Сергей Кириченко
Серебряный единорог

– Видимо, хороший знаток воровского языка был, – пробурчал Меркурий.

– Распихаем по киоскам «Союзпечати», – бодро поддержал Флориана Пиханов.

Меркурий отдал распоряжение Каленовой произвести расчеты предстоящего предприятия. Великопольский тут же подсел к бухгалтерше и откровенно стал «клеить» её. Наталья, хихикая, считала на калькуляторе и слегка заигрывала с обольстителем.

– «Ну, Казанова*, – раздраженно отметил Анатолийский. – Никого не стесняется. Такой в любую дырку пролезет».

Чтобы отвлечься от Натальиного хихиканья, директор переключился на подсчет предполагаемых доходов от взрывных работ, лесозаготовок и посреднической деятельности, умножая числа в столбик.

– Возьмите мой калькулятор, что вы мучаетесь, – проявил щедрость Олег.

– Я ещё не забыл арифметику, – холодно ответил Меркурий.

По итоговым подсчетам выходило, что через три месяца фирма «Гранд-тур» гасила ссуду и выходила на прекрасные показатели. Замурлыкав, как кот, директор подсчитал ближайшие расходы на обеспечение бригады лесорубов, археологическую экспедицию, заработную плату, уплату налогов и банковских процентов. Меркурий присвистнул: радужная перспектива финансового состояния «Гранд-тура» растаяла, как снег на жарком солнце. Посмотрев на шушукающуюся парочку, он рявкнул:

– Долго мне ждать!

– Я не обязана работать на вас после обеда, – резко ответила Каленова. – У меня в «Спутнике» полно работы.

– Какой работы? – заржал Олег. – Сидите без денег, как церковные мыши.

– Ты вообще помолчи! – взвизгнула Наталья.

– Это ты заткнись! – завелся Пиханов.

– Прекратите! – прикрикнул директор. – Займитесь делами.

Через несколько минут Каленова швырнула на стол исписанный листок и вышла из кабинета с гордо поднятой головой.

– К Карасевичу побежала, стукачка, – обвинил бухгалтершу Олег. – Сейчас доложит, сколько с нас бабок сорвать.

Меркурий проверил смету и присвистнул:

– Ничего себе, цифры!

Великопольский напыщенно произнес:

– Триста тысяч прибыли.

– Так и расходов двести тысяч с гаком, – подчеркнул директор, – Как говорил незабвенный Леонид Ильич*: «Экономика должна быть экономной». Вернемся от капитализма к развитому социализму и срежем расходы. Пятьдесят тысяч тиража книги вполне хватит, – он принялся снижать данные и вновь подсчитал итог. Полученная сумма пробивала брешь в бюджете «Гранд-тура», как пробоина в корабле. Меркурий почесал ручкой затылок и сказал: – Временно отступим к зачаточному социализму. Завяжем пояса потуже.

Тираж в десять тысяч вполне устроил Анатолийского, и он окончательно определился: – Ну вот пришли к периоду восстановления хозяйства после гражданской войны.

– Так мне заканчивать карту? – тревожно спросил Цырендаши.

– А как же! Какая археологическая экспедиция без карты? Карта, которую ты чертишь – это путеводная нить нашей фирмы. И эта нить может привести нас к фантастическим результатам. Но пока мы вынуждены заниматься побочным бизнесом исключительно для поддержки штанов и погашения кредита.

Меркурию показалось, что Флориан навострил уши, как кот на шорох мыши, а Олег напрягся, словно часовой при виде диверсанта.

– Может всё-таки мы вытянем тираж в пятьдесят тысяч экземпляров? – спросил Великопольский.

– Десять тысяч «Воровского языка» на Читу хватит, – отрезал директор. – Завтра получите деньги на командировку и вылетайте в столицу за лицензией. Олег, ты тоже завтра стартуй с бригадиром. Уложись в лимит, свыше я тебе ни копейки не дам.

– Я отправил Железнякова за билетами, вечером уедем.

«Всё-таки есть у него жилка коммерсанта! – подумал Меркурий. – Энергия так и прёт из него».

