Сергей Кремлев
Русская Америка. Слава и боль русской истории
Якоби сам вскрывать почту «американского дворянина» не решился, но рекомендовал сделать это Безбородко. Ледьярд тем временем беспрепятственно перемещался по Сибири. Причём он просто обязан был заниматься тем, что сейчас называется вербовкой, созданием резидентур и насаждением агентуры.
Похоже, письма его перлюстрированы не были (они благополучно добрались до Англии), но приказ об аресте и высылке Ледьярда Екатерина отдала, и он был получен в Иркутске в январе 1788 года. Ледьярд как раз вернулся в Иркутск из Якутска со своим приятелем по плаванию Кука – хорошо знакомым нам Биллингсом.
Вот даже как!
А далее Ледьярд – как сообщил Якоби императрице в письме от 1 февраля 1788 года – был «сей день выслан отсель без всякого причинения ему оскорбления за присмотром в Москву при письме моём к главнокомандующему в оной генерал-аншефу и кавалеру Еропкину». Из Москвы англосаксонского шпиона выслали к западным границам империи – через Польшу на Кёнигсберг.
Свои впечатления о России Ледьярд изложил в путевых заметках «John Ledyard’s Journey through Russia and Siberia. 1787–1788». В том же году он при поддержке Лондонского Королевского общества начал готовить экспедицию по поискам реки Нигер, но скончался в Каире. Не став предтечей Лоуренса Аравийского, американский экс-капрал английской морской пехоты вполне может быть назван Ледьярдом Сибирским… Но ведь его история – лишь видимая часть англосаксонского «айсберга» в водах российской тихоокеанской политики. А невидимую часть составляли нерусские и русские внутренние агенты типа безымянного павловского офицера, столичных почтовых клерков и прочей продажной шушеры.
Возвращаясь же к преждевременной смерти Шелихова, необходимо подчеркнуть, что масштаб значения Шелихова англосаксы понимали отлично. Понимали они и значение его устранения, особенно – после личной беседы с Шелиховым такого опытного политического и экономического разведчика, как Ледьярд. Так что ориентировать свою сибирскую агентуру на ликвидацию Шелихова мог уже Ледьярд в 1788 году. Уж он-то на личном опыте понял – каков Григорий Иванович и как он для англосаксов опасен.
К концу XVIII века реальная (а ещё больше – потенциальная!) роль Шелихова в создании и развитии тихоокеанского геополитического и экономического базиса Российской державы лишь возросла и упрочилась. Чтобы это понять, достаточно ознакомиться, например, с объёмным письмом Шелихова от 9 августа 1794 года правителю Северо-Восточной компании А.А. Баранову (будущему первому Главному правителю российских колоний в Америке) о программе освоения Аляски, но – не только Аляски. Шелихов, в частности, писал в том письме:
«Весьма о нужном пропустил было я деле вам дать знать для сведения: из ордера его высокопревосходительства («генерала-губернатора иркутскаго и колыванскаго» Ивана Алферьевича Пиля. – С.К.) увидите вы, что обязан я отправить из данных мне хлебопашцов несколько семей на Курильский 18-й остров, ибо и там было и есть мое намерение завести помаленьку Русь (жирный курсив мой. – С.К.)…»
Но планы Шелихова шли дальше его намерения «завести Русь» в тех местах, где русские уже побывали и кое-где начали обустраиваться. В замыслах Шелихова была мощная Русская Америка, и уж кому-кому, а англичанам было заранее понятно, что близкое, скорее всего, воцарение Павла проекты Шелихова подкрепит. Соответственно, актуализировалась и потребность спланировать устранение Шелихова, которое наиболее просто и надёжно можно было организовать именно в Иркутске, где англосаксонские резидентуры, вне сомнения, имелись.
Обставить смерть русского дельца с государственным умом как случайность… Для подстраховки запустить слух о жене-«изменщице»… А со временем – для той же подстраховки – убрать и саму «изменщицу», благо её образ жизни был таков, что никто не удивился её смерти.
Не такой ли – «англосаксонской» – была подоплёка смерти Григория Ивановича Шелихова?
«Ну, а ещё открещивался от склонностей романиста!» – может ухмыльнуться читатель. Что ж, я на своей версии не настаиваю, хотя предположение высказать право имею, и этим правом воспользовался. А вот что можно утверждать уверенно, так это то, что история русских похождений Ледьярда на всём их протяжении в пространстве и во времени доказывает, хотя и не прямо, наличие в России территориально разветвлённого англосаксонского шпионажа уже к концу XVIII века.
