Сергей Львович Григоров
Катехизис простого русского человека
Изменение величины стоимости в процессе производства продукции в марксизме называют прибавочной стоимостью и используют для убеждения низовых работников в том, что их бессовестно эксплуатируют. Справедливость, мол, требует от них сообща свергнуть власть эксплуататоров. На этом фундаменте строится миф о важности и ценности интернационализма. «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!», ради классовой солидарности, помощи товарищу по общественному положению соглашайся на любые жертвы…
Ложные мифы об интернационализме, возможно, нанесли еще больший вред, чем выдумки о стоимости. Это мираж, обманка, помутнение разума. Достаточно вспомнить немецких рабочих, во время Великой отечественной войны старательно расстреливающих на временно оккупированных территориях родных и близких русских рабочих – беззащитных стариков, женщин и детей. Где тогда прятался их интернационализм?
Никогда не было, нет и не может быть дружбы между народами! Выражение «братский народ» – оксюморон. Любовь и дружба, как и ненависть и вражда, возможны только между конкретными людьми. А к другому народу можно относиться либо на равных, признавая присущие ему интересы, либо свысока, либо безропотно подчиняться диктату его представителей, как было, например, в колониальные времена в Африке.
Международные отношения больше всего схожи с шуршанием пауков в банке, где каждый заботится только о своей паутине и всеми помыслами своими борется за выживание. По этой причине единственно правильное восприятие сути отношений между народами – всегда и всюду чисто деловые контакты, без грана эмоций. Без ложных надежд на будущую благодарность, на возврат старых долгов. И на предоставление безвозмездной помощи.
2. О русском национальном характере
Основные черты русского национального характера следующие:
1) Русский считает окружающий мир независимым от желаний и потребностей человека. Поэтому душа его открыта Богу, а мироощущение подобно европейскому;
2) Русский относится к природе как к Храму, и в этом первое фундаментальное отличие русского мироощущения от европейского: типичный Европеец, особенно западный, воспринимает среду обитания скорее как Мастерскую;
3) Русский понимает свободу как пребывание в таком мире, который является результатом его личных усилий по выработке правил человеческого общежития. В этом его второе фундаментальное отличие от Европейца, для которого свобода – это прежде всего возможность борьбы за реализацию своих желаний и планов.
Проведенные психологические тесты показали, что русские являются рекордсменами по показателям, считающимися вотчиной американцев, – по таким как «целеустремленность», «деловитость», «конкурентность», «сила воли» и так далее. Однако русские ценностно-рациональные модели поведения требуют думать вначале не о себе, а об окружении, чтобы:
– обеспечить душевный комфорт, не отвлекаться от текущих забот;
– получить надежду на помощь и добрый совет;
– создать своего рода «страховочный фонд»;
4) Русский верит в существование Высшей Справедливости и в первую очередь заботится о выполнении своего долга. В этом он похож на Китайца или Японца, но отличается от Европейца, склонного к целе-рациональному поведению.
Русское мироощущение отвергает беспредельное приобретение материальных благ, давая установку трудиться столько, чтобы жить достойно, но не более. Выше этой планки труд как таковой теряет для Русского прямой смысл, перерождаясь в состязание, испытание, в добровольно возложенное на себя страдание и так далее.
Русские ценностно-рациональные модели поведения настроены на абсолютные истины, на независимые от времени и конкретных обстоятельств понятия, что такое Хорошо и что такое Плохо. Наиболее выпукло эта черта проявляется в феноменах русского терпения и русского правдоискательства. Величайший смысл своих забот Русский видит в установлении справедливости и гармоничности отношений между окружающими его людьми.
