Сергей Кириченко
Серебряный единорог
Часть первая. Скала небожителя
Глава 1. День приезда
27 ноября 1990 года
Поезд Москва – Благовещенск прибыл в Читу ранним морозным утром. Из тамбура плацкартного вагона № 6 легко сошел пассажир, одетый не по сезону в яркую спортивную куртку с надписью на спине «BAIKAL TEAM», разноцветную лыжную шапочку, потертые джинсы и кроссовки «Адидас». Давно не бритый пассажир заметно выделялся даже в тусклом свете вокзального фонаря. Из поклажи он имел один большой пластиковый дипломат.
Человек с дипломатом резво устремился к остановке троллейбуса, опережая вышедших из поезда. В это время из толпы его выхватил цепкий взгляд молодого сержанта-милиционера.
– Ваши документы! – потребовал бдительный страж порядка, преградив путь подозрительному приезжему.
Мужчина в кроссовках досадливо достал из внутреннего кармана куртки паспорт в затёртой красной обложке.
– Анатолийский Меркурий Сократович? – прищурился милиционер, сравнивая фотографию с оригиналом.
– Он самый.
Сержант внимательно разглядел подозреваемого, вспомнив ориентировки преступников. Возраст – 35-38 лет, рост – выше среднего, сухощавое телосложение, нос с горбинкой, глаза карие, шрамов на лице нет. Не найдя сходства с розыскными ориентировками, он придрался к паспорту:
– У вас загранпаспорт, гражданин. Предъявите советский, с пропиской.
– Отвяжитесь, сержант, холодно, – проворчал задержанный, мелко подрагивая. – Мой советский паспорт в дипломате.
– А мы можем и в тепле проверить! – пригрозил сержант. – В отделении милиции, – он пролистал документ и удивленно присвистнул. – Да тут все в штампах иностранных, не поймешь даже на каких языках.
– Недавно как из Бельгии, – снизошел подробностью пассажир и небрежно достал из кармана пачку «Мальборо».
– И как там, на Западе?
– Полное изобилие, но скучно без денег.
– Извините, конечно, а вы там в казино бывали? – смущенно спросил милиционер, возвращая паспорт.
– В прошлом месяце в Монте-Карло сто тысяч дойчмарок просадил.
– Шутите, конечно. А если серьезно?
– Если серьезно, то в казино не бывал, а на сто тысяч все же попал.
– Сто тысяч! – охнул сержант. – Это сколько же в рублях будет?
– Много! – пассажир прикурил от изящной металлической зажигалки. – Мне семьдесят лет надо отработать, чтобы вернуть эти деньги.
– Да разве столько проработаешь!
– Придется, сержант, – веско сказал пассажир. – Долг надо вернуть. В долгу, что в море: ни дна, ни берегов.
Остановка троллейбуса, расположенная за сквером, была запружена людьми с чемоданами, коробками и сумками. Блеклый свет фонарей едва пробивался сквозь тяжелый смог. Остро пахло угольной гарью. Меркурия быстро пробрал холод и он, сутулясь, беспрерывно шлепал об асфальт подошвами задубевших кроссовок. Через пятнадцать минут бесплодного ожидания общественного транспорта Анатолийский спешно устремился назад в направлении вокзала. Перейдя сквер, он повернул направо к вокзальной пристройке, освещенной неоновой вывеской:
Заплатив рубль на входе, Меркурий вошел в небольшое здание. Платный туалет сверкал белизной кафельной плитки. В помещении было тепло и чисто. Меркурий, выйдя из кабинки, умыл руки и раскрыл дипломат на столике. Достав предметы личной гигиены, он побрился электрической бритвой «Braun», прыснул на щеки туалетную воду «Aramis» и стал чистить зубы пастой «Blend-a-med».
– Одеколон французский? – раздался завистливый голос из-за спины.
– Соединенные Штаты, – процедил Анатолийский, полоская рот и рассматривая в зеркало крупного парня лет двадцати пяти, краснощекая физиономия которого кричала о пышущем здоровье.
– Продашь? – спросил здоровяк.
– Подарки от любимых женщин не продаю.
– Ну и катись к своим бабам! – вспылил крепыш и стал распахивать кабинки. – Танька, шваль вокзальная! – заорал он во всю глотку. — Ты почему в пятой не смыла?