В опустевшем кабинете стало тихо. Анатолийский подсел к Аюрову. На карте появилась крепость, вокруг которой расположились усадьбы, фанзы и юрты. Над самой высокой башней возвышался бунчук с конским хвостом. За постройками вдоль речки цвели сады. Детали миниатюрной картинки были тонко прорисованы.

– Хирхиринский городок, – догадался Меркурий.

– Да, ставка хана Исунке, – ответил Цырендаши, рисуя острым карандашом контур крыши дворца, укрытого в цитадели.

– Впечатляет. Думаю, карта сыграет не последнюю роль в нашем предприятии.

Картограф-самоучка загнул угол крыши к солнцу и пририсовал на карнизе крошечного дракончика. Чем-то архитектурный элемент Цырендаши не понравился, и он стер его резинкой.

– На месте крестика будет изображен Кондуйский дворец?

– Да.

– А это что за полоска южнее ставки Исунке?

– Набросок Вала Чингисхана.

– Он высокий?

– В наше время высота земляного вала составляет полтора метра, ширина доходит до пятнадцати метров. Однахо, за семь-восемь столетий насыпь сильно просела.

– Я смотрю, вал тянется не только в Забайкалье, но и в Монголии, и в Китае.

– Протяжённость Вала Чингисхана составляет семьсот пятьдесят километров. Это было довольно основательное укрепление. Перед земляной стеной был вырыт ров глубиной до трех метров. Вдоль вала находились свыше пятидесяти городищ, в которых располагались отряды нукеров.

– Зачем монголам гарнизоны на своей территории? – недоуменно спросил Анатолийский. – От кого они оборонялись?

– Возводить вал начали кидани – монгольские племена, населявшие в древности территорию Манчжурии и Монголии. Закончили строительство вала во время становления Монгольской империи. Отсюда и название – «Вал Чингисхана».

Киданям на протяжении веков досаждали северные племена. Свирепые племена джалаир и тайчиутов грабили становища мирных кочевников, убивали мужчин, умыкали женщин, крали лошадей. Оборонительное сооружение помогало киданям отражать разбойные набеги. Конные дозоры, передвигающие по валу, могли издалека увидеть в степи врагов. По тревоге близлежащие отряды нукеров успевали прискакать к точке прорывы и отразить нападение противника.

Меркурий задумался и произнес после размышления:

– В нашем случае Вал Чингисхана мог служить для другой цели.

Аюров недоуменно спросил директора:

– Какой цели?

– Это фортификационное сооружение могло послужить защитой от тумена* мятежного полководца монголов, жаждущего захватить сокровища в Кондуйском дворце.

– Однахо, в истории ничего подобного не было: никто из монгольских ханов и военачальников не планировал поднять мятеж. Нехорошо искажать исторические события недостоверными предположениями.

– Мы не будем фальсифицировать историю. Родственники Чингисхана лишь учли возможность мятежа и предусмотрели меры по обороне дворца, включив в них использование вала.

Эксперт по истории Востока согласился с директором:

– Несомненно, что все меры по охране дворца были предусмотрены.

– С валом разобрались, что осталось доработать?

Цырендаши поставил точку на карте.

– Здесь я нарисую Кондуйский дворец, – показал карандашом в другое место. – Здесь изображу гору, в которой укрыта усыпальница Потрясателя Вселенной. Между двумя этими объектами будет сцена траурной процессии: двенадцать быков везут большую телегу с юртой, в которой находится тело Чингисхана.

– И сокровища не забудь.

– Хорошо, добавлю караван верблюдов, груженных тюками и сотню воинов, охраняющих богатства.

– Сотни мало.

– Однахо, это стилизованное изображение.

– Значит, надо создать приложение к карте в виде легенды, вернее, подробной версии.

– Версию напишу с указанием первоисточников, но без домыслов не обойтись.

– Надо как-то выделить гору Бурхан-Халдун.

Эксперт по восточной культуре предложил:

– Может, над горой изобразить золотое сияние, как в тибетской танке*?

– Ты гений, Цырендаши. Лучше не придумаешь.

На скуластом лице бурята похвала не отразилась. Он склонился над картой и вывел нового дракончика на карнизе. Фигурка на этот раз получилась изящной.

Анатолийский отошел на шаг и окинул взглядом картину:

– Не хватает стрелок. Надо указать весь маршрут похоронной процессии от места смерти Чингисхана до горы на Ононе. Кстати, когда и где он умер?

