя что я там был, с краешку побродил, и только. Даже не знаю. Но колдунью я б сразу раскусил. Так-то вроде обычная баба, возрастом уже немало за двадцать. Красивая просто. Судя по всему, хлебнула она в жизни достаточно всякого. Но что-то в ней есть особенное. Там увидим, говорю. Или ты думаешь, что она в жены к зеленоглазому пришла проситься? Нет, приятель, туда она собирается. Куда и мы с тобой.
– И много таких там будет? – спросил Тару. – И почему она здесь? Ей бы тогда южнее оказаться надо, лиг на четыреста. Я слышал, чуть не орда в Ледяном ущелье собирается? Сам-то давно там был?
– Лет десять назад, – ответил Эша. – Когда зеленоглазый первый раз в долину пробился. Но далеко мы не прошли…
– Чего это так? – удивился Тару.
– Вот шагнешь за границу, сам узнаешь, – пробурчал Эша. – А здесь я потому, что с полгода назад зеленоглазый сам сказал, что на середине второго месяца весны путь в долину от твоей башни начнет.
– Однако, – покачал головой Тару. – Что-то близко он околицу наметил, мог бы и еще на полтыщи лиг на север отмотать.
– У него свое разумение, – задумался Эша. – Молод, но умен зеленоглазый. Я бы на его месте по-любому в Ледяное ущелье не совался. Там ведь и в самом деле немало народу может скопиться. Уж не знаю, кто слух тот пустил, но всякий о том знает. По легким ушам далеко разнеслось, что уходит он в долину. А уж что сверху приплели – про добычу, про золото, сам знаешь. Говорят, не только людишки, но немало и тати просочилось в ущелье. Я, когда к тебе правил, чуть не орду палхов сумел тайком обойти. Откуда они взялись в Холодных песках?
– Тропок немерено, – пожал плечами Тару. – Особенно окольных – через Западные Ребра да через Восточные, если ближе к Дикому лесу забирать. Однако ближних да хоженых только две – через твою Гиму и здесь. Но этот перевал на замке. Им мейкки командуют, никого не пропускают, даже палхов. Хотя многое могло перемениться… Стали появляться ночами в этом краю незнакомцы, я уж остерегаюсь лошадь за стенами оставлять. Да и мейкки вроде спускаются иногда в ущелье. Следы видел. Но меня пока не трогали.
– Пока, – с тревогой пробурчал Эша. – Ладно. Дождемся зеленоглазого, там все узнаем. Может, он и в самом деле орду для похода в Запретную долину собирает? Только ведь до Анды дойдут немногие. Если вообще хоть кто-то дойдет. Да и есть ли она в самом деле эта Анда, зачарованный город этот, или нет ее? Может, выдумки все? Или была – и нету? Развалины одни? Груды щебня? Что это там?
Лошади вдруг встревоженно захрапели, и где-то за стенами башни послышался тяжелый топот, затем скрежет, словно кто-то провел по железной двери башни стальным когтем, плеск воды и снова топот.
– Мейкк какой-то повадился, – пробормотал Тару. – Я ж говорю. Вроде не озорует особо, но ночами бродит вокруг башни. Да чего удивляться, до перевала чуть за двадцать лиг, а там как раз их деревня. Я сам не был, но зеленоглазый сказывал.
– Так не ходят они ж по одному? – удивился Эша. – Твари, конечно, опасные, но уж больно пугливые.
– В Пагубу, однако, в орде тати мейкки замечены были, – вспомнил Тару.
– Так то магия, – пожал плечами Эша. – Да и в орде опять же… Шаманы постарались, да и слуги Пустоты содействовали.
– А сейчас, выходит, магии нет? – прищурился Тару.
– Есть, – кивнул Эша. – Вот девчонка эта что-то сумела выколдовать, я кое-что могу. Но тяжело, со скрипом, как через толстый войлок. Там вся магия. Там. В Запретной долине.
– И что ты думаешь, – стер с лица усмешку Тару. – Выйдет что у зеленоглазого?
– Должно выйти, – пробормотал Эша. – Если не у него, то у кого же? Да и бывал он уже в Запретной долине и после того раза. Не со мной. Только далеко пройти ему так и не удалось. Да он и не рвался особо. Присматривался в основном. Знакомства заводил. Но теперь последняя попытка. Он так считает.
– Почему? – не понял Тару.
– Двенадцать должны проснуться, – ответил Эша. – Я говорил с зеленоглазым, он не уверен, что это так уж важно, но хочет, чтобы они были на престолах, когда он доберется до Анды. Понятно, что они всегда там, но так, чтобы всей силой, – лучше теперь.