Из подсобки вышла неопрятная тетка в резиновых перчатках.
– Пять минут назад убрала все, Олег Петрович, – ответила женщина с лицом алкоголички. — И ходют, и ходют!
– Заткнись, дура! Убери немедленно.
Амбал приблизился к Анатолийскому и злорадно сказал:
– Смывать надо за собой, гражданин приезжий.
– Вот она Родина, – вздохнул Анатолийский. – Дерьмо и хамство! Вы же видели, что я из другой кабинки вышел.
– Что-что, а дерьма у нас хватает, — осклабился работник гигиены и санитарии. — Всю Европу можем завалить.
– Да и на Америку хватит, – согласился Меркурий.
– Олег Петрович Пиханов, – протянул Меркурию визитку парень. – Заместитель председателя кооператива «Старт».
– Анатолийский.
– Классная у тебя куртка, да и кроссовки фирменные. Шмотки в «Березке»* брал?
– За границей. Там тряпки на каждом углу бесплатно раздают.
– Что ты мне в уши втираешь?
Анатолийский вложил зубную щетку и тюбик зубной пасты в косметичку.
– Немного втёр – не на каждом углу, но в Европе есть места, где кое-кому одежду выдают бесплатно.
– О-о-о, я сразу разглядел в тебе делового. Как там на Западе?
– Не успел приехать, второй раз про Запад спрашивают, – усмехнулся Меркурий. – Запад в экстазе от Горбачева.
– А мы тут, в основном, от Ельцина тащимся. Слушай, а давай закатимся в ресторан, гульнем на триста восемьдесят вольт?
– В семь утра?
– А какая разница, когда кутить? – удивился Пиханов и заорал. – Пахлавон! Тащи выручку.
В умывальной комнате появился заросший щетиной кассир, судя по имени – таджик, и молча поставил на столик кондукторскую сумку.
– Сколько? – небрежно спросил Пиханов, со звоном тряхнув сумку.
– Триста восемьдесят, хозяин, – просипел таджик простуженным голосом.
Пиханов выгреб бумажные деньги, быстро пересчитал и засунул помятые купюры в задний карман брюк. Сумку с монетами передал Пахлавону:
– Возьмешь свой четвертак, Таньке дашь на бутылку, – и, понизив голос, прошептал. – Мелочь разменяй на крупные, сотню отдашь быкам. Скажешь, что меня сегодня не будет – унитаз достаю на базе.
Анатолийский брезгливо сощурился, заправляя свежую рубашку под потертые джинсы.
Зам председателя шлепнул Меркурия по плечу и бодро гаркнул:
– Ну что, братан, двинем? Начнем с вокзального кабака, другие утром не работают.
– Я не знал, что у меня есть брат, – сказал приезжий, одевая исландский шерстяной свитер с китом на груди. – Хочу уточнить: двоюродный или троюродный?
– Да вы не обижайтесь, – мгновенно принял дистанцию Пиханов.
– Я не обижаюсь, на обидчивых воду возят.
– Не бойтесь, я банкую.
Анатолийский отодвинулся от настырного зазывалы и твердо произнес:
– Спасибо за приглашение, но я не отношусь к аристократам, чтобы пить по утрам шампанское.
– На хрена нам шампанское, мы водочки накатим.
– А водкой по утрам похмеляются алкоголики, к каковым я тоже не отношусь, – отрезал Меркурий, защелкнув дипломат.
– А может просто позавтракаем, без водки? – с надеждой спросил Олег. – Я угощаю.
– Вижу, амиго*, что вы хотите посидеть душевно, но давайте как-нибудь в другой раз.
Увидев тронувшийся с остановки голубой троллейбус, Анатолийский побежал наперерез, размахивая дипломатом. Водитель-женщина притормозила, и Меркурий запрыгнул в открывшуюся дверь, мельком увидев пустую остановку. Видимо, это был не первый троллейбус, и толпа на остановке рассосалась. С десяток пассажиров сидели нахохлившись, словно куры на морозе.
