Сергей Кириченко
Серебряный единорог
– В кабинке туалета подобрал? – насторожился Анатолийский.
– Ну как вы можете так говорить, товарищ директор? – расстроился Олег. – «Комсомольца Забайкалья» я на дом выписываю.
– Значит, ты заёмщика кинул и пришел устраиваться ко мне?
– Никого я не кидал. Деньги занял и кредит в банке брал на ремонт помещения. Трубы, сантехника… Но в сроки вернул только ссуду. Бандиты поставили на счетчик, и я влетел.
– Сомневаюсь, что с такими доходами ты не мог рассчитаться.
– Вы не знаете, сколько отдавать приходилось: крыше станционной, рэкету, санэпидстанции, ментам. А кооператив на мне держался. С шести утра и до часу ночи там пропадал.
У Олега от обиды навернулись слезы.
Анатолийский вдруг осознал, что этот парень чем-то симпатичен ему. Не без греха, конечно. Наверняка, шиковал в кабаках, но и работал как следует. Туалет-то отличался от совдеповского, как небо от земли.
– Ладно, амиго, – расчувствовался Меркурий. – Мне как раз нужен боевой помощник по коммерческой части. А раз ты битый в боях за капитал, то в фирме «Гранд-тур» можешь занять место в авангарде, на передовой позиции коммерческого фронта.
Лицо Пиханова расплылось в широкой улыбке, обнажая щербатый рот.
– Но ты не обольщайся, – посуровел директор. – Деньги на торговые операции я тебе пока не доверю и первое время ты будешь в штрафном батальоне.
– А какая зарплата? – поинтересовался бывший кооператор.
– Зарплата зависит от производительности труда и наличия наличных в кассе. На данный час в сейфе пятьдесят рублей.
– Сорок семь рублей двадцать копеек, – не удержалась от поправки суммы бухгалтер.
– Через неделю в кассе будет пятнадцать штук, – похвастался Наталье Пиханов, разглядывая её стать. – Я гарантирую, что подогрею фраеров с башлями, которых мы обчистим, как лохов.
Он осекся, заметив сурово-пристальный взгляд Анатолийского.
– Да нет, вы меня неправильно поняли. Я не о том, чтобы стыбрить деньги из кармана клиента, а о том, что можно отмыть хорошие бабки.
– Запомни раз и навсегда, гражданин Пиханов: здесь не стиральная машина, – зловеще произнес Меркурий. – Выучи устав фирмы, как отче наш, и действуй строго по параграфам. Инициативу я поддерживаю, но на сомнительные сделки не пойду. И еще: убери уголовный жаргон, у нас не воровская малина, а цивилизованная фирма. А сейчас педалируй домой залечивать раны. Через неделю выйдешь на работу.
В четверть пятого, когда Каленова ушла домой, отпросившись с работы, в кабинет вошли четверо крепких парней и недоросток. Все – в кожаных куртках и черных мохнатых кепках. Братки оказались вежливыми, но вежливость больше походила на издевательство.
«Не побоялись заявиться в Администрацию области», – подумал Меркурий, похолодев. – «Чувствуют силу за собой».
Парень с кривым носом боксера и массивной золотой цепью нагло уселся на стул и спросил:
– Разрешите присесть?
Боясь, что голос дрогнет, директор показал рукой на стулья. Двое братков развалились на стульях, один – длинноногий, уселся на угол директорского стола, а недоросток зашел за спину Меркурия.
– У меня нет глаз на затылке, – сказал Анатолийский. – А разговаривать задом с собеседником не культурно.
Главный, нахмурившись, приказал:
– Глыба, присядь культурно. Чика – ты тоже.
Недоросток вихляющей походкой прошел к журнальному столику и ловко запрыгнул в кресло. Длинноногий Чика сполз со стола и сел рядом с главным.
– Смотрю, у вас солидная фирма, – произнес кривоносый. – Гостиницы строите, турбазы открываете…
Анатолийский не дал рэкетиру развить тему:
– Видите-ли, мы только мониторим интерес к туризму по заказу головной организации. Наша задача – выявление инвесторов, готовых вложиться в инфраструктуру индустрии отдыха. Скажу честно: проект провалился, и ни один инвестор не откликнулся. Внутренний туризм в Читинской области никому не интересен. Поэтому в ближайшее время мы переключимся на внедрение актуальных на сегодняшний день изобретений. Мы сосредоточимся на узком сегменте охранного бизнеса – разработке мини-взрывных устройств.
