Сергей Леонидович Скурихин
Копейка
Сразу же после увольнения Женя буквально заперся в моём гараже со своей машиной. Я в свободное время от репетиторства, а у меня уже было несколько учеников, приносила ему в гараж обеды. И в один из таких дней я застала Женю за тем, что он в маленькой металлической бочке сжигал наши бесценные чертежи!
Я сперва опешила, даже хотела его остановить. Но Женя мне всё объяснил. Несколько дней назад он встречался с остальными членами нашей группы. Те сказали ему, что приняли предложение нового руководства института и заявили свои права на проектную документацию по «Блок-3». Конечно, Женя ответил им категорическим отказом!
На этот раз, по наметившейся линии раскола, наше содружество распалось уже окончательно. Если честно, то мы не винили их. У всех были семьи, дети, долги. Всем нужно было как-то выживать в эти «людоедские» годы. Женя простил им, но не простил бы самому себе измену тому обещанию, которое мы все давали у него на квартире! Открыв капот машины, Женя показал мне результат своего добровольного гаражного заточения. Среди автомобильных узлов и агрегатов я увидела «Блок-3», закреплённый на специальном шасси. Более того, Женя подготовил возможность для подключения «Блок-3» к электрической цепи автомобиля! А также он сделал специальное запорное устройство для крышки капота, которое открывалось только ему известным способом. Женя сказал, что машину больше нельзя оставлять в моём гараже и что он её отгонит к своему дому. После мы закрыли пустой гараж, а бочку с пеплом по пути выбросили на ближайшей свалке.
Вы не поверите, но через два дня мой гараж взломали! Унесли для вида несколько банок с вареньем, которые хранились в овощной яме под полом, и зачем-то раскурочили полки с инструментом и рабочий верстачок. После этого Женя уже сам назначил встречу бывшим коллегам. На ней он сказал, что уничтожил «Блок-3» и всю документацию по нему. Женя предложил им самостоятельно, без какого-либо его участия, разработать собственную модификацию устройства. В конце концов, знали они не мало, хоть и работали над узкой темой. Также в распоряжении их новых хозяев остались опытные образцы предыдущих устройств, пусть не работающие, но всё же. Конечно, главное чего у них не было – это Жениных мозгов. Их же мозгов было явно недостаточно!
Не знаю, поверили они ему или нет, но нас оставили в покое. Мой гараж, в подтверждение того что в нём нет тайника, пришлось продать. Да и с деньгами стало совсем туго, так что всё сошлось к его продаже. Чтобы заработать на жизнь, Женя стал заниматься ремонтом бытовой техники. Сначала работал на дому, а потом устроился в небольшую контору. Руки у него были золотые, поэтому заказов хватало. А я переводила с немецкого и вела занятия на дому. Голодать – не голодали, но и отказывать себе приходилось во многом. В основном, заработки уходили на то, чтобы одеть и обуть Сашу, он быстро рос. Женя тогда много времени проводил с нами, и мы жили как одна семья. Лишь иногда Женя уходил переночевать в свою квартиру. Ему требовалось уединение, чтобы подумать. С собой он всегда брал толстую тетрадь в клетку, в которой что-то чертил, писал, рассчитывал. На Сашу Женя влиял очень хорошо: прививал ему тягу к учебе, на бытовых примерах показывал значение математики и физики в жизни человека. У Саши даже появилась привычка носить с собой постоянно линейку, карандаш и блокнотик.
И вот в один из вечеров Женя предложил мне поговорить на важную тему. Мы сели на кухне, налили чаю, и Женя сказал, что хочет запустить «Блок-3» интегрированный с машиной. Не скрою, научное любопытство проснулось и во мне, но я высказала опасение, что мы можем потерять машину вместе устройством. Всё-таки успешных опытов с объектами такой массы у нас ещё не было. Женя ответил, что в первую очередь он учёный, а не архивный работник. И долг учёного не позволяет ему спокойно наблюдать как будет без дела ржаветь наше изобретение. Я согласилась с ним, но когда Женя добавил, что во время эксперимента будет сам находиться за рулём, то чашка чуть не выпала из моих рук. Женя отшутился, что всё пройдёт хорошо.