Меркурий сел на свободное место и натянул шерстяную шапочку на уши. Растопив пальцем ледяную пленку на окне, он задумчиво смотрел на улицу. Машин было мало, редкие прохожие торопливо шли по тротуарам. Деревянное двухэтажное здание главпочтамта печально смотрело на пустую площадь темными окнами. Троллейбус свернул налево на улицу Ленина, рассыпав веер искр на развилке проводов. Мимо проплыл магазин «Старт» и Анатолийский прошел к створчатой двери. Он вышел на остановке «Сувениры», перешел улицу и нырнул в унылый двор пятиэтажки. Возле третьего подъезда Меркурия поджидал молодой мужчина в трико и накинутой на плечи дубленке. Анатолийский приобнял его вместо приветствия и произнес:
– А я думал, что ты забудешь про меня. Звонил-то я неделю назад.
– Как можно забыть вас, Меркурий Сократович. Я специально ночевал здесь.
– Ну и холодина у вас, Леша. В Москве – плюс пять, в Брюсселе в сентябре вообще теплынь стояла, как у нас лето.
Алексей услужливо открыл дверь подъезда и сказал:
– Осторожнее, Меркурий Сократович, лампочки не горят, а на площадках ящики стоят.
– Когда мы последний раз пересекались? – спросил Меркурий, нащупывая ногой первую ступеньку.
– В восемьдесят четвертом, на сборах в Узбекистане.
Меркурий и Алексей поднялись вслепую на третий этаж. Алексей, гремя связкой ключей, открыл два замка на железной двери, за которой оказалась деревянная дверь с еще одним замком.
– Хорошо укрепился, – произнес гость, снимая куртку.
– Время такое, квартиры чистят каждый день. На прошлой неделе соседей обворовали…
Анатолийский повесил куртку на вешалку.
– Одежда-то у вас не по сезону, – подметил собственник жилплощади. – Мерзнуть будите.
– Не переживай, мне должны прислать деньги из Москвы. Тогда куплю тулуп, подштанники и валенки.
Алексей улыбнулся, представив Анатолийского в кальсонах и тулупе.
– Проходите в зал, а я в кухне приберусь.
Половина большой комнаты была завалена картонными коробками, досками, листами ДСП, ящиками с краской и керамической плиткой. Старая мебель была сдвинута в центр зала, повсюду валялись деревянные обрезки и куски штукатурки. Вся эта рухлядь была покрыта тонким слоем пыли.
Владельцем свободной квартиры был тренер детской спортшколы Алексей Тонкошеин, с которым Анатолийский иногда жил на сборах и встречался на зональных соревнованиях. Насколько помнил Меркурий, Тонкошеин был довольно ленив, и поэтому не удивился бардаку в квартире.
Анатолийский бочком пробрался по залу, заглянул в переполненную нишу и громко сказал:
– Отель «Хилтон», номер «люкс».
– Ремонт вот два года назад затеял, да руки все не доходят, – крикнул из кухни Тонкошеин.
Меркурий протиснулся между ободранной стеной с клочками обоев и покосившимся шкафом, испачкав свитер. Спальню ремонт не коснулся. Деревянная кровать с низкими спинками, шкаф для одежды, телевизор «Горизонт» на тумбочке, журнальный столик, два кресла, пустая книжная полка на стене имели вполне пристойный вид. Даже пыль была вытерта. Анатолийский отметил, что на столике стояли два фужера – один из них со следами красной помады, а в кресле валялась перламутровая заколка.
Гость прошел в кухню и ехидно спросил:
– Используешь будуар для конфиденциальных встреч, Леша?
Тонкошеин покраснел:
– Ночую, когда с женой поругаюсь.
Меркурий уселся на колченогую табуретку и вспомнил:
– В июне кантовались в Сен-Жераре. Так там хозяин гостиницы тоже ремонт делал.
– Это во Франции?
– В Бельгии. Крошечный городок в тридцати километрах от границы с Францией. Жили в усадьбе. Дом на двенадцать комнат и конюшня.
– Конюшня? В Европе что, на лошадях ездят?
– Владелец усадьбы взял льготный кредит на ремонт дома и разведение лошадей. Три миллиона бельгийских франков на двадцать пять лет под два процента годовых.
– А лошади зачем?
– Возить строительные материалы на экологически чистом транспорте – Западная Европа сейчас свихнулась на природоохране. Заодно бюргер пол дома перестраивал в гостиницу. Делал все трепетно и на века: в конюшне за день одну-две плитки выкладывал. Нивелиром, гад, выкладывал. Чтобы, не дай бог, лошадь не запнулась.