И вот это нам надо понять крепко, тем более что в русской «американской» истории смерть Шелихова стала первой, но, увы, не последней «неожиданной» смертью, изменяющей возможные перспективы Русской Америки коренным образом, о чём – в своём месте.
ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, дела Шелихова перешли к его вдове Наталье Алексеевне и 66-летнему Ивану Илларионовичу Голикову (1729–1805) – бывшему хозяину Шелихова, а в последние годы компаньону. Объективности ради приведу оценку Натальи Шелиховой Владимиром Рокотом – автором монографии о последнем Главном правителе Русской Америки князе Максутове. Вл. Рокот аттестует её как «энергичную женщину» и далее пишет: «Наталья Алексеевна осталась правительницей… дел и капиталов. Она твёрдо держала все пружины компанейского производства. Её энергичные зятья Матвей Булдаков и Николай Резанов добились создания Российско-американской компании»… Любопытно, что тот же Вл. Рокот сообщает, что, кроме эпитафий Ивана Дмитриева и Гаврилы Державина и перечисления заслуг покойного на стеле над могилой Шелихова была выбита и «калькуляция стоимости самого памятника, составленная «горестной вдовой с пролитием слёз…»
В июне 1797 года произошло объединение компании Шелихова с Иркутской компанией купца 1-й гильдии Николая Мыльникова. 22 июля 1797 года генерал-губернатор Иркутской губернии Л.Т. Нагель сообщал генерал-прокурору князю А.Б. Куракину о слиянии Северо-Восточной, Северной и Курильской компании Голикова и Натальи Шелиховой с мыльниковской компанией. Впрочем, если судить по записке Натальи Шелиховой от 7 октября 1798 года, на неё был оказан нажим – тем же Голиковым…
В 1798 году было определено иметь в заокеанских колониях две конторы – в Кадьяке и Уналашке, во главе с акционерами Барановым и Ларионовым. В ведении первой конторы – Северо-Восточной находились все острова от берега Аляски до острова Ситхи (Ситки), в заведование второй, или Северной, предназначались все Алеутские, Курильские и Северные (Прибылова) острова. Позднее и Уналашкинский отдел был передан под главное управление Александра Андреевича Баранова (1746–1819), правление которого составило целую эпоху в истории Русской Америки.
Вторым истинным продолжателем дела Шелихова стал его зять – Николай Петрович Резанов (1764–1807), в недалёком будущем – действительный статский советник и камергер с судьбой яркой, драматической, а в итоге – трагической.
Свела Шелихова и Резанова, хотя и не зная о том, Екатерина, направившая молодого способного чиновника Резанова, правителя канцелярии у Гаврилы Романовича Державина, в Восточную Сибирь «для заведения морского дела и судостроения». Имея такое поручение, не познакомиться с Шелиховым было невозможно, а за год до смерти Григория Ивановича они и породнились – Резанов женился на его дочери.
6 ноября 1796 года умерла Екатерина II Великая.
На престол взошёл Павел I Петрович (1754–1801).
В русской историографии объективный портрет этого монарха, по сути, отсутствует – как правило, его заменяет неумная карикатура. Однако историческая реабилитация Павла – задача не только непростая ввиду сложности его натуры, но и выходящая за рамки тематики книги. Поэтому просто напомню, что с 1762 года, на протяжении тридцати четырёх лет, Павел был российским генерал-адмиралом и главой Адмиралтейств-коллегии. «Заняв» этот пост с восьми лет формально, цесаревич по мере взросления относился к своим флотским прерогативам отнюдь не спустя рукава – в той мере, в какой ему это позволяла мать-императрица. Так что отношение императора Павла к флоту и к идее широкого развития Русской Америки, без флота невозможного, оказалось не только подлинно государственным, но ещё и основывалось на хорошем знании предмета.
В том же, что российский флот впал в развал, о котором писал барон Штейнгель, вины генерал-адмирала не было, потому что Екатерина сына чаще всего просто игнорировала. А он ещё мальчиком, после прочтения книги Ломоносова, запальчиво требовал отыскать проход через север к Америке! В письмах к графу Николаю Петровичу Румянцеву цесаревич писал: «Тридцать лет без всякого дела!» Для деятельной натуры – даже не пытка, а нечто большее!