В выходной мы выехали за город. Всю дорогу я молчала. Я чувствовала себя как жена, провожавшая мужа на войну. Женя тоже был немногословен, лишь изредка пытался меня приободрить. Мы приметили укромную полянку в лесочке, там и остановились. Женя открыл капот и подключил «Блок-3» к электрической цепи. Потом мы обнялись, и я долго не могла отпустить его. Затем он приказал мне отойти на безопасное расстояние, но так чтобы постоянно видеть полянку и машину на ней. Я сделала, как он велел. Женя сел в машину и закрыл за собой дверь. Через секунду машина исчезла! У него опять всё получилось! Вот только какой ценой? Я стояла, прислонившись к дереву, и хотела смеяться от радости и выть от горя. И этот сгусток несовместимых эмоций вырвался из меня криком, когда машина вместе Женей появилась на том же самом месте!!! Женя вывалился из машины кубарем. Он был красный как рак и щурил глаза. Стоя на карачках, Женя жадно вдыхал свежий лесной воздух. Я подбежала и упала на колени рядом с ним. Отдышавшись, Женя рассказал мне про странное место. Про траву, которая растёт между камнями. Про туман, от которого першит в горле. И про чужое солнце, которое жарит как гигантская синяя лампа. В общем, про всё то, что вы видели сами…
После того раза Женя сделал ещё несколько запусков, пока не определил оптимальный промежуток времени для перемещения. Это был отрезок с двух до четырёх часов ночи, который так же соответствовал ночному времени суток на той планете. Тем самым сумеркам, когда тамошние земля и воздух остывают до температуры приемлемой для человека. Убедившись в безопасности, в один из ночных запусков Женя взял и меня. Потом я ещё несколько раз бывала в этом мире, вплоть до того страшной ночи, когда Женя взял с собой Сашу.
А у Жени словно открылось второе дыхание. Его глаза – глаза человека, перевалившего за экватор жизни, снова горели молодым огнём! Он всерьёз намеревался исследовать тот мир. Хотел сделать карту местности. Планировал адаптировать машину к инопланетным условиям, для чего проектировал средства защиты от излучения и высокой температуры.
В Саше Женя видел преемника своего дела, того человека, который продолжит исследования. Поэтому первые рассказы о планете с синим солнцем были преподнесены Саше в форме сказки на ночь. Потом ещё раз и ещё, пока Женя не сказал Саше, что этот мир реально существует и что он готов его показать. Но при условии – годовая пятёрка по математике.
Саша выполнил это условие, и на один из первых дней летних каникул Женя назначил обещанное путешествие. Саша был днём отправлен спать, что выполнил безропотно, учитывая предстоящее вознаграждение за страдания. А вечером мы сели в машину и поехали на ту самую полянку – «наш Байконур», как называл её Женя. Я снова осталась наблюдателем, и мы условились на возвращение машины через сорок минут.
Через сорок минут они не вернулись, как не вернулись ни через час, ни через два. Только одни деревья в ночном лесу были свидетелями моего истерического ужаса. Прошло ещё полтора часа, и машина появилась! В салоне был только Женя, он сидел за рулём в полубессознательном состоянии. Я еле вытащила его из салона. Женя был словно из бани: распаренный и мокрый. Вся его одежда была в каком-то грязном мочале. Я стала хлестать его по щекам, чтобы привести в чувство. Когда мне это удалось, Женя оттолкнул меня и бросился к машине. Его не было ещё минут двадцать. Вернулся он снова один, и снова мне пришлось радикальными способами приводить его в чувство. Когда Женя пришёл в себя, он заплакал. Таким беспомощным я его ещё никогда не видела.
Из сбивчивого рассказа Жени я поняла, что они уже собирались возвращаться, как их накрыл ливень чудовищной силы. Саша, как назло, отошёл от Жени метров на пятьдесят, и их просто разделила стена воды. Почва мгновенно превратилась в непроходимую жидкую грязь. На каждый шаг уходило по минуте. Шум закладывал уши, и Женя сорвал голос, выкрикивая Сашино имя. Кое-как он добрался до машины, чтобы переждать этот потоп. Но ливень закончился вместе с восходом синего солнца. В синем мареве струи испарений стояли такой же стеной, как и струи дождя до этого. Жидкая грязь высыхала медленно, передвигаться было невозможно. Женя с трудом вернулся к машине и запустил «Блок», чувствуя, что теряет сознание. А во второй заход он был уже не в силах ни кричать, ни ходить, он просто давил на клаксон в надежде, что Саша его услышит. Но Саша не отзывался. Женя сигналил под палящими синими лучами так долго, как только мог.