– Величайший Завоеватель умер в конце лета в год Свиньи: одна тысяча двести двадцать седьмого году. По одним сведениям, он скончался при осаде столицы Тангутского царства во время своего последнего военного похода, по другим – во время возвращения из похода.

– Так или иначе, по нашей версии забальзамированное тело Чингисхана было перевезено сначала в Кондуйский дворец, а затем в родовое гнездо, — произнес Меркурий, закурив сигарету. — А есть сведения, когда он был захоронен?

– Дата погребения неизвестна. В исторических летописях об этом нет записей, но есть косвенные сведения. В год Мыши – одна тысяча двести двадцать восьмом году, то есть на следующий год после смерти Потрясателя Вселенной, его родственники, нойоны-темники* и тысячники* собрались в Келуренском Кодеу-арале. По всей видимости, это островок Кодеу на реке Керулен, впадающей в озеро Далайнор. На курултае* решались архиважные вопросы. Монгольская знать подняла на ханство Огодай-хана, в учебниках его называют Угэдэем. Под власть Огодай-хана были переданы телохранители его государя и отца – тьму* кебтеулов*, восемь тысяч турхаутов* и тьму кешиктенов. Но главным был вопрос…

Анатолийский догадался:

– Погребение Чингисхана. На совете родственников обязательно должна решаться эта сложная задача.

– Правильно, хотя об этом не упоминается. Если рассматривать, что остров Кодеу расположен в устье Керулена, то от этого места до Кондуйского дворца всего двести километров – три дня в пути для конного монгола. Если остров в районе современного города Чойбалсан – то триста пятьдесят километров, что тоже недалеко до дворца.

– Надо детально построить маршрут от Кондуя до горы Бурхан-Халдун. Это очень важно. Мы должны убедить инвестора нашего проекта на все сто процентов.

– Здесь всё просто, – Цырендаши повел пальцем по карте. – Путь от Кондуйского дворца лежал по степи до реки Борзя. Это всего семьдесят километров, два дня в дороге, учитывая, что повозки с телом Чингисхана и посмертными дарами двигались медленно. Затем траурная процессия прошла по равнине вдоль небольшой речки до ее впадения в Онон. Последний короткий участок пути проходил в долине Онона.

Меркурий задумчиво сказал:

– Получается, что озеро Ножий, Камень-Котел и плиточные могилы у нас по дороге не попадаются. Это плохо.

– Можно сделать отдельную экскурсию по родным местам Темучжина.

– Пожалуй, это неплохой выход. Форсируй, Цырендаши, карту и печатную версию. Скоро мы стартуем в беспрецедентном автопробеге.

Глава 9. В пьяном тумане

Видавший виды УАЗ, приобретенный фирмой «Гранд-тур» накануне поездки, свернул с трассы, перевалил через кювет и затрясся на заснеженной дорожке. Свет фар прыгал на кочках. Дворники стирали снег с ветрового стекла. Анатолийский затормозил возле берега, потянулся, хрустнув позвонками, и произнес:

– Малость не успели. Заночуем здесь.

В салоне из-под одеял, разложенных на полу, выбрался Пиханов.

– Надо бутылочку распить для сугрева, – сказал он. – Замерз как собака.

– Нет уж, – зевнул Меркурий. – Обойдемся без водки.

– Так простыть же можно, – заскулил Олег.

– Однахо, надо сбрызнуть на счастливую дорогу, – вставил Аюров, сидящий на переднем сиденье.

– Все-таки за границу едем, это вам не хухры-мухры*, – привел убедительный довод Пиханов.

– Черт с вами, распейте одну для настроения, – разрешил директор.

Цырендаши вышел из автомобиля и обошел его вокруг.

– Однахо, надо переставить машину, – сказал он Меркурию. – Направление ветра опасное, задохнуться можем от выхлопных газов.

– Безопасность должна быть безопасной, – изрек Анатолийский, развернувшись задним ходом.

Олег захохотал, склонившись над маленьким приставным столиком. Быстро разложив еду, он пригласил елейным голосом – Господа, прошу пройти в ресторан. Ужин накрыт.

Анатолийский и Аюров забрались в салон и уселись на откидные скамейки.