Но теперь хозяином державы был он, Павел… И показательно, что император сразу же обратил своё «высочайшее» внимание на живое будущее российского флота – воспитанников Морского корпуса.
Павел, между прочим, и о живом прошлом флота заботился – ещё в бытность цесаревичем выстроил на Каменном острове инвалидный дом для старых моряков и отдал на его содержание своё генерал-адмиральское жалованье.
Приведу и «павловскую» деталь общегосударственного характера… Екатерининский президент Академии наук граф Разумовский был таковым чисто номинально, а фактически до воцарения Павла всем заведовал «директор» Академии камер-юнкер П.П. Бакунин, который довёл Академию до финансового краха и терпеть не мог учёных. Павел должность директора упразднил, Бакунина сместил и назначил президентом Академии барона Генриха Людвига Николаи – человека образованного и нужды учёных понимающего. Вот как начинал император Павел – по утверждению многих якобы «безумный» и «сумасбродный».
5 августа 1797 года Коммерц-коллегия представила Павлу доклад «О вредности многих в Америке компаний», а 9 сентября 1797 года – ещё один «всеподданнейший рапорт» о целесообразности образования объединённой акционерной «Американской компании», куда должны были войти и «ещё несколько мелких промышленников», кроме объединённой компании Голикова, Шелихова и Мыльникова.
К 7 октября 1798 года относится записка Натальи Шелиховой «Объяснение в успехах Американской компании», содержащая хотя и сжатый, но весьма обстоятельный и информативный обзор всей деятельности Шелихова до его смерти.
Пункт 13-й записки сообщал: «В течение времени доныне для всех сих производств построил Шелихов 11 судов, ис коих одно в 1790 г. при Уналашке разбило», а в пункте 14-м было сказано, что в 1794 году Шелихов учредил контору компании в Иркутске, и «исчисля весь компанейский капитал во всех заведениях и торгах с лишком в 1 500 000 руб., дал ей пристойныя правила, как всем тем капиталом и заведениями управлять под собственным его присмотром…» Далее в записке – в продолжение пункта 14-го – говорилось: «Посреде всех таких производств в 1795 году он умер. По воле его начала я управлять теми компаниями…»
Записка была составлена от имени самой вдовы, и если она действительно была автором текста записки, то это и впрямь обнаруживает в ней энергичную женщину, «твёрдо» держащую в руках «все пружины компанейского производства». Но, скорее всего, основные блоки текста были написаны как минимум при помощи Резанова и Булдакова, если не ими в основном.
Момент же был ответственный – как отмечала записка, Голиков, попав в сложное финансовое положение, «вместо благодарности начал делать различные по канторе интриги, ссоры и возобновления прежних уже решенных с покойным Шелиховым ращётов, намереваяся всю компанию подобрать под одно своё распоряжение…»
В то же время уже в феврале 1797 года Наталья Шелихова (или её зятья) обращалась к Павлу с просьбой о даровании её компании «некоторых преимуществ» – фактически, монопольных привилегий при назначении над компанией «протектора» от государства… Император отнёсся к идее благосклонно, а «протектором» определил Коммерц-коллегию. Последняя высказала мнение, «чтоб Американская компания разделена была на акции, наподобие иностранных, дабы в минование соперничества и другие компании могли соединитца ж с Американскою и чтоб на сие постановлен был компаниею акт». По «постановлении акта» предусматривалось предоставить компании «на 20 лет исключительную привилегию».
Соответствующие документы в конце 1798 года были поданы, после чего в январе 1799 года от Коммерц-коллегии последовал итоговый доклад Павлу о необходимости учреждения Северо-Американской торговой компании на основах, испрашиваемых Натальей Шелиховой, с коррективами Коммерц-коллегии.
Шелихов умер в 1795 году – на год раньше Екатерины II и за год до восшествия Павла I на престол, но все российские «американские» государственные инициативы эпохи Павла стали, по сути, реализацией именно шелиховских замыслов. В 1793–1794 годах Григорий Иванович разработал проект монопольной акционерной компании, который и лёг в основу организации Соединённой Американской компании и её продолжения – Российско-американской компании. Деятельность России в зоне Тихого океана, даже частную экономическую, действительно пора было централизовать и обеспечить определённый государственный контроль над ней.