Обратно в город мы ехали молча. Нужно было взять резиновые сапоги, штормовки с капюшонами, канистры с холодной водой. Вернулись мы на полянку через два часа. Обули сапоги и облачились в штормовки, предварительно те намочив. А потом мы пошли в этой синий ад! Я сразу убедилась, что Женя ничуть не преувеличил трудности, с которыми столкнулся: горячая, вязкая, жидкая грязь; стена из испарений; повсеместная синева, режущая глаза; парной жар, который высушил наши штормовки за десять минут. Мы вынуждены были часто возвращаться к машине, чтобы облить друг друга водой из канистр. Зона наших поисков не продвинулась и дальше ста метров, а наши хриплые крики тонули в чужом синем зное.
Обессилев, мы вернулись обратно на полянку, чтобы дождаться ночи и повторить поиски Саши. Но ночью мы его тоже не нашли. Воды в канистрах больше не было, а синий восход заставил нас прервать поиски. Помню, я впала в какой-то ступор и плохо понимала, что мне говорил Женя. Кажется, он извинялся передо мной и клялся, что не остановится, пока не найдёт Сашу. А когда мы подъехали к дому, меня прорвало. Я наговорила Жене много несправедливых, страшных слов. Винила его во всём, упрекала. Говорила, что всё так случилось, потому что Саша ему не родной. Я не могла больше видеть ни Женю, ни его проклятую машину. Хлопнув дверью во всех смыслах, я отрезала его от себя, замкнулась одна в своём горе.
Не знаю, как я осталась жить, ведь в этом тогда не было никакого смысла. Я написала заявление в милицию о пропаже сына и сообщила в школу. А потом на несколько недель закрылась в своей квартире, потому что не могла слышать в своей адрес слова участливого сочувствия от других людей. Особенно тяжелы были дежурные уверения соседей и знакомых, что Саша скоро найдётся живым и невредимым. По правде сказать, я несколько раз хотела наложить на себя руки, но всё не хватало духу.
И так шли недели, месяцы, годы. Женя не искал встреч со мной. Я знала, что он придёт только тогда, когда найдёт Сашу. И я знала, что он не прекратит поиски. Мне думалось, что найдутся хотя бы Сашины останки. Чтобы можно будет похоронить сына, а после ходить к нему на могилку до самой свой смерти. А потом лечь рядом с ним. И постепенно эта надежда вернула мне смысл жизни. Я всё чаще стала думать о том, что надо помириться с Женей, что я была несправедлива к нему. Мне оставалось только первой сделать шаг навстречу, но жизнь рассудила так, что даже не пришлось искать для этого повод. Четыре года назад мне позвонил наш старый институтский знакомец. Он сообщил, что у Жени парализовало ноги и что лежит он дома под присмотром социального работника, так как врачи считают операцию нецелесообразной в силу возраста и состояния организма.
Второй ключ от квартиры Жени всё это время был у меня, и уже через час я была у него дома. Женя ужасно постарел и выглядел очень плохо. Он признался мне, что эти перемещения отняли у него много здоровья и что ему, наверное, не долго осталось. Не буду писать о том, сколько нами было сказано слов и выплакано слёз. Главное – мы простили друг друга. Мы проговорили весь день и добрую часть ночи. Как выяснилось, Женя до последнего не прекращал поиски, обойдя территорию радиусом в два километра от машины. Он также рассказал, что обнаружил там широкую ложбину, выровненную однозначно техническим способом. Но увы, ни останков Саши, ни свидетельств его присутствия он нигде не нашёл. Что ж, теперь поиски Саши предстояло продолжить мне!
С момента нашего разрыва и до того, как он слёг, Женя успел внести существенные изменения в конструкцию и автомобиля, и устройства. Занимался он этим во внутреннем дворе своей ремонтной конторы, где продолжал подрабатывать в свободное время. Частые запуски «Блок-3» выявили недостаточность ёмкости штатной батареи. И Женя вынужден был значительно увеличить количество элементов питания, но для этого ему пришлось пожертвовать узлами автомобиля, чтобы освободить требуемое пространство. Увы, но его ВАЗ-2101 больше уже не являлся автомобилем в общепринятом понимании, как бы иронично это не звучало. Затем неизбежно встал вопрос по внешнему источнику энергии, который будет подзаряжать элементы питания «Блок-3». Раньше эту функцию выполнял автомобильный аккумулятор. Теперь же нужно было искать другое решение. И Женя снова его нашёл. Он вставил фотоэлементы в автомобильные фары, превратив их таким образом в солнечные батареи. Нашему северному солнцу требовалось несколько часов, чтобы батареям «Блок-3» набрать достаточный уровень заряда, зато синее светило справлялось с этой задачкой за считанные минуты. Закончив с усовершенствованиями, Женя нанял автоэвакуатор, на котором перевез машину к своему дому.