– И есть они там? – прищурился Тару. – Престолы, храм?
– Насчет города не скажу, а храм и престолы точно есть, – кивнул Эша.
– Доберется? – усомнился Тару.
– Теперь доберется, – твердо кивнул Эша. – Все лето впереди.
– Да за лето можно хоть до Туварсы добраться и вернуться, – хмыкнул Тару.
– До Анды дальше, – покачал головой Эша. – Много дальше.
Зеленоглазый появился в полдень следующего дня.
– Едут, – крикнул с башни Тару, когда Арма, которая то рассматривала следы ночного гостя, то готовила какое-то затейливое зенское варево, наконец взялась за упряжь своей кобылки да за укладку дорожных мешков.
Сначала из-за скал появилась лошадь, которой правил крошка-малла, затем еще двое всадников, и уже последним показался и зеленоглазый, хотя цвет его глаз на таком расстоянии определить было невозможно. Но через десять минут Арма разглядела их почти вблизи. Зеленоглазый спрыгнул с лошади и, прежде чем подойти к Тару, бросил на нее короткий взгляд. Она словно кивнула сама себе, пытаясь понять, чего было больше в этом взгляде – удивления или равнодушия, и вдруг вновь удивилась сама, удивилась странному трепету, который охватил ее, даже заставил дрожать колени, и не сразу обратила внимание на его спутников. А они заслуживали внимания. Малла, который сполз с лошади последним, не разжимал рукояти меча, напоминающего скорее кинжал, и опасность, которая понуждала его к осторожности, таилась в двух других спутниках зеленоглазого – вертком лапани с щеткой коротко подстриженных, выгоревших до желтизны волос, и высоком, крепком незнакомце, от которого и впрямь веяло опасностью. Его волосы были седы, но он не производил впечатления старика. Скорее, наоборот, статью он дал бы фору не только малла и верткому, но и самому зеленоглазому. Вот только последнего это вроде бы нисколько не беспокоило.
– Мекиш! – окликнул он малла. – Оставь Сарлату и Тарха в покое.
И снова дрожь пронизала все ее тело, но теперь от звука его голоса, и от этой дрожи внутри Армы сначала поднялась досада, а потом уже злость. Но зеленоглазый больше не бросил на нее даже взгляда. Или решил дать утихнуть, перекипеть и испариться злости, или не узнал ее. Он подошел к подбоченившимся старикам, поклонился каждому и завел с ними негромкую беседу.
– Мы надолго здесь? – грубо окликнул зеленоглазого седой.
– Через час отправляемся дальше, – обернулся тот. – Ты ведь сказал, что твое сокровище спрятано в соседнем ущелье? Или передумал?
– Нет, – буркнул седой. – Но я не думал, что мы будем разъезжать по гостям.
– У меня много друзей, Сарлата, – ответил зеленоглазый. – И я бы хотел познакомить тебя с некоторыми из них. Но не здесь.
Арма наконец справилась с волнением, перевела дыхание, хотя лицо у нее продолжало гореть. Пытаясь вовсе вернуть самообладание, она внимательнее пригляделась к седому и его спутнику, который как раз теперь прыгал вокруг лошади, как она поняла, своего хозяина, подтягивал седельные ремни, и отметила, что у обоих не было оружия. Впрочем, и у малла и у зеленоглазого оружия тоже было немного. У зеленоглазого, кроме мешка за спиной, в котором явно лежало что-то связанное с магией, имелся на поясе меч в простеньких ножнах. Да и туварсинский браслет по-прежнему посверкивал у него на запястье. Хотя браслет-то оружием не был. Зеленоглазый сам был оружием, спрятанным в ножны, но готовым вынырнуть из них в любой момент. Теперь он уже не напоминал Арме закаленного жизнью юношу, хотя и словно уменьшился ростом. Точнее, Арма выросла. Заметит ли он это? Заметит ли он ее вообще? Вот уже и Тару заковылял в свою башню, вот и Эша перестал что-то рассказывать зеленоглазому и стал сам его слушать, всплескивая руками и покачивая головой. Наконец, Тару вернулся из башни и принес не только стопку жестяных мисок, но и ружье в чехле, и какой-то мешок. И вот зеленоглазый закинул ружье за спину и пошел к ней.
Остановился в пяти шагах. Окинул взглядом. Улыбнулся. Кивнул хурнайскому поясу на ее бедрах. Сверкнул зеленым взглядом со странно расширенными зрачками.
– Выросла. Как нашла меня?