В итоге 9 июля 1799 года последовал указ императора Правительствующему сенату о создании «под Высочайшим нашим покровительством» Российско-американской компании (РАК). В неё вошли ранее существовавшие отдельные торгово-промышленные компании – «Северо-Американская», «Северо-Восточная американская», «Уналашкинская» и «Предтеченская», организованные Шелиховым, а также ряд других, ранее самостоятельных компаний, вроде компании Лебедева-Ласточкина.
Профессор Светлана Фёдорова в свой монографии о Русской Америке оценивает этот шаг Павла следующим образом:
«По существу, правительство Павла I, создавая Российско-американскую компанию, действовало точно так же, как правительство Георга III, всемерно укреплявшего в 70–80-е годы XVIII в. Британскую Ост-Индскую компанию. Российское правительство было заинтересовано в том, чтобы превратить пока ещё редкую сеть промысловых факторий в свои опорные базы на Алеутских островах и в Северо-Западной Америке. Причём интересы правительства совпадали с интересами влиятельных групп русского купечества, которые приобрели опыт эксплуатации промысловых ресурсов в тихоокеанских водах».
Эта оценка, конечно, верна, однако здесь не подчёркнута принципиальная разница между Британской Ост-Индской компанией и Российско-американской компанией. Оба предприятия были связаны с геополитикой, но зона деятельности британской компании никак не могла быть отнесена к естественным рубежам островной Англии, в то время как русская тихоокеанская зона объективно оказывалась морским восточным форпостом огромной континентальной России. Это понимали уже Пётр I и Екатерина II, это понимал Ломоносов, но это же понимали уже в екатерининскую эпоху Чириков, Сарычев, Креницын, Левашов, позднее – Шелихов, Баранов, Резанов…
Даже в преддверии наступающего XIX века, всматриваясь в дальнюю мировую перспективу, можно было понять, что у той же Ост-Индской компании нет устойчивого – на века – будущего. Не было потому, что Британия была связана практически со всеми своими колониями не геополитически, а экономически: метрополия эксплуатирует колонии до тех пор, пока колонии ей это позволяют. С какого-то момента колониальная империя неизбежно распадается.
А у дела Российско-американской компании – если его понимать как дело всего Российского государства, просто обязано было быть устойчивое историческое будущее, потому что чем более развивалась бы Русская Америка, тем естественнее и крепче оказывалась бы её связь с остальной Россией. Российские владения в Америке, хотя и назывались «колониями», имели перспективу как именно новые территории России, всё теснее с ней интегрирующиеся. В соединении с русской Сибирью и русским Дальним Востоком Русская Америка позволяла делать реальностью самые смелые цивилизационные проекты в интересах не только России и населения этой обширной зоны, но и вообще всех народов мира.
Вот чего не поняли (?) даже в XXI веке многие специалисты по Русской Америке, но что в реальном масштабе времени понимали энтузиасты Русской Америки, начиная с Николая Резанова.
Резанов был тогда уже обер-секретарем Сената, и его инициативная и выдающаяся роль в подготовке указа о РАК – несомненна. Но не упустим из виду и ту роль, которую сыграл здесь тот, кто сей Указ подписал, то есть Павел!
Первый параграф привилегий РАК заслуживает того, чтобы быть приведенным полностью:
«По открытию из давних времен российскими мореплавателями берега северо-восточной части Америки начиная 55° северной широты и гряд островов, простирающихся от Камчатки на север к Америке, а на юг к Японии, и по праву обладания оных Россиею, пользоваться компании всеми промыслами и заведениями, находящимися ныне на северо-восточном берегу Америки от вышеизложенного 55° до Берингова пролива и за оный, також на островах Алеутских, Курильских и других по Северо-восточному океану лежащих».
Обращаю внимание на наличие в перечне Курильских островов… Япония в это время пребывала в состоянии глубокой самоизоляции и даже флота мало-мальски пригодного к океанским плаваниям не имела. Так что, забегая далеко вперёд, можно спросить – о каких тут японских претензиях на Курилы может идти речь?
Первоначальный капитал РАК состоял из 724 тысяч рублей, разделенных на 724 акции по тысяче рублей, да плюс ещё одной тысячи акций. Вся тысяча была сразу же раскуплена. Если вспомнить былые тщетные просьбы Шелихова о кредите у императрицы Екатерины, то видно, что не в отсутствии высочайшего финансового кредита заключалась главная закавыка, а в отсутствии кредита высочайшего доверия. Появился этот кредит, и отпала нужда в займе.