Решив вопрос с энергетической автономностью, Женя сделал ещё и защиту от скучающего дурака – человека, который захочет покататься на старой машинке забавы ради. Женя переделал электрическую схему машины, и теперь для запуска устройства требовалась ещё и сменная радиодеталь определенного типа. Радиодеталей этих у Жени было великое множество, поэтому он записал обозначение нужной на клочке бумаги, чтобы потом при утере не спутать её маркировку. Память уже, знаете, начинала его подводить. А бумажку эту запрятал в брелок, который сплёл для него Саша. Впрочем, я опять рассказываю то, что вам и так известно.
А поисками Саши занялась я одна. У меня с рождения слабое сердце, и Женя, конечно, про это знал. Он очень просил меня не частить и прислушиваться к своему самочувствию после каждого запуска. В общем, валидол и прочие сердечные препараты стали теперь постоянными спутниками моей жизни. Несколько раз я с трудом добиралась до дома, чтобы вызвать неотложку. Подниматься к Жене я не хотела. Не хотела, чтобы он видел как его изобретение теперь убивает и меня. Но мои жертвы тоже были напрасны.
Признаюсь, особенно в последние месяцы жизни Жени мой научный атеизм дал серьёзную трещину. Я стала часто задумываться о Боге. О том, что в той жизни я всё-таки смогу встретиться с сыном, и Женя, может быть, тоже будет с нами. Но конечно, я постеснялась ему говорить об этом.
Знаете, сначала у Жени был очень хороший соцработник – пожилая женщина, много лет отработавшая в этой сфере. Но потом она то ли ушла на пенсию, то ли народились внуки, которые забрали всё её время и внимание. Вместо неё направили молодую, хамоватую и очень необязательную девицу. Ходила та через раз и постоянно была всем недовольна. А меня как раз угораздило с сердцем попасть в больницу. Представляю, как Женя намучился за эти три недели. Вот тогда-то, после выписки, я и обратилась к Кислициной, его соседке. Я попросила её заходить к Жене каждый день и давать ему воду, необходимые лекарства и еду, хоть он практически ничего уже не ел. Взамен, согласовав это с Женей, я пообещала ей, что она сможет потом забрать себе что-нибудь из мебели или бытовой техники. Та поломалась для виду и согласилась. Я оставила ей ключ от квартиры и свой номер телефона. Надо сказать, что договорённости свои Кислицина более-менее исполняла. Женя говорил мне, что соседка заходит каждый день на десять-пятнадцать минут.
А когда я в следующий раз пришла к Жене, то застала в дверях Кислицину, которая вместе с каким-то мужчиной пытались вынести холодильник. Я конечно стала возмущаться, и холодильник в итоге был возвращён на место. Однако, в комнате не было ещё и телевизора, на что соседка заявила, что это аванс за её труды. Помню, Женя тогда слабо махнул рукой, и я отступилась. Женя вообще жил небогато и никогда вещам не придавал большого значения, но эта соседка умудрилась поживиться даже на нём. Поначалу она спрашивала у Жени разрешения, а потом стала брать без спросу то, что приглянется: столовые приборы и тарелки, сувениры и разные мелочи. Эта Кислицина не гнушалась ни чем.
А потом случилось то, что должно было случиться. Врач, наблюдавший Женю, сказал, что осталось не больше месяца. И потянулись самые тяжёлые дни. Женя уже ничего не говорил, только пил воду маленькими короткими глотками. К сожалению, сердце моё пошаливало, и я не могла последние дни быть с Женей рядом, а приходила на день-два в неделю. В один из таких дней я забрала ключ у молодой соцработницы, когда та заявилась после недельного отсутствия. А потом я и сама слегла на несколько дней.
Подняться меня заставил звонок Кислициной. Только услышав в трубке её «алло», я поняла, что Женя ушёл от нас, ушёл от меня. Случилось это в середине недели. Я обзвонила всех наших старых друзей-товарищей по институту. Пришло шесть человек. Мы сделали всё, что полагается в таких случаях.
Похороны были назначены на субботу, и всю пятницу я провела рядом с гробом Жени. А ночью я пошла к машине. Я хотела ещё раз посмотреть на тот мир. Хотела, чтоб этот запуск окончательно добил меня, хотела быстрее воссоединиться с дорогими мне людьми. Но я не смогла повернуть ключ! Не хватило духу, да и сердце сдавило будто тисками. Я даже толком не закрыла машину. Кое-как поднялась в квартиру Жени и приняла лекарство. Но отпустило меня только под утро. Тогда я вернулась к машине, чтобы закрыть её.