Алексей вздохнул:
– Нам бы так жить.
Анатолийский почесал шею.
– И почём аренда квадратного метра в твоем бунгало?
– Для вас бесплатно, – быстро ответил Тонкошеин. – Живите, сколько хотите, только оплачивайте коммуналку. Абонементные книжки я вечером занесу. После семи. Заодно и прибраться помогу.
– Спасибо, амиго, – с чувством произнес Анатолийский. – Ты меня здорово выручил. Попал я с командой на все деньги. Приехал в Читу с одними фантиками.
Меркурий вынул из портмоне иностранные купюры и рассыпал их на столе. На невзрачной клеенке в бело-красную клетку осели немецкие марки, бельгийские и французские франки, итальянские лиры, испанские песеты, голландские гульдены – все мелкого номинала.
Тонкошеин завороженно уставился на разноцветную кучку – первый раз в жизни он видел европейские банкноты.
– Что вы с ними сделаете? – спросил он. – В Чите не поменять валюту на рубли. У нас только доллары достать можно, да и то по грабительскому курсу.
– Санузел обклею и открою музей банкнот, – сгреб деньги Меркурий. – Вода горячая есть?
– Есть, но часто отключают. Свет еще чаще вырубают. Свечки и спички на подоконнике. Ну, я пойду, на работу надо собираться. До вечера!
Заперев железную дверь за Тонкошеиным, Меркурий разделся до трусов и принялся за уборку. Он задвинул громоздкую мебель в угол зала, обложил ее листами ДСП, сложил ящики со стройматериалами башенками и сверху прикрыл всю конструкцию досками в виде крыши. Критически осмотрев сооружение, Анатолийский снял со стены репродукцию картины «Незнакомка» и удачно вставил ее между башенок. Человек с художественным вкусом мог принять это сооружение за шедевр абстракциониста. Большая комната сразу стала просторней. До четырех часов Анатолийский упорно занимался уборкой квартиры: помыл полы и окна, протер пыль на подоконниках, сложил мусор в два рваных мешка и вынес на помойку. В пятом часу вечера новосёл пошарил в холодильнике и обнаружил там две банки тушенки. Отыскав консервный нож, вскрыл жестянку и разогрел ее на плите. Усевшись на колченогий табурет, пообедал тушеным мясом. После скромной, но сытной, трапезы Меркурий с наслаждением помылся под душем, смыв дорожную грязь.
Квартирант стирал белье, когда пришел Тонкошеин, открыв двери своими ключами. Он принес полсумки картошки, две баночки варенья и трехлитровую банку маринованных помидоров домашнего изготовления. Анатолийский приятно удивился, вспомнив, что Тонкошеин был прижимистым по натуре. На учебно-тренировочных сборах он экономил на всем: на покупках импортных кофточек для жен, за которой тренеры специально ездили в Ташкент на Алайский рынок, на шашлыках, которые они иногда предпочитали столовским обедам в пансионате «10 лет Октября». Не участвовал он и на дружеских попойках, которые довольно часто устраивали тренеры из сибирских областей.
– Спасибо, амиго, за съестные припасы! – тепло поблагодарил Анатолийский. – Извини, что с голодухи слопал банку тушенки. Верну на место при первой возможности.
– Ничего страшного. Кушайте на здоровье. Я тут вам книжки принес.
– Книги – это хорошо: пища для ума.
– Да нет, – смущенно поправил собственник квартиры. – Расчетные книжки за свет, воду и отопление.
– А-а, коммуналка, – протянул Меркурий. – Обязуюсь платить точно в срок. Клянусь, как юный пионер.
Анатолийский шутливо отдал пионерский салют и подтолкнул хозяина квартиры к выходу из кухни:
– Пойдем, я тебе кое-что привез.
В спальне Меркурий стал выкладывать из дипломата на журнальный столик кучку заманчивых вещей. Первой появилась тисненая золотом папка с изящной надписью «BAIKAL TEAM». За ней появилась пачка туристических журналов и проспектов знаменитых велогонок, пестрящих рекламой. Затем ежедневник в кожаной обложке, пара ярких упаковок французских духов, жестяная банка английского чая, большая пачка итальянского кофе и два блока «Мальборо». Анатолийский небрежно бросил на кровать спортивные штаны, новые джинсы с красочными этикетками и стопку разноцветных велорубашек. Достал со дна ярко-красный велосипедный бачок с надписью «Coca-Cola», и вручил Тонкошеину:
– Держи, Леша, на память.