– Да, здесь не Ташкент, – заметил Меркурий, кутаясь в куртку. – Чувствую, мы тут дуба дадим.

– А я что говорил! – гаркнул Олег. – Простыть дважды два. Надо бы дополнительную печку поставить.

– Поздно спохватился. Здесь в радиусе трехсот километров ни одной СТО* не найдешь.

– Будем греться изнутри. Не зря же я два ящика водки прихватил.

Меркурий поднес фигу к носу Пиханова:

– А это ты видел. Суточный лимит: одна бутылка.

Олег насупился, разливая водку в стаканы:

– Но пиво-то можно? У нас три ящика.

– Нет!

– Однахо, сбрызнем за удачную поездку, – вмешался Аюров и поднес директору стакан.

– Я не буду, – буркнул директор.

– Чуть-чуть.

– Не буду! – рявкнул Меркурий. – Я за рулем.

Притихшие подчиненные распили бутылку в три приема. Директор вяло пожевал сало с хлебом, выпил стакан чая из термоса и улегся на довольно грязный матрас, закутавшись в одеяло.

Печка дула из кабины во всю мощь. Теплый воздух проникал через овальное окошко и охлаждался в середине салона. Остро пахло бензином из подтекающей канистры. Поджимая ноги от сквозняка, Анатолийский заснул под приглушенный разговор Цырендаши с Олегом.

Маленькая делегация из Читы прошла российскую таможню и пограничный контроль довольно быстро. Анатолийский плавно тронул Уазик и повел машину в пологую сопку. Грунтовая дорога искрилась свежим снегом среди молодых сосенок. Перевалив сопку, русский джип покатил под горку, подпрыгивая на ухабах.

Зеленая «буханка» остановилась перед шлагбаумом. За ним – Монголия со своими бескрайними степями. В словно вымершем пограничном поселке не было видно ни одного человека. Анатолийский нетерпеливо просигналил: «Би-би-и-и». Черная ворона взлетела с ближней сосны и хрипло закаркала. Меркурий вышел из машины, энергично поприседал, поразмахивал руками и крикнул:

– Эй, служба, покажись!

Из первого дома вышел цирик* в овчинном тулупе, не спеша подошел к шлагбауму.

Меркурий передал ему стопку загранпаспортов.

Пограничник лениво перелистал документы и похлопал ими по запястью.

– Виса хде?

– Какая виза? Мы едем по приглашению Баторжамца, ба-а-льшого начальника.

Цирик развернул поданную бумагу и долго читал приглашение, беззвучно шевеля губами.

– Баторжамц – маленький начальник. Есди виса насад.

– Куда назад? – ошарашено спросил глава делегации.

– Москва есть посольст, Улан-Удэ есть консульст, Кыра есть прихраничн расрешение. Есди, куда хочишь.

Послушай, амиго, мы – не коммерсанты. Мы едем в Чойбалсан на международный симпозиум по изучению наследия Чингисхана. Это важный вклад в развитие монголо-российско-японской дружбы. Позови начальника заставы.

Цирик равнодушно бубнил:

– Виса давай, есди Кыра прихраничн расрешение.

– Рядовой! – рявкнул Анатолийский, – Я – советский офицер запаса! Срочно доложи командиру о нас! Бегом марш!

Цирик безотчетно подтянулся и побежал к домику с монгольским флагом на крыше, семеня кривыми ногами по протоптанной в снеге тропе.

Армейские навыки Меркурия, скопированные с военкома, сработали. Читинская делегация в полном составе была приглашена к начальнику заставы. В жарко натопленном бревенчатом домике делегатов встретил майор Батмунх, худощавый низкорослый монгол. После официального знакомства Пиханов тихонько вышел и вскоре вернулся, втащив ящик пива. Анатолийский напрягся от вопиющего нарушения правил международной встречи, но увидев, что суровое лицо монгола размягчилось, успокоился.

– Пиво водкой не испортишь, – сказал командир заставы на чистом русском языке и поставил на стол бутылку монгольской водки.

Олег, не тратя времени, откупорил четыре бутылки «Жигулевского» читинского разлива, Цырендаши выложил на газету «Забайкальский рабочий» вареную колбасу, копченую баранину домашнего приготовления, сало и хлеб.