Самым крупным акционером был второй зять Шелихова, Михаил Матвеевич Булдаков (1766–1830) – 370 акций. Надо сказать, что не только Шелихов сотрудников умел выбирать, но и его дочки – мужей, потому что Михаил Булдаков оказался человеком, вполне под стать своему энергичному тестю. Купеческий сын из Великого Устюга, он, систематического образования не имея, тем не менее преуспел вначале в торговле с китайцами в Кяхте, а потом в Иркутске стал работать у Шелихова. С Резановым они были почти погодки (Резанов 1764-го, а Булдаков – 1766 года рождения) и понимали друг друга прекрасно. Резанов также вошёл в число учредителей РАК. Деятельность же Булдакова на посту первенствующего директора РАК была вполне в шелиховском духе.
Имея в виду не только Булдакова, можно отметить, что первопроходческие традиции были у великоустюжан (как и у выходцев из соседней Тотьмы) не только давними – они были без преувеличений выдающимися. Из старинного русского города, стоящего при слиянии рек Сухоны и Юга с Северной Двиной, происходили Семён Дежнёв, Владимир Атласов, там в юности жил Ерофей Павлович Хабаров… В Устюге сходились водный путь по Северной Двине через Белое море на Запад и древний Печорский путь, что сделало его в XVII веке главным пушным рынком страны. В 1565 году Иван Грозный включил Великий Устюг в число 19 опричных городов, что ещё более укрепило в устюжанах гордый дух независимости.
В послепетровской России торговое значение города быстро упало, но предания и традиции не забылись… Поэтому Булдакову было просто усвоить и немелочный деловой размах, и вкус к новому, лежащему далеко за пределами привычного и близкого. Резанов был мечтателем и романтиком книжным. Булдаков же представлял тип романтика, так сказать, практического. Смерть Екатерины сделала давний проект их тестя вновь актуальным, и Резанов хлопотал в столице, а Булдакову пришлось утихомиривать амбиции конкурентов в Сибири – птиц невысокого полёта, но жадноватых.
Когда иркутские акционеры выбирали трёх директоров РАК из своей среды, Павел (что делает ему честь!) пожелал, чтобы в их числе обязательно был член семьи Шелихова, а 15 ноября 1799 года прямо указал на тридцатитрёхлетнего Булдакова как на «первенствующего директора» с пожалованием шпаги и чина коллежского советника.
Вначале Главное правление РАК находилось в Иркутске, однако уже в марте 1800 года указом Павла было переведено в столицу. Причём не могу не подчеркнуть тот факт, что Особым пунктом Устава Российско-американской компании иностранцы в число акционеров – пайщиков Компании категорически не допускались.
Казалось бы, у Русской Америки наконец-то появились устойчивые государственные, державные перспективы. Павел, обретя власть, и желал ей воспользоваться во благо и мощь России, и был способен это сделать, чему лучшим подтверждением стала его поддержка российского тихоокеанского американского проекта во всех его аспектах.
Однако через год, в ночь с 11 на 12 марта 1801 года, высочайший покровитель РАК был убит дворцовыми заговорщиками, якобы недовольными его «деспотизмом», а в действительности направляемыми Англией. Ходили слухи, что Ольга Жеребцова – любовница высланного Павлом из России 1 февраля 1801 года английского посла Витворта (Уитворта), уже после убийства Павла получила из Англии 2 миллиона золотом для раздачи заговорщикам, да и присвоила их себе. Спрашивается, сколько же английского золота, действием которого прямо объяснял смерть Павла Наполеон, было переправлено в русскую столицу до убийства?
Среди заговорщиков и убийц были и братья Зубовы – Николай и екатерининский фаворит Платон. Русский экс-посол в Лондоне Семён Воронцов в этот круг формально не входил. Но вот что писал он Витворту, ещё не выдворенному из Петербурга: «Я заклинаю вас… внушить молодому человеку (то есть наследнику престола Александру. – С.К.) и матросам, что они должны спасти корабль, который частью, равно и груз, принадлежит молодому человеку».
Намёки Воронцова были вполне прозрачными, и хотя прямо об устранении Павла в письме сказано не было, между строк всё читалось однозначно. Да и мог ли иначе думать и, надо полагать, действовать граф-англоман в 1801 году? Он, именно Павлом возведённый в 1797 году в графское достоинство, именно Павлом повышенный в звании до чрезвычайного и полномочного посла, дважды отказался от предложения императора занять пост вначале вице-канцлера, а затем – канцлера, и в 1800 году был отставлен. А в феврале 1801 года имения Воронцова «за недоплату казне лондонскими банкирами и за пребывание в Англии» были объявлены конфискованными. Так был заинтересован Семён Воронцов в смерти царя или нет?