Потом выбрал сине-белую велорубашку с рекламными надписями. Примерил ее к плечам Тонкошеина и сказал:
– Как раз по размеру. Форма нашей команды.
– Круто! – восхищенно выдохнул Алексей. – Большое спасибо!
Меркурий утомленно откинулся на подушку.
– Возьми, амиго, пару наклеек в папке, – расслаблено сказал он.
Тонкошеин взял роскошную фирменную папку, нежно погладил ее и расстегнул молнию. Из папки выпал лист бумаги с загадочными цветными квадратами, треугольниками и кружочками, соединенные стрелками. Алексей не решился спросить, что это за схема. Он порылся в папке и нашел в крайнем отделении фигурные наклейки. Наклейки дразнили названиями знаменитых компаний и гербами западноевропейских городов, недоступных посещения Тонкошеиным, как кратер вулкана Кракатау. Он несколько раз перебрал наклейки и выбрал герб Роттердама и логотип компании «Пежо». Затем он взял с журнального столика роскошный рекламный проспект велогонки «Тур де Франс» и стал листать его. В ярких красках цветной печати неслись по равнине Лангедока и на спусках Пиренеев профессиональные гонщики, слитые с велосипедами «Кольнаго», «Эдди Меркс циклес», «Кампанелло». Великие спортсмены финишировали на узких брусчатых улицах Безансона, Сомюра, Нанта… Тысячи зрителей, стоящих за щитами ограждений, болели за своих любимцев. Алексей упоенно выдохнул: вот он мир велоспорта, с детства манящий, недостижимый мир профессиональных велогонщиков, о котором он знал из скупых сообщений советских газет и полуфантастических рассказов тренеров, где-то что-то слышавших о великих гонках. Проспект пестрел рекламой французских вин, моторного масла British Petroleum, бытовой техники разных фирм, сладостей, сыра… У Тонкошеина зарябило в глазах от переизбытка дефицитных товаров, о большинстве которых он и не ведал. Алексей впал в экстаз потенциального потребителя ничуть не хуже наркомана, словившего кайф от дозы героина. На странице другого проспекта Тонкошеин увидел Анатолийского крупным планом. Меркурий Сократович стоял на фоне полуразвалившейся башни – дижона. Сексапильная загорелая журналистка брала у него интервью. Луч солнца отражался от серебристого микрофона.
– Супер! – завороженно прошептал Алексей, предвкушая, что он может показать своим воспитанникам.
Меркурий в это время рассматривал трещины на потолке.
– Ты знаешь кого-нибудь из местных комсомольских вождей? – спросил он.
Тонкошеин вернулся из блестящего мира в обыденность:
– Карасевича знаю.
– Кто он?
– Председатель «Спутника». Путевки за границу распределяет.
Анатолийский в волнении соскочил с кровати:
– Это судьба, амиго, по-буддийски – карма. Этот человек потребуется мне завтра.
– Так к нему сейчас можно зайти. Он сосед по лестничной клетке. Мужик нормальный, чаем всегда угощает. С клубничным или вишневым вареньем, ему родители каждый год из Белоруссии шлют.
– Не надо рвать цепь на старте. Голь мудра, берет с утра.
– А можно у вас узнать? – робко спросил Тонкошеин.
– Почему я в Забайкалье, а не на сборах в южной Испании? – горько усмехнулся Анатолийский и потянулся за сигаретой. Закурив, он затянулся несколько раз и повел невеселый рассказ: – В сентябре мы гнали Рафик по немецкому автобану. Ехали после многодневки в голландский Утрехт. Втроем: я, механик за рулем и доктор из Москвы. – Меркурий выпустил клуб дыма. – Возле Дуйсбурга лопнуло переднее колесо. Лысое было, как лысина Горбачева. Перевернулись на скорости сто десять километров в час. А на крыше велосипеды. Восемь штук и все «Кольнаго»: от трех с половиной до пяти тысяч баксов каждый. Мы с механиком царапинами отделались, а доктор – без сознания, в кровищи. Скорая помощь забрала, привезла в больницу, а у него медицинской страховки нет… – Анатолийский замолчал, затушив сигарету в пепельнице.