Анатолийский похвалил командира:

– А вы хорошо говорите по-русски.

– Я учился в военном училище СССР. А жена у меня бурятка, дома мы разговариваем и по-монгольски, и по-русски. Ещё тёща часто приезжает из Улан-Удэ, так что русский не забывается.

Олег щедро набулькал водки в пенные стаканы. Меркурий произнес длинный тост, отметив вклад Монголии в развитие почты, фискальной системы и военного искусства.

Все дружно чокнулись и выпили до дна, за исключением главы делегации, чуть пригубившего из стакана.

– Рад был с вами познакомиться, но в Монголию не пропущу, – произнес Батмунх.

Анатолийский поперхнулся колбасой.

– Без виз не положено. Граница!

Глава делегации подождал, когда Олег наполнил стаканы, встал и выдал импровизацию:

– Товарищи! Долгое время Советский Союз и Монголию объединяли тесные экономические, военные, культурные и спортивные связи. Наши отцы вместе воевали на Халкин-Голе, мы дружили по-настоящему. Я лично участвовал в велогонке «Дружба» по маршруту: Иркутск – Улан—Батор. Сейчас наступил временный спад в наших отношениях, но, повторяю, спад этот – временный. И наш визит в Монголию станет первой ласточкой возобновления тесных и братских отношений между нашими странами. Так выпьем же за возрождение российско-монгольской дружбы!

Батмунх, Аюров и Пиханов выпили до дна, закусив нехитрой снедью. Меркурий, пригубив, спрятал полный стакан за горку хлеба.

– Не пропущу без виз, – сказал командир, вгрызаясь в копченую кость. – Меня снимут с должности, понизят в звании и переведут на южную границу в пустыню Гоби.

– Дорогие товарищи, – вновь встал с полным стаканом Анатолийский. – Между Россией и Монголией возникли небольшие разногласия. Но мы соседи и нам необходимо сгладить шероховатости во взаимоотношениях. Что сейчас нас реально может объединить? Конечно же, Чингисхан и его великое наследие. Скажу по секрету: летом на реке Керулен пройдет международный симпозиум, посвященный изучению славной истории Монголии и наследия Покорителя Вселенной, Владыки половины мира, непобедимого вождя Чингисхана. На этот симпозиум съедутся ведущие ученые из разных стран. Но это важнейшее для наших стран мероприятие требует ответственной подготовки. Организационную делегацию обновленной России официально представляем мы. И от нас много зависит, чтобы российские ученые и политики, вернувшись домой с симпозиума, понесли великую монгольскую культуру в правительство и народы России. Так выпьем же за Чингисхана!

– Ур-р-а! – заорал Пиханов, размахивая стаканом, как флагом, не пролив при этом ни капли. – За симпозиум!

– Все равно не пущу, – упрямился майор.

Пиханов жалобно заскулил:

– Товарищ начальник, как же так, мы же на симпозиум едем международный…

Цырендаши тихо произнес:

– А мы вам ящик водки оставим.

Батмунх опустошил стакан, догрыз косточку и показал пальцем на бурята, – Тебя пущу, – перевел палец на Олега, – Тебя пущу, – и погрозил Меркурию, – Тебя не пущу.

– У меня язва, – сказал директор «Гранд-тура».

– Езжай домой, лечи болезнь. Потом пущу.

Анатолийский поднялся с полным стаканом и произнес: – Ради российско-монгольской дружбы я внесу вклад своим здоровьем, – с отвращением осилив полный стакан, он выдавил: – Если, я умру в муках, пусть меня похоронят на этой границе как борца за мир и счастье народов.

– Брат Индиры Ганди*, – захохотал Пиханов.

Батмунх скупо улыбнулся и деловито спросил:

– Жену с дочкой до Чойбалсана довезете?

– Довезем! – одновременно вскричали Меркурий с Олегом.

Майор достал из сейфа печать и отштамповал чистые странички на загранпаспортах Аюрова и Пиханова. В паспорте Анатолийского пустого места не было: визы разных стран пестрели многоцветьем и разнообразием форм. Рука начальника заставы повисла в воздухе. Пролистав документ и не найдя чистую страничку, Батмунх с размаху шлепнул по фиолетовому кругу с крестом посередине. Синий оттиск монгольского штампа покрыл швейцарскую визу.