А когда мы приехали с кладбища, то я обнаружила пропажу Жениного ключа от машины и ковра со стены. С ковром-то, бог с ним. Ключ! Конечно, у меня всё это время хранился второй экземпляр ключа и необходимая для запуска радиодеталь. Но ни при каких обстоятельствах ключ от машины не должен был попасть в чужие руки!
Естественно, я сразу подумала на соседку. Устраивать скандал в такой день, на поминках, я не могла. Я позвонила Кислициной на следующий день и потребовала вернуть оба ключа: от квартиры и от машины. Та в грубой форме ответила, что ключа от машины у неё нет, а на квартирный ключ у неё не меньше прав, чем у меня. Она даже заявила, что тоже была не чужим человеком для Евгения Петровича. Возмущению моему не было предела! Меня просто обескураживало то, как легко Кислицина стала распоряжаться чужим имуществом. Мы поговорили с ней на повышенных тонах, так ни до чего и не договорившись. Я не верила ни единому её слову. Потом я набирала её ещё несколько раз, но слышала в ответ одно и то же. Эту базарную торговку голыми руками было не взять, но забрать у неё ключ от машины требовалось любой ценой!
А через несколько дней Кислицина позвонила мне сама, да ещё и с предложением. Она сказала, что Рафик, хозяин её овощной будки, хочет купить Женину машину! Якобы у него такие связи в автоинспекции, что всё оформят даже без владельца. Кислицина сказала, что он готов за этот хлам дать тридцать тысяч, и если я не против, то мы можем эти деньги поделить поровну. Вы не представляете, каких трудов мне стоило сдержать себя в руках! Но я ответила, что приду к ней на девятый день по Жене, мы помянем его и всё обсудим.
Технический спирт у меня остался ещё с институтских времён. Женя его постоянно использовал в своей работе. Сначала я хранила спирт на гараже, а после продажи гаража склянки перекочевали на квартирный балкон. Я купила две бутылки разного вина. Одну оставила не открывая, а содержимое второй, которая была с винтовой пробкой, наполовину разбавила техническим спиртом. Я всё ещё надеялась, что в память о Жене у Кислициной проснётся совесть и что ключ она вернёт.
Мы помянули Женю первой бутылкой, большую часть которой Кислицина выпила одна. Все мои просьбы вернуть ключ от машины были как горохом об стенку. Кислицина божилась, что ключа у неё нет, и ей вообще непонятно, зачем я пекусь об этой развалюхе, когда есть такое выгодное предложение от Рафика. Также она говорила, что открыть любую машину сейчас не проблема – вопрос только времени и денег. А потом она и вовсе стала переводить разговор на Женину квартиру. И чтобы побыстрее это всё прекратить, я выставила на стол вторую бутылку. Я сказала, что по возрасту и здоровью сама больше пить не буду, а просто посижу ещё вместе с ней. Кислицину это только обрадовало и она тут же приступила ко второй бутылке.
Видит Бог, я не хотела её убивать! Поймите, я не могла предать Женю и свою клятву, не могла не защитить его изобретение! Словам соседки я не верила, а её безосновательные планы меня так просто пугали. Я пыталась решить всё по-хорошему, но у меня не получилось. Пришлось мне на старости лет взять на душу страшный грех.
Ну а когда Кислицина перестала дышать, я надела медицинские перчатки, сложила в сумку пустые бутылки. Потом тщательно промыла свой бокал и посуду, к которой прикасалась. Протёрла кухонный стол со своей стороны. Затем, не снимая перчаток, я стала искать ключ от машины. Вначале старалась делать всё аккуратно, но потом сердце сжало так, что стало уже не до церемоний. Торопясь, я начала вытряхивать содержимое мебельных ящиков на пол и выворачивать карманы одежды. Но ключ так и не нашёлся.
Через какое-то время ко мне с опросом пришёл молодой лейтенант полиции. Он спрашивал о том, когда я Кислицину видела в последний раз. Я сказала ему, что это было на девятый день в Жениной квартире и что соседка тогда заходила помянуть Женю, и что мы выпили по рюмке полусухого. В общем, из моего рассказа напрашивался вывод, что поминального угощения Кислициной не хватило и та решила продолжить выпивать, но нарвалась на некачественный алкоголь. Больше со стороны полиции вопросов ко мне не было.