– Мин, что ли? – спросил Глыба.
– Можно и так сказать. Маленькое устройство минно-дистанционного типа. Взрыватель не больше клопа.
Малого, видимо, интересовало оружие.
– И кого им можно взорвать? Таракана?
– Зря усмехаетесь, – сказал Анатолийский, вспоминая, что ему рассказал Палево. – Устройство может применяться как противоугонное средство. Представьте себе, угонщик, не зная секретной кнопки, вскрывает автомобиль и заводит машину. И тут взрывается баллончик с нервно-паралитическим газом. Угонщик в отрубе, машина остается у владельца.
– А если сам владелец забудет кнопку отключить? – не унимался Глыба.
– Это не наши проблемы. Производитель унитазов не отвечает же за то, что покупатель забыл снять штаны, садясь на их изделие.
Братки заржали. Меркурий, поймав вдохновение, двинул новую идею, рожденную в последнее мгновение:
– Вот еще наша последняя разработка. В задний проход плохого человека вставляется гильза с крючками… Правда, процедура вживления гильзы не из приятных, – заблестевшие глаза нежданных посетителей подсказал директору, что эта идея заинтересовала рэкетиров, и он с энтузиазмом изобретателя продолжил: – Затем в гильзу вставляется патрон с фиксатором. Чтобы опорожнить кишечник, сидельцу надо нажать на фиксатор и вынуть патрон на одну минуту. В устройстве находится радиоактивный излучатель, который срабатывает при превышении лимита времени на одну секунду.
– Уран, что ли? – спросил Чика.
– Уран, крошечный кусочек, не больше спичечной головки. Совсем безвредный.
Бандиты переглянулись, главный спросил:
– И в чем фишка?
– Фишка в том, что если плохой человек выйдет за границу обозначенной ему территории или превысит время справления нужды, то устройство взорвется у него в заднице.
– Ни фига себе! – просипел Чика. – Атомный взрыв!
– Не атомный. Радиоактивный элемент лишь подает сигнал на взрыв, предварительно сообщив об этом на центральный пункт.
Глыба нашел изъян в изобретении:
– Так, терпила просто может выкинуть патрон.
Меркурий мгновенно вывернулся:
– Нет, не может. Потому что взрывается гильза, а не патрон. Поэтому и крючки нужны. Вот такое полезное изобретение. Для заключения преступников не надо ни тюрьмы, ни охранников. Контора скоро проведет испытания…
Новоявленный изобретатель прихлопнул рот рукой и потупил глаза. В кабине повисла тишина и Меркурий заметил, что кривоносый ткнул соседа. Извиняющимся тоном секретоноситель предупредил:
– Сами понимаете, что мы под колпаком, поэтому советую не распространять закрытую информацию. Это чревато… – Анатолийский изобразил на пальцах решетку. – А вот первое изобретение вполне легальное. Сейчас нам требуются инвестиции на выпуск противоугонной продукции. Миллиона два долларов. Вы можете вложиться в выгодный бизнес.
– Пошли отсюда, – скомандовал главный.
– Вкладывайтесь, господа, не прогадаете, – крикнул вдогонку Меркурий. – Чем быстрее, тем лучше.
Чику мучил один вопрос. Когда все вышли, он вернулся и спросил:
– А если у терпилы запор?
– Ну, тогда товарищу не повезло, – развел руками директор внедренческой фирмы.
Пиханов не ушел на больничный. Ближе к вечеру он привел в офис тучного мужчину в дорогом костюме, пестрой рубашке и бабочке. Несмотря на прохладу в кабинете, на лице клиента выступили капельки пота.
– Познакомьтесь, Меркурий Сократович, самый крутой бизнесмен в Чите, Александр Романович Фисунов, – с гордостью представил Олег клиента.
– Ну, не самый крутой, но в их числе, – важно пропыхтел Фисунов, вытер пот платком и перешел к делу. – Предлагаю исключительно выгодный контракт. Шестьсот новых УАЗов с консервации Министерства обороны. По государственной цене.