Пока Анатолийский прогревал остывший двигатель, солдаты—первогодки загрузили в УАЗ пять плотно набитых кулей картошки, объемную коробку из-под телевизора «Рекорд» с диким мясом и набор металлической посуды. Помимо жены Батмунха Туяны с восьмилетней девочкой в машину уселась её подруга-монголка.

Машина тронулась вдоль строя монгольских пограничников. Прапорщик что-то внушал цирикам. Майор Батмунх вышел на крыльцо в расстёгнутом полушубке с погонами и помахал рукой.

Стопка кастрюль оглушительно грохнулась на пол УАЗа, вороны вспорхнули с сосен и, каркая, закружили над заставой. Русский джип выехал из заставы и покатил по заснеженной дороге на юг.

– Надеюсь, не попадемся монгольским гаишникам, – сказал Меркурий, засунув в рот жвачку.

Олег заржал:

– Здесь только на волков можем нарваться.

Цырендаши спросил Туяну, одетую в женскую дубленку, окантованную орнаментом и пушистую шапку из чернобурки, зачем она поехала в Чойбалсан.

– Дочке прививку поставить и погостить у родителей Батмунха, – ответила молодая женщина, спрятав угольно-черную прядь волос под шапку.

Автомобиль въехал в лес и запрыгал на кочках. Олег подсел к Туяне и балагурил с ней. Красивая бурятка смеялась и отбивалась от рук Пиханова. Невзрачная монголка по-русски не говорила и держалась скромно.

За сосновой рощей справа показался Онон, но его было плохо видно с трассы. После открытого участка дорога пошла вдоль лесистых сопок. Впереди простиралась бесконечная степь, похожая на гигантский белый саван. Снег слепил глаза и Анатолийский надел большие темные очки. В них он напоминал карикатурного шпиона из журнала «Крокодил». Грунтовка стала ровной, двигатель урчал на одних оборотах. Под однообразный звук мотора пассажиры, за исключением Аюрова, задремали. Цырендаши глядел по сторонам и иногда показывал Меркурию то на отару овец, пасущуюся вдалеке, то на одинокого всадника, едущего неведомо куда. А вот верблюдов Анатолийский увидел первым. Рыже-коричневые корабли пустыни ярко выделялись на белоснежной равнине.

– Бактрианы, – пояснил Аюров.

– Верблюды! Я не слепой, – заспорил Меркурий.

– Бактрианы – это двугорбые верблюды. Есть еще дромедары – одногорбые. Живут в Северной Африке и на Ближнем Востоке.

Впереди показалась речушка, мерцающая голубой проталиной. Перед ней дорога разветвлялась в три стороны. За рекой виднелся небольшой посёлок. Из неказистых домов и грязных юрт вился дымок.

– Нам прямо, – сонно подсказала Туяна.

Деревянный мостик зиял большой дырой, влево вел объезд. Меркурий направил вездеход к броду, ухнул в воду и с ходу проскочил мелководье. Но на забереге машина забуксовала. Директор сдал назад, включил передний мост, поставил пониженную передачу и бросил УАЗ на ледяной нарост.

– Газу давай, газу! – азартно закричал проснувшийся Олег.

Передние колеса крутились на месте, скользя об лед. После шестой попытки преодолеть брод с разгона Анатолийский сдался:

– Вот черт, приехали. Олег, доставай инструмент. В комплекте должен быть молоток.

– А где комплект?

– Это тебя надо спросить, ты же покупал автомобиль.

Пиханов обыскал весь салон, но нашел под сиденьем одну пусковую рукоятку.

– Как же ты проморгал ЗИП*, Олег? Да и я хорош, не проверил машину перед поездкой.

– Ни домкрата, ни насоса, ни баллонного ключа, – стенал Меркурий. – Даже на пикник так нельзя ездить.

– Запасное колесо есть, – пробурчал Пиханов.

– Пальцами гайки будешь откручивать?

– Может одолжим у кого-нибудь старый баллонник в деревне, а в Чойбалсане новый купим.

– Очень сильно сомневаюсь в этом.

– Согласен с вами, – приуныл Олег. – Если уж монголки кастрюли везут, то автомагазином в Чойбалсане и не пахнет.