– А что дальше было? – не выдержал Алексей.
– Три операции обошлись в сто тридцать тысяч дойчмарок. Наши иностранные спонсоры отказались платить, команда обанкротилась. А какая команда была! Первые гонки по хвостам ездили. Индия, одним словом. Но я верил, что наши парни раскатятся. И они поехали. В середине сезона ребята неплохо выступили в велогонках «Классика Сан Себастьяна», «Париж – Тулон» и «Тур де Романди». На следующий год мы планировали выступить в «Джиро д'Италия» – второй по значимости многодневке. И вот нелепая случайность или злой рок, – Меркурий закурил вторую сигарету. – Два месяца мы с генеральным менеджером команды Виктором Касатоновым уговаривали зарубежных спонсоров и наши коммерческие банки… За это время я познал сущность буржуя, по сути – капиталистическое сознание хищника. Капиталист – это крокодил, готовый сожрать тебя до костей, если ты случайно соскользнул в болото.
– И чем всё закончилось?
– В итоге, половину команды растащили по разным конюшням, а мы с Виктором Артемьевичем остались не у дел.
– А почему вы в Европе или Москве не остались?
– Сбежал от кредиторов, вернее, от бывших спонсоров, потребовавших вернуть затраченные деньги.
– И много должны?
– КАМАЗ с прицепом. С юридической точки зрения я никому не должен. Должна профессиональная команда, а команду возглавлял Виктор Касатонов. На него все и свалили, а заодно и на меня, потому что я подписал какие-то бумаги в немецком госпитале. Мне не только в Европе ничего не светит, но и в Москве, и в родном Иркутске ловить нечего. В общем, добровольная ссылка на Нерчинские рудники. Стыдно мне, что не вытянул ситуацию. Поэтому и просил тебя по телефону не афишировать мой приезд в Читу.
Тонкошеина мучил вопрос, бывал ли Меркурий на улице Красных фонарей в Амстердаме, но у него не хватило смелости спросить об этом Анатолийского. «Потом спрошу, в подходящий момент», – решил он, уходя из квартиры.
Меркурий бережно сложил вещи в дипломате, уселся в кресло и задумчиво закурил третью за вечер сигарету. Разложив цветную схему на столике, он нарисовал зеленым фломастером маленькую фигурку, похожую на крышу домика.
– Мал почин, да дорог, – произнес Анатолийский, тщательно дорисовав ровную стрелку к кругу.
План был смутным, но не безнадежным.
Глава 2. Фирма «Гранд-тур»
Председатель Читинского отделения Бюро международного молодежного туризма «Спутник» Владимир Тарасович Карасевич писал очередной отчет и с тоской думал, что блатная работа по распределению дефицитных путевок в соцстраны заканчивается. Путевок за границу, за исключением Северной Кореи, нет уже полгода, Обком ВЛКСМ вдруг стал не удел, в стране бардак. И, главное, неясная ситуация со «Спутником», а, значит, и с должностью, привилегиями, подарками и перспективой продвижения по комсомольско-партийной линии.
Карасевич раздраженно засунул недописанный отчет в ящик стола, встал и подошел к настенному зеркалу. На него смотрел стройный симпатичный мужчина в идеально отглаженном коричневом костюме в мелкую полоску, белоснежной рубашке и шелковом галстуке. Высокий лоб венчали солидные залысины интеллигента.
«А ведь я всем хорош, – размышлял Владимир, придирчиво разглядывая зеркальное отражение. – Молод, но опытен по службе, нравлюсь женщинам, но являюсь примерным семьянином, всегда знаю, с кем и сколько выпить, кому что говорить. И что я застрял в этой дыре за шесть тысяч верст от родной Беларуси? Что ждет меня в этой глухомани? Очередная жуткая зима с собачьим холодом? Поломанная в расцвете сил служебная карьера? Жалкая судьба мелкого чиновника?»
Владимир Тарасович подошел к широкому окну и стал смотреть на центральную площадь города.
Горожане в заиндевевших дубленках, шубах и пальто передвигались спешно: мороз сегодня прижал под тридцать пять. Один огромный мраморный Ильич никуда не торопился. Он стоял задом к девятиэтажному зданию Обкома КПСС и сверкал посеребренной снегом лысиной.
Мысли Карасевича приняли другой оборот:
«А может к лучшему, что я торчу в Чите. Москва бурлит, столичные издания разбухли от разоблачений зверств НКВД, демократы повылазили из всех щелей и щипают партию, словно крысы. Если так пойдет и дальше, не ровен час, дойдет до массовых выступлений и кровавого побоища, – председатель «Спутника» вернулся к столу, сел в мягкое кресло и расслаблено откинул голову. – Может ли полыхнуть в столице? – думал он, закрыв глаза. – Еще как может. Полыхнул же Карабах, кровавые события в Сумгаите стали почище Варфоломеевской ночи. В Ферганской долине вырезали турок-месхетинцев целыми семьями, в Таджикистане столкнулись лбами целые кланы, прибалты открыто говорят о выходе из Советского Союза. Если коммунистическая империя начнет разваливаться, то смутное время лучше переждать в далекой области».
Мрачные раздумья председателя прервал приход посетителей: соседа Тонкошеина и незнакомца в новых синих джинсах и импортном свитере. Карасевич удивился: сосед заходил к нему на работу лишь однажды. Незнакомца он где-то видел, кажется, в телевизионном сюжете центрального канала.
Тонкошеин прошел к столу и протянул руку председателю, отметившему в уме, что незнакомец держался независимо и уверенно.
– Познакомьтесь, Владимир Тарасович, – тихо произнес Тонкошеин. – Это тренер профессиональной велокоманды Меркурий Сократович Анатолийский.
Карасевич вспомнил, где видел посетителя – на фотографии в газете «Советский спорт». В большой статье со снимками велосипедистов говорилось, что вторая после «Альфа Люм» советская команда стала выступать в профессиональных велогонках. Его тогда поразило, что команду создал тренер из провинциального Иркутска.
– Читал о вас, – сказал председатель «Спутника» и поинтересовался: – Какими судьбами в наше Забайкалье?
– Буду откровенным, – начал Анатолийский, – профессиональная команда «Байкал тим», которую я тренировал, потерпела крах по трагическому стечению обстоятельств. В Читу приехал, чтобы начать серьезное дело. Предлагаю вам совместный проект: мои связи, ваши возможности…
Карасевич явственно почуял шорох хрустящих банкнот. Он с досадой посмотрел на Тонкошеина и сказал:
– Алексей, ты же понимаешь, что разговор конфиденциальный…
Тонкошеин кисло улыбнулся, тихо попрощался и понуро вышел из кабинета.
Председатель небрежно показал рукой на стул и покрутил ручку с золотым пером.
– Я вас внимательно слушаю.
Автор проекта эффектно щелкнул замками дипломата, разложил перед Карасевичем, словно веер, стопку ярких журналов и только после этого удобно уселся на стул.
Туристические журналы Карасевича не впечатлили – он не раз видел предложения западных турфирм в центральном бюро «Спутника». Путевки в капстраны до сибирских областей не доходили – они расходились в ограниченных количествах среди номенклатуры в Москве и столицах Союзных Республик – а Читинской области доставались путевки в соцстраны, в основном, в Болгарию и КНДР.
Тем не менее председатель «Спутника» выслушал презентацию проекта со скучающим видом. Анатолийский сыпал названиями европейских туристических фирм, как горохом, рассказывал о миллионах туристов, посещающих горнолыжные центры Австрии и Швейцарии, лечебные курорты Чехословакии и Германии, достопримечательности Италии, Испании и Франции, демонстрируя нужные страницы в журналах.
– Парадоксально, но европейцы устали от Европы, – неожиданно повернул Анатолийский. – Баден-Баден набил оскомину, римский Колизей осмотрен сотню раз, Эйфелева башня уже раздражает. Европейцы хотят экзотики.
И Меркурий раскрыл глаза председателю «Спутника» о перспективе Забайкалья, как потенциального центра евроазиатского туризма.
Карасевич совсем заскучал. Сияющий горизонт перспективы перевоплотился в безнадежную затею от незадавшегося дилетанта.