Меркурий развел руками:
– У нас нет денег даже на колесо от УАЗа!
– Коллега, – снисходительно перебил Меркурия коммерсант, – в наше время деньги валяются под ногами, надо только подобрать. Объясняю один раз. Я поставил в ЗабВО эшелон муки и два вагона крупы в обмен на новые УАЗы. Машины стоят в воинской части под Улан-Удэ. Мы с вами подписываем контракт, вы идете с ним в банк и берете кредит. Перечисляете мне заёмные деньги и получаете машины. Продаете УАЗы в два раза дороже и гасите кредит с процентами. В итоге имеете сверхприбыль и можете загорать в Крыму всю оставшуюся жизнь.
Анатолийский прищурил глаз:
– А почему вы сами не продаете? Выгода очевидна.
– Объясняю один раз. На продажу машин потребуется два-три месяца. За это время я могу поставить воякам два-три эшелона сельхозпродукции. Мне намного выгоднее впарить УАЗы оптом и провернуть новую сделку с ЗабВО.
Пиханов с восхищением смотрел на Фисунова.
– У вас есть документы на автомобили? – холодно спросил Анатолийский.
– Документы – не проблема.
– Я готов поверить, что вы поставили военным крупу, горох и репу, я верю, что в армии имеются УАЗы, но не поверю в документы, пока их не увижу, – отрезал Меркурий.
Фисунов заметно сник, пот лился с него струйками, маленькие свиные глазки забегали, как мыши в клетке.
– Документы на днях передадут мне из штаба, – вяло произнес он.
– Как только передадут, так сразу приходите. Буду ждать вас с нетерпением, – поднялся из-за стола директор «Гранд-тура», улыбаясь волчьим оскалом.
Толстяк поплелся к двери, вытирая лицо платком. Никто не сказал ему «до свидания».
– Ты все понял, Олег? – зло спросил Анатолий.
– Кидалово?
– Стопроцентное.
– Но вояки же продают машины.
– Ты видел его бегающие глазки? Если бы военные рассчитались с Фисуновым УАЗами, он бы сам продал половину, а на вырученные деньги сам приобрел новую партию муки. Где ты видел дурака-бизнесмена, который отдал бы такую прибыль другому.
Пиханов понурил голову.
– Волна перемен, Олег, выбрасывает на берег столько мусора, что очень трудно отыскать в нем кусок янтаря. Но чтобы найти солнечный камень, в мусоре всё же придется копаться. Учись определять партнера не по модной одежке и заманчивому предложению, а по его поведению и нестыковках в условиях договора.
Глава 4. Легендарное место
Ранним утром в последний день марта Анатолийский вышел из дома с неразлучным дипломатом. У подъезда стоял старенький «Москвич-412» желтого цвета. На задней двери и крыле белели вмятины, зачищенные наждачной шкуркой. За рулем автомобиля сидел пожилой водитель в потертой кроличьей шапке-ушанке, явно – пенсионер, на заднем сидении пристроился Цырендаши Аюров.
– Междугороднее экспресс-такси? – спросил Меркурий.
Водитель, занервничав, включил левый поворот.
Анатолийский обошел машину, уселся на переднее сиденье и передал дипломат Аюрову.
– Трогаем, шеф. Больше ста пятидесяти не разгоняемся.
Водитель включил дворники, перепутав ручку переключателя поворотов.
– Говорите громче, дед глуховат, – подсказал Аюров.
– Трогаем! – рявкнул директор.
Шофер-пенсионер отжал сцепление и дернул рычаг скорости на руле. Что-то хрустнуло в коробке передач, и «Москвич» скакнул вперед, как кенгуру. Водитель бешено закрутил баранку. Машина наехала колесом на бордюр, в последний момент увильнула от скамейки и завиляла по дорожке. Грузная женщина возле соседнего подъезда успела отпрыгнуть от несущегося «Москвича» в куст акации и закричала вслед:
– Смотри, куда едешь, остолоп!
Крупная собака, которую выгуливала женщина, догнала машину и залилась злобным лаем.
– Спокойней, Ален Прост!* Здесь всего лишь технический старт, – крикнул Меркурий, уцепившись за ручку над дверью.