Цырендаши открыл дверцу и спрыгнул в ледяную воду. Выбравшись на берег, он рысцой побежал к поселку.

Директор спросил Туяну:

– Сколько нам осталось до города?

– Двести километров, – ответила молодая женщина, прижимая дочку.

– Давайте перекусим, – предложил Олег.

Пока Туяна с монголкой готовили бутерброды, к броду подкатил допотопный колесный трактор без переднего окна и дверей. Аюров зацепил стальной трос за трактор и УАЗ. Скуластый тракторист с лицом обожженной глины с хрустом включил заднюю передачу. Старый «Беларусь» дернулся назад и выдернул «буханку» из ледовой ловушки.

– Надо распить бутылочку с монголом, – заерзал Пиханов. – А то Аюров простудится.

– Я пас. Распейте с Цырендаши в темпе гонки.

Олег выскочил волчком из машины, прихватив водку и бутерброды. Мужской интернационал зашел за трактор. Анатолийский отцепил трос и размялся, проделав несколько упражнений. Вскоре в УАЗ залез продрогший Аюров и сказал, что тракторист даст на время ключи и домкрат.

Четвертый час «буханка» катила на юго-запад. Медленно смеркалось, бескрайняя степь отсвечивала синевой. Анатолийский включил фары. Бесконечная грунтовая дорога постоянно ветвилась и сходилась. Пиханов и монголка спали в прохладном салоне, закутавшись в тулупы. Туяна прижала к себе спящую дочку и тихо разговаривала с Аюровым по-бурятски. Перед развилками дорог она подсказывала водителю направление пути.

В Чойбалсан въехали в полной темноте.

– В городе большие проблемы с электроэнергией, часто случаются аварии на ТЭЦ, – пояснила Туяна.

– Куда вас подвести? – устало спросил Анатолийский.

– Езжайте прямо, потом сверните налево, к бывшему советскому военному городку.

– А мне куда кости бросить? – приобнял бурятскую красавицу проснувшийся Пиханов. – Может мы вместе заночуем?

– Отстань! – отбилась Туяна. – В гостинице заночуешь.

Гостиница в центре города представляла собой облупленную пятиэтажку. В просторном холле царило запустение. Поникшие фикусы в глиняных горшках страдальчески протянули гостям сморщенные листья.

Представитель Восточного аймака появился в вестибюле гостиницы через двадцать минут после звонка. Был он навеселе в черном костюме и при галстуке. С ходу обнял Анатолийского, пожал руки Аюрову и Пиханову. Быстро решил вопрос с размещением гостей и провел их на второй этаж гостиницы. В трехместном номере неприятно пахло чем-то кислым. На узких деревянных кроватях красиво смотрелись шерстяные покрывала с изображением мохнатого яка. На одной стене висела картина, на которой монгольский пастух с арканом на длинной палке скакал на низкорослой лошадке за табуном. На столе вокруг стеклянного графина тускло отсвечивали хрустальные стаканы.

Баторжамц, как фокусник-чародей, ловко извлек ниоткуда запечатанную бутылку. Анатолийский с тоской разглядел синюю этикетку на незнакомом языке.

– Архи, – уважительно произнес Цырендаши. – Однахо, вкусная монгольская водка.

Пиханов хлопнул себя по лбу и крикнул:

– Пиво-то забыли! Замерзнет в машине.

Громко топая, он сбежал по лестнице и вскоре внёс в номер два ящика «Жигулевского» и сумку с продуктами.

– Вот теперь полный комплект: водка, пиво и закуска, – радостно произнес Олег.

– Давайте, дорохие товарищи, отметим ваш приезд, – торжественно произнес Баторжамц. – Сеходня вы устали с дорохи, поэтому отметим скромно.

– Безусловно отметим, – радостно заорал Пиханов.

Баторжамц произнес длинный тост за дорогих гостей, российско-монгольскую дружбу, экономическое и культурное сотрудничество соседних стран. Меркурий изобразил, что выпил немного водки.

– А сколько стран подъедет на симпозиум? – спросил Олег, закусывая салом.

Баторжамц застыл с бутылкой:

– Какой симпозиум?

– Международный.