– Услышала, что ты собираешься в последний месяц весны начать поход в Запретную долину. До этого искала тебя долго, но легче найти листок, унесенный ветром.
– Все, кто хотел меня найти, встречаются в Ледяном ущелье через пару недель, – заметил зеленоглазый. – А ты здесь…
– Твой маленький приятель, дожидаясь тебя в шатре в Асане, всю голову себе сломал, пытаясь понять, зачем ты назначил начало похода у башни Тару, а не в Ледяном ущелье, – ответила Арма. – Понятно, что разобраться с разбойником надо, но прочих зачем тащить так далеко на север?
– Значит, все еще способна копаться в чужих мыслях? – прищурился зеленоглазый.
– Вижу, что в твоих по-прежнему нет, – покачала головой Арма. – Да и старики перемотали головы лентами, не пробьешься. Хотя если посмотреть в глаза… Впрочем, ночью они бормотали, что в Запретной долине это мое умение будет бесполезно.
– Мы еще не в Запретной долине, – задумался зеленоглазый, словно уже принял решение брать Арму с собой. – А можешь покопаться в голове у седого?
– Нет, – ответила Арма. – Он довольно силен. К тому же какая-то магия таится у него во рту. Перебивает его мысли, словно шум перебивает шепот.
– Ты убила соглядатая в Асане? – спросил зеленоглазый.
– Двоих, – ответила Арма, распустила завязку на кисете, выудила и бросила зеленоглазому два ярлыка. – На стене был стражник из лапани. В одном из шатров хиланец. Оба должны были убить тебя. Не твоего спутника, а именно тебя. У них отметки на ярлыках. Посмотри. Обратная сторона каждого зачернена. Но под чернотой выжжен знак Храма Пустоты. Не видела такого раньше. Еще один следил за мной, думая о тебе, но убийства вроде бы не замышлял. Не смогла пробиться наверняка. Так или иначе кому-то ты сильно досадил.
– Очень многим, – кивнул зеленоглазый. – И Пустоте в первую очередь, кем бы она ни прикрывалась. Хотя с самой Пустотой вроде бы… Кто их послал?
– Не успела расспросить, – пожала она плечами. – Почему здесь?
– Что – здесь? – не понял зеленоглазый внезапного вопроса.
– Почему ты собираешь отряд здесь? – спросила Арма. – Ледяное ущелье на четыре сотни лиг южнее.
– Дело есть одно, – с некоторым сомнением пробормотал зеленоглазый и уже шагнул, чтобы вернуться к лошадям.
– Как тебя звать? – окликнула она его внезапно дрогнувшим голосом.
– Я имени не менял, – остановился он.
– Как обращаться к тебе, если придется? – скривила она губы.
– Зови Каем, – ответил он. – Кай. Коротко и просто. Почему хочешь идти со мной?
– Нужно кое-что передать. – Она сглотнула. – Передать тебе там, в Анде. Мать просила. В тот день, когда ты стоял у нашего дома, но еще не постучал в дверь. Даже приказала. Сказала, что это очень важно. Что без этого ничего не выйдет.
– Что не выйдет? – Он нахмурился.
– Ничего, – твердо сказала она. – Но только там. Там нужно будет сказать. Ты берешь меня с собой?
– Не знаю. – Он помолчал. – Но здесь тоже не оставлю. Будь готова. Через час отправляемся дальше. Готова выполнять все, что я прикажу?
Он не стал дожидаться ее ответа. А она и не нашлась бы, что ему ответить. Вся ее стальная твердость, что накопилась, выковалась, закалилась за годы скитания под небом Салпы, куда-то делась. Больше всего ей хотелось обнять прежнего Кая, прижаться к нему и дать волю слезам, но этого человека она обнять не могла. Может быть, в нем и сохранился тот самый Кай, которого она видела несколько часов пятнадцать лет назад, но теперь он был покрыст коростой. Или броней. Или она перестала быть маленькой девочкой, объятия которой не удивили бы никого. И от этого ей вдруг захотелось расцарапать ему лицо в кровь.
Привал крошечного отряда был недолгим. Уже суетился Эша, навьючивая мешок на осла, седлал лошадь Тару. Сарлата и Тарх под присмотром Мекиша опустошали миски с супом.
– Ты готовила? – строго спросил малла Арму.
– Я, – отчего-то зло бросила она в ответ.
– Научишь, – строго заметил малла и погладил ладонью рукоять меча. – Я тоже тебя чему-нибудь научу, не пожалеешь.
– Мастер меча? – поинтересовалась она, скашивая взгляд на бугрящиеся мышцами плечи Сарлаты.