Отечественное авто вырулило на улицу Ленина и покатило по правому ряду. Водитель старательно объезжал припаркованные автомобили.
– Как вас зовут, юный стритрейсер?
– Анатолий Кузьмич, – выдавил водитель и резко отвернул от «Волги», стоящей у книжного магазина «Военторг». Сзади раздался скрип тормозов. Краем глаза Анатолийский увидел, что в левый бок «Москвича» чуть не врезались «Жигули» одиннадцатой модели.
– Кузьмич, я даю карт-бланш на левую полосу. Гоните с ветерком по улице Ленина.
Пенсионер упрямо тащился с черепашьей скоростью, шарахаясь от обгоняющих машин.
На выезде из города, миновав воинский памятник – пушку на постаменте, «Москвич» покатил за трактором «Беларусь». Возле Силикатного завода Кузьмич осмелел и обогнал колесный трактор.
– Исторический заезд: Чита – Онон, – изрек Анатолийский. – Начало великой экспедиции. Цырендаши, впиши этот день в нашу летопись. Через год мы будем сказочно богаты. Кузьмич, выключите кондиционер, что-то холодновато стало.
Старый шофер ухмыльнулся:
– Кондиционер в «Чайке»* будете включать, когда разбогатеете.
– Кузьмич, я возьму вас на работу. Через год вы будете возить меня на персональном серебристом «Линкольне», длинном как крокодил.
За поселком Песчанка дорога пошла в гору. Шофер поддал газу. Застучали клапана, в моторном отсеке что-то задребезжало. У березовой рощи Кузьмич остановился и открыл дверь.
– Что, уже приехали? – спросил Анатолийский.
– Да нет, сбегаю по-маленькому.
– Где ты нашел этого чемпиона автогонок? – спросил Меркурий Цырендаши.
– Однахо, я дёшево его нанял: десять рублей за поездку плюс бензин.
– Действительно дёшево, дешевле не найти.
Анатолийский пересел к Аюрову. Ублаготворенный Кузьмич уселся за руль, покосился на Меркурия, но ничего не сказал.
– Доставай, Цырендаши, сокровенные карты, – сказал директор. – Поведай мне древние тайны.
«Москвич» поднялся в гору и неспешно покатил к живописной речке Никишиха. Аюров развернул самодельную карту.
– Это план Кондуйского дворца, – пояснил бывший учитель. – Он находится в восьмидесяти девяти километрах от города Борзя, в долине реки Кондуй.
– Хоромы золотопромышленника?
– Однахо, дворец монгольского хана.
Анатолийский затаил дыхание:
– И он сохранился?
– К сожалению, времена не пощадили дворцовый комплекс. Остались одни руины.
– В какое время был построен дворец?
– Однахо, памятник археологии малоисследован, точная дата его возведения неизвестна. Историки предполагают, что дворец был построен в тринадцатом веке, а сгорел во время крупного пожара в четырнадцатом веке.
– Может, Чингисхан его велел построить?
– Вероятно, дворец построен по повелению хана Толуя, возглавившего Монгольскую империю после смерти прославленного отца. Хан Толуй временно правил пол миром до курултая*, на котором великим ханом избрали его брата Огодая. Судя по всему, дворец спешно соорудили для временного сохранения тела Чингисхана.
– Стоп, тормози. В летописи «Откровенное сказание монголов» ничего не говорится, как и где похоронили Чингисхана.
– Это так. Мы можем только предположить погребение Потрясателя Вселенной – его могилу и пышность похорон, исходя из исторических сведений. Самым ярким примером являются гробницы хунну, населявших степи к северу от Китая со второго века до нашей эры по второй век нашей эры. По древней традиции, восходящей к хунну, великих вождей хоронили в курганах. В курганы укладывали драгоценные вещи, самое лучшее оружие, богатую одежду, дорогую посуду, чтобы покойник ни в чем не нуждался в потустороннем мире. Чем выдающейся была личность вождя, тем больше укладывалось предметов и тем больше был курган. Вы представляете, какой курган должны возвести Покорителю Вселенной?
– Не меньше египетской пирамиды.