Представитель Восточного аймака уставился на Анатолийского. Глава делегации скромно крутил стакан в руке.

– Так сколько стран? – прервал неловкую паузу Олег.

– Две, – произнес Меркурий.

– Давайте выпьем за здоровье, – замял конфуз Цырендоржи.

Анатолийский спешно поднялся:

– Здоровье – всему голова. Без здоровья человек слабеет, слабеет, а потом загибается. Так выпьем за здоровый образ жизни!

– Эх, хорошо пошла за здоровье, – с удовольствием крякнул Пиханов, вытерев рот рукой, и захохотал. – Может в Японию съездим на симпозиум? Саке попробуем.

– Нам надо побывать на горе Хан-Хэнтэй, – сказал эксперт во истории Востока, когда вновь были наполнены стаканы.

– Зачем? – удивился Баторжамц.

– Почтить память Чингисхана.

– На хоре всё снехом занесло, мы здесь почтим. Прямо сейчас.

Цырендаши встал, откашлялся и разразился тирадой:

– В наше трудное время наследие Величайшего человека планеты – Чингисхана велико как никогда. Великая яса, которую Потрясатель Вселенной издал на курултае, устанавливала самые справедливые правила и запреты. Чингисова яса запрещает ложь, воровство, прелюбодеяние, предписывает любить ближнего, как самого себя, почитать старших, не обижать нищих, уважать храмы и священнослужителей любой религии. Десятипроцентный налог, установленный Правителем мира в покоренных странах, позволял подвластным народам жить лучше, чем до завоевания. Мудрые законы Чингисхана по сей день дороги монголам и бурятам. На основе уложений ясы мы с почтением относимся к старикам, имеем крепкие многодетные семьи, любим свою землю, возвращаемся к истокам нашей буддийской веры…

Криво усмехнувшись, Меркурий добавил:

– Православные устои схожи с ясой, но, к сожалению, не все русские их соблюдают.

Баторжамц дипломатично вмешался:

– Монголы тоже. В каждой нации есть и хорошие и плохие люди.

Скромная встреча затянулась до трех часов ночи. Баторжамц произносил цветастые тосты. Олег два раза сбегал за русской водкой. Анатолийский сумел пропустить еще две выпивки, но под напором представителя Восточного аймака сдался. Он не менее красиво вторил монгольской стороне, причем каждый последующий тост был ярче и оригинальнее.

К полуночи в ход пошло пиво. Батарея пустых бутылок строилась цепочкой возле кровати. Директор курил беспрерывно. Хрустальная пепельница наполнялась окурками. В комнате дым стоял столбом.

Наконец, Баторжамц покинул номер в прекрасном настроении. Меркурий рухнул на кровать, не раздеваясь, и мгновенно уснул.

В девять утра свежий, как огурчик, Баторжамц разбудил российских постояльцев:

– Встаем, товарищи! Завтрак накрыт.

Меркурий со стоном приподнялся и уронил голову на подушку. Олег перевернулся лицом к стене. Цырендаши сел на кровать с закрытыми глазами и стал натягивать носки.

– Поднимаемся, поднимаемся, товарищи, – тормошил сонных гостей представитель Восточного аймака. – В десять часов у нас важная встреча с председателем хурала. Это очень большой начальник. Я жду вас в холле.

В пустом ресторане без изысков и украшений стоял один накрытый приборами стол на четыре персоны. На прочих столах торчали ножки перевернутых стульев. Из кухни сильно пахло прогорклым маслом, от запаха которого Анатолийского замутило. Молодая монголка-официантка принесла на подносе тарелку с колбасной нарезкой и четыре порции яичницы. Баторжамц ловко выудил две бутылки архи и торжественно водрузил их на стол. Меркурий содрогнулся и покрылся гусиной кожей.

– В Европе пить с утра считается дурным тоном, – сипло произнес он в надежде избежать спиртного.

– Здесь – Монхолия! – гордо произнес Батомжамц, разливая водку в пузатые рюмки.

– Курица не птица*… – не к месту встрял Пиханов и получил директорский пинок под столом.

Олег скривился, словно проглотил ложку лимонной кислоты, и потер ушибленную ногу. Баторжамц сделал вид, что ничего не понял, поднял рюмку и торжественно провозгласил тост: