Сергей Львович Григоров
Философические этюды
Конечно, имеют право на использование и иные, не упоминаемые здесь классификации информации. Например, по уровню ценности. Мы можем знать, в каком именно году умер Наполеон, но практическое значение для нас этой информации ничтожно. Однако если мы играем в тотализатор, любая информация о номерах, на которые выпадет выигрыш, чрезвычайно важна и может перевернуть всю нашу жизнь.
Но не будем забредать в дебри, ограничившись описанием отдельных аспектов самого процесса обучения. Как конкретно, для чего и по какой причине мы учимся?
Вначале, у малого ребенка наблюдается бездумное повторение действий и слов окружающих. Постоянное экспериментирование и радость, что «у меня получается так же, как у других людей», что «я такой же, как они». В этом, очевидно, проявление некоего инстинктивного комплекса, присущей человеку потребности прибиться к какой-то общности. В зависимости от контекста, этот комплекс называется то чувством коллективизма, то поиском идеала, то соглашательством или конформизмом, но в основе его, видимо, лежит обычный стадный инстинкт. У ребенка это выражается в стремлении идентифицировать себя с родителями: я такой, как и они, они благоденствуют, значит и мне будет хорошо. Иными словами, главная движущая сила обучения на заре жизни – бегство от одиночества. Главное же препятствие – невнимание, неловкость или неумение старших. Чуть повзрослев, человек переходит на следующую стадию обучения.
Для него наступает пора целенаправленного, осмысленного изучения окружающего мира. Осмысленного в понимании того, что обучение позволит ему занять достойное место в обществе. Что тренировка интеллекта поможет правильно строить отношения с себе подобными, находить выход из трудных бытовых ситуаций. А знания сделают жизнь богаче и насыщеннее. Установки, несомненно, правильные. И все же главным препятствием обучения, помимо приобретенных дурных привычек, становятся как раз общественные тяготы – преодоление материальных затруднений, отстаивание своего места под солнцем и прочие хлопоты.
Эксплуатируя выработанную ранее привычку стараться походить на окружающих, знания и полезные навыки прививаются учителями по принципу «делай как я». В этом – основной и, видимо, единственный принцип обучения. «Я использовал такие-то правила и понятия, такие-то приемы, строил умозаключения в такой-то последовательности и добился успеха, а теперь попробуйте самостоятельно решить следующую задачу…». Постепенно – все меньше чисто механического, «обезьянческого», все больше опоры на приобретенные ранее знания. Высшее преподавательское искусство – рассуждения вслух, заставляющие невольно повторять последовательность прозвучавших умозаключений.
Вершина обучения – усвоение концепт-конструкций, часть которых необходима для успешной профессиональной деятельности, другая – полезна для обыденной жизни, досуга. Попутно человек – кое-кто осознанно, а в основном неосознанно – формирует собственные представления о базовой системе понятий, разработанных в ходе исторического развития цивилизации. Так, физик обязан разобраться с понятиями «сила», «мощность», «энергия» и прочие, математик – с понятиями «точка», «множество», «потенциальная и актуальная бесконечность» и так далее. Не представляя, что таится за этими терминами, они просто-напросто не будут владеть своим предметом. Таково положение во всех сферах человеческой деятельности. В каждой свои абстракции, мысленные конструкции и алгоритмы их преобразования. Что приобретает человек в результате освоения этого богатства? Да хотя бы то, что ему навязывается существующая в обществе на данном этапе исторического развития структура мышления. Но и это еще не все. Одна абстракция «цепляется» за другую, образовываются мыслительные клише, совокупность которых, собственно говоря, составляет мировоззрение человека.
Пользуясь удобным случаем, предостережем об опасности чересчур почтительного, некритичного отношения к выработанным человечеством обобщенным понятиям. Наши абстракции есть продукт адаптации мышления к сложившимся условиям существования, и не более того. То, что нельзя мыслить по-иному, что современная структура человеческого мышления единственно правильная – смехотворная иллюзия. Вот всего один поясняющий пример: при Аристотеле скорость тела полагали пропорциональной приложенной к нему силе, и лишь во времена Галилея уточнили: приложенная сила пропорциональна ускорению тела.
Подавляющее большинство людей в течение всей жизни остается на этой, второй стадии, являясь на все «сто процентов» продуктом взрастившего их общества. И всю их жизнь допустимо сравнить с существованием довольно сложного, многофункционального, капризного… но все равно механизма, духовная жизнь которого сводится к усвоению услышанных проповедей, а затем к удовлетворению взращенных интеллектуальных потребностей. У кого-то эти потребности маленькие, тривиальные, у других – большие, многопрофильные, но качественного отличия нет. Человек живет, пользуется благами жизни и в отведенный час умирает.