– Правильно. Но огромное сооружение в степи привлекло бы алчных искателей сокровищ, и могилу Чингисхана рано или поздно разграбили в кургане. Поэтому сыновья и ближайшие соратники величайшего правителя решили соорудить для него грандиозную, но скрытую для глаз усыпальницу.
Аюров замолчал, задумчиво глядя на пробегающие сосны в окружении кустов багульника. Кузьмич, похоже, не прислушивался к тихому разговору, сосредоточившись на дороге.
– Не тяни, Цырендаши, ускоряйся, — не выдержал Меркурий.
– По преданию, Чингисхан завещал похоронить его в родных краях на Ононе, – продолжил бывший учитель. – Но в исторических хрониках об этом не упоминается. Единственно, что мне удалось найти – это строки из книги Василия Яна «Нашествие монголов»: «Прославленный полководец Джэбе вспомнил, что однажды «тот, кто устроил наше царство» охотился на горе Бурхан-Халдун. В пустынном месте на склоне горы он отдыхал под старым деревом. «Тому, кого уже нет» понравилось это дикое место и высочайший стройный кедр, задевавший за облака, и он сказал: «Это место удобно для пастбища дикого оленя и прилично для моего последнего упокоения. Запомните эту местность». Полководцы кагана, в силу приказа, разыскали на горе указанное место, где рос необычайно высокий кедр. Под ним был опущен в землю гроб с телом Чингисхана».
Несомненно, что писатель Ян применил художественный вымысел, но о захоронении Чингисхана на горе Бурхан-Халдун он догадался правильно. Объясню почему.
Из поколения в поколение у бурят передается легенда: «Со всех покоренных земель в Орду согнали тысячи рабов и мастеров. Монгольские воины окружили их плотным кольцом и погнали на Онон. Рабы соорудили плотину, основное русло реки отвели в протоку. В обнажившемся подножье скалы прорубили большую пещеру. В пещерном зале мастера соорудили великолепную гробницу. На ее украшение ушло много золота, серебра и драгоценных камней. Глубокой ночью при свете факелов внесли в усыпальницу гроб с телом Величайшего Правителя. На рассвете рабы замуровали вход в пещеру и разрушили плотину. Вода хлынула в старое русло, затопив внешнюю сторону гробницы. Многие рабы и мастера погибли в волнах. Стражники добили оставшихся в живых строителей отравленными стрелами и в свою очередь были уничтожены кешиктенами*».
– Звучит потрясающе, – произнес директор.
Аюров продолжил:
– По скудным историческим и географическим сведениям всё же можно проследить цепочку этой легенды, вернее версии.
Первое звено цепочки. В «Сокровенном сказании монголов» говорится, что Темучжин родился в урочище Делиун-балдах. А буряты знали эту местность в Забайкалье испокон веков, когда о монгольской летописи ещё и не слышали.
Второе звено. Известно, что Чингисхан отдал своему младшему брату Хасару улус к западу от Хингана в пределах Аргуни, Джанайлора и Хайлара. В начале тринадцатого века по повелению Хасара у устья реки Хирхира была возведена укрепленная ставка. Археологи обнаружили, что Хирхиринское городище протянулось на два с половиной километра. В городе когда-то возвышалась цитадель, окруженная рвом и валом, были богатые усадьбы, дома ремесленников, искусственное озеро и сады. В цитадели находился дворец. Возле города была найдена стела – так называемый «Чингисов камень» с древнемонгольской надписью. В дословном переводе сообщается: «Когда Чингисхан после нашествия на народ сартагул возвратился и люди всех монгольских поколений собрались в Буга-Сучигае, то Исунке получил в удел триста тридцать пять воинов хондогорских». Очевидно, Чингисхан передал племяннику хошутов – отборных богатырей из особого полка, входящего в корпус тургак-кешиктенов.
– Ничего не понял, — признался Анатолийский.
– Расшифрую, — вздохнул Цырендаши. – «Когда Чингисхан после нашествия на хорезмийский народ вернулся в Монголию, то собрал родственников и отдал в удел Исунке, сыну брата Хасара, триста тридцать пять отборных воинов». Запомните этот текст, Меркурий Сократович.
Вернемся к Кондуйскому дворцу. Он будет третьим звеном цепочки фактов.
Представьте одинокий каменный дворец в степи в окружении нескольких построек, похожих на военные казармы и дома для начальников. Вообразите красивую террасу с изваяниями черепах по углам и гранитными драконами с интервалом два метра на балюстраде. Балясины, покрытые красным лаком, изогнутую черепичную крышу, изящные фрески на стенах… Дворец, построенный пленными китайскими строителями, был, несомненно, прекрасен. А возведен он был в шестидесяти километрах от ставки хана Хасара – Хирхиринского городища.
Рассмотрим четвертое звено: собрание в Буга-Сучигае. Можно смело предположить, что это место находится недалеко от родового гнезда Чингисхана в ареале его кочевий и знакомо всем поколениям его семьи. Поэтому родственники правителя знали, куда съехаться из разных концов огромной империи.
А собрал свою родню Чингисхан с одной целью: огласить завещание. Ведь ему было за шестьдесят лет, и он вернулся из тяжелого и кровавого похода на Среднюю Азию, в котором не мог не задуматься о своей смерти.
Рассмотрим пятое звено исторических фактов. Достоверно известно, что Темучжин родился в урочище Делиун-балдах на Ононе, а его предки кочевали на этой реке в районе горы Бурхан-Халдун. Но неизвестно, где эта гора расположена, есть только предположения. Монголы утверждают, что Бурхан-Халдун находится на территории Монголии на нагорье Хэнтэй, откуда берут начало реки Онон, Керулен, Менза и Тола. Но многое в этом утверждении не сходится.
Во-первых, Бурхан-Халдун переводится с древнемонгольского как «Священный пик» или «Скала богов». То есть, гора, имеющая вершину в виде обрывистой скалы. Но вершина горы, на которую указывают монголы, относительно плоская и не соответствует названию: «пик», «скала».
Во-вторых, в «Сокровенном сказании монголов» сказано, что предки Чингисхана кочевали у истоков Онон-реки, на Бурхан-Халдуне. Это значит, что и урочище Делиун-Балдах должно находиться там же, в родовом кочевье. Но в древней летописи есть следующая строка из жизни семьи Темучжина: «Онон-река волновалась…». Как может волноваться мелкая речушка у ее истоков? К тому же местность в верховьях Онона гористая и лесистая, а монголы любят степь, где привольно пасти скот. Маловероятно, что стоянка племени Темучжина, когда он родился, располагалась в густом лесу. В тайге степняки могли только охотиться или скрываться от врагов.
В-третьих, по сведениям персидского ученого Рашид-ад-Дина, родившегося через двадцать лет после кончины Чингисхана, гора Бурхан-Халдун находится в шести днях пути от места рождения Темучжина. Расстояние слишком большое для ареала кочевья небольшого племени борджигинов. Можете представить охотников, которые тащат тушу сохатого весом шестьсот килограмм шесть суток? Через горы, лес и реки?
– Около двухсот пятидесяти километров пешком. Пол Швейцарии, – ухмыльнулся Меркурий.
– К тому же, по традиции всех народов покойников хоронят вблизи родового гнезда.
– Персиянину намеренно подбросили неверную информацию, что гора Бурхан-Халдун находится у черта на куличках, — убежденно произнес Анатолийский, – также, как и летописцу Чингисхана.
– И последнее шестое звено. Среди старых бурят ходили слухи, что в Даурских степях вдали от дорог находится неприметная долина, усеянная когда-то человеческими костями. Ни мечей, ни наконечников стрел, ни другого оружия там не находили, следовательно, битвы в долине не было. Эта местность до того, как её распахали под поля, называлась долиной Смерти. А теперь, Меркурий Сократович, соедините звенья цепи, крепящейся к эпохальной усыпальнице Чингисхана.
Анатолийский закурил сигарету, обдумывая услышанное. Кузьмич недовольно приоткрыл форточку.
– Получается, что Чингисхан отдал распоряжение о своем захоронении за несколько лет до смерти, — сказал директор «Гранд-тура». – Хасару он поручил построить усыпальницу, потому что его ставка была ближе всего к Онону.