Англичанам пришлось форсировать события потому, что Павел, нашедший общий язык с Наполеоном Бонапартом, отправлял экспедицию в британскую Индию. В начале марта часть 35-тысячного отряда донцов атамана войска Донского генерала Орлова выступила в поход, и в Закавказье к ним должны были присоединиться французы. В Лондоне поднялась паника, а её ещё раздувал Семён Воронцов, не терпевший французских «якобинцев». В Петербурге старался его родной старший брат, шестидесятилетний Александр – тоже бывший посол в Англии и тоже убеждённый англофил.
Как уже сказано, Семён Воронцов в 1798 и 1799 годах дважды отказывался от предложений Павла занять высшие должности в России, и в конце концов Павел уволил его и конфисковал имения. Через месяц после убийства Павла это распоряжение было отменено воцарившимся Александром I. Новый царь обласкал Воронцова и вернул его на пост посла в Лондоне, но даже Александр был вынужден в 1806 году отставить Воронцова-младшего из-за его крайне англофильской позиции… Объяснялась отставка, впрочем, «слабым здоровьем» посла. После этого граф в Россию (написать – «на родину» у меня рука не поднимается) не возвратился, остался в Англии в качестве частного лица, где через двадцать шесть лет – в 1832 году и умер в возрасте 88 лет. По сегодня в Лондоне есть улица имени Воронцова (бывшая Мэнсфилд), где он доживал свою тёмную и никчёмную жизнь.
Александр Воронцов в идейном отношении от младшего брата не отличался ничем и тоже на дух не переносил французов вообще и «смутьяна Бонапартия» в частности. А при этом в 1802–1804 годах занимал пост государственного канцлера, обеспечивая России тот «оборонительный» союз с Англией, который выходил России и русскому народу только боком.
УЖЕ «индийская» антианглийская линия Павла предрешала его трагическую судьбу. Недаром 12(24) марта 1801 года, в первый же день своего царствования, Александр подписал экстренную депешу: «Господину генералу от кавалерии Орлову 1-му. По получении сего повелеваю Вам со всеми казачьими полками, следующими ныне с Вами по Секретной экспедиции, возвратиться на Дон и распустить их по домам».
Предписание Орлову стало, собственно, первым государственным актом нового императора – факт вполне разоблачительный, из которого уши Витворта торчали, как шило из мешка.
Однако далеко идущие североамериканские планы Павла явно тоже оказались тем «прегрешением», которое Лондон поставил ему в окончательный «общий счёт». Мы привычно видим причины устранения Павла в его намечавшемся союзе с Бонапартом, в его жёсткой политике по отношению к высшему дворянству, в его «сумасбродствах», в доверии к Алексею Андреевичу Аракчееву – фигуре неоднозначной, но тоже более оболганной, чем отрицательной… Однако мы совершенно не принимаем во внимание как одну из причин заговора против Павла интерес императора к Русской Америке.
И, пожалуй, зря!
В марте 1799 года царь поручил Воронцову – ещё послу – сделать официальное представление британскому кабинету по поводу «замашек аглицких промышленников» на русских американских берегах. Российскому послу был направлен специальный рескрипт и донесение сподвижника Шелихова – Баранова от 7(18) июня 1798 года, где указывалось: «Пришельцы аглицкой нации весьма силятца утвердить в соседстве наших занятий свои мочи и права разными образами и знаками, раздавая всюду, где ни пристают, медали, а притом порох, свинец и ружья ко вреду нашему променивают не закрыто и щедро».
Павел направил в Лондон и карту русских владений в Америке – этот факт прошу запомнить на будущее! Иными словами, свои «американские» планы русский император обозначил вполне определённо, и они были нестерпимы для лондонских друзей жителя улицы Мэнсфилд… Начинающийся «индийский» поход Павла стал непосредственной причиной, требующей немедленного устранения русского царя. Однако в стратегической перспективе, которую в Лондоне видеть умели, Русская Америка, развиваемая Павлом, представляла бы собой не меньшую геополитическую угрозу англосаксонским тихоокеанским планам, чем угроза утраты Индии.