Почему так происходит, требует отдельного комментария. Вероятно, главная причина в том, что одним из неотъемлемых качеств человеческой психики является скрытое подавление процесса осознания нежелательной информации. По-научному эта способность называется алиенацией. Это очень важное защитное свойство. Если б нельзя было отвлечься от какой-нибудь трудноразрешимой проблемы, то каждый «упирался» бы в решение ее и замыкался б в себе. Благодаря алиенации мы часто «не замечаем» несправедливости и прочих жизненных коллизий. Обнаруживаем какую-нибудь несуразность – и тут же «забываем» про ее существование. Признайтесь, как часто при вас звучало «прекрати, мне неприятно это слышать»?
Лишь единицы, столкнувшиеся с чем-то принципиально новым или неудовлетворенные существующими разъяснениями общепринятых истин, осмеливаются корректировать концептуальную информацию, циркулирующую в окружающей их среде. Создают что-то свое, сугубо личное. Ученые – новое направление в науке, духовные лидеры – новую философскую систему. Только такие люди, решительно преодолевшие младенческую привычку следовать по проторенному кем-то пути, выходят на третью стадию обучения. Главная движущая сила здесь – желание понять, как устроен окружающий мир и каково твое место в нем. Это самая трудная стадия духовного роста. Продвижения в ней мало кому понятны и заметны. А упорствуют те, кому «дано жало в плоть». Остальные довольно быстро умеряют пыл и стараются убедить себя, что нераскрытые тайны Мироздания не дразнят их более. Сдавшийся может обладать огромным моральным авторитетом, слыть выдающимся ученым, успешно бороться с ересями или с научными спекуляциями, но… до конца своих дней останется всего лишь послушным винтиком человеческого общества.
Главное препятствие успешного обучения на третьей стадии – груз прошлого. Человек будто бы надел дурные очки – смотрит на мир через догмы и образы, воспринятые ранее и искажающие его мысли и чувства. Даже Сын Человеческий за время земного существования не смог растолковать Свою истину ученикам – слишком отличался Он от ожидаемого ими Мессии. Они ждали Его воцарения, установления господства их народа во всей Ойкумене, а слышали только притчи и описания Царства Небесного. Разрыв между ожидаемым и действительным породил пропасть непонимания. Недаром рефреном звучит новозаветное «будьте как младенцы», как «нищие духом» – апостолы шли за Ним, но не понимали Его речей и поступков, и только после Голгофы и Воскресения произошло нечто, толкнувшее их на великие подвиги во имя веры. Что именно случилось – не известно, в канонах по этому поводу зияет досадная лакуна.
По силе убеждения проповедь может быть отнесена к одному из трех уровней.
Проповедь первого уровня – это рассказ, весть. Здесь главное привлечь внимание к своим словам: если вас не слушают, а думают о чем-то своем, то как бы вы ни старались, эффекта не будет. Но даже если вы «достучались» до собеседника, рассказали ему свою истину, это еще ничего не значит. Ученик воспринимает услышанное как очередной (хорошо еще, если интересный ему) факт, достоверность и/или истинность которого для него еще далеко не очевидны. Если сообщенное противоречит его внутренним представлениям о мировом устройстве, то может быть отвергнуто. Наиболее частая причина неверия, естественная и потому простительная, – невозможность немедленно и лично убедиться в истине веры.
Второй уровень – «доказательство» правильности, истинности сообщенного. Наиболее распространенные приемы: ссылка на авторитеты (такой-то великий думал именно так; многие люди знают это; это очевидно всем), ссылка на материальные свидетельства (документы, подтверждающие сказанное незаинтересованными очевидцами событий; описание или проведение опытов и экспериментов, результаты которых наиболее естественно интерпретировать как подтверждение сказанного) и критика конкурирующих воззрений.
Строго говоря, критика (самое лучшее – умная насмешка) альтернативной системы взглядов ничего не доказывает. И в то же время это один из самых действенных способов убеждения для подавляющего большинства людей. Потому, наверное, что мысль не терпит пустоты. Нам везде и всегда требуется основание, разъяснение. Если отвергается одна система взглядов, человек невольно «прибивается» к другой. Вот почему кондовые атеисты смеются над священными текстами, а искренне верующие издеваются над ограниченностью, зашоренностью науки. И те, и другие могут похвастаться разве что переменными, относительными успехами.
Вершина, третий уровень проповеди – логическое встраивание сообщенного в формируемую систему мировосприятия, убеждение слушателей в том, что по-другому мыслить неправильно, вытеснение сомнений в истинности сообщенного.
Однако как бы вы ни старались, любая проповедь никогда не убедит всех. Дело в том, что теомания вкупе с алиенацией порождает искажение психического отражения мировых сущностей. Из ложной гордыни, из желания чувствовать себя необходимым и важным для окружающих и всего Мироздания человек внутренне всегда «улучшает» реальность, что в конце концов приводит к переворачиванию правды в ложь, к инверсии добра в зло и наоборот. Таков основной механизм появления вредных мифов. Таких как представление о том, что любовь – это страдание, а безделье – удовольствие, что высокое социальное положение – счастье, а жизнь для других, альтруизм – неполноценность, и так далее.
Вот почему нет четвертого уровня проповеди – проблема не в познании истины, а в приятии или неприятии ее. Первый робкий шажок в преодолении этой трудности – в осознании действительных своих возможностей и заблуждений.