Так прошло ещё несколько дней. Как-то я зашла в квартиру Жени. Нужно было сделать лёгкую приборку. Справилась с этим я довольно быстро, но уходить почему-то не хотелось. Я сидела и вспоминала Сашу, нашу с Женей жизнь и, конечно, плакала. Но мне было в тот день удивительно светло и покойно, словно они все были рядом со мной. Я и не заметила, как стемнело. Не зажигая свет, я подошла к окну и стала смотреть в ночь. Вот тогда я впервые увидела вас. А уже потом стала следить за вами регулярно. Я, как сова, перешла на ночной образ жизни. Каждую ночь с часу до пяти я занимала наблюдательный пост у окна Жениной квартиры. Когда вы крадучись появлялись у машины, я радовалась. Но ещё сильнее я радовалась, когда вы возвращались оттуда! А когда вы пропали на несколько дней, то я просто не находила себе места. Вы и сами не знаете, что стали для меня тонкой ниточкой новой надежды. И эта ниточка становилась всё крепче с каждым вашим удачным запуском! Наконец, я решилась передать вам конверт с последней фотографией Саши. А когда я сегодня достала из Жениного ящика ваш ответ, то сразу решила написать о том, как всё было. Вы должны это знать. Это теперь и ваша история тоже!
P.S. К этому письму я прилагаю два экземпляра генеральной доверенности на машину. Доверенность выдана Женей на меня, с правом передоверия. Много лет назад эту доверенность заверил один нотариус, наш хороший знакомый. Увы, его уже нет в живых. Форма доверенности предполагает двух доверенных лиц. Первым вписана я, а в качестве второго лица вы можете указать свои данные. Я понимаю, что и подобные типовые документы, и сама процедура их удостоверения сейчас сильно изменились. Но по крайней мере, у вас на руках будет хоть какая-то официальная бумага, объясняющая ваше отношение к данной машине.
Мой домашний адрес в доверенности не поменялся. И если вы когда-нибудь захотите проведать меня и застанете живой, то я буду вам рада. Извините меня за сумбурный слог и местами неровный почерк. Храни Вас Бог!»
Ключник
Я перечитал письмо несколько раз, заново переживая драматическую историю создателей «копейки». Их жизнь была освещена радостью большого открытия. И каждый из них заплатил за это такую же немалую цену. А теперь «платить по счетам» предстояло мне.
Вписав свои данные в оба экземпляра доверенности, я убрал один бланк к документам, а другой сложил вчетверо и поместил в нагрудный карман походной рубашки. Чайник успел остыть, пришлось его подогревать, чтоб сделать себе кофе. Потягивая горьковатую чёрную взвесь, я сверстал план своих будущих действий.
Во-первых, необходимо арендовать гараж и эвакуировать в него «копейку». Оставлять на обозрении двора машину, пропадающую на пару часов по ночам, слишком рискованно и опрометчиво. К тому же наша управляющая компания уже не раз заявляла о планируемой установке видеокамер как внутри обслуживаемых домов, так и на придомовой территории.
Во-вторых, покупка складного велосипеда стала насущной необходимостью. Как выяснилось из письма Ольги Николаевны, «копейка» в прямом смысле слова не являлась больше автомобилем.
В-третьих, на костюм тепловой защиты мне также придётся раскошелиться.
Реализация второго и третьего пунктов плана должна решить вопрос с дальними рейдами на Траве. В помощь мне будет и наличие в чужом мире бункера, который спас Сашу от неминуемой и мучительной смерти. Это подземное сооружение можно использовать в качестве защищённого перевалочного пункта.
В-четвёртых, сам бункер. Кто его построил и с какой целью? Почему его покинули создатели? Есть ли ещё подобные сооружения на планете? Конечно, вряд ли я смогу найти ответы на все эти вопросы, но детально исследовать данный объект просто необходимо. И здесь мне как раз пригодится ранее заготовленная миллиметровка.
В-пятых, мне придётся уволиться. Увы, мой новый образ жизни стал плохо совместим с режимом работы офиса. Моих скромных сбережений, с учетом вышеперечисленных трат и текущих расходов, должно хватить примерно на год. А дальше будь что будет…
Я допил свой кофе и отставил кружку. Солнце за окном уже необратимо заваливалось за линию горизонта. Наступало моё время суток. Наконец, закат завершился последним солнечным лучом. Я успел этот луч перехватить взглядом, и мне на миг показалось, что тот слегка отливает синевой.