– Хасар умер раньше собрания монгольских поколений, – поправил Цырендаши. – Погребальная миссия была возложена на Исунке, сына Хасара. Ему Чингисхан доверял больше всех. Не зря Исунке командовал хошутами – личными телохранителями Великого хана и выполнял его секретные задания. Но мавзолей в скале не успели построить до кончины Повелителя Мира. Тогда хан Толуй, младший сын Чингисхана, ставший временным правителем Монгольской империи, приказал Исунке срочно возвести дворец, достойный для временного упокоения величайшего человека. Исунке не мог возвести дворец возле строящейся усыпальницы, потому что само его присутствие могло подсказать расхитителям могил местонахождение тайной гробницы Чингисхана. Поэтому он выбрал уединенное место в степи для возведения Кондуйского дворца недалеко от своей ставки.
Анатолийский закончил версию:
– И тогда отборные воины Исунке охраняли тело Чингисхана в Кондуйском дворце, являющимся временным мавзолеем. А когда была готова гробница в горе Бурхан-Халдун, перевезли покойника на Онон, похоронили его и уничтожили рабов и строителей.
– Не только рабов и строителей, но и всех, кто попадался на пути к Онону от временного мавзолея. А на обратном пути в ставку Исунке его хошуты вырезали стражников, убивших рабов. Думаю, что резня произошла в долине Смерти ночью, когда стражники спали, а Кондуйский дворец и Хирхиринский город были разрушены грабителями в поисках величайших сокровищ после ослабления Монгольской империи.
Аюров замолчал, глядя на мелькающие вдоль трассы деревья, и после паузы произнес:
– В детстве я слышал, что на одной из прибрежных ононских скал обнаружена надпись на неизвестном языке, – продолжил Аюров. – Ни ученые, ни буряты не смогли прочитать, что там написано. Вероятно, этот знак каким-то образом связан с последним приютом Повелителя Мира.
– Выходит, надо найти загадочную надпись на скале, – в возбуждении сжал локоть бурята Меркурий. – Чувствую, что это ключ к великой тайне.
Однахо, никто не мог прочесть надпись на петроглифе. Даже текст на Чингисовом камне, который тщательно изучался в Эрмитаже, ученые трактовали по-разному.
– Прочь сомнения, амиго! – вскричал директор, хлопнув рассказчика по плечу.
Кузьмич вздрогнул от крика и чуть не съехал в кювет. Пассажиров мотнуло на сиденье. Анатолийский схватился за Аюрова и прошептал:
– Мы сами расшифруем надпись, если найдем её. Цырендаши, я назначаю тебя экспертом по восточным секретам.
На километровых столбах нарастали числа. Через два часа желтый «Москвич» с тремя путниками проехал мимо стелы, отметившую границу Агинского Бурятского автономного округа. На вершине следующего подъема Цырендаши попросил пенсионера остановиться.
Кузьмич съехал с асфальта на широкую обочину, расплескав лужу растаявшего снега.
Цырендаши подошел к березе, увешанной разноцветными лоскутами, и бросил на обнажившиеся корни три медных монеты.
– Надо сбрызнуть, однахо, – крикнул он Меркурию.
– Шаманизм — шарлатанство народа, – недовольно пробурчал Анатолийский, но из машины вышел.
– Надо сбрызнуть, — повторил Аюров. – Попросить у духа удачной дороги.
– За удачу можно и сбрызнуть немного, – согласился директор.
Бурят достал из портфеля бутылку «Московской», два граненых стаканчика, газету и пару бутербродов с копченым сыром. Разложил газету на капоте «Москвича», сдернул с горлышка металлическую пробку и разлил водку в стаканчики. Меркурий нехотя взял стаканчик и бутерброд. Аюров подошел к дереву и, что-то шепча по-бурятски, трижды обмакнул безымянный палец в водке и сбрызнул капли на березу. Со смаком выпил водку как компот. Анатолийский повторил обряд и выпил водку, словно употребил одеколон «Шипр», перекосив лицо от отвращения.
– Теперь дорога, однахо, счастливая будет, – сказал довольный Аюров и закрыл горлышко бутылки свернутой бумажной трубочкой.
После спуска закончился лес, дорога уходила в степную местность. На склоне небольшой сопки Меркурий увидел парочку животных.
– Это что за рогатые? – показал пальцем Анатолийский.