– Итак, от двух до пяти миллионов иностранцев изъявят горячее желание приехать в Забайкалье, – подвел итог автор проекта. – Но нам хватит и десяти тысяч.
– Да какие интуристы? – раскритиковал идею Карасевич. – Где у нас сервис? Пятизвездочные отели? Качественная еда? Шотландское виски, наконец? И, главное, Забайкалье не раскручено, как туристический центр. У нас нет ничего такого, чтобы завлечь иностранных туристов. Вот у наших соседей – Бурятии и Монголии насчет этого есть хороший потенциал. Все знают, что такое Байкал и все знают кто такой Чингисхан, который родился в Монголии.
Настала решительная минута. Анатолийский был спокоен, как йог. Он извлек из дипломата книгу в невзрачном синем переплете, открыл страницу с закладкой и протянул печатное издание Карасевичу. Красным фломастером была подчеркнута одна строка:
– Что за Темучжин? – недоуменно спросил председатель «Спутника».
– Так звали в детстве великого монгольского полководца Чингисхана. Книга перед вами – «Сокровенное сказание монголов», подлинная хроника, записанная личным летописцем Чингисхана.
– И что в этом такого? Ну родился на Ононе, в Монголии…
– Есть мнение, что урочище Делиун-балдах находится в Читинской области.
– Послушайте, в урочище что, вывеска висит: «Здесь родился Чингисхан»?
– Пока не висит, но мы повесим.
– Ну хорошо. Допустим, что этот Делиун-балдах можно раскрутить в прессе. А вы уверены, что европейцы поедут в это дикое местечко, чтобы смотреть протоки Онона?
– Я открою вам коммерческую тайну: в последнее время среди европейской богемы расцвела мода на Тибет, Будду и Чингисхана. Масса богатых бездельников готова платить бешеные деньги за восточную экзотику. И они хлынут в Забайкалье толпами, если узнают, что Чингисхан родился у нас на Ононе. Единственно, что им надо: гарантия личной безопасности.
Карасевич откинулся в кресле, усмиряя раздражение:
– А сервис? Хотя бы благоустроенные туалеты на маршруте.
– Плюньте на сервис. Западному туристу нужна экзотика. Юрта – вот для них лучший отель. Шалаш с ямой – вот экстраординарный туалет. Монгольские лошадки и двугорбые верблюды – вот диковинный прогулочный транспорт. Ну, а русская водка, я вам скажу, уж точно получше виски, похожего на наш самогон, – Анатолийский вошел в раж. – Питаться западные гурманы будут дичью и дарами природы: сохатиной с грибами, изюбрятиной в брусничном соусе, бурятскими позами, котлетами из мяса лошади Пржевальского, пирожками с черемухой…
– Постойте. А вы знаете, сколько разрешений и согласований надо подписать на приглашение одного иностранца?
– Согласен, но времена меняются, как и правила. Причем стремительно.
Увидев кислую мину председателя «Спутника», Анатолийский вынул из дипломата последний козырь:
– Вот гарантийное письмо крупнейшей американской компании, продвигающей товары и услуги.
Меркурий Сократович эффектно бросил на стол цветной фирменный бланк с надписью крупными буквами:
«Planet 777 Company» и мелким шрифтом реквизитов в правом верхнем углу:
161 S. Beverly Glen, Los Angeles, California
90024 USA
Telefax (310) 470 24 26, 470 87 09
Во весь бланк впечаталась бледно-голубая статуя Свободы. В верхней правой части белоголовый орлан – символ Соединенных Штатов – парил над извивающимся звездно-полосатым флагом. На постаменте статуи Свободы прилепился черный оттиск печати с короткой закорючкой росписи, на которой можно было различить первую букву S. Письмо содержало текст на английском языке в два абзаца.
Этот бланк Анатолийский приобрел у одесского еврея Сёмы Эдельмана, иммигрировавшего в Израиль и перебравшегося оттуда в Бельгию после первого года пребывания на Обетованной земле. Эдельман клятвенно заверял его, что компания не липа, а в офисе есть даже автоответчик, который любому подтвердит, что компания действительно работает. Сёма подторговывал фальшивыми бланками и корочками, которые искусно рисовал со времен проживания в Одессе. Анатолийский иногда пользовался Сёмиными услугами, заказывая красивые бланки «BAIKAL TEAM» для привлечения спонсоров.