– Среди малла так первый, – гордо ответил Мекиш. – Ты с нами?
– Да, – твердо сказала Арма и тут же вопросительно посмотрела на Кая. Тот молча ел.
– Хорошая компания собирается, – протянул, вытирая губы, Сарлата. – Два старика, недоросль и шлюха. Далеко собрался-то, Меченый? Все молчишь и молчишь…
Кай отложил миску, взглянул на Арму, которая замерла с застывшей улыбкой.
– Так ты согласна выполнять мои приказы?
– Да, – кивнула она. – Но не в качестве шлюхи. Или нужно заменить этого седого и безоружного? Опостылел?
– Нет, – улыбнулся Кай, словно и не тянул старательно губы к ушам захлебнувшийся злобой Сарлата. – Он не со мной. Надеюсь сегодня с ним расстаться. Так что ты его не слушай. Если поганый язык – продолжение поганого человека, отрезать его бессмысленно. И убивать его пока нельзя. Даже если хочется. Я дал ему слово.
– Я тоже хочу расстаться с тобой, Меченый, – процедил Сарлата. – Может быть, и убить. Но не волнуйся, в том, что искомое тобой здесь, ты не ошибся. Думаю, ты увидишь его. Интересует только, как пройдет расставание…
– И ты не волнуйся, – ответил Кай. – Я своего слова не нарушу.
Мекиш прошипел какие-то маллские ругательства и зло выдернул и снова вдвинул короткий меч в ножны.
– Да… – протянула Арма. – Как вы терпели друг друга последние дни?
– Терпеть – не самая сложная работа, – пожал плечами Кай.
– Так он не с нами? – довольно крякнул, подбирая миски, Тару. – А то я уж засомневался… Слушай, приятель, где я уже слышал твой голос? И спутника твоего где-то видел. Не могу вспомнить! Сарлата, говоришь…
– Не ломай голову, Тару, – подал голос Кай. – Это главарь той банды, что обитала с год назад у тебя по соседству. Просто раньше он всегда прятал свои седины под платком. Ты же сам рассказывал, что они пару раз пытались тебя выкурить из твоей башни?
– Вот ведь… – прохрипел старик и потянулся за мечом, который успел повесить на пояс.
– Нет, – твердо сказал Кай. – Отведем Сарлату к его логову, получим с него плату за освобождение, а потом…
– А потом? – с ухмылкой переспросил Сарлата.
– А потом отпустим, – твердо сказал Кай. – Все готовы? А теперь по коням. Запирай башню, Тару.
– По ослам, – пробормотал Эша.
– Куда вы собрались? – недоуменно воскликнул Сарлата, глядя, как Кай отводит лошадь за башню. – Вход в верхнее ущелье только с долины. Уже лет десять, как камнепадом засыпало выход к перевалу.
– Засиделся ты, Сарлата, в подземельях Асаны, – откликнулся Кай. – Проход есть.
– Есть? – удивился Сарлата и тут же ехидно скривил губы. – Тем лучше. Засветло обернемся.
Не прошло и нескольких минут, как почти вдвое увеличившийся отряд двинулся в глубь ущелья. Малла по-прежнему держался впереди, не снимая руку с меча, за ним следовали Сарлата и Тарх, затем понукали животных остальные. Узкая тропа вынудила путников вытянуть караван. Покрытые зеленой порослью каменные осыпи поднимались к окрестным скалам, в двух шагах между камнями журчал ручей. Высоченные снежные пики, перегородившие половину неба, прятали за собой солнце и казались серыми на желтоватом фоне. Тару то и дело крутил головой, оборачивался на свою башню, пока она не скрылась за скалами.
– Что, приятель, – окликнул его Эша, – думаешь, что не вернешься уже назад?
– Кто его знает? – проскрипел Тару. – Может, вернусь. А может, и нет.
– Вряд ли, – усомнился Эша. – Я когда из Гимы выезжал, точно знал, что не вернусь. И теперь так же думаю.
– Зачем же ты тогда отправился в путь? – удивился Тару.
– Затем же, зачем и ты, – хмыкнул Эша. – Чтобы перед смертью не досадовать на самого себя.
– Надейся на внезапную смерть, тогда и досадовать не придется! – расхохотался, обернувшись, Сарлата.
На этом разговор оборвался, только Тарх, который так и не проронил ни слова, принялся вполголоса хихикать, прижимаясь к лошадиной шее.
Тропа постепенно поднималась вверх и через час достигла развилки. Одна ее часть узкой, заросшей сухими прошлогодними колючками тропкой уходила круто вверх к заброшенному перевалу, другая, минуя гору свежевывороченных валунов, протискивалась между скалами в темное узкое ущелье.