– Дзерены. Их ещё называют зобастыми антилопами. Входят в Красную книгу. Живут в основном в Монголии, а сюда редко заходят. Хороший знак, однахо.
– Знак древних богов, – возбужденно произнес Меркурий. – Друзья мои, нам дважды подфартило! Кузьмич, разгоняйте аппарат хотя бы до семидесяти.
В полдень «Москвич» въехал в поселок Агинское.
– Столица автономного края. Круче, чем каталонская Барселона, – съязвил Меркурий.
– Надо бы в дацан заехать, – сказал Аюров, неодобрительно взглянув на директора.
– Опять сбрызнуть?
– Подношение пожертвовать.
– Жертвоприношение? Кто пойдет на заклание? Барашек, или, может, Кузьмич подойдет?
– Не святотатствуйте, – попросил Аюров. – Нельзя это делать.
– Шучу, шучу. Извини богохульника Цырендаши, я – атеист с пионеров.
Буддийский храм, несмотря на облупившийся фасад, смотрелся величаво. Изогнутая резная крыша, пурпурные деревянные колонны и массивные двери с восточным орнаментом придавали таинство зданию.
– Еще недавно здесь лечили алкоголиков, – тихо сказал Аюров. – Советская власть жестоко боролась с религией, порушила не только дацаны, но и церкви, мечети… Но не победила веру.
– Не победила, – согласился Меркурий.
Цырендаши вошел в дацан. Кузьмич и Анатолийский молча смотрели на старинный храм. Блики весеннего солнца играли яркими красками на непонятных фигурах крыши дацана.
Аюров вышел из храма просветленный.
– Куда теперь едем, штурман? – спросил Меркурий.
– В Нижний Цасучей. В поселке свернем на развилке, потом…
– Я знаю дорогу, – перебил Кузьмич, – в семьдесят девятом ездил на Онон, на рыбалку, таких хариусов там наловил, – он умиленно улыбнулся, – полена с лопату!
– Хариус повкуснее селедки. Что-то я проголодался. А не перекусить ли нам в райцентре? – предложил Анатолийский. – Как здесь с общепитом, Цырендаши? Есть ли антрекоты в ресторанах?
– Однахо, вкуснее позы* в кафе.
– Веди, амиго, в кафешантан.
«Москвич» пересек окружной центр, свернул направо на мост и подъехал к вагончику с вывеской: «Кафе «Дулма».
– Оригинально! – воскликнул Меркурий. – Напоминает столыпинский вагон. Посетителей обслуживают метрдотель в форме жандарма и официанты в кандалах. Иностранцы были бы в восторге. Как переводится «Дулма»?
– Это женское бурятское имя, означает: «Мать-спасительница».
– Вот это название, я понимаю! Не то что какая-то там «Ромашка» или «Березка».
Горячие позы оказались действительно вкусные. Меркурий, обжигаясь, быстро умял четыре штуки. Цырендаши и Кузьмич ели медленно: сначала надкусывали позы, выпивали сок и только потом добирались до мяса.
– А нет ли здесь жульена? – спросил не насытившийся Анатолийский, прихлебнув чай с молоком.
– Жулья сейчас везде хватает – ответил Кузьмич с полным ртом.
Меркурий захохотал, расплескав чай на клеенку.
– Жюльен – это тушенные в майонезе грибы и мясо, – пояснил Цырендаши Кузьмичу. – Французское блюдо, подают маленькими порциями.
– Да ты настоящий гурман, амиго, – удивился Меркурий.
Сытые путники вышли из кафе и уселись в «Москвич». Кузьмич завел машину и привычно посмотрел в боковое зеркало. Зеркала не было.
– Сперли зеркало! – запричитал пенсионер. – Я говорил, что жулья везде хватает. Вот сволочи!
– Издержки экспедиции, – произнес Меркурий. – Цырендаши, запиши десять рублей в непредвиденные расходы.
– Каких десять? – возмутился Кузьмич. – Зеркало одиннадцать рублей стоит.
– Штурман, добавь рубль в пенсионный фонд Кузьмича.
Желтый автомобиль выехал из поселка и затрясся на асфальтированном шоссе, ведущем в гору. Выбоины чередовались со вздутиями в асфальте. «Москвич» трясло, словно больного в приступе эпилепсии.