Выше сказано «англосаксонским», а не просто «английским» планам вполне сознательно и с умыслом. В реальном масштабе времени российские владения в Америке мешали удовлетворению – пока что – лишь английских политических аппетитов. Однако вдоль североамериканского побережья Атлантического океана, глубоко вдаваясь на запад в глубь континента, ещё в екатерининские времена возникла вторая англосаксонская держава, и её территориальные и политические аппетиты грозили разрастись в будущем до тех же планетарных масштабов, что и аппетиты Британии.
В знаменитом романе Дюма-отца «Сорок пять» король Генрих Наваррский – будущий французский король Генрих IV говорил шуту Себастьену Шико:
– Я честолюбив, но лишь пока сижу в кресле. Стоит мне встать, и я уже ни к чему не стремлюсь…
На что умница Шико замечал:
– Помилуй бог, сир!.. Это стремление заполучить то, что находится под рукой, очень напоминает Цезаря Борджиа, он составлял себе королевство, беря город за городом и утверждая, что Италия – артишок, который нужно съедать листочек за листочком…
Но куда там было даже коварному Борджиа до стопроцентных янки! Они – территория за территорией – в срок менее ста лет «съели» целый континент от океана до океана! Провозгласив независимость от Англии 4 июля 1776 года и закрепив за собой исходные позиции по Парижскому договору 1783 года с Англией, только-только образовавшиеся Соединённые Штаты:
– в 1803 году купили у Франции Западную Луизиану;
– в 1818 году вынудили Испанию уступить им Флориду;
– вынудили Англию в том же 1818 году уступить на севере земли, вошедшие позднее в состав штатов Миннесота и Южная Дакота;
– с 1840 года начали захваты территории Мексики, включая Калифорнию;
– в 1846 году аннексировали Техас;
– по англо-американскому соглашению в 1846 году отхватили у Англии Орегон…
И это – не считая «покупок» по мелочам, вроде отспоренной у Англии в 1842 году территории северного Мэна или покупки у Мексики в 1853 году посланником США в Мексике Джеймсом Гадсденом за 10 миллионов долларов 120 тысяч квадратных километров территории в районе рек Рио-Гранде и Колорадо.
А в 1867 году Америке предстояла и ещё одна крупнейшая её «покупка» – «покупка» Русской Америки…
Впрочем, в последней четверти XVIII века до всех этих «покупок», захватов и аннексий дело ещё не доходило, и до западного побережья американского континента США не добрались, не имея на то ни сил, ни мало-мальски значительного военно-морского флота. А вот к началу XIX века в северо-западной зоне Тихого океана развивалась не только английская, но уже и американская экономическая экспансия, ибо эта зона была богатейшим источником, прежде всего, ценной пушнины.
Промышлять в тех водах англосаксы могли и промышляли, но – без устойчивой правовой основы или вообще пиратствуя, поскольку территориальная экспансия и для Англии, и для США была здесь заказана. Аляска, как и уходящая на восток и юг от неё тихоокеанская континентальная полоса, как и острова и островные гряды, официально принадлежали России. Это и подчёркивал Павел, высылая бриттам карту русских владений в Америке.
В то же время масштабы освоения Россией её заокеанских владений были пока что относительно скромными, контроль над ними был затруднён, и будущая судьба этих владений, как и будущая юрисдикция России над ними, находились вообще-то под вопросом, если бы верховная российская власть дала слабину.
Павел, воцарившийся на российском престоле, – это укрепление России на её американских тихоокеанских рубежах при очень возможном дальнейшем продвижении американских российских владений далеко на юг континента. А в Вашингтоне уже строились планы нарастающего расширения территории США с выходом на Тихий океан как раз в той полосе, куда раньше Соединённых Штатов могла выйти Россия.
Если же Павла на российском престоле не станет – смотришь, нет в перспективе даже той Русской Америки, которая имелась к началу XIX века! Не говоря уже о той, которая могла бы при укрепившемся Павле и ещё расшириться.
Соответственно, живой, здравствующий и царствующий Павел был опасен не только для Англии, но и для США. Поэтому лишь на первый взгляд нет оснований предполагать хотя бы косвенное отношение к организации заговора против Павла, кроме маститого Лондона, ещё и юного Вашингтона. При внимательном же анализе дополнительная «американская» версия – даром что она ранее никогда и никем не выдвигалась – выглядит вполне правдоподобно.