– Однако, – удивился Сарлата. – Кто-то на самом деле не так давно потрудился у этого прохода. Похоже, тут ворочало камни целое стойбище кусатара. Или два стойбища лами?
– Плохое соседство – плохая дорога, – покачал головой Тару. – И место плохое. Смотри, зеленоглазый, видишь? Шерсть на камне видишь? Мейкк заходил в ущелье, недавно заходил. Свежая шерсть.
– И что же? – придержал коня Кай.
– У мейкков нет шерсти, – не согласился малла.
– Жилеты они носят из овчины, – объяснил Тару. – Четыре овцы уходит на один жилет.
– С мейкком я слажу, если что, – заметил Кай и обернулся к Сарлате: – Я обещал тебе дорогу? Вот она. Что остановился? Теперь ты иди с дружком первым. Пара лиг осталась до твоего… логова.
– Знаешь эти места? – скривился седой.
– Я все в Салпе знаю, – ответил Кай. – Или почти все. Кроме Запретной долины, если поглубже заглянуть, и нашего с тобой дела.
– Вот как выходит, – ухмыльнулся Сарлата. – Одно с другим прикинуть несложно. Что ж ты ушел от ответа тогда? А ведь ты и есть тот самый охотник.
– Я всего лишь сказал правду, – ответил Кай. – Во время Пагубы я еще был ребенком.
– Ребенком? – поднял одну бровь Сарлата. – Что ж, ребенком так ребенком. Но пошумел ты когда-то, пошумел. Хотел бы я сразиться с тобой, дай только войти в силу. Говоришь, все в Салпе знаешь? Ну что же, скоро будешь знать и вправду все. Крути головой, да надейся, что шея не переломится. Тарх! Не медли, давай за мной.
За скалами верхнее ущелье отвесными стенами разбегалось в стороны на четверть лиги. В отличие от ущелья, в котором стояла башня Тару, тут не было ни травы, ни деревьев, только колючие кусты цеплялись корнями за голый камень, да в русле сухого ручья кости трещали под копытами лошадей. Среди них попадались и человеческие.
– Волки, – объяснил Тару. – Сейчас их тут нет, но зимой и летом здесь их логово. Наступит жара, тут тоже появится ручей. Вода с ледников пойдет. Всякая живность приходит сюда на водопой, тут волки и пируют.
– Обычно на водопое зверь друг друга не бьет, – заметил Эша.
– Тут особенный зверь, – покачал головой Тару.
– Всякий зверь станет особенным, если о нем позаботиться, – рассмеялся Сарлата, который с каждой минутой словно раздавался в плечах. – Достаточно раз в неделю подстреливать у водопоя горного козла, и от запаха крови любой зверь забудет о приличиях.
– Волк волка кормит, – зло проскрипел Тару. – Это твое логово, седой?
То, что от начала ущелья виделось каменной осыпью, оказалось развалинами крепости. Сложенная в незапамятные времена умельцами кусатара, она полностью скрывалась в монолите скалы, снаружи оставались лишь две граненые башни и кусок стены между ними. Теперь же от одной башни почти ничего не осталось, вторая осыпалась до половины. Стена, однако, сохранилась, даже стрельчатая арка высилась над проходом, из которого пробивалась струйка дыма. Каменная тропа поднималась вдоль скал со дна ущелья к заваленной обломками площадке у входа в крепость и такой же полосой спускалась с противоположной стороны.
– А ну-ка! – заметил Тару. – А ведь кто-то приглядывает за твоим домом, Сарлата!
– Это точно, – заметил разбойник, правя коня на тропу. – Дом без пригляда оставлять нельзя. Тарх, проверь!
Подручный Сарлаты кивнул, пригнулся и поторопил коня в обгон хозяина, послал его наверх, к развалинам. Кай поднял руку, останавливая спутников.
– Уйдет же! – прошипел малла, выдергивая из ножен короткий меч.
– Пусть уходит, – негромко бросил Кай. – Нужно, чтобы ушел.
– А нож? – заныл малла.
– Ты видишь дым? – спросил Кай. – Нож уже у нас, на что я не надеялся, впрочем. Но он у нас. Дым – это знак. Иначе я бы сейчас поднимался следом за разбойником. Но мне нужно, чтобы он ушел.
– Все равно, – скрипнул зубами малла, – Сарлата должен умереть! Даже если вылить из него всю кровь и на каждого убитого малла выделить по капле, всем не хватит!