Этюд четвертый. Некоторые соображения о структуре Мироздания
Анализируя апории Зенона, Аристотель сделал вывод о качественной однородности пространства и времени. Иными словами, пришел к умозаключению, что Время (В) и Пространство (П) единосущны, способны «перетекать» друг в друга, соотносятся не как, скажем, «длина» и «теплота», а как фактически один и тот же объект, только воспринимаемый нами, людьми, по-разному. При этом пространство предстает как уже проявленная, образовавшаяся в результате своей эволюции сущность, а время – как проявляемая, изменяющаяся.
Но даже авторитет Философа ученым мужам не указ. Только в XX веке эта догадка Аристотеля вошла в научный обиход, появились понятия пространственно-временного интервала и прочие. До этого, в угоду простоте построения расчетных моделей, пространству приписывались свойства изотропности и однородности, были сформулированы принцип относительности и принцип эквивалентности любой инерциальной системы отсчета относительно физических законов мира. Накопленный груз неверных представлений науке еще предстоит преодолеть: нет «чистого» пространства, в котором предоставленное самому себе тело будет двигаться с одной и той же скоростью. Пространство – это функция гравитирующих масс, как то мимоходом обронил Эрнст Мах, и не существует при их отсутствии.
Аристотелевская догадка В = П может служить слабой аналогией гораздо более общего утверждения – представления об единосущности феномена «Сознание», называемого также Богом, Мировым Духом, Вселенским Разумом (ВР) и так далее, и Материи (М): ВР = М. При этом ВР, подобно пространству в диаде «пространство–время», является так же проявленной, прошедшей какую-то эволюцию сущностью, а материя в ее постоянной изменчивости – проявляющейся.
Принятие ВР = М снимает неразрешимые логические противоречия в конструкции современной физической картины мира и в большинстве синтетических научных теорий – эволюции, прогностики, антропологии в целом и нейробиологии в частности, и пр. Позволяет выстроить взаимодополняющие, союзнические отношения религии и науки. Дисциплинирует мышление, объявляя, например, непродуктивными любимые рассуждения философов о «первичности» материи или сознания и причислении одного из них к свойствам другого.
Как нет пространства без времени и наоборот, так нет и сознания без материи, а мельчайшая материальная частица, согласно Тейяру де Шардену, действительно несет сознание. Но не крупицу оного, как полагал тот иезуит, а проявляет целиком весь ВР. Как такое возможно? Да примерно аналогично тому, как каждое мгновение «пролетает» во всем пространстве. Представление о невидимом тотальном присутствии ВР шокирует, но противоречит традиционной философии и науке не больше, чем отсутствие агента, передающего на расстояние гравитационное взаимодействие. Того, которого физики ищут, но не могут найти вот уж более трех веков.
Дальнейшие рассуждения о том, что диада В – П представима как отражение М – ВР и ассоциируется с конструкциями типа «Явление – Сущность» и «Информация – Мера», на сегодняшний день лежат далеко за пределами человеческого воображения, и нет людей, готовых серьезно обсуждать эти вопросы. Как и тысячи лет назад, на чувственном уровне Мироздание для человека одно и то же: охватываемая взором неподвижная территория в центре мира, по небесной тверди в порядке, установленным Всевышним, скользят Солнце и Луна, призывно мерцают холодные звезды, а все остальное – от Лукавого. Поговаривают меж собой отдельные умники, что все не так просто, как кажется, но придумывают разные полезности – так и пусть говорят, что вздумается, лишь бы дело делали.
Тезис об единосущности сознания и материи по природе своей не может быть доказан, поскольку относится к мировоззренческим, формообразующим психическим конструкциям. Таким, как например, представления о гелиоцентрической или геоцентрической картине мира. Солнце в свое время было «остановлено и отцентрировано» по самой, что ни на есть, прозаической причине – чтобы проще было рассчитывать взаимное движение планет. В принципе, можно было бы и далее представлять светило бегающим по неподвижному земному небосклону: теоретически допустимо дать описание Вселенной при мысленном размещении себя в ее центре. Наука пошла б совсем иным путем, но пошла бы – можете не сомневаться. И закон всемирного тяготения в какой-нибудь непривычной для нас формулировке был бы открыт, вероятно, и без трудов Коперника и Галилея.
В общем, исходно-концептуальные постулаты принимаются или отвергаются, но не доказываются. Как не доказывается и тезис о существовании Бога, предполагающий обладание ВР самоосознанием и другими свойствами личности.
Приведем лишь одно соображение, косвенно подтверждающее вышесказанное.
Почему молчит Космос? Миллиарды лет назад должны были возникнуть разумные существа, создавшие великие цивилизации. Почему мы не видим результатов их деятельности, преобразующей косную материю? В нашей галактике должны были возникнуть тысячи или миллионы цивилизаций, значительно (на миллионы лет) старше нашей. Где они?
Ответ может быть только один: после непродолжительного технологического рывка цивилизация открывает для себя новые сферы приложение своих сил – начинает жить в области чистого Сознания.
